НОЧНАЯ СХВАТКА
НОЧНАЯ СХВАТКА
— Выйдешь в двадцать ноль-ноль, — Морозов нагнулся над картой. — Смотри. Это — Перс-фьорд. Это — мыс Маккаур, — выпрямился, внимательно посмотрел на Хрулева. — Пробраться в залив трудно, — продолжал командир дивизиона, хмуря брови. — Минные заграждения, — сделал паузу. — Ну, да не впервой, форсируешь! Сторожевиков там много. Две лодки посылали, обе вернулись ни с чем. Надежда на тебя, — Морозов взглянул на Хрулева усталыми, покрасневшими от бессонницы глазами: — Слушай внимательно. Придешь туда, осмотрись, оцени обстановку. Они будут ждать в этом районе от двух до трех ночи. В одном из этих мест, — Морозов осторожно поставил карандашом три точки. — Вопросы есть?
— Есть, — сказал Хрулев. — Где же все-таки будут ждать? Здесь? Здесь? Или здесь? — командир «Челябинского комсомольца» не хотел делать ударения на «здесь», но так уж получилось, что вслед за командиром он произнес это слово трижды, указывая на отмеченные точки.
— Об этом сообщим по радио, — деловитым тоном произнес Морозов. — Когда будешь в пути. Экипаж готов?
— Готов.
Морозов пояснил, что на полуостров Варангер еще в апреле высадили группу наших разведчиков.
Между тем командир дивизиона продолжал ставить задачу.
— О торпедах я не спрашиваю, знаю, зарядились. Но не только торпеды тебе, видимо, на этот раз понадобятся. Пушка исправна?
— Стреляем, — Хрулев улыбнулся. — Холостыми, правда.
По лицу Морозова пробежали веселые морщинки.
— Ты думаешь, я забыл, сколько раз салютовала лодка? Помню. А все-таки проверить надо, в порядке ли орудие? Кто за него отвечает?
— Лейтенант Харитонов.
— Извини за такое напутствие. Задача, сам понимаешь, необычная. Ну, ни пуха, ни пера.
По дороге на пирс Хрулев думал о том, что задача и в самом деле поставлена сложная. И раньше походы были нелегкими, а этот, может быть, даже опаснее.
Предстояло снять наших разведчиков с норвежского берега, выполнявших там особое задание командования. Итак, скалистый мыс Маккаур, Перс-фьорд.
Занимался рассвет. Катили-накатывали волны на «Малютку». В семь вечера были в тридцати милях от цели. Срочно погрузились: у побережья кружили вражеские самолеты. Когда совсем стемнело, лодка всплыла.
Гитлеровские самолеты уже улетели. Но вот по поверхности моря скользнул луч прожектора. «Челябинский комсомолец» ушел на перископную глубину. Лодка медленно приближалась к черневшему вдали мысу. Вдруг раздался встревоженный голос торпедиста Русскова:
— По правому борту мина!
Все замерли.
— Спокойно! — голос у Хрулева обычный, внешне даже равнодушный. Лодка отвернула. Однако минреп не хотел так просто расстаться — прошелся с внешней стороны через все отсеки, и царапающий голос его слышали все. Экипаж вздохнул с облегчением лишь тогда, когда скрип, дойдя до кормы, прекратился. А всплыть нельзя. В перископ видно, как лихорадочно шарит по заливу луч немецкого прожектора. Где-то в стороне взлетела чужая ракета, затем вторая, третья… Перископ пришлось убрать. В центральном отсеке часы показывают час ночи. Электромоторы работают на малых оборотах.
Хрулев вел подводный корабль к точке, которая значилась на карте под цифрой 2. Еще днем была принята радиограмма. Выделенный в поход шифровальщик, уединившись у акустиков, быстро расшифровал ее. Кроме Хрулева, с текстом радиограммы познакомился старший лейтенант — молчаливый представитель разведотдела флота. Он сказал:
— Будем ждать сигнала.
Вот она, тонкая полоска земли. Хрулев приказал изменить курс. Пошли параллельно берегу. Потом стали осторожно приближаться к Перс-фьорду. Но где он, долгожданный сигнал? Двое суток М-105 курсировала между мысами Блуд-штуден и Маккаур. Ходила в надводном положении. Вахтенные зорко всматривались в горизонт. Не видно ни огонька, не слышно шума винтов. Все как будто бы спокойно.
Плохое настроение не покидало командира. Он словно предчувствовал — тут что-то не так.
