ПРОВАЛ АКЦИИ «ЦЕППЕЛИНА» А. Беляев, Б. Сыромятников, В. Угринович

ПРОВАЛ АКЦИИ «ЦЕППЕЛИНА»

А. Беляев, Б. Сыромятников, В. Угринович

Работая в архиве, мы обнаружили следственные материалы по делу террористов немецко-фашистской разведки Политова (Таврина) и Шиловой. Из этих материалов мы узнали о том, как в годы Великой Отечественной войны наши мужественные воины-контрразведчики при активном содействии советских патриотов раскрыли и предотвратили террористическую операцию фашистского разведывательного органа «Цеппелин», направленную против Верховного командования Советской Армии. Об этом малоизвестном эпизоде из летописи Великой Отечественной войны мы и решили рассказать нашим читателям.

1

Кабинет начальника восточного отдела 6-го управления Главного имперского управления безопасности фашистской Германии оберштурмбаннфюрера СС Грефе размещался на четвертом этаже небольшого особняка. Шум большого города сюда почти не проникал, и потому Грефе очень часто работал с открытыми окнами. В свободные от дел минуты он любил наблюдать за жизнью улицы и с удовольствием вдыхал медовый запах лип, приносимый легким ветерком.

Но в этот день Грефе было не до лип и не до свежего ветра. Меряя кабинет широкими, тяжелыми шагами, он старался снова и снова восстановить в памяти все подробности состоявшейся на днях беседы с начальником управления. Впрочем, это была даже не беседа, а инструктаж, который закончился очередным заданием отделу и ему, Грефе, старому специалисту по России.

Начальник управления был необычайно сух и краток и все-таки, несмотря на это, успел наговорить много неприятного.

Германская армия не смогла выиграть битвы, на которую возлагались большие надежды. Под Курском были смяты и уничтожены лучшие танковые дивизии рейха. Последняя ставка фюрера на летнюю кампанию провалилась. Это в корне меняло многие стратегические планы вообще и планы разведки в частности. Обрисовав обстановку, начальник управления приказал Грефе разработать план террористической операции по уничтожению руководителей Ставки советского Верховного командования.

Выполняя этот приказ, Грефе успел уже сделать многое.

Хотя и вчерне, но был уже готов план операции, было обдумано ее техническое оснащение и даже подобрана кандидатура исполнителя. Его прибытия и ожидал с минуты на минуту Грефе.

Ознакомившись с биографическими данными будущего террориста, Грефе решил перед встречей с ним выслушать еще раз все данные об исполнителе многообещающей акции.

Он подошел к столу и нажал кнопку звонка. Дверь кабинета бесшумно открылась. На пороге появился молоденький зондерфюрер СС и замер в ожидании.

— Прочитайте мне еще раз дело Политова, — попросил Грефе.

Лейтенант быстро вышел, а через минуту снова появился в кабинете с объемистой папкой в руках. Он проворно открыл нужную страницу и начал чтение:

— «Политов. В период с тысяча девятьсот тридцать третьего по сороковой год проживал на Украине, в Ташкенте, в Башкирии под фамилиями Шило, Таврин и Серков. Перед войной, используя положение заведующего нефтескладом на станции Аягуз Туркестано-Сибирской железной дороги, прихватил крупную денежную сумму и, скрывшись от уголовного преследования, представив фиктивные документы, устроился следователем в Воронежскую прокуратуру…»

Грефе в знак одобрения кивнул головой, подумав про себя: «К сожалению, сейчас русские уже перестали быть такими доверчивыми».

— «В ноябре сорок первого года, — продолжал читать зондерфюрер, — призван в армию, где был назначен командиром взвода, а затем командиром роты. В мае сорок второго года перешел на сторону немецкой армии. Во время допросов добровольно сообщил немецкому командованию ряд сведений, имеющих важное военное и политическое значение. В деле имеется письменное заявление Политова, в котором он обязуется служить немецкому командованию верой и правдой и просит назначить его на должность бургомистра одного из оккупированных советских городов. В сорок третьем году Политов направляется в Австрию, в школу по подготовке агентов германской разведки. В это же время он начинает тесно сотрудничать с гестапо. В период учебы помогает сотрудникам политической полиции обезвредить группу заговорщиков. (В деле имеется донесение Политова, в котором он указывает имена руководителей группы, а также лиц, подвергшихся их обработке.) Положительными качествами Политова, которые могут быть использованы в перспективе, следует считать: находчивость, умение быстро ориентироваться в сложной обстановке, ненависть к советскому строю, боязнь наказания за совершенные перед Советским государством преступления. Отрицательными качествами являются: алчность, карьеризм, полная беспринципность».

