Глава 17. Долгожданная встреча

Глава 17.

Долгожданная встреча

Мы видели, как в 11.00 адмирал Кампиони повернул свой флот на обратный курс, чтобы постараться перехватить британское соединение, которое, как он думал, вышло из Александрии. Давайте рассмотрим последующий обмен радиограммами, который привел его к такому решению, и выясним, что в результате получилось. Но при этом мы должны помнить, что ключевым моментом его плана было помешать соединиться двум британским эскадрам.

В 10.30 Кампиони уже отправил радиограмму Супер-марине, сообщив, что вражеские самолеты следят за всеми его передвижениями. В 10.45 и в 11.00 адмирал сообщил, что намерен повернуть на восток и постараться навязать бой более слабой британской эскадре, которая была обнаружена в 9.45. Адмирал Иакино в это время получил два приказа: организовать новые поиски с помощью бортовых гидросамолетов («Гориция» уже катапультировала третий гидросамолет) и повернуть на восток все свои корабли. Поэтому Иакино приказал 3-й дивизии, шедшей курсом 270° в 3 милях у него за кормой, подготовиться к повороту. В 11.15 сообщив Кампиони о своих намерениях, Иакино повернул свои тяжелые крейсера на новый курс. Адмирал Сомервилл так описывает это:

«Сначала нас известили, что противник движется на запад, однако в 11.15 самолеты сообщили, что он повернул на восток.

Наблюдатель, который видел этот поворот, передал, что восточная группа крейсеров совершенно потеряла строй. Головной крейсер повернул на 180°, тогда как два других — всего лишь на 90°. Им лишь с большим трудом удалось избежать столкновения. В какой-то момент три корабля стояли на месте, едва не касаясь форштевнями друг друга».

Тем временем Кампиони получил радиограмму от Супермарины, отправленную в 10.10. Она явно была основана на информации миноносцев, патрулировавших в Сицилийском проливе. Адмирал получил новые инструкции. Он должен был продолжать следовать на юг до полудня, выдвинув вперед обе крейсерские дивизии. При этом следовало учитывать результаты авиаразведки. Если ничего не случится, он должен был возвращаться в базу. Но эти инструкции запоздали, так как ситуация уже кардинально изменилась, поэтому Кампиони сначала решил их игнорировать и продолжать выполнение своего плана.

После того как итальянцы повернули на восток и легли на новый курс, который должен был привести их на рандеву с англичанами, их диспозиция была следующей:

группа «Полы» под командованием Иакино находилась в 30 милях по пеленгу 206° от мыса Теулада и следовала курсом 135° со скоростью 18 узлов;

группа «Триесте» все еще не успела пристроиться к группе Иакино, чтобы выполнить его приказ;

главные силы из 2 линкоров находились примерно в 12 милях к северу от этих крейсеров по пеленгу 75°.

^{Бой у мыса Теулада 27 ноября 1940 г.: Итальянское соединение (1) крейсирует юго-восточнее Сардинии, ожидая информации о британском Гибралтарском соединении. Информация приходит слишком поздно, когда противник уже находится севернее Бона (2), при этом ничего не известно о конвое (3), направляющемся на Мальту. Итальянцы пошли на перехват, тогда как англичане сами двинулись навстречу, чтобы удержать итальянцев подальше от конвоя. В этот момент считалось, что у англичан значительно больше сил, чем на самом деле. Итальянцы маневрируют, чтобы уклониться от боя. Тем не менее, происходит короткое столкновение (4) с британскими крейсерами, которые прерывают контакт (5), попав под огонь «Витторио Венето». Конвой в это время (6) проходит к мысу Бон.}