Лишь 20 октября, после полуночи, увидели три длинных зеленых проблеска.
— Сигнал! — крикнул вахтенный.
Хрулев дал команду застопорить ход. Заполнили цистерны главного балласта. Командир осмотрел небо: высоко кружили в воздухе два огонька — красный и зеленый. Это мерцали лампочки на конце плоскостей вражеского самолета. До берега оставалось метров сорок. Вынесли свернутую резиновую лодку, накачали. Боцман вставил в уключины короткие весла, тихо сказал:
— Готово!
Волна высоко подбросила и чуть было не перевернула лодку.
— Счастливой дороги! — тихо сказал Дьячков.
Лодка сразу же скрылась во тьме. Сумеют ли они найти и доставить на борт группу разведчиков. И почему командир разведчиков, всегда аккуратный, на сей раз так опоздал? Ну да что же тут удивительного, Морозов ведь предупреждал Хрулева. Туго сейчас приходится разведчикам. Скрываются от погони где-нибудь в пещере или мечутся по полуострову, уходя от преследования. Да, нелегкая жизнь разведчика, опасности подстерегают на каждом шагу.
Хрулев взглянул на циферблат — прошло всего пятнадцать минут, как шлюпка отошла от «Малютки». Монотонно ворчит море, ворочается, дышит тяжело и протяжно. Словно чем-то недовольно. А с берега по-прежнему ни звука.
Пора бы возвращаться. Минули полчаса, час. Наконец послышался всплеск весел. Из мрака выплыла лодка.
— Будьте наготове, — предупредил Хрулев артиллеристов. — Наша ли?
Через минуту сомнения рассеялись: на пароль ответили правильно.
Однако разведчиков в шлюпке не оказалось.
— Не нашли, — хмуро доложил старший группы Хрулеву и представителю разведотдела. — Искали, правда, поблизости. Далеко идти и искать времени не было.
Старший лейтенант из разведотдела кивнул головой.
— Сделаем так, — сказал он, подумав. — Пока не рассвело, высадим вас снова на берег. Попытайтесь разыскать разведчиков утром, днем или вечером. А в час ночи «Малютка» вернется и проводник приедет за всеми вами.
Подводная лодка отошла и весь день курсировала вдали. А когда стемнело, отправилась к берегу.
Вспыхнуло в небе северное сияние. Но что это? Окруженные сторожевиками, показались два транспорта. Ах, как жалел Хрулев, что нельзя их атаковать — наверняка сорвешь задание, подведешь разведчиков на берегу! Так бы и влепил в борт, черт возьми!
Конвой скрылся. В двадцати или тридцати метрах лодка застопорила ход. Шлюпка снова пошла к берегу. Хрулев стоял на мостике. Глухо о камни бил прибой. Что же там, на берегу? Сколько, интересно, прошло? Взглянул на часы — всего десять минут. Мучительно долго тянется время.
И вдруг где-то совсем рядом взмыла вверх ракета. И тут же послышался крик:
— Уходите! Погружайтесь!
Раздались автоматные очереди. Моряки кубарем скатились вниз. При свете ракеты Хрулев на какую-то долю секунды увидел сторожевые корабли, которые полным ходом мчались на лодку. Скатываясь по трапу вниз, он слышал разрывы снарядов.
Не теряя ни секунды, командир отдал нужные приказания. Лодка стала погружаться.
Иван Корчма и Николай Господченко превзошли, казалось, самих себя. Быстро заполнились цистерны. Вдруг все почувствовали толчок. Еще и еще.
Что бы это значило? Грунт? Но ведь здесь должна быть глубина по крайней мере двадцать метров? Тогда почему же толчки? Видимо, лодка дрейфовала, пока стояла. Вот и снесло на мелкое место.
Все это в доли секунды пронеслось в голове командира. Он приказал дать полный ход назад. Лодка медленно задним ходом двигалась по скользкому грунту, рискуя встретить на своем пути острые скалы и пробить о них корпус. Это означало бы гибель, потому что глубомер показывал всего семь метров.
Шум нарастал зловеще и неумолимо. Казалось, еще миг, и неприятельский корабль на полном ходу врежется в рубку «Малютки», все еще торчащую над водой. Однако этого не случилось. Сторожевики — сначала один, за ним другой — проскочили мимо, и пока они описывали циркуляцию, лодка погрузилась.