При этих словах Грефе снова кивнул головой и снова подумал: «Для нас теперь это скорее положительные качества».

Ровно в девятнадцать часов по берлинскому времени Грефе доложили, что прибыл Политов и ждет, когда его пригласят на прием. Оберштурмбаннфюрер разрешил ему войти. Политов появился в кабинете и вытянулся в струнку возле двери. Это понравилось Грефе. Он любил дисциплинированных людей.

Некоторое время Грефе молча рассматривал Политова, потом подошел к столу, сел в кресло и указал Политову на кресло напротив. Разговор начался без предисловий, так как Политов был обо всем осведомлен заранее. Оставалось уточнить лишь некоторые детали.

— Нам было бы желательно знать, господин Политов, — начал Грефе, — в какой области разведки вы хотели бы получить задание: в экономической, военной или политической. Вопрос серьезный, и вы можете не торопиться с ответом.

— Господин оберштурмбаннфюрер, я предполагал, что вас это будет интересовать, — ответил Политов. — Я уже все обдумал и потому просил бы дать мне задание в области политической разведки.

Грефе согласно кивнул головой:

— В таком случае я хотел бы знать, что вы понимаете под политической разведкой?

— Сбор сведений политического характера, изучение настроений населения, политических ситуаций, — начал перечислять Политов.

Грефе поднял руку.

— Нет, господин Политов. Все гораздо конкретнее и труднее, — не дослушав своего собеседника, проговорил он. — Для нас сегодня политическая разведка означает физическое уничтожение военных и политических руководителей противника. В этом отношении, господин Политов, нам особенно приятно было узнать о том, что вы имеете связи с некоторыми лицами, занятыми обслуживанием Ставки советского Верховного командования.

— Так точно. Имею, герр оберштурмбаннфюрер, — поспешно, не моргнув глазом, подтвердил Политов, хотя эти связи были явной мистификацией со стороны проходимца, рассчитанной на то, чтобы набить себе цену.

Грефе изобразил на своем лице что-то вроде улыбки.

— Мы всецело доверяем вам, господин Политов, и возлагаем на вас большие надежды, — продолжал Грефе. — У нас с вами одна цель — борьба с коммунизмом, и в эту борьбу вам предоставляется возможность внести свой достойный вклад. В соответствии с планом намечаемой операции вы будете переброшены по воздуху в район Подмосковья. Снимите там для себя квартиру, пропишитесь, изучите маршруты движения машин руководителей Ставки Верховного командования, а затем… сами понимаете, что затем…

Сказав это, Грефе пристально посмотрел в глаза собеседнику. Политов молчал.

— Конечно, это только общий план. Он состоит из тысячи деталей, — пояснил Грефе. — Изучение их будет проводиться со всей тщательностью. Вы ни в чем не будете испытывать недостатка. Вас снабдят всем необходимым: документами, деньгами, средствами связи, самым совершенным, новым, особо секретным оружием, но в конечном итоге все сведется к выстрелу. Вы способны его произвести? — продолжая смотреть в глаза Политову, спросил Грефе.

— Да. Способен, — ответил Политов, выдерживая взгляд эсэсовца.

— В таком случае для конкретной подготовки мы направим вас в специальную команду разведоргана «Цеппелин». Для этого вам придется отправиться в город Псков. Желаю удачи, господин Политов, — закончил беседу Грефе. — Через некоторое время мы снова встретимся с вами и еще о многом поговорим.

2

Новый шеф Политова — матерый разведчик штурмбаннфюрер СС Краусс — сразу же перевел Политова на легальное положение. Политов был прикомандирован в качестве инженера на один из заводов и, как частное лицо, снял квартиру в городе. Однако на заводе Политов появлялся редко. Все свое время он, как правило, проводил в обществе Краусса. Штурмбаннфюрер получил от Грефе специальную программу для подготовки Политова и систематически, изо дня в день занимался с ним.