Тем временем над головой итальянцев продолжали крутиться «Суордфиши» с «Арк Ройяла», которым никто не мешал и которых никто не беспокоил. И это вызывало серьезное беспокойство итальянского адмирала. Пока итальянцы безуспешно пытались отыскать противника с помощью нескольких гидросамолетов, англичане постоянно контролировали все их перемещения, причем все это происходило буквально под самым боком у многочисленных аэродромов Сардинии. Адмирал Кампиони мог лишь с горечью вспоминать печальный опыт боя у Калабрии. На сей раз ВВС помогли ему ничуть не больше, что, несомненно, повлияло на все его намерения. В любом случае, в 11.20 он был вынужден отправить радиограмму в штаб морской базы в Кальяри, требуя немедленного вмешательства обещанных истребителей, чтобы стряхнуть с хвоста назойливых ищеек. Реакция последовала незамедлительно, но она все равно оказалась запоздалой. В 11.38 в воздух было поднято звено истребителей-бипланов CR-42. Линия связи между итальянским адмиралом и истребителями оказалась слишком громоздкой. С мостика «Витторио Венето» приказ следовало передать на берег в Кальяри. Там моряки переадресовывали его местному командованию ВВС — Команде Аэронаутика Сарденья, и лишь оттуда приказ шел к самолетам. Отсутствие сети прямого наведения истребителей делало их совершенно бесполезными.

Здесь следует отметить, что связь между «Суордфишами» и Сомервиллом на мостике «Ринауна» была организована гораздо проще, хотя и в этом случае вся информация шла через «Арк Ройял». Даже это вызывало задержки и путаницу, но все-таки авиаразведка заметно помогла британскому адмиралу. Более того, в распоряжении Сомервилла находились экипажи, специально подготовленные для действий над морем, чем Кампиони похвастаться не мог. Хотя обеим сторонам еще предстояло хорошенько поучиться, чтобы нормально использовать самолеты в морском бою, англичане в этом плане заметно опережали итальянцев.

Несмотря на все эти неудобства, Кампиони все-таки был настроен сражаться. В 11.35 он приказал крейсерской эскадре держаться по пеленгу 195° от «Витторио Венето». Задачей флота было максимально быстрое сближение с противником. Кампиони все еще полагал, что британские эскадры не встретились, поэтому он чувствовал себя довольно уверенно. В любом случае, по его мнению, у итальянцев имелся определенный резерв времени. Его рассуждения в этот момент были примерно следующими:

«Я продолжал думать, что английские силы уступают итальянским. Более того, встреча произойдет в водах, которые ближе к Сицилии, чем к Сардинии, поэтому условия будут благоприятными для нас».

Но все оптимистичные планы Кампиони были основаны на совершенно неверной информации, и не было никакой возможности вовремя исправить это. На мостике «Ринауна» полагали, что ситуация как раз наоборот складывается благоприятно для англичан.

Примерно за 10 минут до того, как Кампиони начал сосредоточение сил, готовясь вступить в бой с маленькой британской эскадрой, наблюдатели Соединения Н заметили долгожданный силуэт «Рэмиллиса». Он впервые появился по пеленгу 73° на расстоянии примерно 24 мили. Теперь требовалось как-то остановить вражеский флот, который, по всеобщему убеждению, удирал от англичан. Как всегда, это зависело от эффективности действий торпедоносцев «Арк Ройяла». Именно в этот момент в воздух поднялась первая ударная волна из 11 «Суордфишей».

Британские самолеты, следившие за итальянцами, продолжали посылать непрерывный поток сообщений, но их сведения грешили неточностями. Поэтому на мостике «Ринауна» решили, что им противостоят 2 линкора, 6 крейсеров и орда эсминцев. Сомервилл приказал «Рэмиллису» следовать курсом 45° впереди Соединения Н, а не пытаться пристроиться за кормой, так как предполагалась погоня. «Бервику» и «Ньюкаслу» было приказано присоединиться к остальным крейсерам. Вскоре крейсера выстроились кильватерной колонной. Эсминцы сопровождения были отданы в распоряжение капитана 1 ранга Де Салиса. Сомервилл пришел в восторг, когда увидел «Дифендер», «проскочивший у нас под кормой, а потом обрезавший нам нос. Старина Бо (его сын Джон) и я махали друг другу, как сумасшедшие».

Старый «Рэмиллис» тоже выглядел великолепно.

«Он был просто прекрасен. Огромный неуклюжий корпус вспарывал воду, отбрасывая в стороны огромные буруны. «Рэмиллис» напрягал свои 25-летние машины до предела и сверх того. Даже 25 лет назад он мог дать только 22 узла. Мы помчались за ним, как ласточка гонится за орлом. Его орудия были задраны вверх, словно пытались нащупать врага за пустынным морским горизонтом. Вдоль всего борта взлетали брызги, искрящиеся на солнце. Его кильватерная струя была широкой и клокотала, как бешеная. На грот-мачте уже развевался боевой флаг — широкое белое полотнище, которое на ветру выпрямилось, как жестяной флюгер».

