ВОКРУГ ЗОЛОТОГО ТЕЛЬЦА
ВОКРУГ ЗОЛОТОГО ТЕЛЬЦА
Едва Стрельников вошел в кабинет, как на столе зазвонил телефон.
— Что нового, Виктор Сергеевич? — услышал он в трубке спокойный голос начальника отделения.
— Думаю, опять мелкая сошка, товарищ подполковник. Связь с иностранцами категорически отрицает. Утверждает, что валюту купил всего один раз, случайно. Примет «продавца» не запомнил.
— Хорошо, зайдите через час, доложите подробности.
Следователь положил трубку и достал из сейфа дело. Седых Петр Гаврилович, сорока пяти лет, две судимости. Преступления мелкие, сурово не наказывали. И вот опять арест, на этот раз за спекуляцию валютой.
У Стрельникова это уже третий. И каждый утверждает то же самое. Врут? Все, как один, не помнят точно примет поставщика. Рослый, широкоплечий, черные усы. И все. Клянутся, что встречались в темных местах. Обо всем договаривались по телефону. Может быть, это оптовый покупатель у иностранцев? Предпочитает терять часть прибыли, но не рисковать. Перепродает валюту мелким спекулянтам. А те находят уже настоящих покупателей…
Стрельников перевернул последнюю страницу. Вот закономерность, подумал он, сначала выплывают валютчики, а за ними прячутся покупатели. Крупные хищники. Рвут валюту, переводят наши деньги в доллары, в золото. На что-то еще надеются.
Через час Стрельников докладывал о результатах расследования подполковнику Зотову.
— М-да, — протянул тот, выслушав следователя, — Пока, прямо скажем, ничего обнадеживающего. — Он помолчал и закончил уже тоном приказа: — Поиск покупателей поручим оперативным работникам. А вы займитесь поставщиком. Вчера таможенники задержали одного иностранца-студента. Он учится у нас. Должен был вылететь на каникулы к себе на родину. В чемодане нашли несколько десятков тысяч рублей. Ясно, что не за счет стипендии накопил. Поинтересуйтесь, может быть, есть связь с нашим делом.
…Аббас Дарки был в отчаянии. Всего год осталось ему до получения диплома инженера-нефтяника. В его маленьком, но богатом нефтью государстве нуждались в своих специалистах и хорошо оплачивали их труд. Теперь же его наверняка с позором выгонят из Советского Союза. Можно, конечно, закончить образование в другой стране, но там это стоит больших денег. У Аббаса таких денег не было. Стипендии ему вполне хватало на жизнь в СССР. Но он был молод. Он с завистью смотрел на своих соотечественников из богатых семей. Они встречались с девушками, чуть не каждый вечер бывали в ресторанах.
Возвращаясь с каникул из дому, Аббас привозил всякий раз кое-какие вещички. Их охотно покупали студенты— любители пощеголять в ярком галстуке, необыкновенной расцветки рубашке. Маленький бизнес не смущал Аббаса. Там, на его родине, это считалось в порядке вещей. Но однажды, когда он собирался домой на зимние каникулы, к нему подошел аспирант их института Абдель Рашид.
— Слушай, земляк, — сказал он, — давно к тебе присматриваюсь. Хороший ты человек. Не дрянь какая-нибудь безголовая. Хочу дать тебе добрый совет.
— Спасибо, если добрый.
— Видел я, привозишь ты из дому тряпки. Стоит ли возиться с таким барахлом?
Рашид превосходно говорил по-русски и употребил слово, которого Аббас не понял.
— Барахло? Что это?
Рашид рассмеялся.
— Так сами русские называют вещички, которые ты привозишь. Несолидно. Существуют более выгодные дела.
— Что за дела? — испуганно спросил Аббас.
— Не беспокойся. Шпионажем тут не пахнет. Маленький подарок другу. Дома тебя навестят и передадут небольшой сверток. Ты привезешь сверток мне. За услугу в долгу не останусь.
— Ну, если это просто подарок…
Аббас выполнил просьбу земляка. Привез ему сувенир. Это был увесистый кожаный мешочек. И земляк в долгу не остался. Деньги, полученные от Рашида, открыли Аббасу двери ранее недоступных ему московских ресторанов.
С тех пор Рашид часто просил его о помощи. Но это были мелкие услуги: позвонить по телефону и сказать несколько фраз, смысл которых для Аббаса оставался неясным. Найти такси и помочь отвезти упакованный в коробке магнитофон или радиокомбайн.
Рашид не любил болтать, и тем не менее Аббас догадывался: его новый друг делает хороший бизнес.
В тот день, когда Аббас купил билет на самолет, чтобы лететь на родину, Рашид пришел к нему с потертым кожаным чемоданом.
— В нем повезешь свои вещи, — теперь он говорил тоном, не допускающим возражений. — Дома его заберет тот же человек, что передавал сверток. За работу получишь долларами. От тебя я ничего не скрываю. В чемодане двойное дно. Между стенками спрятаны русские деньги, много денег. Будь осторожен, но ничего не бойся. У студентов чемоданы не отбирают.
