Документ № 16 «Мы отходили к Дону под прикрытием одной из рот, допуская противника до рукопашной схватки» Из беседы с капитаном Василием Васильевичем Горячевым – командиром 3‑го батальона 112‑го полка.

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Документ № 16

«Мы отходили к Дону под прикрытием одной из рот, допуская противника до рукопашной схватки»

Из беседы с капитаном Василием Васильевичем Горячевым – командиром 3?го батальона 112?го полка.

Переправились через Дон в районе Трехостровская. Получили боевой приказ следовать по маршруту Верхнее Акатово […] [взять] господствующую высоту южнее 8 км Верхнего Акатова […]. В ходе движения в ночь на 16 [августа] батальон встретил разведгруппу противника. Это было с 15 на 16 августа в 9 часов вечера. Батальон с хода развернулся в боевой порядок и разведку уничтожил. После наведения боевого порядка в батальоне зам. командира роты Плаксин решил дать сигнал – красную ракету и встретить подходящего противника, головной его отряд. Сигнал был подан: три красных ракеты […]. На этот сигнал через полчаса пришли 12 машин, 3 танка и 3 мотоциклиста немецких и [мы] открыли огонь из всех видов оружия. Расстояние от нас до этой колонны было 30–40 метров. Часть машин проскочила, часть машин была подбита. Пехота и артиллерийские расчеты частью были уничтожены, частью разбежались. Противник обошел с запада, зашел в Верхнее Акатово и вышел на переправу к Нижнему Акатово. Таким образом, батальон был отрезан и остался в тылу на 10–12 километров. Ночью в 2 часа, колонна противника до 15 машин шла от Верхнего Акатово в нашем направлении, видимо, выгрузилась там и шла порожняком обратно. Эта колонна была встречена сильным огнем. Все машины остались у нас и 9 пушек. Всю ночь батальон вел бой с противником […].

16 [августа] утром противник пустил в нашем направлении пешую и конную разведку. Эта разведка была нами обстреляна и вернулась обратно. Самолеты, которые прилетели на наш район, были обмануты. Было выложено два полотнища – опознавательные знаки для самолета – были сигнальные полотнища для самолетов. Выставлены были переодетые красноармейцы в немецкую форму. Когда пролетал самолет, летчик помахал им руками. Самолеты спускались до 50 метров, убежденные, что это немецкие солдаты, и нас оставили в покое.

В 12 часов дня противник предпринял решительное наступление на наш район с высоты. Батальон отражал атаки противника до последнего патрона, используя трофейное немецкое оружие, как то: 9 пушек, которые были нами захвачены. Они были повернуты в сторону противника и расстреливали его ряды. В использовании этих орудий отличались минометчики, которые не имели боеприпасов для использования своих минометов. Командир минометной роты старший лейтенант Сатепов организовал всех минометчиков, распределил их по участкам, орудия повернул в сторону противника, сам наскоро обучил их, как стрелять, обучил, как заряжать. Все это в какой-нибудь час. По его инициативе эти орудия были поставлены на позиции, были расставлены расчеты, и орудия эти стреляли с успехом по противнику. Четыре часа батальон вел бой с наступающим противником, превосходящим и в силе, и в технике. Расстреляв все боеприпасы, командир батальона решил выйти на соединение с другими частями к бою. Благополучно переправился на восточный берег Дона и соединился со своими частями. Мы отходили к Дону под прикрытием одной из рот, допуская противника до рукопашной схватки.

Переправлялись мы через Дон всеми способами, на плотах переправлялись, на лошадях, на бревнах. Все-таки нам удалось переправиться через Дон. Переправлялись и ночью под обстрелом противника. Дальше мы непосредственного соприкосновения с противником не имели. Когда переправились через Дон, мы соединились с частью нашего полка.

Уже на том берегу Дона батальон получил приказ овладеть высотой Огуречная и зайти противнику в тыл. Это было 26–27 августа.

Стремительным и решительным наступлением батальон подошел к южным скатам высоты Огуречная, с боями ворвался на гребень высоты и вступил в рукопашную схватку с противником. Бой продолжался около суток. Превосходство противника в танках не дало нам возможности для дальнейшего продвижения. Батальон засел в окопах. Вся суть в том, что заслон немецкий, выставленный против нашего участка, был очень сильно укреплен. Затем было большое превосходство противника в танках, танки у него были врыты в землю.

Под сильным огнем люди подползали к самим окопам и гранатой и штыком выбивали противника с высоты. Командир полка тов. Лещинин вышел на Огуречную высоту и находился от этих врытых танков всего в 40–50 метрах. Я, как командир батальона, был обязан выдвинуться вперед со своим взводоуправлением. Подползли к этому танку метров на 20. Меня здесь легко ранили. На этом мы там бой закончили, высоту взяли, заняли и передали драку другой части.