В 11.34 положение англичан выглядело примерно следующим: «Манчестер», «Саутгемптон» и «Шеффилд» шли кильватерной колонной примерно в 5 милях слева по носу у «Ринауна». «Бервик» и «Ньюкасл» догоняли их с востока. Примерно в 2 милях позади крейсеров капитан 1 ранга Де Салис пытался построить свои эсминцы. В 10 милях справа по носу у «Ринауна» «Рэмиллис» начал поворачивать на параллельный курс, выжимая максимальную скорость. Точно так же все неисправные корабли Соединения D, несмотря на проблемы с машинами, развили максимальную скорость. Боевой порядок был построен именно так, как хотел Сомервилл.

В 11.34, основываясь на последнем донесении о положении и скорости противника, Сомервилл приказал увеличить скорость до 28 узлов. В 11.40 вся британская эскадра повернула на курс 50°, чтобы сблизиться с противником.

В нескольких британских отчетах об этом бое говорится, что на «Ринауне» произошла поломка подшипника, которая вынудила его прекратить погоню. Мы постараемся восстановить события в точности. Капитан 1 ранга А. У. Грей, бывший инженер-механик «Ринауна», рассказывает, как все происходило на самом деле:

«Насколько я знаю, мы не уделяли никакого особого внимания машинам, кроме обычных ходовых вахт. Все шло нормально, пока в 11.40 на пост управления машинами не поступило сообщение, что начал греться подшипник турбины высокого давления на правом внутреннем валу. Его температура достигла 170°. Я должен напомнить, что с 10.15 мы шли со скоростью 28 узлов».

В своем официальном рапорте он рассказывает, что происходило дальше.

«После двух дней в море 27 ноября температура заднего подшипника турбины высокого давления правого внутреннего вала по донесению от 11.40 достигла 170°. Средняя температура остальных подшипников турбин составляла 114°, что было нормально для высоких скоростей. Через 5 минут температура упала до 165°, а давление масла возросло с обычных 12 до 18 фунтов. Машины развили 270 оборотов после 198 оборотов в минуту, но в 11.17 обороты были снижены до 216.

В 11.35 мы получили приказ увеличить обороты до 260. В этот момент машины давали 220 оборотов, мы увеличили их до 240, намереваясь выполнить приказ. Получив донесение о температуре заднего подшипника турбины высокого давления (то есть в 11.40) и видя, что корабль собирается вступить в бой с противником, мы решили не снижать обороты правого внутреннего вала, пока это будет возможно. С учетом этот вал вращался со скоростью 240 оборотов. Внешний правый вал развил 276 оборотов. Оба левых вала давали 260 оборотов.

На этой скорости температура подшипника продолжала колебаться от 153° до 160°. В 12.45 было приказано увеличить обороты до 278, но правый внутренний вал был оставлен на 240 оборотах, так как мы полагали, что в бою корабль должен развивать максимально возможную скорость».

В 11.54 летающая лодка «Сандерленд», которую Сомервилл направил уточнить данные авианосных разведчиков, вернулась к флоту и сообщила о 6 крейсерах и 8 эсминцах по пеленгу 330° на расстоянии 30 миль от «Ринауна». Однако вражеские линкоры не были обнаружены. Затем «Сандерленд» улетел, забыв передать курс и скорость итальянцев. Это сообщение породило опасение, что итальянские крейсера могут попытаться проскочить за кормой британского флота, чтобы атаковать и уничтожить «Арк Ройял», который теперь шел в сопровождении всего лишь 2 эсминцев на заметном расстоянии от остальных кораблей. Это продемонстрировало относительную уязвимость авианосцев, оторвавшихся во время боя от сопровождающих линкоров. А ведь проповедники воздушной мощи охотно забывали об этой слабости и уязвимости и во время войны, и после нее. Но Сомервилл был встревожен не на шутку.

«Во время боя не было получено никаких новых сообщений об этой группе, и поэтому я терялся в догадках относительно ее намерений и действий. Однако «Арк Рой-ял» находился между моими главными силами и конвоем. Поэтому я полагал, что возвращающиеся самолеты обнаружат эту группу и сообщат о ней, если итальянцы попытаются обойти меня и занять позицию для атаки конвоя. Однако мы повернули на север, чтобы не зайти слишком далеко на восток».