Так сказал Рашид. Но не так получилось. Почему-то именно на него обратил внимание таможенник. Может, он заметил его волнение? Но Аббас держался как будто бы спокойно. По крайней мере ему так казалось. Однако вежливый голос попросил его пройти из общего зала в кабинет и открыть чемодан.
— Пожалуйста.
Аббас как можно равнодушнее показывал подарки, которые вез родным. Таможенник ловко застегнул чемодан, и Аббас готов был облегченно вздохнуть, когда неожиданно русский чиновник постучал по дну, по крышке чемодана и в упор спросил:
— Что везет господин между двойными стенками?
Самолет международной авиалинии взлетел без одного пассажира…
— Садитесь, господин Дарки. — В комнате сидел военный с синими погонами. — Я следователь Комитета государственной безопасности капитан Стрельников. Мне нужно побеседовать с вами по поводу обнаруженной у вас крупной суммы советских денег, вывоз которых за границу запрещен нашими законами. Вы нуждаетесь в переводчике?
Аббас отрицательно покачал головой.
— Я хорошо понимаю и говорю по-русски.
Стрельников быстро окинул взглядом сгорбившуюся
на стуле фигуру незадачливого контрабандиста. Нет, не похож. По описаниям преступников тот — рослый, широкоплечий. А может, спекулянты нарочно исказили приметы? Может, вообще врут, что приобретали доллары не у иностранца?
— Ну что же, господин Дарки, приступим к беседе, — сказал следователь. — Вы, насколько мне известно, студент четвертого курса и ваши родители небогатые люди. Не так ли?
— Да, господин следователь.
— У нас принято обращение «гражданин следователь». Называйте меня так. Знаете, слово «господин» как-то непривычно звучит.
Дарки поднял голову. Следователь говорил дружелюбно и, как ему показалось, относился к нему даже с участием.
— Итак, — продолжал Стрельников, — такую крупную сумму вы, разумеется, не могли сэкономить за счет стипендии и тех денег, которые присылают вам родители. Откуда же они появились у вас?
«Сказать правду? — мысль промелькнула и уступила место страху перед Рашидом. — Этого он не простит. Его люди найдут и там, на Востоке. Нет, только не это!
— Для меня обнаружение денег представляет неожиданность, — стараясь правильно строить фразы, сказал Дарки и попросил разрешения закурить.
— Но чемодан принадлежит вам? — спросил следователь.
— Да, я купил его случайно у незнакомого человека, где-то на окраине Москвы.
— Вы читали книгу наших писателей Ильфа и Петрова «Двенадцать стульев»? — усмехнулся следователь. — Нет? Напрасно. Книга хорошая. В ней рассказывается похожая история. В один из стульев были спрятаны бриллианты. На этом стуле сидело много людей, и никто не подозревал о кладе. Так что все может быть. И давно вы купили чемодан?
— Да, как это сказать по-русски… порядочно.
— Видите ли, господин Дарки, — неторопливо протянул следователь, — можно было бы в это поверить, если бы не одно «но». Если бы тайник в вашем чемодане не был оклеен изнутри газетой. Совсем, знаете, свежей газетой, купленной всего неделю тому назад. Можете убедиться в этом сами.
Следователь нажал кнопку звонка и попросил вошедшего солдата принести чемодан.
Стенки чемодана уже аккуратно отделены. Внутренние стороны тайника оклеены газетой «Известия». Отчетливо видны номер и дата. Дарки почувствовал, как страх все больше и больше стал подбираться к сердцу. Но продолжал молчать.
— Не хотите отвечать? Напрасно, — спокойно сказал следователь. — Советское государство предоставило вам возможность получить высшее образование. Вы же отплатили ему нарушением уголовных законов. — Он помолчал, давая время Аббасу обдумать его слова. — Вы имеете возможность искренним поведением исправить в какой-то мере свою ошибку. Чьи телефоны записаны в вашем блокноте?
— Моих друзей и знакомых, — Дарки с трудом ворочал языком.
— Я буду называть фамилии, а вы объясните, пожалуйста, что это за люди.
Дарки стал отвечать, но, когда следователь дошел до фамилии Рашида, он невольно вздрогнул.
— Это ваш соотечественник? — спросил следователь, от которого не укрылась реакция на произнесенную фамилию.
— Нет, он из соседнего государства, но мы говорим на одном языке и учимся в одном институте. Он называет меня даже земляком. Рашид — аспирант. — И неожиданно для себя Дарки произнес: — Это его деньги, господин следователь, я только должен был их вывезти. Там, дома, у меня их забрали бы.
— Вы знаете, каким путем приобрел деньги этот ваш земляк?
— Я затрудняюсь сказать… Несколько раз я помогал Рашиду здесь, в Москве, отвозить магнитофоны и радиокомбайны. Так, кажется, они называются по-русски. Это проигрыватель, магнитофон и радиоприемник. Все вместе.
— Кому вы отвозили эти вещи?
— Не знаю. В условленном месте всегда ждала легковая машина. Мы переносили вещи из такси в машину. Кто ее владелец, я не знаю. Он уезжал один.
