Опасное сходство
Опасное сходство
БЫЛО РАННЕЕ УТРО. Я только приступил к делам, как открылась дверь и вошел заведующий сберкассой Ваник Григорян. Он был сильно взволнован, руки дрожали.
— Пропал я, товарищ Кургинян! Украли 20 тысяч рублей, средь белого дня, и откуда? — из сберкассы.
— Кто украл, как украли?
— Этот подлец унес деньги, а на следующий день явился подлинный владелец вклада…
— Подождите! Вас трудно понять, расскажите все по порядку, — прервал я его, — садитесь, передохните и успокойтесь!
— Хорошо, я все расскажу, только помогите!
— Постараюсь!
— Здесь все написано, может прочтете, а?
— Нет, лучше расскажите.
— Как угодно… Два дня тому назад, — начал он, — то есть 5 июля, в сберкассу пришел молодой человек, предъявил приходо-расходные ордера и потребовал свой вклад.
Выписав 25 тысяч рублей, он на 5 тысяч открыл новый счет, а 20 тысяч взял (в старом масштабе цен). Когда он собрался уходить, кассир Санам Чилингарян обратилась к товарищам по работе, спросив, кто этот вкладчик, лицо которого ей как будто знакомо.
— Это же бухгалтер совхоза Дзорагюх, неужели забыла? — ответил контролер Варосян. — В прошлый раз, получая проценты, он дал нам 10 рублей «на чай».
— Но бухгалтер совхоза Дзорагюх, если не ошибаюсь, — человек в летах! Вы что-то перепутали, — настаивала Чилингарян.
Варосяну пришлось отозвать вкладчика.
Тот подошел без смущения, спокойно.
— Какие-нибудь сомнения? …Вы совершенно правы! Для людей вашей профессии излишняя осторожность не мешает! Но удивительно, что так быстро забываете людей. Ведь прошлой осенью, получая проценты, я оставил вам 10 рублей. Это я просто так… для напоминания…
Однако работники этим разъяснением не удовлетворились. Они привели его ко мне. Вместе с бухгалтером Джамаляном мы проверили документы, подписи, удостоверение личности — все было в порядке. Убедившись, что Чилингарян ошиблась, мы извинились и отпустили клиента.
На следующий день явился, как вы думаете, кто? …Подлинный вкладчик — бухгалтер совхоза Дзорагюх Минас Гогиян. Узнав о случившемся, он оторопел, потом поднял шум.
— Всех отдам под суд, вы мне ответите за это! — кричал он.
После долгих просьб и увещеваний удалось уговорить его, наверное, по-человечески пожалел нас.
— Ладно, жаловаться не стану, только верните мои деньги.
Что же делать? Согласились. У родных, знакомых кое-как собрали 19 тысяч.
На следующий день пришел он за деньгами, но я передумал. Не мы ведь прикарманили эту сумму, зачем же нам платить собственные деньги, почему не попытаться найти виновника? И я предложил обратиться в прокуратуру.
— А вы его помните? Можете узнать? — спросил Гогиян.
— Конечно, — ответил я, подробно описав внешность молодого человека.
Тогда он предложил вместе поехать в Дзорагюх, может, удастся найти там преступника. Я согласился. Вместе с бухгалтером Джамаляном сели на его мотоцикл и поехали.
Войдя в контору совхоза, я остановился как вкопанный: передо мной, около стола, развалившись на стуле, сидел похититель денег!
Первым желанием было броситься на него, задушить собственными руками, — но я сдержался.
Джамалян также узнал его.
— Это он! — шепнул мне.
— Да, он, — подтвердил я.
— Вы не ошиблись? Это действительно он?.. Ну так подожди, Геворк, я тебе покажу, — стиснув зубы, процедил Минас Гогиян и, сжав кулаки, кинулся к двери. С трудом удалось убедить его, что этим он только может испортить все дело.