Электромотор работал на полных оборотах. «Челябинский комсомолец» уходил от берега. Он уже успел развернуться и был на глубине двадцати метров, когда вблизи грозно прозвучал взрыв. Лодка сильно качнулась. Потух свет. «Малютка» резко отвернула, сбавила ход. Хрулев приказал еще раз изменить курс. Сторожевики начали бросаться то в одну, то в другую сторону. Бомбы опять ложились все ближе и ближе.
Потух и аварийный свет. Трюмные и рулевые работали хотя и на ощупь, но четко. Вот где пригодились тренировки с завязанными глазами.
Ахнувший где-то сзади взрыв поставил лодку на дыбы. Она стала неумолимо проваливаться кормой вниз. Тут же послышалась команда: «Дать пузырь в корму!» Наконец-то стрелка глубомера замерла на месте. «Малютка» выпрямилась.
— Полный вперед!
Загорелся свет: все-таки электрики сумели и в кромешной тьме устранить неисправность!
— Осмотреться в отсеках!
Осмотрелись. Доложили командиру.
«Крепка же ты, уралочка, — улыбнулся Хрулев. — Такие удары, а течи нет».
Спереди снова рванул взрыв. Затем сторожевики противника застопорили ход. Хрулев тоже приказал застопорить мотор. Лодка легла на грунт.
Тишина. Но вот Демьяненко поднял брови, заслышав шум винтов. Ухнули взрывы глубинных бомб. «Челябинский комсомолец» даже не шелохнулся. Во-первых, потому, что находился на грунте, а во-вторых, бомбы рвались вдалеке, и это обнадеживало экипаж.
Хрулев взглянул на часы: скоро полночь. В ушах звенело: сказывался и недостаток кислорода. Сколько же времени минуло с того момента, как ушли на глубину? Более шести часов. Пора уходить!
Но стоило главстаршине Владимиру Краснову, негромко ответив «есть!», включить электромотор, как немцы откликнулись на это нарастающим шумом винтов и серией глубинных бомб. «Малютка» петляла, останавливалась, шла на полных оборотах, кидалась вправо, влево. Нет, она не в панике металась, все ее маневры были продуманы Хрулевым. Прежде чем отдать команду, Виктор Николаевич учитывал и то, где разорвались бомбы, нагоняют или уже проскочили вперед сторожевики, а может быть, находятся сейчас как раз над головой. Думай, командир, думай. Взвесь все. Немного дано на это: секунды. Промедлишь — будет поздно. Поторопишься — допустишь ошибку, первую и последнюю, как у сапера.
Мозг работал лихорадочно. Лодка снова то полным ходом шла вперед, то останавливалась, стараясь выскользнуть из огневого коридора.
Между тем впереди молчаливо поджидало коварное минное заграждение. Как преодолеть опасную полосу? О том, чтобы всплыть, нечего и думать. А если на предельной глубине? Там мин наверняка нет.
И «Челябинский комсомолец», погрузившись, пошел вперед. Где-то сзади раздался двойной взрыв. Наконец лодка оторвалась от преследователей… Через двенадцать часов.
Это поняли все: за бортом стояла тишина. Ах, как оно радовало, это подводное безмолвие океана, всегда сурового, даже грозного! Вот и десять минут прошло, как работает электромотор, вот прошло и двадцать минут, — бомбометания нет.
Правда, в отсеках сегодня не видно обычного в таких случаях оживления. Опасность миновала, и у каждого отлегло от сердца. Это так. Но жалко, что, судя по всему, погибли разведчики. Видимо, немцы пытались взять их живыми, а они отстреливались и успели-таки предупредить, чтобы уходили, погружались.
— Прощайте, друзья, — тихо шепчет Хрулев, вспоминая разведчиков, которые еще сутки назад находились на борту.
Так воевала уральская «Малютка» на Северном флоте. В конце войны она была перевезена по железной дороге на Черное море. Здесь экипаж встретил вместе со всеми День Победы.
Выполнив свой воинский долг, моряки один за другим уходили в запас. Уволился и Виктор Николаевич Хрулев. Последний раз обошел отсеки, пожал руки ветеранам и новичкам, которые недавно пришли из учебного отряда. Речей Хрулев не умел произносить. Однако на прощание сказал проникновенно и взволнованно, обращаясь к матросам, старшинам, офицерам:
— По-прежнему высоко держите знамя «Челябинского комсомольца». Рано или поздно все уйдем в запас. Нас сменит молодежь. Пусть она знает — экипаж всегда достойно нес свою службу как на фронте, так и в мирные дни. И я верю: молодые моряки продолжат боевые традиции уральской «Малютки».