— Это была одна и та же автомашина?
— Да, старый «студебеккер».
— Вы помните приметы его владельца?
— Нет, он никогда не выходил из кабины.
— Какой марки были магнитофоны и радиокомбайны?
— Один из радиокомбайнов фирмы «Грюндиг».
«Грюндиг», — вспомнил следователь, — да ведь
именно такой марки стереофонический радиокомбайн описали среди других вещей в квартире Седых. Случайность или какая-то связь? Правда, сейчас в комиссионных магазинах они встречаются. И все-таки…»
Следователь немедленно выехал на квартиру Седых. Дверь открыла его жена, полная, молодящаяся женщина.
— Вы хотите посмотреть радиокомбайн? К сожалению, его уже нет. Муж меня предупредил, что за ним придут. И действительно, вскоре после его ареста приехали какие-то двое мужчин, по-моему, иностранцы, и забрали эту музыку. Почему я отдала, раз он был описан?
Я не разбираюсь в ваших юридических тонкостях. Никто меня ни о какой ответственности не предупреждал. Я расписалась, а за что — я не понимаю.
«Опоздал, — думал Стрельников, спускаясь по лестнице. — Но кто приезжал за комбайном? А если Рашид? Произвести у него обыск? Не рано ли?»
Сев в «Волгу», он коротко приказал: «В управление».
…На дверях ресторана, как и всегда в этот час, висела табличка «Свободных мест нет».
Кучка людей стояла у входа, терпеливо дожидаясь, когда величественный швейцар, смахивающий на опереточного генерала, соизволит пропустить двух-трех счастливчиков. Ресторан в самом центре столицы пользовался популярностью. Мягко шурша шинами, подкатил черный лимузин с белым дипломатическим номером. Единственный его пассажир не спеша вышел из машины, сверкнув белозубой улыбкой на смуглом лице, извинился перед расступившимися людьми и постучал в стекло. Швейцар неторопливо отпер дверь, но, увидев посетителя, стал ему кланяться и пропустил внутрь. За ним попытались было проникнуть парень с девушкой, но швейцар бесцеремонно захлопнул перед ними дверь.
Смуглолицый пробрался между танцующими парами и подошел к столику, за которым сидели только двое — полный, с темно-коричневыми навыкате глазами мужчина лет тридцати и молодая полногрудая красавица с глазами, удлиненными полосками туши, в весьма коротком платье.
— Наконец-то, — поднялся навстречу мужчина. — Мы с Люсей уже прикончили одну бутылку, пока дожидались вас, господин Ахмед.
— Не беда, — рассмеялся тот, целуя руку девушке, — я постараюсь, как говорят русские, догнать вас. Закажи коньяку, Абдель.
Оркестр заиграл модный западный танец. Из-за соседнего столика поднялся рослый широкоплечий парень и подошел к ним. Он слегка поклонился девушке и ее спутникам:
— Разрешите?
— Да, да, — Ахмед незаметно дернул своего товарища, который намеревался отказать парню. — Идите, Люся, а мы поболтаем.
— Зачем ты разрешил? Это же моя, а не твоя девушка, — недовольно сказал Абдель.
— Нам нужно поговорить одним, — посматривая, как парень лихо вертел вокруг себя Люсю, проговорил дипломат. — Плохие вести. Таможенники задержали Дарки.
Теперь они говорили не по-русски.
— Не пугайся, — успокоил тот, кого называли Ахмедом. — Кажется, Дарки тебя не выдал. Но на время надо прекратить операции. Избавься от магнитофонов. Их не должны найти у тебя в квартире. От них могут прийти и к валюте. Предупреди клиента. Лучше, если сейчас он куда-нибудь уедет. Если тебя все же вызовут на допрос, от всего отпирайся. Наше знакомство не отрицай. Нас слишком часто видели вместе.
— А деньги? Мои деньги?
— О них забудь. Надо думать не о деньгах, а о том, как выкрутиться из этой истории. Посол не любит таких вещей. Он палец о палец не ударит, чтобы защитить тебя, да и меня также, если дело примет худой оборот. Ты же знаешь, я не пользуюсь дипломатическим иммунитетом.
Танец окончился. Парень подвел Люсю к столику, поблагодарил девушку и направился к своему месту.
— Постойте, — остановил его Ахмед, — не согласитесь ли выпить рюмку с нами? Вы отлично танцевали твист, а некоторые говорят, что русская молодежь не любит такие танцы.
— Не все, конечно, но мне лично нравится. — Парень сел на свободный стул и представился: — Алексей Лавров, студент.
— Ахмед Шараф, — наклонил тщательно причесанную голову, — из посольства. А это мой друг Абдель Рашид, учится в аспирантуре. Вы не обращайте, пожалуйста, внимания на его мрачный вид. Он очень ревнив и не любит, чтобы Люся танцевала с другими мужчинами. А с Люсей вы уже познакомились?
Алексей кивнул.
После коньяка завязался оживленный разговор о том, как сложится предстоящий матч СССР — Бразилия…
…Стрельников полдня потратил на допрос Седых, но валютчик упрямо продолжал твердить, что жена ошиблась, что он не велел ей отдавать радиокомбайн.