Это показывает, как ничтожные причины, вроде недостаточно точного сообщения, и тревога за уязвимый авианосец могут вызвать такие серьезные последствия, как изменение курса всего флота. Это дало итальянцам несколько драгоценных минут, которые позволили им избежать уничтожения. Вот такие мелочи и решают исход битвы.

Сомервилл повернул на север как раз в тот момент, когда Кампиони повернул прочь от приближающихся британских кораблей к безопасному итальянскому берегу. Оба маневра были выполнены одновременно в результате сообщений самолетов-разведчиков. Расстояние между флотами, которые ранее шли встречными курсами, теперь начало увеличиваться. В этот момент итальянский адмирал решил, что чаши весов качнулись не в его пользу, хотя он все еще не знал точного соотношения сил. Донесения его авиаразведчиков были ничуть не точнее, чем английских.

В 11.52 гидросамолет «Гориции» передал первое сообщение. Он донес, что видит на юге 1 линкор и 4 эсминца, которые следуют курсом 90°. Еще одно донесение самолета-разведчика попало на мостик «Витторио Венето» лишь в 11.55, хотя было отправлено в 11.10. Причиной стала та самая сложная цепь передачи информации. Бомбардировщик Реджиа Аэронаутика, совершая рутинный патрульный полет, обнаружил британский конвой, который сопровождали 1 линкор, 1 авианосец и 6 эсминцев. Конвой состоял из 3 транспортов водоизмещением около 7000 тонн «в квадрате К/3653, находился в 20 милях от итальянского флагмана по пеленгу 90° и следовал курсом 180° со скоростью 16 узлов».

Лишь теперь Кампиони впервые узнал о присутствии британского конвоя. После этого все кусочки головоломки встали на свои места. Перед итальянским адмиралом открывались блестящие возможности, если только он сумеет воспользоваться всеми преимуществами ситуации. Однако теперь штабные офицеры на мостике итальянского флагмана поняли, что противник на самом деле может оказаться гораздо ближе, чем предполагалось ранее.

Но в этом случае итальянские крейсера, находящиеся в 12 милях впереди линкоров на WSW, должны уже давно его видеть. Кампиони понял, что два британских соединения уже встретились и готовы обрушиться на него (а так на самом деле и было). Поэтому ситуация выглядела теперь совершенно иначе, чем час назад. Соотношение сил стало невыгодным для итальянцев и количественно, и качественно.

Брагадин описывает ситуацию так, как ее видели итальянцы в этот момент:

«Учитывая критическое положение, в котором находился итальянский флот после атаки Таранто, Кампиони получил приказ вступить в бой только с заведомо более слабым противником. Поэтому, когда к полудню были получены сообщения о превосходящих силах англичан, адмирал Кампиони начал маневрировать так, чтобы уклониться от встречи и вернуться в базу».

Он также сдержанно добавляет: «Снова неточные данные авиаразведки привели к ошибочному решению командующего эскадрой».

Кампиони делает вывод: «При подобных условиях, учитывая дух и букву полученных приказов, а также свое понимание долга командующего, я решил не принимать бой».

Теперь вопрос стоял иначе. А не слишком ли поздно итальянский адмирал принял это решение? Интересно отметить, что в тот момент Сомервилл продолжал думать, будто итальянцы не подозревают о соединении британских эскадр, хотя Кампиони уже понял это. В своем последующем рапорте британский адмирал писал:

«В этот момент перспективы предстоящего боя выглядели вполне благоприятными.

1. Мы завершили сосредоточение своих сил, о чем противник не подозревал, так как мы не видели ни одного самолета и не слышали радиопередач. Скорость противника определялась в 14–18 узлов. Это заставляло предположить, что он все еще ожидает сведений авиаразведки.

2. Мы имели солнце прямо за кормой. Если его не закроют облака, мы будем иметь преимущество освещенности.

3. Мы имели все возможности провести синхронизированную атаку кораблей и торпедоносцев, если координаты ближайшего соединения противника верпы. Требовалось лишь одно — чтобы он не начал немедленный отход на полной скорости».

