ЧАСТЬ 55 Боро

ЧАСТЬ 55

Боро

Поминавшийся выше Лондонский мост связывает Сити с южной половиной Лондона, с Саррейской стороной (ч. 52), в частности с районом Саутуорк, исторически собственно Боро-оф-Саутуорк, присоединенным к Лондону в начале XIV века, но до сих пор именуемым в обиходе просто Боро[77]. Дефо, автор «Робинзона Крузо», в описании путешествия по Великобритании (1724—1727 гг.) делает предсказание, которое ко времени Пиквика можно считать осуществившимся. «Ньюингтон, — пишет он, — протягивает руку на север и почти соединяется с Саутуорком, так что его нельзя назвать в собственном смысле самостоятельным городом, а только предместьем Боро, и когда, — говорят, это уже началось, — поля Святого Георгия [см. ниже: церковь Святого Георгия] покроются площадями и улицами, пройдет очень немного времени, и Ньюингтон, Лембет и Боро — все вместе составят один Саутуорк». Из этого видно, что уже в XVIII веке оба названия употреблялись на равных; Боро (Саутуорк) из нарицательного стало именем собственным таким же путем, как и Сити (Лондон). У Диккенса Боро, хорошо знакомое ему с детства (ч. 5), фигурирует во многих произведениях; Диккенс в особенности популяризировал именно это название.

Диккенс вводит читателя в Боро (гл. 9, X) описанием гостиницы «Белый Олень», помещавшейся на улице Боро-Хай-стрит. Эта улица является непосредственным продолжением Лондонского моста, и «Белый Олень» находится сравнительно недалеко от него, по левой стороне улицы, против рынка Боро, провинциальные посетители которого бывали вместе с тем клиентами «Белого Оленя» и на который попадает Бен Аллен, когда провожает мистера Уинкля до Лондонского моста после пирушки у Боба Сойера (гл. 28, XXXII). Гостиница «Белый Олень» существовала уже в начале XV века и во время восстания Джека Кэда в 1450 г. была его штаб-квартирой; в «Генрихе VI» у Шекспира, в сцене, которая происходила в Саутуорке, Кэд восклицает; «Разве я затем прорубил мечом Лондонские ворота, чтобы вы бросили меня у “Белого Оленя” в Саутуорке?»[78]

Во второй половине XVII века эта гостиница сгорела, но была вновь отстроена и существовала до конца 8о-х годов прошлого столетия. Здесь-то и укрылись Джингль и мисс Рейчел Уордль, преследование которых свело мистера Пиквика с Сэмом Уэллером, состоявшим при этой гостинице коридорным[79].

В Боро Диккенс поселяет и юных медицинских друзей мистера Пиквика. Боб Сойер точно описывает мистеру Пиквику местонахождение своей квартиры: Боро, Лент-стрит, недалеко от Гаевского госпиталя, за церковью Святого Георгия, свернуть с Хай-стрит в первую улицу направо (гл. 26, XXX). Рассказ о пирушке у Боба Сойера начинается мастерским изображением этой улицы (гл. 28, XXXII). Гаевский госпиталь, основанный в 1721 г. книгопродавцем Томасом Гаем, где состоял практикантом Роберт Сойер, находится на полпути между Лондонским мостом и упомянутой церковью, по левую сторону улицы, хотя въезд в него не с Хай-стрит, а с боковой улицы. Кладбище этой церкви «знаменито» обилием захороненных в нем узников долговой тюрьмы Маршалси[80], краткую характеристику которой дает старый Бембер в «Истории об эксцентрическом клиенте» (гл. 18, XXI) и детальную картину, которой Диккенс рисует в романе «Крошка Доррит». Эта тюрьма была закрыта в 1849 г. Диккенс имел возможность присмотреться к внутренней жизни этой тюрьмы, посещая собственного отца, заключенного в ней за долги; когда вся семья переселилась к отцу в тюрьму, маленький Диккенс какое-то время (1822—1823 гг.) жил поблизости от Маршалси на Лент-стрит, в доме, в котором он поселил потом Боба Сойера. Диккенс занимал каморку в доме агента Суда по делам о несостоятельности (ч. 5, 43), и он не забывает при описании Лент-стрит упомянуть среди обитателей этой улицы представителей названной профессии (гл. 28, XXXII).