— Ее обманули мошенники. Она — жертва.
Обвиняемый даже стал требовать разыскать их и
привлечь к уголовной ответственности.
— Хорошо, — сказал Стрельников, — привлечем. Скажите, где и у кого купили вы такую дорогую вещь. Комбайн, насколько я полагаю, стоит больших денег.
— Знаете, совсем память ослабла… Но я очень люблю свою жену. А ей так хотелось его иметь… Все, что было дома, собрал, в долги пришлось влезть… Только поэтому и рискнул связаться с этой чертовой валютой, чтобы расплатиться с долгами. И вот надо же — ни комбайна, ни денег, ни свободы…
Такое поведение Седых, все его попытки выкрутиться только укрепили следователя в мысли, что между деньгами в чемодане Аббаса Дарки и радиокомбайном Петра Гавриловича Седых есть связь. Но какая? Это еще предстояло не только разгадать, но и доказать в уголовном деле.
Подполковник Зотов согласился с мнением Стрельникова, но посчитал, что обращаться за санкцией к прокурору на обыск у Рашида пока преждевременно. К концу дня подполковник опять вызвал Стрельникова, и по его лицу тот понял, что есть новости. Он не ошибся. Зотов протянул ему справку московской автоинспекции. В ней указывался перечень владельцев «студебеккеров». Стрельников пробежал фамилии. Против одной из них стояла галочка.
— Обрати внимание, — сказал подполковник, — вот на эту. Я уже навел справки. Гурген Степанянц, техник-смотритель жилищно-эксплуатационной конторы. Значится владельцем, кроме «студебеккера», еще и новенькой «Волги». Не слишком ли много для скромного техника-смотрителя? Впрочем, нельзя оставлять без проверки и остальных хозяев «студебеккеров». Тем более их не так-то много.
…Компания рассталась перед закрытием ресторана. Лавров дал новым знакомым домашний телефон, а в свою книжку тайком от ревнивого Абделя записал адрес Люси. Во время танца они договорились встретиться. Девушка Алексею понравилась. Вечером следующее го дня у Лавровых раздался звонок. Увы, это была не Люся. Ахмед осведомлялся о самочувствии господина Лаврова. Он тут же предложил встретиться вновь. Только, если господин Лавров не возражает, на этот раз в другом ресторане, например в «Софии». Поколебавшись, Алексей согласился.
В конце концов, успокаивал он себя, что из того, что я выпью пару рюмок хорошего коньяка? Может, придет Люся. Но Ахмед Шараф был один. Они встретились, как старые знакомые. Выпили, поболтали о пустяках, и все страхи и опасения у Алексея улетучились. Смешно, думал он, видеть в каждом иностранце шпиона. Симпатичный малый, не любит американцев, к нам же очень дружелюбно настроен. Бутылка постепенно убывала. Шараф расплатился, дружески остановив руку Алексея, когда тот попытался достать кошелек.
— Откуда у студента деньги? — улыбнулся Ахмед.
На площади Маяковского Ахмед остановил такси.
— Да, — словно только что вспомнил Шараф, усаживаясь рядом с Лавровым, — Алеша, не могли бы вы оказать мне маленькую услугу? У Рашида, — помните, тот, что был с нами вчера, — есть пара магнитофонов. Они мои. Он живет в аспирантском общежитии, и хотя у него отдельная комната, но администрация возражает, чтобы хранили чужие вещи. Через несколько дней я бы забрал их у вас.
Алексей хотел было отказаться, он догадывался, что дело это не столь безобидно, если его новый приятель почему-то не может перевезти магнитофон сразу к себе в посольство. Но отказаться было неловко. Все-таки дважды он сидел в ресторане за их счет. Он согласился.
— Вот и отлично, — откидываясь на спинку сиденья, сказал Шараф и назвал водителю адрес. Через час на той же машине упакованные в небольшие контейнеры магнитофоны они привезли к дому Алексея. По счастью, родители еще были в театре, и Алексей спрятал магнитофоны в шкафу в своей комнате и забросал их старыми журналами. Заснуть ночью Лавров долго не мог. Мысль о том, что он стал участником какой-то нечистой игры, не давала ему покоя. Утром, дождавшись, когда отец с матерью ушли, он бросился к телефону. Будь что будет, выгонят из института, посадят, но лучше все сразу рассказать самому. Он набрал 02 и услышал: «Милиция». А вскоре студент Алексей Лавров рассказывал об обстоятельствах своего знакомства с гражданами иностранного государства следователю Стрельникову.
— Часто ходите по ресторанам?
Алексей покраснел.
— Да нет, знаете… Было так — решили с ребятами с нашего курса отпраздновать сдачу экзаменов. Немного выпили, пошли танцевать. Ну и пригласил эту самую Люсю. С того и началось. Пока сидел с иностранцами, приятели ушли.
— Подпишите протокол допроса, — сказал следователь, вставая из-за стола, — и поедем.
— Куда? — со страхом спросил Алексей.