Однако Кампиони решил сделать именно это. Сомервилл об этом не подозревал и продолжал действовать в соответствии со своим пониманием ситуации. При этом Сомервилл подчеркивал, что его главной задачей оставалось оттеснить противника с позиции, с которой тот мог атаковать конвой. Британский адмирал мог до некоторой степени рискнуть конвоем, но только в обмен на реальный шанс потопить один или оба итальянских линкора. Но для этого «Суордфиши» должны были добиться такого попадания торпедой, которое снизит скорость итальянского корабля до 20 узлов или ниже, либо он сумеет вступить в бой с итальянскими линкорами, имея «Ринаун» и «Рэмиллис» вместе. Поодиночке ни один из британских линкоров не имел шансов против одного из самых современных и мощных линкоров в мире.

Греющиеся подшипники, а также обросшее днише и параваны снизили его максимальную скорость до 27,5 узлов, как писал позднее Сомервилл. Было прекрасно известно, что оба итальянских линкора могут превысить скорость 30 узлов, поэтому никакого выбора у Сомервилла не было. Либо торпедоносцы ВСФ добьются хотя бы одного попадания, либо противник уйдет. На довоенных учениях задача выглядела до смешного простой. Однако бой у Калабрии и бегство «Страсбурга» уже показали, что в настоящем бою все обстоит совершенно иначе.

Но какие бы сомнения ни высказывались на мостике «Ринауна», все британские моряки были совершенно уверены в исходе битвы. Один из офицеров эсминца «Фолкнор» писал: «Я все еще вспоминаю возбуждение, охватившее нас, когда в машинное отделение сообщили, что мы находимся между итальянскими линкорами и их базами».

Однако нужно напомнить, что лишь немногие из кораблей британской эскадры, полным ходом шедшей навстречу превосходящим силам противника, ранее действовали совместно. Например, корабли Соединения D не имели никакой информации о планах Сомервилла. 2 корабля 18-й эскадры крейсеров также впервые оказались в составе Соединения Н. Несущиеся впереди главных сил «Манчестер», «Ньюкасл», «Шеффилд» и «Саутгемптон» выглядели потрясающе. Однако командир последнего вспоминает, что их действия были скорее инстинктивными, чем обдуманными.

«Мои воспоминания несколько ограничены. Командир крейсера, под завязку набитого солдатами и гражданскими, вполне может ощущать себя командиром транспорта из состава конвоя. Наши 4 легких крейсера впервые действовали единой эскадрой в бою. И все это свалилось разом, как снег на голову! Вероятно, вы можете понять, что командир корабля в бою целиком занят управлением кораблем и ходом боя, независимо от того, знаком он с общим планом или нет.

На Средиземном морс составлением планов занимались Уинстон Черчилль, Джеймс Сомервилл и Эндрю Каннингхэм, причем каждый хранил строжайшую секретность. Поэтому командиры кораблей были вынуждены «играть на слух» под управлением Великого Дирижера и двух выдающихся самоуверенных адмиралов, которые не желали слушать друг друга. Сейчас над этим можно посмеяться, но тогда никому из нас было не до смеха!»

Тем временем, в 12.07 адмирал Кампиони приказал всем своим кораблям собраться вместе и следовать курсом 90°. Крейсер «Пола» в это время должен был поднять четвертый гидросамолет, а потом крейсерам было приказано увеличить скорость, чтобы сосредоточение сил завершилось как можно скорее. Крейсера в это время уже делали 25 узлов. Последовал обмен радиограммами между Кампиони и Супермариной. Итальянский адмирал сообщил командованию о своем решении, но штаб в Риме, не имевший свежей информации о стремительно меняющейся обстановке, запросил у него детальные обоснования своих действий. Лишь к 12.56 Кампиони сумел убедить Супермарину, что ведет тяжелый бой с превосходящими силами противника.

В полдень итальянцев постигло очередное несчастье. На эсминце «Ланчиере», входившем в состав прикрытия 3-й дивизии адмирала Сансонетти, самой южной группы итальянских кораблей, случилась поломка машины. Так как это был флагман 12-го дивизиона эсминцев, то все ее корабли остались со своим командиром, быстро отставая от эскадры.

Основная масса итальянских кораблей уже выполняла приказ адмирала и возвращалась в свои базы (для Сансонетти это был Неаполь), но при этом они старались соединиться со своим командующим. В 12.15, оказавшиеся южнее крейсеров, 4 несчастных эсминца заметили на юге то, что приняли за носовые буруны кораблей противника. Итальянцы заметили их лишь на секунду, после чего все снова пропало.