…Закончив свой рассказ, Ваник Григорян вытер вспотевший лоб.
Изъяв приходо-расходные ордера, предъявленные лжевкладчиком, я решил немедленно отправиться в Дзорагюх.
— Поедем вместе, дело сложное, надо действовать оперативно, — предложил прокурор, выслушав мой доклад.
Через несколько минут загудел наш «газик» и мы были в пути…
Город остался позади. Все вокруг окутано дымом, выползающим из ущелья, словно из вулканического кратера. На горные вершины и дремучие леса тонкой вуалью оседает туман. Моросит дождь. На плоскогорье, в поле, одиноко стоит комбайн.
Мы молчим. Каждый занят своими думами. Лицо прокурора озабочено. В его черных волосах уже серебрится седина, тонкие морщинки избороздили широкий лоб. Сколько подобных случаев приходилось ему распутывать за свою долголетнюю следственную работу. Но он не устал, не отступил. Нелегкая жизнь следователя будто удвоила его силы. Помню его слова, когда я впервые приехал на работу в Лени-накан. «Следователь — не только юрист. Сухим знанием законов ничего не сделаешь. Прежде всего надо быть человеком, чувствовать и понимать достоинства и слабости, присущие человеку. Не торопись делать заключение, принимай решение, когда сам уверен и убежден, что можешь убедить других…»
Дорога резко свернула с плато, убежала в ущелье и потонула в фруктовых садах.
— Вот и Дзорагюх. Он славится своими фруктами— яблоками, грушами, — нарушил молчание прокурор.
— Наверное, сейчас они еще неспелые, как и наше дело! Но, кажется, мы напали на верный след, — заметил я.
— Не спеши! Не видя дичи, не прицеливайся — промахнешься.
Я промолчал. Действительно, как знать? Может, люди ошиблись, обознались, может, это все подстроено…
У конторы совхоза нас радушно встретил председатель сельского Совета — человек среднего роста, коренастый, смуглый. Вскоре пришли деректор совхоза и секретарь партийной организации.
— Приветствуем представителей соседнего района. По какому случаю пожаловали? — обратился к нам председатель сельского Совета.
Я вкратце рассказал о случившемся и о цели нашего приезда.
— Как? Геворк? Геворк Давтян? Вы ведь его назвали, товарищ следователь?.. Нет, здесь что-то не так… мне не верится! — сказал председатель.
— Геворк хороший парень, — вмешался секретарь партийной организации, — отец и брат его погибли на фронте, живет он со старухой матерью. Не женат… живет небогато, но честно. Мы послали его учиться, он с успехом окончил бухгалтерские курсы…
— Хотим назначить бухгалтером, способный парень и крепко бережет совхозное имущество, — добавил директор совхоза.
— А где же Минас Гогиян, нельзя ли повидать его? — спросил я.
— Посылали за ним, товарищ следователь, да дверь у него заперта, нам сказали, что уехал в райцентр, — ответил исполнитель.
Мы направились в бухгалтерию. Перелистывая документы последних трех лет, под которыми стояла подпись бухгалтера Минаса Гогияна, обнаружили 13 образцов подписей, из которых ни одна не походила на ту, которая была в сберкассе…
Мы у дома Геворка Давтяна. Нас встречает широкоплечий, угрюмый юноша. Тонкие изогнутые брови, длинные ресницы придают большим черным глазам выражение грусти.
С первого взгляда мне показалось, что он труслив. Узнав о цели нашего прихода, он побледнел, глаза будто расширились. Заикаясь, едва произнес несколько слов:
— В нашем доме ничего нет, можете проверить. Наш двухчасовой обыск прошел безрезультатно: ни сберегательной книжки, ни денег — никаких улик преступления. Оставалось одно: задержать Геворка и действовать быстро, не давая возможности преступнику скрыть следы.
Уже стемнело, когда, взяв с собой Геворка Давтяна, мы направились в село Туманян. Он там кончил среднюю школу, и надо было взять несколько образцов его почерка.