— За магнитофонами, — улыбнулся Стрельников, поняв смятение допрашиваемого.
Аббасу Дарки предъявили для опознания контейнеры. Он подтвердил, что именно в такой упаковке были магнитофоны, которые он помогал Рашиду перевозить. Мало этого, видя, что следствие идет по правильному пути и запираться нет смысла, Дарки рассказал и о кожаном мешочке, привезенном из-за границы для Рашида. Теперь сомнений у Стрельникова не было. Рашид занимался не только контрабандным ввозом и продажей магнитофонов и радиокомбайнов (и скорее всего — с помощью сотрудника посольства Ахмеда Шарафа), но и поставлял валюту, золотые монеты спекулянтам-валютчикам. Цепочка замыкалась. С обыском уже откладывать было нельзя. Да и основания для этого имелись довольно веские.
Получив санкцию прокурора, Зотов и Стрельников в сопровождении двух понятых пошли в комнату Рашида. Поначалу он держался нагло, требовал представителя посольства, грозил жаловаться в МИД, дерзил.
А про себя Рашид горячо благодарил Шарафа за его предусмотрительность. Его мудрый и верный товарищ забрал у него пятьсот золотых долларов, а магнитофоны буквально накануне сумел подсунуть этому мальчишке студенту, любителю выпить на дармовщину. «Можете перевернуть все вверх дном, — усмехаясь, думал он, глядя, как следователь тщательно, методически осматривает одну вещь за другой. — Теперь-то уж вы ничего не найдете. Ай, молодец, Ахмед! Ай, спасибо тебе, Ахмед!»
Внезапно кровь бросилась в голову Рашида. Он увидел в руках следователя кожаный мешочек. Тот самый мешочек, в котором Дарки привез золотые монеты из-за границы. Между тем и следователь не скрывал — это было видно по его лицу: он нашел то, что искал.
«Значит, Дарки все-таки выдал меня, собака!» — с ужасом понял Рашид, не замечая, что за ним внимательно наблюдает подполковник Зотов.
На допросе в Комитете государственной безопасности Рашид все отрицал: он помнил совет Шарафа. Однако после очных ставок с Дарки и Алексеем Лавровым начал давать показания.
Абдель Рашид прожил несколько лет в Советском Союзе. Он готовил диссертацию. Однажды, зайдя в посольство по делам, он познакомился с Ахмедом Шарафом, занимавшим там незначительную должность. Шараф не столько думал о своей дипломатической карьере, сколько о том, как бы разбогатеть. Он имел возможность беспошлинно провозить дорогую радиоаппаратуру, но работать в одиночку было неудобно, и он предложил аспиранту совместный бизнес. Они условились, что Рашид находит покупателей на магнитофоны, транзисторы и радиокомбайны. Шарафу делать это было небезопасно в связи с официальным положением. Выручка делилась пополам. Деньги переправляются за границу.
— Есть там люди, кто нуждается в советской валюте, — пояснил Шараф. — Они рассчитаются за рубли долларами.
И Рашид соблазнился выгодным предложением.
Долго он искал человека, который бы помог сбыть радиокомбайн западногерманской фирмы. Но, как говорят русские, на ловца и зверь бежит На студенческом вечере он познакомился с Люсей, стал с ней встречаться. После двух-трех встреч он понял, что Люся красивая, но пустенькая девчонка, падкая на тряпки, угощения. Он намекнул ей, что хочет продать свой радиокомбайн, но не желает связываться с комиссионными магазинами. Не могла ли она порекомендовать кого-нибудь?
Люся обещала подумать и вскоре познакомила его со своим другом Гургеном Степанянцем. Гурген был человеком молодым и, несмотря на это, оказался весьма деловым, а главное, хорошим конспиратором. За комбайн он предложил девятьсот рублей.
— И ни копейки больше.
Рашид посоветовался с компаньоном. Шараф не возражал. Сделка состоялась. Так Степанянц стал постоянным клиентом Рашида. Он брал все: японские транзисторы, стереофонические радиокомбайны, магнитофоны. Но долго такие операции незамеченными проходить не могли. Шараф предложил перейти на валюту, на золотые монеты. Это проще и выгоднее. Степанянц не отказался и от золотых, долларов, фунтов стерлингов, русских империалов. Вначале монеты поставлял сам Шараф. Потом он заявил, что ему надо сворачиваться. Кто-то донес на него послу. Два магнитофона, переданные на хранение Лаврову, были последними. Но золотые монеты продолжали поступать. Часть их привез Рашид, получив от людей Шарафа. Несколько сот золотых долларов доставил в кожаном мешочке Дарки.
Свою долю от бизнеса Рашид не решился переправить с Шарафом, да тот и не навязывался. Он решил воспользоваться помощью Дарки, но того задержали.
— Вы предупредили Степанянца о провале Дарки? — спросил следователь у Рашида.
— Нет, я не застал его дома.
— Это вы забрали радиокомбайн «Грюндиг» из квартиры Седых?
— Седых? Кто это такой? — удивленно пожал плечами Рашид. — Я его не знаю.
— Какую очередную сделку вы должны были совершить со Степанянцем?
