Страница истории КУРЧАТОВ БЕЗ БОМБЫ

Страница истории

КУРЧАТОВ БЕЗ БОМБЫ

Нарушение было явным, и постовой, чеканя шаг, направился к ватаге молодых людей, которые, выстроившись в цепочку, хохоча, прыгали друг через друга. И это на центральной улице Киева!

Постовой отдал честь и потребовал "тотчас же прекратить безобразие".

Один из молодых людей обернулся:

— Простите, товарищ, мы — известные спортсмены и готовимся к соревнованиям.

Постовой смутился (это было еще то время, когда милиционеры еще умели это делать!), чувствуя себя виноватым: люди заняты важным и ответственным делом, а он мешает…

Но откуда ему, милиционеру, знать всех известных спортсменов в лицо! Да и не дано ему было, как теперь нам, ведать, что перед ним — слава и гордость науки будущего — знаменитые физики Курчатов, Кобеко, Александров, которые по-мальчишечьи играли на улице в чехарду.

— Это было в 1934 году, — говорит Анатолий Петрович Александров. — С Игорем Васильевичем мы были знакомы уже более семи лет и с 1930 года вместе работали в Ленинградском физико-техническом институте.

Начинается 1963 год. Я сижу в кабинете И.В. Курчатова, что находится в Институте атомной энергии. Теперь хозяин его — академик Александров, и он вспоминает о своем друге, которому через несколько дней исполнится 60 лет. Это первое интервью Анатолия Петровича, и получать разрешение на встречу пришлось не только в Академии наук, но и в Министерстве среднего машиностроения у министра. Ефим Павлович Славский дал "добро", потому что тоже был другом Курчатова. Правда, попросил обязательно показать ему готовый материал. Я это сделал, он прочитал, вздохнул, а потом заметил:

— О главном в нем не сказано.

— О чем? — удивился я.

— О бомбе и оружии, — сказал министр, — но пока он не разрешает. — Ефим Павлович махнул вверх рукой.

Я понял, что он имеет в виду Н.С. Хрущева. Тот был категорически против того, чтобы Минсредмаш "привязывали" публично к "атомной проблеме", да и создателей ракетно-ядерного оружия предпочитал оставлять безымянными…

Так что нам предстояло с Анатолием Петровичем делать интервью "без бомбы".

Александров продолжал:

— Уже в то время Курчатов был блестящим экспериментатором (живым и веселым человеком он был всегда!). Как раз к тому времени он закончил важные исследования в области электрических свойств твердого тела и открыл новый класс явлений, названный им "сегнетоэлектричеством". Это была новая область, имеющая большую научную и техническую перспективу. Во время конференции в Киеве группа ленинградских физиков, в которую входили Курчатов, Кобеко и я, не столько интересовались самой конференцией, сколько подводили итоги своей почти двухлетней дискуссии: каждый выбирал новое направление работ. Мне казалось, что самые интересные результаты можно ожидать в области полимеров, что они в будущем будут играть важную роль в жизни человечества. П.П. Кобеко тоже склонялся к этому направлению, а Игорь Васильевич придерживался иного мнения: его все больше привлекало атомное ядро.

В те годы никто даже не видел возможности практического использования ядерной энергии, — продолжает вспоминать А.П. Александров, — никто не подозревал, что спустя всего двадцать лет у XX века появится определение "атомный" и что применение урана, о котором Большая Советская Энциклопедия того времени писала: "Уран практического применения не имеет", станет важнейшим фактором нашей эпохи. Но оказалось, что выбранное Игорем Васильевичем направление, в те годы наиболее далекое от практики, больше всего понадобится нашей стране уже в ближайшие годы. Однако тогда уже было ясно, что в области атомного ядра можно ждать наиболее принципиальных, глубоких открытий. Конечно, Игорь Васильевич мог бы спокойно заниматься сегнетоэлетричеством. Работы там бы хватало на добрых двадцать лет и было бы только почетно развивать им самим открытую область. Но его тянуло к новому. И он мог "утолить свою жажду" только в атомном ядре, наиболее трудной и наиболее принципиально важной области науки.

…Анатолий Петрович задумался, видно, что-то вспомнил. Но то было сугубо личное, а потому он молчал.

Потом вдруг улыбнулся, сказал:

— Теперь пропустим десяток лет и обратимся к событиям, что развернулись на картофельном поле, где мы сейчас находимся. Именно в двух шагах от этого здания возводился "супер-секретный объект" — первый в Советском Союзе и Европе реактор. Работами руководил Игорь Васильевич Курчатов.

— Нельзя ли чуть поподробнее о тех деталях, которые малоизвестны, — попросил я.

— Попробую… К пяти часом вечера были уложены последние слои графита, и Игорь Васильевич отпустил всех рабочих. Остались только его ближайшие помощники. В лаборатории — четверо. Игорь Васильевич попросил сесть за пульт управления. Регулирующие стержни начали медленно подниматься… Первый щелчок, второй, третий… десятый… скорость счета нарастает! Цепная реакция… До часу ночи находились четверо ученых у реактора. Игорь Васильевич заставил счетчики "захлебнуться"… А утром он, возбужденный и радостный, коротко сообщал: "Реакция пошла! Приезжайте смотреть…"

…Только в 1999 году в канун 50-летия со дня испытания первой советской атомной бомбы была рассекречена "Докладная записка" на имя И.В. Сталина о событиях тех дней. Она написана от руки Л.П. Берия, И.В. Курчатовым, Б.Л. Ванниковым и М.Г. Первухиным. В ней значится:

"Сов. секретно

Товарищу Сталину И.В.