Дождь давно перестал, на небе мерцали звезды, из ущелья их блеск казался еще ярче. Как заблудившийся путник, узкой тропой петляла дорога, взбираясь наверх, и исчезала где-то за лесистыми горами.
Мы на вершине, а внизу с шумом бьется о скалистые берега «река Дебед. Вдали видны огоньки деревни.
— Как же, помню Геворка Давтяна и тетради его сохранились, — порадовал нас директор школы, услышав необычную просьбу. Взяв образцы почерка, мы вернулись в город.
Уставший, разбитый, я лег в постель, но уснуть не мог. Перед глазами стояло грустное лицо арестанта… Казалось, все необходимое уже сделано — основное звено в моих руках, остается собрать всю цепь. Однако полной уверенности еще нет. Я думал, что этот наивный крестьянский парень не%ог быть автором столь хитроумно организованного преступления… Но, с другой стороны, работники сберкассы утверждали: «Мы видели, знаем — это он». Если правы они, то откуда мог знать Геворк о вкладе Гогияна, о его секретной подписи, кто рассказал ему об оставленных «на чай» десяти рублях?
— На эти вопросы должны ответить вы! Это ваша обязанность, — снова возражали работники сберкассы.
А если вкладчик и работники сберкассы в преступном сговоре?
…Нет, это исключается… Завтра надо произвести опознание. А если они ошибутся? Как же проверить их утверждения?
Я позвонил заведующему сберкассой и предложил составить список всех клиентов, посетивших 5 июля сберкассу. Утром мне представили список. В нем значилось 176 человек.
— Как же ты всех соберешь? — спросил прокурор.
— Ничего, оперативные работники милиции найдут выход. Надо разделить список на три части и каждую поручить одному работнику. Нам нужны те клиенты, которые присутствовали при получении 20 тысяч, видели и помнят лжевкладчика, — объяснил я.
Покончив с этим, я приступил к допросу Геворка Давтяна. Он был подавлен, бледен, по его виду было заметно, что ночь он провел без сна.
— Может, убедили тебя, заставили? Расскажи все откровенно, этим ты облегчишь свою вину.
— Я ничего не знаю… я не виновен… Я даже не знаю, где находится сберкасса, — едва слышно промолвил он.
Допрос ничего не дал.
Я вернулся в прокуратуру.
К концу рабочего дня явился оперативный работник милиции и, представив трех граждан, доложил:
— Задание выполнено, товарищ следователь. Поблагодарив, я отпустил его.
— Прошу описать внешность молодого человека, 5 июля получившего в сберкассе вклад в 20 тысяч рублей, — обратился я к одному из очевидцев — директору школы.
— Ну… вот, товарищ следователь, это молодой человек, среднего роста, смуглолицый… большие черные глаза, длинные ресницы… Он был без шапки… волосы каштановые, вьющиеся.
— Не ошибаетесь?
— Нет, что вы, товарищ следователь, я помню хорошо., волосы каштановые, вьющиеся.
«А волосы у Геворка Давтяна черные, гладкие, зачесаны назад», — подумал я. Если работники сберкассы подтвердят это показание, значит… Дело осложнялось…
На следующий день в закрытой машине арестованного перебросили в Ахталу (в дом отдыха). Опознание целесообразнее было произвести там, среди не знакомых друг другу отдыхающих, приехавших со всего Союза.
Выбрал восемь молодых людей, внешностью приблизительно схожих (среди них был и Геворк Давтян), и представил их каждому свидетелю в отдельности. Все, без колебаний, опознали Давтяна. Только директор школы упрямо твердил — конечно это он., но волосы другие — за два дня из каштановых, волнистых стали черными, гладкими. Во всем остальном как две капли воды похож на того, кто получал 20 тысяч. Все-таки, это он!
— Лжете! Я вас вижу в первый раз. Где же ваша совесть, — не выдержал Давтян. В его глазах блеснули слезы.