После взятия высоты Огуречная мой батальон вместе с остальным полком был переброшен через Волгу, а затем на машинах в Сталинград. Переправились через Волгу 30 сентября […].

После взятия высоты Огуречная мой батальон вместе с остальным полком был переброшен через Волгу, затем на машинах в Сталинград. Переправились через Волгу 30 сентября. Переправлялись на пароме. Выйдя в район завода «Баррикады», батальон получил приказ занять оборону на юго-западной окраине сквера, северо-западнее завода «Баррикады». На второй день я получил приказ оборону выдвинуть метров на 500, занять дома, которые были заняты немецкими автоматчиками.

При этом выдвижении особенно отличилась 8?я рота, которой командовал Бирзик, и 7?я рота, которой командовал Афонин. Они с ходу ворвались в эти три дома и заняли нижние этажи. Немецкие автоматчики были во втором этаже. До позднего вечера они вели перестрелку с немецкими автоматчиками. С наступлением темноты немцы не выдержали, и покинули эти дома. Часть их была уничтожена, часть сумела скрыться.

На третий день получили приказ сняться с обороны и пойти в район завода «Красный Октябрь». Район получили по карте. Мы должны были заменить один батальон 83?го полка. Делегат связи завел нас за железную дорогу и показал участок в районе бани, тогда как я должен был по приказу занять район обороны до Карусельной улицы. Несмотря на это я оставил там две роты, остальные две роты повел на железную дорогу, где был противник. Дождался темноты и под носом противника нашел небольшое прикрытие и закопался в землю. Это было 3 октября. Первый день мы потратили на окапывание людей, понаделали дзоты, окапывались, конечно, только ночью. До 23 августа [так в тексте] батальон вел активную оборону, делая по ночам вылазки, как бы боевую разведку по уничтожению живой силы и нарушению системы обороны немцев. Отдельные группы заходили им в тыл, вклинивались в его оборону и делали ночные налеты на противника. Определив время, когда противник выходит из окопов поужинать, поднести боеприпасы, вечером делали огневые налеты. Один из налетов был очень хорошо организован. Затем из всех видов оружия открывали ураганный огонь.

Такое совпадение. Однажды вечером, немецкие офицеры выходили на рекогносцировку, захватив с собой одного нашего пленного, и как раз попали под наш огневой налет. Часть офицеров была перебита, остальные в панике бежали. Создалось впечатление, что якобы мы наступаем. После этого они открыли ураганный огонь. А наши сидели спокойно в окопах. Они израсходовали уйму боеприпасов и никаких результатов не добились. Ночью темно, не видно, а они здорово трусят.

16 октября противник перешел к более активной бомбежке, но переднему краю мало доставалось, больше доставалось командиру полка и нам доставалось, командными пунктам батальонов, т. к. они были от переднего края метров на 100. Передний край они не могли бомбить, потому что войска находились в 300–400 метрах.

22 октября был собран партийный актив полка. На этом собрании партактива коммунисты батальонов были предупреждены о готовящемся наступлении немцев, об усилении бдительности […]

Из полка были присланы две девочки ко мне в батальон, две комсомолки. Они были пущены в тыл противника. Они великолепно туда пробрались и дня четыре жили в поселке Красного Октября, разведали огневые точки противника, беседовали с офицерами. Девочки рассказывали, что немцы собираются наступать.

«Я жила в одной землянке, – рассказывает одна из них, – прибегает офицер, запыхавшись, и приказывает перенести свой КП дальше. Советуется с другими офицерами, перенести или не перенести КП дальше? Потом говорит, что целый день наступали, устали. Обе вернулись, но обе были ранены: одна в ногу, другая в голову. До переднего края доползли, бойцы их взяли и привели на КП батальона. Я их отправил дальше в полк. Там они рассказали подробно, как и что».

23 октября командир полка сообщил, что противник думает сегодня перейти в наступление. Здесь были подняты все на ноги. Было сообщено в роты. Нам было известно, что немцы подбрасывают новые свежие части, а через показания пленных мы знали, что они должны дойти до железной дороги и перейти на западный берег Волги.