Подготовка велась в нескольких направлениях: стрельба из личного оружия, вождение мотоцикла и автомобиля. В то же время Краусс внимательно следил за тем, как протекает личная жизнь его ученика.

— Не надо быть таким мрачным, господин Политов, — как-то сказал он ему. — Все идет хорошо. В Берлине довольны вами. Вольнее располагайте своим досугом.

На этот раз Политов не сразу понял, чего от него хотят.

— Человек не должен быть одинок. Это противоестественно, — философствовал Краусс. — Почему бы вам не обзавестись семьей?

«До этого ли тут?» — хотел было ответить шефу Политов, но, зная по опыту, что с ним ни о чем не говорят зря, угодливо согласился:

— В брак вступлю охотно. С кем прикажете?

— Но зачем же так? — изобразил обиженную мину Краусс. — Выберите сами себе подругу сердца. Мы постараемся лишь помочь вам обеспечить будущую жену.

Несколько помедлив, Политов подобострастно произнес:

— Если разрешите, герр штурмбаннфюрер, есть тут одна знакомая, работающая в швейной мастерской, которая обслуживает штаб частей германской армии, дислоцированных в Пскове, только я ее еще не очень хорошо знаю.

— О, это, если я не ошибаюсь, фрейлейн Шилова, — самодовольно заметил Краусс, как бы подчеркивая этим, что ни одна деталь жизни Политова не могла укрыться от внимания начальства. — Насколько нам известно, — продолжал он, — это дочь лица, осужденного коммунистами за, как они называют, антисоветскую деятельность. У вас есть вкус. Это очень хорошо, — сказал Краусс. — Считайте, что выбор ваш одобрен. Надеюсь, вы не станете возражать, если ваша будущая супруга освоит специальность радистки?

В самом начале ноября Политов оформил свой брак, а несколько позже руководство Главного управления имперской безопасности снова вызвало его в Берлин.

3

В это время начальником восточного отдела вместо Грефе был назначен Хенгельхаупт. Новый шеф был гораздо общительней Грефе. Во время первой же встречи он пригласил Политова в ресторан, где и провел с ним весь вечер. Беседа между ними носила непринужденный характер, хотя имела довольно конкретное направление. Хенгельхаупт старался убедить Политова в том, что неуспехи немцев на советско-германском фронте — это неуспехи временные, что рейх не исчерпал еще своих ресурсов и не сегодня-завтра в действие вступит новое, невиданное доселе по своей мощи оружие, которое не только сравняет силы воюющих сторон, но и остановит наступление русских.

Эта встреча имела и еще одну, пожалуй, самую важную цель: новый шеф восточного отдела хотел убедиться лично в преданности Политова Третьему рейху. На протяжении всего вечера Хенгельхаупт всячески прощупывал Политова. Время от времени наполняя рюмку своего собеседника то коньяком, то русской водкой, он не грубо, но настойчиво вызывал Политова на откровенность, задавая ему вопросы, вновь и вновь заставлял его рассказывать о себе.

В итоге он остался доволен и Политовым, и его настроением.

Поздно вечером, когда на десерт были поданы шампанское и фрукты, Хенгельхаупт познакомил Политова с программой пребывания в Берлине.

— Вас ожидает здесь много интересного, — сказал он. — Вы ознакомитесь с оружием, специально изготовленным по нашему заказу для вас, а также встретитесь с одним из самых выдающихся людей рейха.

Политов чувствовал, что немцы доверяют ему. Однако у него еще не было случая убедиться в том, что в нем заинтересовано Главное имперское управление безопасности.

— Обещаю вам также, — продолжал Хенгельхаупт, — что в самом скором времени мы пригласим сюда и вашу жену. Надеюсь, что совместное пребывание в Берлине оставит в вашей памяти приятное воспоминание.

Политов и это заявление принял как еще одно доказательство того, что в нем, а еще больше в задании, которое ему поручалось, немцы заинтересованы самым серьезным образом.

На следующий день вместе с Крауссом и другими работниками отдела, которых Политов уже хорошо знал, он выехал на полигон, расположенный в пригороде Берлина. Бетонная лента дороги долго ныряла под мостами и путепроводами, пока не скрылась в густых зарослях акации. На всем пути следования машину ни разу не остановили, хотя в придорожных кустах Политов замечал патрулей и сторожевые посты эсэсовцев.