Вернулись в Алаверди.
От происшедших событий и нервного потрясения заболела и слегла в больницу кассир Санам Чилингарян. С группой больных представили ей Геворка Давтяна. Чилингарян опознала его, с оговоркой, что волосы были не черными, а каштановыми.
Оставив задержанного в милиции, я возвратился в прокуратуру. Там меня ждал потерпевший — Минас Гогиян — человек средних лет, выше среднего роста, со светлыми, вьющимися волосами. Глубокие морщины бороздили лицо.
Предъявив свое удостоверение, Гогиян рассказал, что у него похитили удостоверение, сменили на нем фотокарточку, а вчера подбросили через окно в комнату.
— Дело ясное, товарищ следователь. Честно заработанные деньги не могли бы пропасть. Виновник найден — Давтян. Все его видели, опознали, — улыбаясь, заявил он.
— Может, вы скажете, где он мог видеть и скопировать образец вашей подписи?
— Ой, товарищ следователь, не ждал от вас такой наивности. Как трудно узнать подпись бухгалтера, который подписывает тысячи документов? Да покажите любрму из нашего села мою подпись и спросите— чья? Сразу ответят — бухгалтера Гогияна, Нет, нет, товарищ следователь, это не довод!
— Значит, у вас только одна подпись, которую вы ставите под всеми документами? — заметил я.
— Так точно, товарищ следователь, кажется, мы начинаем понимать друг друга, — снова улыбаясь, подтвердил он.
Я слушал его с большим интересом. На вопросы он отвечал без запинки, как вызубренный урок. В голосе не чувствовалось ни волнения, ни страха, ни сожаления, будто он ужо. вернул свои деньги.
— Вот 13 образцов подписи, ваши они или нет? Гогиян вздрогнул, или так мне показалось, но, взяв себя в руки, спокойно возразил.
— Я вас понимаю. Да, мои! Но ни одна из них не похожа на ту, которая в сберкассе. Это лишний раз доказывает, что Геворк действовал не один, он связан с кем-нибудь из работников сберкассы.
Гогиян имеет высшее образование, это человек начитанный, остроумный, легко ориентирующийся и не теряющийся в неожиданной обстановке, на вопросы отвечает быстро, и спокойно.
— Давайте договоримся так, товарищ следователь, — предложил он. — Дело осложняется, откажитесь от него, и пусть следствие продолжит республи канская прокуратура…
Я не ответил. Подписав протокол допроса, он вышел.
Для меня постепенно развязывались узлы, многие моменты прояснялись. Геворк Давтян — преступник. Я этому не верил, не хотелось верить, но опровергающих фактов не было. Только одно-единственное возражение— разные волосы. А этого мало! Ведь свидетели видели и опознали Геворка.
Я был углублен в свои думы, когда вошел секретарь партийной организации совхоза с группой ком-: сомольцев.
— Товарищ следователь, мы уверены, что Геворк не виновен, отпустите его на поруки.
— Пока не могу дать определенного ответа, зайдите через несколько дней, — ответил я.
Тбилисская научно-исследовательская криминалистическая лаборатория сообщила по телефону:
1. С удостоверения личности Минаса Гогияна снята и снова приклеена его фотокарточка.
2. Приходо-расходные ордера сберкассы на имя Минаса Гогияна от 5 июля 1957 года, а также подпись подделаны, причем — не рукой Геворка Давтяна, а кем-то другим.
Следы терялись.
Я все больше и больше убеждался, что имеет место фактическая ошибка. После долгих размышлений решил освободить из-под ареста Геворка Давтяна.
— Но показания свидетелей говорят против него, — заметил прокурор.
— Сомневаюсь, товарищ Алексанян! Надо проверить. У меня уже есть кое-какие предположения, правда, еще непроверенные…
— Действуй как думаешь, не возражаю, — согласился прокурор.