— Я намеревался передать ему пятьсот золотых монет и получить три тысячи пятьдесят рублей.
— Где и когда должна состояться эта встреча?
— Завтра, на Кутузовском проспекте, у магазина «Гастроном».
— А что, если мы вам предложим встретиться со Степанянцем? — вмешался подполковник, присутствовавший с самого начала допроса. — Вы бы не отказались?
— Вы хотите, чтобы я помог вам захватить Степанянца?
— Да, — прямо ответил подполковник.
— Я согласен, если эта помощь смягчит мою участь.
— Вы можете на это надеяться.
…Судьба ничем не обидела Гургена Степанянца. Он родился и вырос в прекрасном городе — в солнечном Ереване, в семье врача. В школе учился неплохо, был комсомольцем, увлекался велосипедом, участвовал даже в общесоюзных юношеских соревнованиях. Внешне он ничем не отличался от тысячи таких же ребят, учившихся в школах столицы Армении. Но если бы мысли ученика десятого класса Гургена Степанянца подслушали его одноклассники и учителя, они были бы поражены. Он презирал всех своих товарищей, их «серые» мечты об институте — это не для него. Жизнь можно построить гораздо проще, легче. А главное — куда комфортабельнее.
Перебравшись в Москву, он провел три года праздной жизни на средства родителей. Гурген был достаточно умен, чтобы понять — тунеядцем постоянно оставаться опасно. Надо получить высшее образование. Но сдавать экзамены, заниматься, как это делают все, он не собирался. К поступлению в институт он готовился по-своему: смастерил клише печатей и сам себе написал и заверил справку о сдаче экзаменов и зачетов за три курса механического факультета Ереванского политехнического института.
Эти «документы» вместе с заявлением о приеме Степанянц направил в Одесский политехнический институт. Дополнительно он представил также собственноручно изготовленные справки о прохождении производственной практики на заводе в городе Краматорске.
В одесском институте вся эта липа вначале сомнений не вызвала. Степанянца благополучно зачислили на 4-й курс механического факультета. Подлог вскрылся, правда, случайно, и его исключили из института и из комсомола.
По молодости лет его не стали привлекать к уголовной ответственности и о случившемся следственные органы в известность не поставили.
Потерпев фиаско в Одессе, Степанянц вернулся в Москву. Теперь он решил, что с его способностями лучше всего получить высшее юридическое образование.
И вот он появился уже на юридическом факультете Ленинградского университета. Степанянц представил фиктивную копию трудовой книжки с записями о том, что он якобы работает в «Армгипроцветмете». Одновременно он приложил и характеристику из той же организации. Его зачислили. А через некоторое время Степанянц под предлогом «материальной необеспеченности семьи» (к этому времени он успел жениться) добился перевода на заочное отделение. «Буду работать и учиться», — написал он. В действительности понадобилось это ему для того, чтобы не сдавать экзамены, — Гурген Степанянц не мог утруждать себя наукой даже ради диплома.
Опять с помощью тех же липовых печатей он изготовил справку о сдаче экзаменов по всем общеобразовательным предметам и по иностранному языку на юридическом факультете Ереванского университета.
В последующие годы Степанянц сфабриковал еще целую кучу аналогичных справок о якобы сданных им экзаменах и зачетах, в частности в Тбилисском и Ереванском университетах, педагогическом институте Ленинграда.
Сдавая подобным образом экзамены и зачеты, Степанянц по-прежнему нигде не работал. В трудовой книжке он сделал фиктивные записи о работе в должностях медицинского регистратора и рентгенотехника (в той больнице, кстати, которой заведовал его отец).
Но выдуманная им должность — «корреспондент газеты «Ереван» — лучше всех понравилась ему. Когда он кому-нибудь называл себя корреспондентом, он чувствовал невольное уважение к своей персоне. Наверное, в одну из таких минут и мелькнула у него мысль: не расстаться ли ему с юридической наукой, тем более что к тому времени он неплохо знал уголовный кодекс, все его статьи, меры наказания? Этого практически достаточно.
И вот уже в приемной комиссии факультета журналистики Московского университета появился молодой подвижной человек с усиками.
— Корреспондент газеты «Ереван». Имею горячее желание получить высшее журналистское образование. Практика есть, теории не хватает.
В подтверждение своей просьбы абитуриент приложил все необходимые (опять-таки им собственноручно изготовленные) документы. В том числе характеристику, якобы выданную ему редакцией «Ереван».
Степанянц стал студентом МГУ Надо отдать ему должное. Гурген Степанянц — человек не без способностей. При желании он мог бы закончить университет и без фиктивных документов, без липы. Но для этого надо было работать. А работать Степанянц не мог принципиально. Вскоре он забросил вообще занятия, перестал появляться в аудиториях и, наконец, подал заявление об отчислении.
Это были годы, когда число иностранцев, прибывавших в Советский Союз, резко возросло. И завертелись вокруг них подонки, разного рода отбросы нашего общества, как вертится вокруг водяной воронки мусор, прежде чем быть засосанным на дно. Фарцовщики болтались перед входом в гостиницы, ловили иностранцев, предлагали свой товар, торговали у туристов галстуки и носки.