Однако через несколько минут на «Витторио Венето» приняли радиограмму. В ней говорилось, что в 12.16 эсминец «Альфиери» заметил несколько крейсеров к югу от себя на расстоянии около 3000 метров. Затем этот же корабль передал, что видит линкор и 3 крейсера по пеленгу 180°. Кампиони сообщил Супермарине, что вражеская эскадра обнаружила его, и что он продолжает отходить к своим базам курсом 90°.

Почти в тот же момент командир крейсера «Пола» увидел вражеский крейсер по пеленгу 200°, который сразу правильно опознал как тяжелый крейсер типа «Камберленд». Разумеется, это был «Бервик», который вместе с 4 легкими крейсерами полным ходом шел на север. Судя по дымам, за ними следовал линейный корабль, а то и два.

Для англичан все произошло не менее драматично. В 12.07 с мостика «Ринауна» по пеленгу 6° на самом горизонте были замечены дымы. Головной британский крейсер различил на севере сначала мачты, а потом силуэты кораблей. Головные крейсера шли строем пеленга с 75° до 255° в следующем порядке с запада на восток: «Шеффилд», «Саутгемптон», «Ньюкасл», «Манчестер», «Бервик». Однако «Ньюкасл» понемногу отставал, так как начали сказываться его дефекты. В действительности он уже потерял свое место в строю.

Но на этом неприятности британских крейсеров не завершились. Теперь начал терять скорость «Бервик». Он сообщил, что не может давать более 27 узлов, и капитан предложил Сомервиллу поставить крейсер за кормой «Ринауна». Вице-адмирал Холланд, видя, что ситуация накаляется, не хотел терять свой единственный тяжелый крейсер, поэтому он приказал «Бервику» присоединиться к нему. Но к этому времени «Бервик» уже повернул на обратный курс. Ему пришлось завершить циркуляцию, и крейсер потерял слишком много времени. Напрягая постепенно дохнущие машины, «Бервик» все-таки сумел занять место справа по носу у «Манчестера», но вскоре опять начал отставать.

Зато эсминцы рвались в бой. Под командованием капитана 1 ранга Де Салиса находились 9 кораблей, то есть полная флотилия. Пока они занимали место в 5 милях от «Ринауна» по пеленгу 40°. С этой позиции они могли отразить попытку итальянцев атаковать торпедами британские линкоры, либо могли выйти в торпедную атаку сами.

С «Арк Ройяла» на «Ринаун» передали новую информацию, полученную от «Суордфишей». Радиограмма, помеченная временем 11.47, была получена Сомервиллом только в 12.13. В ней говорилось, что вражеский флот состоит из 2 линкоров и 6 крейсеров. Однако Сомервиллу оставалось гадать, где находятся эти корабли. Не было ясно, присутствует ли здесь другая эскадра, обнаруженная «Сандерлендом» к западу от «Ринауна». Если взглянуть на карты британского адмирала перед самым началом боя, то ситуация будет выглядеть следующим образом:

Мачты западной группы из 3 крейсеров и нескольких эсминцев видны по пеленгу примерно 340° на расстоянии 11 миль. Эти корабли идут на север. Восточная группа из крейсеров и эсминцев находится дальше и правее. Она движется курсом 100°. Никаких признаков 2 итальянских линкоров или еще одной группы крейсеров, о которой сообщил «Сандерленд». Сомервилл не знал, что последней просто не существует в природе.

Действительная диспозиция итальянцев в это время была такой: «Пола» и 1-я дивизия крейсеров следовали кильватерной колонной курсом 90° со скоростью 28 узлов. Это была так называемая «восточная группа». 3-я дивизия следовала тем же курсом, так же в строю кильватера. Она имела скорость 25 узлов, а отставшие эсминцы сопровождения пытались догнать крейсера. Это была «западная группа». Линкоры находились в 24000 метров от «Полы» по пеленгу 60°. Они шли курсом 90° со скоростью 25 узлов.

Второй раз в течение 5 месяцев адмирал Кампиони встретился с Королевским Флотом, хотя не имел ни малейшего желания сталкиваться с ним. В первом случае эсминцы поставили дымовые завесы, которые спасли итальянцев. Что произойдет во время второй встречи?