Меня интересовали два вопроса:
1. Был ли за последние годы в сберкассах Армении аналогичный случай. Это могло бы мне кое-что подсказать.
2. Имеют ли вклады в других сберкассах Геворк Давтян и Минас Гогиян.
Послав запрос в управление сберегательных касс, я решил на несколько дней поехать в Дзорагюх. Надо было еще раз проверить все, поговорить с людьми, узнать их мнение.
Я жил и рос в городе. Село представлялось мне тихим уголком природы. Меня манили лунные вечера, таинственный рокот горных рек, шорох леса, а людей деревни я не знал. За десять дней я многое увидел и почувствовал. Как природа, цельны, непосредственны и сильны люди села — своим характером, глубокой жизненной философией.
Я шел в сады, поля — туда, где работают люди. Интересно было поговорить с ними, послушать их.
Беседовали о многом, иногда я заводил разговор о Давтяне.
— Работящий парень, честный, — говорили о нем.
— Умная голова, здорово разбирается в бухгалтерии, по сравнению с ним Минас ничтожество, — так характеризовали его колхозники, и в их голосе чувствовалась большая теплота.
Когда в разговоре случайно упоминалось имя Гогияна, они сразу умолкали, не то что боялись, а просто избегали говорить о нем.
Я познакомился почти со всеми жителями села. Старался найти среди них хотя бы одного, который внешне походил бы на Давтяна или был бы в близких отношениях с Гогияном, но таковых не оказалось. Гогиян в селе не имел близких людей. А меня очень интересовали страницы его жизни, знать их было бы важно для моих выводов.
Я вернулся в город и в тот же день уехал в Ереван. В педагогическом институте подробно ознакомился с личным делом Минаса Гогияна, поговорил с некоторыми его товарищами по учебе, которые многое рассказали о нем.
Минас был необщительным человеком, ни с кем не дружил, держался от всех на некотором расстоянии.
Он приехал в Дзорагюх из райцентра с матерью, оставив там замужнюю сестру. Старший брат работает в Кировакане директором железнодорожной школы.
Из Управления сберегательных касс сообщили, что в Армении подобного случая хищения вклада не было. У Геворка Давтяна нигде вкладов нет.
— А у Минаса Гогияна?
В сберегательных кассах республики он имеет 4 счета — на сумму 375 тысяч рублей. Вначале было 525 тысяч, — ответили мне.
Вдруг вспомнились слова Гогияна: «Я не участвовал в Отечественной войне, но для танковой колонны пожертвовал большие суммы». Где он взял эти суммы, за чей счет проявлял свой «патриотизм»? Ответы на эти вопросы многое могли бы выяснить.
Я направился в Министерство сельского хозяйства. Там сказали, что с 1950 года в Дзорагюхском совхозе серьезной проверки документации не было. По моему требованию министерство выделило и командировало в Дзорагюх специальную комиссию.
Вернувшись в республиканскую прокуратуру, я увидел там Минаса Гогияна.
— Здравствуйте, товарищ Гогиян, счастливая встреча, не так ли?
— Здравствуйте, но я пока не вижу, чтобы встреча была счастливой. Вы угробили мои 20 тысяч, преступника выпустили, и теперь он спокойно разгуливает на свободе, — обиженно ответил он.
— Я как раз приехал по вашему делу.
— Напрасно, я подал жалобу на вас и вообще на работников всей вашей прокуратуры. Кого вы защищаете? Преступника Геворка Давтяна или пострадавшего?
В республиканской прокуратуре обстоятельно изучили все дело, ознакомились с жалобой Гогияна, в которой он требовал отвести следователя. Отвод отклонили, но по имеющимся данным решили снова взять под арест Геворка Давтяна.
Я не мог согласиться с этим. Следы вели совсем в другом направлении.