Некоторые из наших гостей отмахивались от них, как от назойливых мух, другие сами искали с ними встреч. В этой стихии Гурген, наконец, нашел свое истинное призвание. Деньги давались здесь легко. А они сулили ему подобие той жизни, которой он упивался, разглядывая заграничные журналы, жизни, полной шикарных автомашин, кальвадоса, загородных вилл, изящных красавиц. Как в молодом советском парне вырос этакий сынок миллионера, бездельник и прожигатель жизни? Кто может ответить на этот вопрос? Так неведомо откуда появляются в трещине дерева споры грибка-паразита, начинают расти, расти и губят в конце концов своего хозяина.
Спекуляция заграничными вещами давала неплохой доход, но чем дальше, тем Степанянца она меньше устраивала. К тому же многих знакомых фарцовщиков арестовали. А зря рисковать Степанянц не хотел. Валюта — вот что засветило на его горизонте. Даже громкие процессы по делам охотников за золотым тельцом не пугали его. В судебных отчетах, которые публиковались по делу Рокотова и других, он жадно читал только одно: тысячи рублей, килограммы золота в слитках, в монетах, драгоценные камни.
Он стал искать встречи с иностранцами. Не с каждым. А только с тем, кто хотел заработать на валюте. Помогла знакомая девчонка Люся, с которой он когда-то дружил. Теперь она порхала как мотылек от одного иностранца к другому. Как раз подходящая фигура, чтобы нащупать нужные связи. Но она опередила: сама предложила купить у иностранца радиокомбайн. Степанянц вначале выяснил у знакомого продавца комиссионного магазина примерную стоимость стереофонического радиокомбайна, сообразил, что сделка может принести не меньший доход, чем спекуляция, валютой. И — согласился.
Дело в том, что в те годы наша промышленность еще не освоила выпуск радиокомбайнов. Степанянц выскреб все свои сбережения, а через три дня перепродал радиокомбайн любителю заграничной радиотехники. Солидные комиссионные, положенные в карман, возбудили у Степанянца волчий аппетит и одновременно сделали его осторожным. Деньги предприимчивый делец пустил в оборот. Он купил в комиссионном магазине «студебеккер», подержанную, но внешне еще шикарную автомашину. Теперь в «торговых кругах» он выглядел преуспевающим бизнесменом. Ему казалось также, что та жизнь, с обложек иллюстрированных журналов, сама слетает к нему на крыльях, обклеенных банковскими билетами.
Когда он проезжал в своем «студебеккере» с прижавшейся к его плечу красивой Люсей, многие оборачивались вслед, завидовали. Он был в этом уверен на сто процентов. Но машина представляла и большие удобства для всей его теперешней деятельности. Степанянц понимал, что чем меньше его видят с иностранцами, тем больше шансов уцелеть. О всех сделках он договаривался с Рашидом на станциях метро. Короткая мимолетная встреча, несколько слов — и все. Иногда это телефонный разговор. Он назначал цену и место встречи.
В условленное время к его автомашине подъезжало такси, контейнер перегружал сам Рашид с помощью шофера или появившегося у него помощника, небольшого Щуплого парня. Степанянц, в неизменных черных очках, молча передавал пакет с деньгами и немедленно уезжал. Покупателей он старался найти в других городах. Росли накладные расходы, но на бизнесе это почти не отражалось. Каждая удачная сделка (а они все были удачными) приносила ему весьма солидный куш.
Через Абделя Рашида Степанянц познакомился с другими иностранцами, у которых также стал скупать портативные магнитофоны, радиоприемники, японские транзисторы и другую иностранную аппаратуру.
Чтобы не утруждать себя поисками покупателей, он познакомился с мелким спекулянтом Петром Седых. Тот по его поручениям перепродавал магнитофоны, радиокомбайны и радиоприемники.
Наконец Рашид намекнул ему и о валюте, о золотых долларах. Степанянц только этого и ждал. Покупателей стал подбирать сам. Автандил Гогия собирался отправиться в туристский вояж за границу. Степанянц навел о нем справки. Человек верный, ищет валюту.
При встрече у метро «Парк культуры и отдыха» Рашид вручил Степанянцу пятьсот долларов, в обмен получил рубли. А вечером того же дня произошла вторая встреча — только на этот раз Степанянц встретился с Автандилом Гогия.
Доллары Рашида перекочевали в карман Автандила, а он уплатил Степанянцу в полтора раза больше.
Вскоре Степанянц получил заказ от другого охотника за иностранной валютой — работника потребкооперации Асатура Хачатуряна. Хачатурян даже согласился дать земляку крупный задаток.
— Для верности.
Хачатурян за границу выезжать не собирался и поэтому попросил достать для него золотые монеты. Эти монеты как раз оказались у старого знакомого — Абделя Рашида. Короткий телефонный разговор, и вот в один из майских вечеров Степанянц при встрече с ним на Бородинском мосту передал Рашиду советские деньги, а взамен получил золотые английские фунты (тогда они еще были в цене).