Рано утром 23 октября все члены партии на своих местах на наблюдательных пунктах. Сам я лично был на чердаке двухэтажного дома и ждал наступления противника. В 8 часов противник начал сильный артиллерийский и минометный обстрел. Кроме того, усилились налеты авиации. На бреющем полете противник стал сбрасывать бомбы и по переднему краю. В 9 часов утра с моего наблюдательного пункта уже не было видно переднего края. Все было в дыму, все горело на переднем крае. И только через полчаса я увидел колонну немцев в 40 метрах от моего КП. Примерно было их три группы. Со всех этажей я дал приказ принести гранаты. Со всех этажей мне принесли десяток гранат. Немцы подходили к моему КП на расстояние 30 метров. Я со второго этажа выбросил девять штук гранат, последнюю оставил, – когда они будут влезать, я эту гранату брошу (но эта граната взорвалась). Сам лег на чердаке. В это время из окон уже стреляли из автоматов, притащили противотанковые ружья к подошедшему танку. Один танк зашел справа, другой слева, и били. Правый – в КП второго батальона, левый бил по моему КП и по блиндажам. Я был вначале в недоумении – где мой передний край. Он, оказывается, был на месте, все бойцы остались на месте. Мы отразили первую атаку немцев. Однако противник не успокоился и ринулся в атаку на мой КП. Один танк взорвался на минах, а другие танки повернули. Противник решил меня оставить в покое и пойти дальше. Они меня бросили, старались проскочить на завод. Солдаты проскочили, просидели до вечера, а с наступлением темноты стали пробираться обратно по одному.

23–24 октября на рассвете послышались голоса немецких офицеров. Они начали опять переходить. А тут у меня автоматчики сидят, и по одному их подстреливают. Часть убежали, конечно. Они выставили пулеметчиков в тыл и стреляли по моему КП. У меня все было приспособлено к отражению немецкого наступления – были сделаны за окнами дзоты.

Конечно, без потерь не обошлось у меня на КП. Был смертельно ранен начальник штаба, старший лейтенант.

Он был ранен гранатой. Мы с ним вместе отстреливались. В пяти метрах от него разорвалась граната и осколком его ранила в живот.

Здесь отличились – красноармеец Климов, который со второго этажа КП уничтожил до 20 немцев, затем сам был убит. Сенькин – связист, младший сержант. Когда подошел танк справа, он выдвинулся с ружьем ПТР на расстояние до 20 метров от танка и подбил этот танк. Сам он остался жив.

Старшина Лопатин, красноармеец Ланцов и красноармеец Засорин – трое суток не спали и не покидали своих позиций.

25 октября утром командир полка, учтя мое трудное положение, подбросил подкрепление – взвод в количестве 40 человек. Немцы были около моего КП.

Связной, который на протяжении двух дней держал связь со мной и командиром полка, приводит эти сорок человек ко мне на КП. Я эти сорок человек выстроил в помещении, довел до их сведения, что обстановка уже не такая трудная, что немцев немного (мы знали, что немцев не меньше 50 человек здесь окопалось). Я им сказал, что немцев не больше 15 человек, проинструктировал каждого командира, с офицерами побеседовал. Поставил конкретную задачу. Вывел командиров отделения в тыл противнику, зашел с фланга, показал отдельные дома, что через эти дома надо проскочить до железной дороги и около железной дороги закрепиться. Каждому рассказал и уточнил задачу. Затем, приказ командирам взводов по рву, который проходит по улице Орджоникидзе, проползти ползком узкой линией. Таким образом, немцы, которые прошли улицу Орджоникидзе, оставались сзади. Сзади оставалось человек 10 немцев, остальные закрепились впереди. Один из взводов по рву ползком подполз незаметно для противника, затем с криками ура поднялся и ворвался в расположение противника, который был всего на расстоянии 15 метров. Немцы в панике бежали. Взвод прочистил этот поселок до железнодорожного полотна. После, когда я пошел по блиндажам, мне население рассказывало, что немцы как услышали крики «ура», так все побросали и начали драпать.

На правом фланге также упорно сопротивлялась 7?я рота, КП которой был в школе [ФЗУ] около Банного оврага. Школа эта завода «Красного Октября». Связь с этой ротой я имел через командный пункт полка. Когда прибыло пополнение, то взвод 8?й роты был выведен в тыл противника. Сам я с автоматчиками направился во фланг противника. Все это было сделано по сигналу. Мы предприняли одновременное наступление с трех сторон. Противник попал в окружение и панически бежал через наши порядки. Его бойцы на ходу расстреливали, кололи штыками, все-таки часть их удрала.

Герои 7?й роты, которые обороняли школу: сержант Басанский, старшина Китукин, который из окна школы из пулемета расстреливал боевые порядки противника во время наступления 23 октября на протяжении всех трех дней.