Ашота Гогияна — старшего брата Минаса — я встретил в Кировакане. Внешне он очень походил на своего брата, но был более тяжеловесен, осторожен, легко угадывал мысли собеседника, на мои вопросы отвечал спокойно, иногда равнодушно.
— В 1952 году умер отец, в селе оставил наследство, собственный дом, — начал он, — этот дом стал яблоком раздора между мной и Минасом. Брат оскорбил меня, и с того дня мы встречаемся редко, как чужие!
— А сестра?
— Анна? Она в Кировакане. На днях женила старшего сына — не маленький, 1929 года рождения. Другой сын родился в годы войны. По правде сказать, Минас и с Анной плохо обошелся. Теперь они редко видятся.
— А в школе или дома не найдутся образцы вашего почерка?
— Я бы с удовольствием, товарищ следователь, но, к сожалению, не имею!
— Ваше личное дело здесь?
— Нет, в Тбилиси, в Управлении железных дорог, — улыбаясь, ответил он.
Закончив допрос, я попрощался с Гогияном старшим и решил немедленно поехать в Кировакан.
Сестра Минаса Гогияна Анна встретила нас у порога. Увидев нежданных гостей, она растерялась, даже испугалась.
— Вы сестра Гогияна?
— Да… пожалуйста, входите, садитесь…
— На днях, кажется, ваш брат навестил вас?..
— Нет, что вы! Мы не виделись больше года. Дело в том… может и неудобно говорить, но… он очень холоден к родственникам. Если я о себе не напомню, он сам и не вспомнит о нашем существовании…
— А где ваш сын?
— Карлен?..
— Да, Карлен Караджян.
— Что-нибудь случилось? — испуганно спросила она. Но узнав, что ничего особенного, успокоилась.
— Карлен мой в отпуске, уехал с женой в Сухуми. Месяца нет как поженились. С 27 июня они отдыхают на побережье.
— А где он работает?
— Здесь, преподает в сельскохозяйственном техникуме. В 1952 году окончил сельскохозяйственный институт и с тех пор работает. Через 10 дней они приедут, тогда и заходите, — закончила она.
Я вернулся в гостиницу. Почему-то вспомнилось растерянное лицо Анны, ее вопрошающие глаза. Действительно, что ее так взволновало? «Понятно, любая мать могла бы перепугаться — сын далеко от дома, еще точного адреса не прислал, а тут кто-то наводит о нем справки», — думал я.
Но почему она, словно договорившись со старшим братом, упрекала Минаса, обвиняя его в холодном отношении к родне. Кроме того, еще в Дзорагюхе мне говорили, что Минас уехал в Кировакан. Неужели он не виделся с ними? Надо проверить. Нужно уточнить также дату отъезда Карлена Караджяна. Это не помешает…
В сельскохозяйственном техникуме мне удалось выяснить многое…
— Карлен Караджян скромный, умный работник, хорошо знает свою специальность, — сказал директор техникума.
— Он уехал в отпуск в конце июня, если не ошибаюсь? — спросил я.
— Нет, нет! Еще 9 июля он принимал экзамен, могу показать направление, где стоит его подпись.
Взяв направление, я потребовал личное дело Кар-лена Караджяна.
Открыв первую страницу, я обомлел: с фотокарточки на меня смотрел… Геворк Давтян. Только волосы были много светлее и волнистые.
Взяв фотокарточку, я со следователем Кировакан-ской прокуратуры снова направился к Анне Караджян, теперь уже на обыск. Во время обыска мы обнаружили образцы почерка Карлена Караджяна. Его почерк был очень похож на тот, которым были заполнены поддельные приходо-расходные ордера. В спальне, около кровати, стоял радиоприемник марки «Люкс». В техническом паспорте было отмечено, что он куплен 7 июля 1957 года.
— Это купил мой младший сын — Генрих. Карлен еще не видел новой покупки, — заметила мать.
Пригласили в прокуратуру продавца магазина № 2 промышленных товаров.