Докладываем:

25 декабря 1946 года в лаборатории т. Курчатова законче н сооружением и пущен в действие опытный физический уран-графитовый котел.

В первые же дни работы (25, 26, 27 декабря) уран-графитового котла мы получили впервые в СССР в полузаводском масштабе ядерную цепную реакцию.

При этом достигнута возможность регули ровать работу котла в нужных пределах и управлять протекающей в нем цепной ядерной реакцией.

Построенный опытный физический уран-графитовый котел содержит 34 800 килограммов совершенно чистого металлического урана, 12 900 килограммов чистой двуокиси урана и 420 000 килограммов чистого графита.

С помощью построенного физического уран-графитового котла мы теперь в состоянии решить важнейшие вопросы промышленного получения и использования атомной энергии, которые до сего времени рассматривались только предп оложительно, на основании теоретических расчетов".

…1963 год. Академик А.П. Александров продолжает свой рассказ:

— Конец многолетних исследований стал началом новой, еще более напряженной работы. Здесь в полной мере проявились незаурядные организаторские способности Игоря Васильевича. Он был, как говорится, легок на подъем: много ездил по стране, бывал на стройках, в цехах — всегда находился там, где решалось самое важное. И во многом благодаря энергии Игоря Васильевича мы не только догнали Америку, но и уже к 1953 году вырвались вперед… С 1948 года я работал заместителем Игоря Васильевича. И все мы, сотрудники института, поражались его колоссальной работоспособности. Удивительно многогранна была его работа в это время. По его инициативе развивались самые разнообразные области науки и техники, так как решать "атомную проблему" нужно было комплексно. Он видел главные задачи во всех областях, "озадачивал" (это его выражение) и химиков, и металлургов, и конструкторов, и тем направлял их творчество. Днем он встречался с учеными и производственниками, ездил на заводы, проводил совещания и научные семинары. А ночью Игорь Васильевич вел исследования в лаборатории. Его сутки были насыщены до предела. И десять лет врачи не могли вырвать его из неистовства работы и отправить отдыхать.

Наша страна стала, как принято сейчас говорить, "великой атомной державой мира", — сказал Анатолий Петрович. — Обороноспособность страны, социалистического лагеря была обеспечена. И теперь на первое место вышел мирный атом. "Мирный атом — вот наша цель, бомбы — только вынужденная необходимость" — эта крылатая фраза принадлежит Игорю Васильевичу. И вскоре мечта Курчатова, всех нас начала осуществляться.

Мне показалось, что Анатолию Петровичу хочется многое рассказать о работе Курчатова по созданию ядерного оружия, но любое упоминание об этом было категорически запрещено — можно лишь несколько общих фраз.

— А ваши самые яркие воспоминания? Разве они не связаны с пуском первой атомной электростанции, — спросил я у академика.

— Безусловно, это один из прекраснейших дней жизни! — охотно поддержал он. — В комиссии, помню, по пуску первой атомной электростанции было около десяти человек. Нами руководил Игорь Васильевич. Приблизительно два месяца станцию готовили к пуску. Дел было очень много. Игорь Васильевич заставлял по несколько раз проверять надежность всех узлов. Директор института Блохинцев, Красин, Николаев, Овечкин — все чувствовали жесткую руку Игоря Васильевича. Никакой неясности и неопределенности! Все должно быть подтверждено опытом, расчетами. Все — от урановых блоков до вентиляции — интересовало его. Это ведь была первая станция, первая… И если вы побываете в Обнинске и пройдете по подземным галереям, наполненным разными трубопроводами, то поймете, насколько трудно приходилось первым строителям. И нас не столько волновал сам реактор — к тому времени опыт уже был! — сколько вопросы устойчивости работы с перегретой водой, надежность радиоактивного первого контура. Да что греха таить, сваривать тогда нержавеющую сталь толком не умели! А бесчисленное переплетение труб, которое и сейчас поражает воображение, надо было сварить так, чтобы нигде не появилась течь. Ведь вода, находящаяся в первом контуре, под давлением в 100 атмосфер смертоносна… Но, тем не менее, все закончено, и мы собрались на пульте управления. Так называемая "физическая" мощность реактора (то есть начало цепной реакции, практически без выделения тепла) была получена быстро — дело привычное, а затем были подключены парогенераторы… Помню особенную неприятность доставляли нам уровнемеры. То ли перекачали воду в систему, то ли не докачали, сквозь толстое стекло не видно. И мы, как мальчишки, волновались… Наконец, включен первый контур, второй… Из контрольного краника пошел пар. Атомная электростанция заработала! Я подошел к Курчатову и поздравил его: "С легким паром, Игорь Васильевич" А спустя несколько дней человечество узнало, что первая в мире электростанция на атомной энергии построена. Этим была заложена одна из важнейших отраслей техники будущего.

Последние годы жизни Игоря Васильевича Курчатова были посвящены развитию атомной энергетики, в широком понимании этого слова, — сказал в заключении своего интервью А.П. Александров. — Он хотел поставить на службу человеку не только энергию деления атомного ядра, но энергию ядерного синтеза, которая в природе является источником энергии звезд, а искусственно воспроизводится в термоядерном взрыве. Игорь Васильевич организовывал новые лаборатории, создавал установки, вел научные исследования, в то же время рассматривал как важнейшую задачу свою общественно-политическую деятельность. В 1956 году в английском атомном центре Харуэлле И.В. Курчатов выступил с большим докладом о работах по осуществлению регулируемой термоядерной реакции. Советский Союз первым рассекретил эти работы, имеющие громадное значение для будущего человечества…