После этого батальон подошел к железной дороге метров на 30–40. Задача была выполнена. Часть бойцов осталась в окопах. Они так на месте и оставались. И мы ходили к ним в окопы. Они упорно до последнего патрона отстреливались…

Был такой случай. Когда немцы наступали 23?го октября от моего КП в метрах 30–40 был гражданский блиндаж. Там были муж с женой и мать. До наступления с ними встречался. Когда фрицев прогнали, я к ним пошел в землянку. Мужчина был весь изуродован гранатой. Я спросил, как это дело произошло. «Немцы подошли, кричат: “Рус, выходи!”,– я был у выхода, хотел выйти, в это время как раз они кричат: “Рус, выходи!”, – я пополз вглубь землянки. Они бросили гранату и меня всего изуродовали». […]. После того, как был занят ЛОЦ, получаю приказ наступать на цех готовой продукции. На подготовку этой операции командир полка дал около двух суток. Целый месяц этот цех готовой продукции брали два полка и никак не могли взять. Меня это заставило подумать, как я могу этот цех взять. Вместе с командиром полка пришли к выводу, что цех готовой продукции надо взять и возьмем.

Два дня мы лазили, определяли подходы, его огневые точки, систему огня, расположение блиндажей. Произвели боевую разведку и в направлении цеха готовой продукции, и в направлении красных домиков. На цех готовой продукции пускали тайную разведку, незаметную для противника. Пускали разведку на механический цех и на красные домики, а готовились взять цех готовой продукции. Противник сосредоточил большое количество пулеметов в механическом цехе.

Чтобы наступление, которое было мною организовано, не захлебнулось, командир полка мне подбросил человек 40 пополнения. К оставшимся 40 бойцам в цехе ЛОЦ я добавил этих 40 человек вновь прибывших. Своих старичков между ними расставил. Разбил на штурмовые группы. В основном у меня было две штурмовых группы и резерв, который оставался у меня. Подготовили этих людей, провели с ними беседы, вооружили их боеприпасами, гранатами. Некоторых пришлось обучать бросать гранаты, потому что были и такие, которые не знали, как гранату бросать. Перед наступлением хорошо покормили людей, дали по 100 грамм и незаметно для противника вывели на исходное положение. В три часа утра предварительно вышли командиры взводов, командиры штурмовых групп на исходное положение. Они наметили себе путь подхода, план действий, приняли решение и после этого вывели своих людей на исходное положение – в конце этого уступа у листопрокатного цеха и рассредоточились вправо незаметно для противника. Впереди цеха готовой продукции было до пяти блиндажей немецких, битком набитые немцами. Эти блиндажи были приспособлены не к обороне, а служили как бы комнатой отдыха. Около них дежурили пулеметы. Без единого выстрела они подошли с правой стороны и залегли. Затем по сигналу двух белых ракет люди с криками ура начали бросать гранаты в эти блиндажи. Фрицы в испуге из этих блиндажей побежали. Мои люди ворвались в цех готовой продукции. Но здесь их противник начал забрасывать гранатами. До рассвета был гранатный бой. Штыковые схватки были уже в самом цеху. Немцы из этих красных домиков тоже стали удирать. С командиром полка договорились, что как только из этого цеха закричат ура, то части, находившиеся при командире полка, тоже кричат ура. С этого цеха кричат ура, здесь кричат ура. Мои люди не наступали, а на месте кричали. 2?й батальон тоже ура кричал. Как ура закричали, немцы начали гикать. Здесь все перемешалось, кто кого бьет, не поймешь. Факт тот, что противник покинул рубеж, начал отходить, навел панику, и остальные части стали отходить от цеха готовой продукции, от этих красных домиков к механическому цеху.

118?й и 120?й полк повели наступление с юга на север. Соединились мы со 120 полком в механическом цехе. Это было 24 или 28 октября (ноября).

Взятие цеха готовой продукции послужило началом разгрома немцев под Сталинградом. Орден Александра Невского я получил за завод.

В ноябре наш батальон продолжал держать активную оборону. Штурмовые группы действовали по уничтожению живой силы противника. Боевая разведка велась по ночам, захватывали отдельные блиндажи. Наш КП так там и остался, но этот дом был весь разбит. Остались одни стены. КП мы не меняли, роты тоже не меняли, только у 9?й роты КП разбили.