— Приемник?.. Да, помню! Карлен купил. Он пришел с дядей Минасом, кажется, 7 июля. Карлен очень хвалит своего дядю, не раз говорил: «Я с его помощью кончил институт, и всем обязан ему», — рассказал продавец.
Значит мать лжет… Но почему?.. На этот вопрос я уже мог дать точный ответ. Мы напали на верный след, надо торопиться.
В прокуратуре свидетелям предъявили для опознания в числе других фотокарточку Карлена Караджяна.
— Это он, товарищ следователь! Но какое сходство! Словно двойники… Только волосы разные! — воскликнула Санам Чилингарян.
Другие сотрудники сберкассы и свидетели также подтвердили сходство.
У меня уже созрело решение. По телефону я связался с прокуратурой города Сухуми и попросил немедленно разыскать и задержать Карлена Караджяна.
Ночью меня разбудил телефонный звонок: Из Сухумского отдела милиции сообщили: «Карлен Карад-жян задержан».
Рано утром я выехал в Сухуми, а вечером уже допрашивал Карлена Караджяна. Он удивительно был похож на Геворка, только черты лица более тонкие, а волосы обриты.
— Где же ваши кудри? Они очень красили вас!
— Сбрил по совету врачей. У меня сильные головные боли.
— Кто же этот врач, который дал вам столь мудрый совет? Может, назовете?
— Имени не знаю.
— А где его можно увидеть?
— К сожалению, вы лишились этого удовольствия. Он скончался.
Воцарилось минутное молчание. Я пристально смотрел ему в лицо. Как он ни старался держаться хладнокровно и уверенно, все же в глазах мелькало беспокойство. Но он не хотел сдаваться.
«У него еще есть надежда», — подумал я.
— Мне непонятно ваше упрямство, ведь все факты говорят против вас, — заметил я.
— Фактов нет! Я с 27 июня был на берегу моря, товарищ следователь. Вы потом убедитесь, что ни я, ни мой дядя не виновны. Допустим, по каким-то соображениям вы сами скрыли настоящего преступника. Экспертиза почерка приходо-расходных ордеров докажет мою невиновность, — со злорадной усмешкой ответил он.
— Об этом потом… Сейчас скажите мне адрес, где вы жили до переезда в гостиницу.
— Квартира Васо…
— Улица, номер дома?
— Забыл.
— Вы меня проводите?
— Я плохо знаком с городом.
Карлен Караджян уже нервничал, на вопросы отвечал невпопад.
— А что вы скажете на это? Может, подпись не ваша? Может, не вы 9 июля принимали экзамен? — спросил я, положив перед ним направление.
Он побледнел, невольно протянул руку к бумаге, потом обессиленно откинулся на спинку стула.
— Подпись моя! Действительно, 9 июля я принимал экзамен, но я не виновен. Остальное оставляю на вашу совесть.
Я невольно улыбнулся. Противник был обезоружен. От Карлена сейчас большего ждать нельзя было. Для признания вины нужны дополнительные факты. Я с нетерпением ждал заключения из Тбилиси — кем написаны приходо-расходные ордера?
Вскоре было получено заключение эксперта: «Почерк на ордерах не Карлена Караджяна». Возник новый узел, который вряд ли захочет распутать сам Карлен. Я и не пытался прибегнуть к ^его помощи. Оставалась последняя возможность: старший брат Минаса Ашот Гогиян, а образцов его свободного почерка у меня под рукой не было.
Я отправился в Тбилиси. В железнодорожном управлении мне удалось найти образцы почерка в его личном деле.
Наконец-то я облегченно вздохнул! Эксперт-криминалист подтвердил, что ордера подделаны рукой Анюта.
За несколько дней Карлен Караджян осунулся, похудел. Огоньки надежды померкли в его глазах.
— Может, все-таки признаетесь? Да, вы были правы, ордера заполнены не вашей рукой… Нет, нет, не улыбайтесь, я еще не закончил своей мысли. Их подделал ваш дядя — Ашот, а вы получили деньги!