По-видимому, уже во времена своей жизни на Лент-стрит Диккенс познакомился с такими представителями английской адвокатуры своего времени, каким был мистер Соломон Пелл. Такого рода «ходатаи», по словам Диккенса, селились обычно по периферии «тюремных границ», или «Канонов» (Rules), на расстоянии не больше мили от Обелиска в Сент-Джордж-Филдс («полях Святого Георгия») (гл. 39, XLIII). Сент-Джордж-Филдс, некогда бывшие действительно полями, во времена «Пиквика» — мрачные и убогие кварталы, расположенные по западной границе Боро и восточной — Лембета. У Диккенса была возможность близко познакомиться с ними, когда он пробегал здесь на фабрику и с фабрики и когда он здесь же, в capрейских театрах, искал развлечения и поучения. Упомянутый Обелиск возвышался в ту пору[81] почти в центре названных «Канонов», у западного конца Боро-роуд (во времена Диккенса — средина Нью-роуд), на восточном конце которой находилась тюрьма Королевской Скамьи. Эта тюрьма существовала с середины XVIII века, была разрушена, как и Ньюгет (ч. 53), во время восстания 1780 г., вновь отстроена и закрыта в середине XIX века. В ней перебывали не только упрямые должники: известный Джон Уилкс, добивавшийся и добившийся права печатать парламентские отчеты, побывал здесь; знаменитый писатель Т. Смоллетт также должен был отсидеть здесь три месяца по литературному делу и многие другие. — «Каноны Королевской Скамьи» (свои «Каноны» очень незначительного протяжения имелись и у Флитской тюрьмы) были учреждением весьма своеобразным. Они представляли собой территорию около трех миль охватом, в пределах которой за плату позволялось жить должникам, приговоренным к заключению в тюрьме Королевской Скамьи. Эта «воля» для постоянного жительства покупалась при долге в сумму до 100 фунтов за 10 гиней; при большем долге прибавлялось 5 гиней за каждые следующие 100 фунтов. Но «волю» можно было купить и на короткий срок: три дня стоили 4 шиллинга и 2 пенса за первый день, по 3 шиллинга и 10 пенсов — за следующие дни. Упоминавшийся нами У. Хон жил в «Канонах Королевской Скамьи» как раз в те годы, когда издавал свои цитированные нами книги (1826—1829 гг.). Своеобразный и в жизни (богатый человек, авантюрист, повар, солдат) и в литературе (мистификатор, публицист, поэт, историк), У. Кум (W. Combe, 1741—1823) провел в этой тюрьме и ее «границах» сорок три последних года жизни, в течение которых написал свои 86 произведений, в том числе наиболее известное «Путешествие доктора Синтаксиса в поисках живописного», в некоторых отношениях, как считают, предвосхитившее «Пиквика» (ср. Дибелиус). — В «Николасе Никльби» Диккенс характеризует «Каноны Королевской Скамьи» следующим образом: «“Границы” являются своего рода привилегированным районом, примыкающим к тюрьме и включающим примерно двенадцать улиц; должникам, имеющим возможность добыть деньги для уплаты тюремному начальству больших взносов, на которые их кредиторы не могут посягнуть, разрешается проживать там благодаря мудрой предусмотрительности тех самых просвещенных законов, какие оставляют должника, не имеющего возможности добыть никаких денег, умирать с голоду в тюрьме, без пищи, одежды, жилища и тепла, а ведь все это предоставляется злодеям, совершившим самые ужасные преступления, позорящие человечество. Много есть приятных фикций, сопровождающих проведение закона в жизнь, но самой приятной и, в сущности, самой юмористической является та, что полагает всех людей равными перед беспристрастным его оком, а благие плоды всех законов равно достижимыми для всех людей, независимо от содержимого их карманов»[82] (гл. 46; ср. также описание лавок старьевщиков вокруг тюрьмы Королевской Скамьи в «Очерках Боза» — «Картинки с натуры», гл. 21[83], и изображение самой тюрьмы в «Дэвиде Копперфилде» — гл. 11 сл.).