Я передал этот участок 92?й бригаде, а сам получил приказ занять оборону: юго-западную часть завода «Красный Октябрь». Это было в ноябре месяце. Получили приказ числа 18?го одной 8?й роте наступать на цех ЛОЦ. Рота ворвалась в этот цех под прикрытием темноты. Днем противник перешел в контратаку и попытался выбить оттуда 8?ю роту. Там было их человек 30. Мы думали, что они удержаться. Немцев было 80, а наших было 30 человек. Наши выгнали немцев из этого цеха. Днем немцы подбросили подкрепление и наших выгнали оттуда. На второй день командир полка мне поставил задачу – во что бы то ни стало, кровь из носа, а цех ЛОЦ должен быть взят. Тут я не одну роту, а весь свой батальон вывел на исходное положение на расстояние 20 метров от этого цеха, используя вагоны, колеса, которые там стояли, рельсы, шпалы. Под эту линию железной дороги я подвел своих людей и сам пошел туда. Бьют у прохода невозможно. Там стояло десять пулеметов, пули которых о станки стучали, как горох. Невозможно было головы поднять. Люди укрылись под эти колеса, шпалы, рельсы, лежали и не дышали.

Так он бил ровно до четырех часов. Мы выжидали, перенесли этот «огонек», организационно подготовились, назначили сигналы, поставили задачу каждому бойцу, каждому командиру. В 4 часа утра по сигналу (красная ракета) все с криком ура поднялись и ворвались в этот цех. Кто лез в окна, кто в двери, кто в обход. Противник не успел опомниться, немножко огонек дал, но сразу замолчали все пулеметы. Немцы даже не успели выбежать из подвалов, их захватили.

Таким образом, батальон под сильным огнем, в основном под пулеметным огнем, ворвался в этот цех. Схватили пять человек пленных, захватили пять пулеметов, много винтовок и боеприпасов. В этот раз были брошены все силы. Командир полка бросил партийных работников: начальников штабов, заместителей начальников штабов и т. д. Из цеха начали долбить стены, обкладывать окна, делать в окнах амбразуры и т. д. Заняли круговую оборону. В 4 часа утра ворвались, в 5 часов утра я отдал приказ этот цех очистить от немцев.

Наши штурмовые группы с криками «ура» подходили с флангов, с криками «ура» ворвались в цех и гранатами выбили из этого цеха немцев. Здесь у немцев были блиндажи, так называемые обогревательные блиндажи, откуда происходила смена их службы. Здесь на заводе было пять-шесть блиндажей. Эти блиндажи были приспособлены для обогревания.

Три раза на следующий день противник ходил в контратаку с севера механического цеха, и с востока. Этот уступ цеха ЛОЦ, занятый нами, не давал возможности пройти немцам в цех готовой продукции. Они поставили своей задачей этот уступ взять. Три раза ходили в контратаку. Первый раз им удалось занять выход из этого уступа. Но наши бойцы немедленно их оттуда вышибли. После этого они повторили еще две атаки, которые были также отбиты с большими потерями для них.

При взятии ЛОЦ хорошо работали минометчики, которые находились всего в 200 метрах от этого цеха. Они огородили этот приступ заградительным огнем, и как только покажется группа противника, немедленно открывали огонь. Противника рассеивали и уничтожали.

Хорошо работали при взятии этого цеха: старшина 8?й роты сержант Лопатин, связной командира Волков, которые проявили мужество, отвагу и героизм. Связной этот проползал днем и ночью под носом противника, все приказания выполнял точно и в срок. Кроме того, он выдвигался на позиции, на второй этаж противника, и истреблял противника метким огнем. Лопатин-старшина то же самое, отличный снайпер. За один день он уничтожил 8 фрицев. Старшина Кожемяка 8?й роты обеспечивал бесперебойно боеприпасами. На этот цех мы израсходовали много гранат. Здесь был исключительно гранатный бой. За один день израсходовали до 800 штук гранат. Когда Кожемяка тащил мешок гранат, пулями ему прострелили куртку, его не задело. Он прополз с мешком и доставил на этот выступ мешок гранат, остался на переднем крае и уничтожил метким своим огнем до 5 фрицев.

Противник отказался от всяких контратак, видя несостоятельность этого дела. Таким образом, весь листопрокатный цех мы очистили…

Был такой случай. Когда наступали на КП за железной дорогой, в наступление шли три человека во главе с сержантом Волковым. Сержант Волков ворвался в один блиндаж. Там оказалась гражданская старушка.

– Немцы есть?

– Нет, сынок.

– А где они?

– А вот рядом.

Они были от входа сообщения метрах в 15?ти. Он быстро проскочил ход сообщения, подходит к этому блиндажу по ходу сообщения. Открывает дверь, там четыре фрица. Он был один. Взмахнул гранатой «Сдавайтесь!» Они сразу подняли руки. Он их вывел по ходу сообщения, заставил ползком ползти в другую сторону, а сам с автоматчиками смотрит. Там встретили их двое наших и взяли в плен. Это было числа 29 или 30 января.

Во время наступления меня два раза ранило в легкое и ногу.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.