Допрос длился долго, более восьми часов. Обвиняемый потерял всякую веру в себя, перестал упрямиться.
— Хватит, товарищ следователь, отпираться бессмысленно. Да, я получил вклад! Но сделал меня преступником мой дядя.
— Ведь вы взрослый, образованный человек! Как же вы могли?
— Месяц тому назад я женился. Эмма — хорошая девушка, и мне хотелось чем-нибудь порадовать ее. На свадьбу средств не было. Я решил взять отпуск и уехать с Эммой в свадебное путешествие. Дядя Минас ссудить меня деньгами не согласился, но заметил:
«Можно и свадьбу справить и попутешествовать. Умный человек всегда найдет выход!»
В эти дни он часто приезжал в Кировакан. Приглашал меня в ресторан, всегда платил сам. Подолгу беседовали. Однажды он рассказал мне, что в Дзорагюхе работает молодой счетовод, которого хотят назначить бухгалтером вместо него. Тогда проверят все дела и раскроют недостачу больших сумм.
— Этот Геворк очень похож на тебя, вы с ним как близнецы!
— А это чем может помочь моей свадьбе? — засмеялся я.
— Вот об этом я и говорю, — шепотом стал объяснять он. — У меня в Алаверди, в сберкассе, есть вклад в 25 тысяч. Почему бы не взять 20 тысяч. Десять я дам тебе на свадьбу и путешествие, а 10 тысяч мы поделим с Ашотом.
— Вы очень добры, дядя Минас, как же мне отблагодарить вас. В течение года постараюсь вернуть вам долг.
— Наивный ты человек, Карлен, я же не в долг даю, а просто так — свадебный подарок. Можешь сам лично получить в сберкассе, — он усмехнулся и добавил, — я обо всем уже позаботился. У меня есть приходо-расходные ордера. Их заполнит и подпишет Ашот. На моем удостоверении сменим фотокарточку— приклеим твою. Чтобы не вызвать сомнений, ты выпишешь все 25 тысяч, на 5 тысяч откроешь новый счет, а 20 тысяч получишь. Фактически всю ответственность мы с Ашотом берем на себя, а большую часть суммы отдаем тебе. На следующий день я пойду в сберкассу. Тогда выяснится, что совершено преступление. Начнут искать виновника. Этот Геворк Давтян, я уже говорил, как две капли воды похож на тебя. Я их наведу на этот след. Его арестуют, в этом и заключается моя основная цель, — закончил дядя Минас.
Деньги привлекли меня — я дал согласие.
Пятого июля мы с ним на мотоцикле приехали в Алаверди. Я пошел в сберкассу, а он ждал меня на окраине города. Остальное вам уже известно, товарищ следователь, — закончил он свой рассказ.
Немедленно был арестован Минас Гогиян.
Вскоре комиссия, направленная в Дзорагюх, закончила проверять бухгалтерские документы совхоза. При этом обнаружена недостача в сумме 425 тысяч рублей. Долгие годы бухгалтер Минас Гогиян с группой лиц занимался хищением совхозных средств.
Коллегия по уголовным делам Верховного Суда Армянской ССР приговорила всех подсудимых к длительным срокам лишения свободы. Кара была суровая, но справедливая.
Прошли годы. Благодарная работа следователя вела меня по многим тропинкам — скользким и трудным, но этот случай запомнился надолго…
Поезд стремительно несется по Дорийскому ущелью. Подхожу к окну — на склоне гор раскинулся Дзорагюх, окруженный фруктовыми садами. Среди деревьев возвышается многоэтажное здание из туфа. Это новый совхозный клуб, построенный на честно заработанные средства колхозников, на деньги, которые были конфискованы у Минаса Гогияна.
Протяжный свисток электровоза отдается эхом и тает в ущелье. По неизведанным дорогам иду я к новым следам…