Былое: случаи, курьезы слухи

Былое: случаи, курьезы слухи

Тот, кто оказался бы в кабинете Некрасова в его доме в Карабихе — имении, принадлежавшем еще его отцу, — мог удивиться обилию здесь чучел разных птиц. Что это, жилище орнитолога? Нет, это были охотничьи трофеи хозяина: бекасы, чирки, кряквы, тетерева; громадный глухарь и дрофа стояли на особых постаментах. В этой комнате, среди своих трофеев, поэт работал за конторкой, одетый в халат, в феске с кисточкой, в туфлях на босу ногу. А в минуты отдыха гулял по аллеям парка в сопровождении любимых собак — черного пойнтера Кадо и ирландского сеттера Правда.

Рассказ охотника

Сегодня в музее-усадьбе Карабихе можно увидеть на стене кабинета и знаменитое бельгийское ружье Некрасова.

Охотился Николай Алексеевич чаще всего с костромским крестьянским егерем Гаврилой Яковлевичем Захаровым. Ему поэт посвятил своих «Коробейников», и не случайно. Именно Гаврила как-то во время охоты на привале поведал поэту историю, положенную в основу этой поэмы.

В тот день Некрасов убил бекаса, а Гаврила в тот же момент другого, да так, что Некрасов не слыхал выстрела. Собака принесла ему обоих бекасов. «Как, — удивился Николай Алексеевич, — стрелял я одного, а убил двух?» В связи с этим Гаврила рассказал ему о двух других бекасах, которые попали одному охотнику под заряд. Этот случай дал повод и для повествования об убийстве коробейников, которое произошло в Московской волости.

— Был у нас мужичонка такой — хитрый, негодный, Давыд Петров, из Сухорукова, — рассказывал Гаврила, — вот он и убил коробейников, ограбил, с них и разжился, кабак имел, под конец Господь его покарал: ослеп под старость.

Гаврила решил узнать правду и зашел в Дмитриев день (4 октября) с вином к Давыду. Тот, выпив, начал болтать:

— Из французского ствола убил одного наповал, а из простого убил другого, не сразу, сильно ранил. Он кричал, просил отпустить его душу на покаяние.

Гаврила вспылил, стал выговаривать Давыду: «Денег много набрал, а мне за ружье не заплатил». Но доносить не стал: он был из раскольников, а те чурались полиции и никогда не вмешивали ее в свои дела. Убитых тайком похоронили. Давыд же отделался заданной ему Гаврилой трепкой да моральным осуждением со стороны односельчан.

В ревизских сказках за 1858 год деревни Сухоруково Андреевской казенной волости значится Давыд Петров, 35 лет, имевший жену и четверых детей. Указано, что он был подкидыш во дворе Петра Васильева. В детстве натерпелся и наголодался: «ростом мал и с виду слаб», охарактеризовал его Гаврила, и вообще был «мужичонка негодный». Подкидышам не положен был земельный надел, пришлось наниматься в лесники, содержать большую семью на грошовое жалованье. Вот он и решился на преступление, дабы выбиться «в люди».

Фотография друга

Что касается отношений Некрасова и Захарова, то они стали истинно приятельскими. Гаврила часто гостил у поэта в Карабихе.

Весной 1869 года Гаврила Яковлевич сходил в Кострому и сфотографировался в полной охотничьей амуниции, с собакой у ног. Платный грамотей под диктовку сделал на обороте надпись, и Гаврила подарил карточку другу-приятелю Николаю Алексеевичу. В письме, приложенном к фотографии, были такие слова: «Частенько на мыслях ты у меня и как с тобою я похаживал по болотинам вдвоем, и все это оченно помню, как бы это вчера было, и во сне ты мне часто привидишься. Полюбуйся-ка на свой подарочек, Юрку. Ишь как свернулась сердечная, у ног моих, ни на минуту с ней не расстаемся. Сука важнеющая, стойка мертвая, да уж и берегу я ее пуще глаз своих… А уж как под селом Юсуповом новое местечко дупелиное подпас я про тебя, так уж чудо, что шаг, то дупель или бекас — невидимо, целые стада поднимаются из-под Юрки…»

Фотография Гаврилы висела в кабинете Некрасова, напоминая о друге, а чучела бекасов и дупелей, их охотничьи трофеи, — о совместных походах по болотам и лесам.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.