Золотые монеты были вручены Хачатуряну. Доход Степанянца только от этой сделки — триста рублей.
Еще дважды встречался Степанянц с Абделем Рашидом для того, чтобы приобрести у него новые партии золотых монет и перепродать их Хачатуряну. Скромный заготовитель потребкооперации спешил перевести «заработанные» при заготовке шерсти рубли в золото. В результате он заполучил около четырехсот золотых монет.
Спекуляция валютой приносила Степанянцу все более и более крупные доходы. На последней операции он положил себе в карман ни много ни мало — девятьсот рублей.
О масштабах бурной деятельности, которую развил Степанянц за эти годы, занимаясь спекуляцией валютных ценностей, красноречиво говорят цифры: он уплатил за валюту и золотые монеты различного достоинства и чеканок свыше ста двадцати тысяч рублей, получив, в свою очередь, от реализации несколько тысяч рублей дохода.
Матерый спекулянт, как водится, ищет только таких покупателей, которые в случае чего будут молчать как рыбы — ведь он хорошо платит им. Трое мелких дельцов такого типа, покупавших у Степанянца валюту, арестованы. Но это его не останавливает: его-то не трогают. Значит, они молчат. Только однажды он почувствовал себя неуютно. Позвонила жена Седых:
— Следователь описал радиокомбайн «Грюндиг».
Степанянц немедленно воспользовался этой оплошностью и тут же увез контейнер, посоветовав мадам Седых свалить все на незнакомых иностранцев.
Больше семидесяти тысяч составил в общей сложности доход Степанянца. Новенькую автомашину «Волга» он купил и отправил в подарок отцу.
Но ему было мало.
С каждой сделкой росла кубышка, которую он хранил в своем доме, а вместе с ней росли его жадность и страх лишиться всего нажитого.
О том, что придется отвечать за свою преступную деятельность, он не задумывался, а если иногда и приходили к нему на ум такие мысли, торопился отогнать их. На всякий случай у одного из своих поставщиков-иностранцев купил пистолет и сто патронов к нему. Зачем?
«Авось пригодится».
Лишившись своих помощников, он сам отправился на поиски покупателя и нашел его в Баку. Крупный расхититель государственной собственности, некто Михаил Гросберг, встретился с не менее крупным валютчиком Гургеном Степанянцем, и они довольно быстро нашли общий язык. Уже вечером Степанянц вылетел в Москву. Договаривавшиеся стороны пришли к соглашению. Гросберг покупал сразу пятьсот золотых монет. Все, что имелось у Рашида.
…Старого знакомого и неизменного клиента Абделя Рашида Гурген Степанянц увидел издалека. Как обычно, он шел навстречу не торопясь, незаметно оглядываясь, не следит ли кто. Оба остановились у витрины магазина на Кутузовском проспекте, где заранее договорились встретиться. Закурили.
— Принес, ага Рашид? — Степанянц поднес торговому партнеру зажженную спичку.
— Все пятьсот монет со мной. Сколько платишь?
— Как договорились. По шесть рублей тридцать копеек за монету. Деньги в пакете, держи…
— Обождите, Степанянц, — раздался за его спиной голос, заставивший его вздрогнуть. Он резко повернулся. Рядом стояли двое в штатском. Один из них молча показал удостоверение сотрудника КГБ, другой открыл дверцу тотчас подкатившей «Волги».
Скромный техник-смотритель жилищно-эксплуатационной конторы шагнул в автомашину. На этот раз в чужую. Сделка не состоялась…
На допросе Степанянц пытался извернуться. После того как его схватили на месте преступления с поличным, отрицать договоренность с Рашидом было глупо. Он понимал это. Последовало неожиданное заявление:
— Видите ли, я вовсе и не собирался приобретать монеты. Я пришел на встречу с Рашидом с одним-единственным намерением: помочь органам госбезопасности пресечь преступную деятельность этой банды валютчиков.
— Почему же вы заранее не поставили в известность следственные органы?
— Не успел. Надеялся сделать это позднее. Потом.
Степанянц понимал, что этому заявлению вряд ли
поверят всерьез. Потому он пошел на другую хитрость: он решил выдать себя за обычного мошенника.
— Я хотел выдать Абделя Рашида из личной корыстной цели — чтобы присвоить двенадцать тысяч рублей. Это деньги валютчика по кличке «Мулла». Я ему еще раньше перепродал золотые монеты, и он передал мне на хранение свои деньги.
Степанянц указал даже, что в гараже его знакомого спрятана крупная сумма денег, якобы принадлежащих «Мулле». И действительно, там обнаружили больше тридцати тысяч рублей. Однако уйти от ответственности таким хитрым маневром ему не удалось,
Все многочисленные факты спекуляции валютой, золотыми монетами и радиоаппаратурой были установлены следствием. В квартире у него обнаружили крупную сумму денег, золотые вещи.
Суд, рассмотрел дело Степанянца и приговорил его к суровой мере наказания.
А следствие продолжается. Теперь очередь за теми, кто пользовался услугами валютчика, приобретал у него золото и доллары.