На полигоне прибывших встретил высокий майор с мясистым носом, одетый в форму технических войск. Он проводил их в длинное одноэтажное здание с окнами, заложенными кирпичом. Здесь Политову сначала на схемах, а затем и в подлиннике показали то, что, по мнению руководителей Главного управления, должно было наилучшим образом обеспечить выполнение задания.

— «Панцеркнакке», — назвал технический майор это небольшое приспособление, состоящее из короткой трубы диаметром миллиметров шестьдесят, ременных пристяжек, проводов и кнопочного включателя. — Безотказное оружие. Стрельба ведется реактивным снарядом кумулятивного действия. Имеет достаточную дальность полета снаряда и пробивную способность на уровне сорокапятимиллиметровой брони. Выстрел производится бесшумно из рукава пальто стреляющего, — давал объяснения майор.

— Это будет надежное оружие, — подтвердил Краусс и любовно погладил рукой небольшие черные, похожие на бутылки снаряды «Панцеркнакке».

— Когда можно испытать его в действии? — спросил Политов.

— Очень скоро, — заверил технический майор. — Мы работаем по плану. Все будет сделано в срок.

Вечером Политова снова принимал Хенгельхаупт, но на этот раз уже у себя на квартире. Уютная, оформленная в охотничьем стиле «берлога» шефа произвела на Политова потрясающее впечатление. Шеф показал Политову собранную им коллекцию ружей и намекнул на то, что после выполнения задания и возвращения в Берлин Политов может рассчитывать на такие же апартаменты.

Через три дня в Берлин приехала и Шилова. Поскольку Политов в это время был в отъезде, ее поместили в пансионате на Кюрфюрстендам, 55.

Политов побывал и на авиационном заводе, где конструкторы готовили для предстоящей операции специально сконструированный самолет «Арадо-332».

По плану руководства Главного управления имперской безопасности это должен был быть уникальный десантный моноплан, обладающий высокой скоростью и большим потолком полета. Самолет был оснащен новейшими навигационными приборами, благодаря чему он мог свободно летать как днем, так и ночью, а также совершать посадки в непогоду и на неподготовленную площадку ограниченных размеров. Последнее достигалось специальной конструкцией вездеходного шасси, смонтированного из двадцати гуттаперчевых колес. Самолет практически был готов, но в самый последний момент Политов вдруг заявил руководству, что ему нужен еще и мотоцикл, чтобы после приземления самолета он мог незамедлительно покинуть район посадки. Поэтому конструкторы должны были сконструировать еще и специальный, убирающийся в фюзеляж самолета трап, по которому Политов и его спутница могли бы легко выехать из самолета прямо на мотоцикле, едва самолет совершит посадку.

Политов остался доволен осмотром «Арадо». Руководство «Цеппелина» — тоже.

Прошло еще несколько дней, и Хенгельхаупт сообщил Политову, что его приглашает одно очень высокопоставленное лицо.

Осмотрев самолет, Политов окончательно убедился в том, что его акции поднялись очень высоко, но сейчас он терялся в догадках: кто та влиятельная особа, которая пожелала встретиться с ним? Как бы тесно ни было сотрудничество немцев с лицами, перешедшими на их сторону, оно всегда имело определенный предел, за черту которого Политов и ему подобные просто не допускались. Это проявлялось во многом, в том числе и в чопорности старших начальников. В конце концов Политов решил, что его примет кто-нибудь из руководителей военной разведки абвера, но действительность превзошла все его ожидания. В кабинет на Потсдамменштрассе, 28, его пригласил не кто-нибудь, а доверенный самого фюрера — штурмбаннфюрер СС Отто Скорцени. С тех пор как этот опытный и наглый диверсант похитил Муссолини, его имя не сходило со страниц газет и журналов. К нему благоволил фашистский фюрер. Он был героем дня номер один, И этот-то человек, прожженный делец от разведки, пожелал встретиться с Политовым.

Разговор получился живым. Скорцени охотно делился с Политовым своим опытом, объяснял, какими личными качествами должен обладать, с его точки зрения, террорист и как ему следует психологически готовить себя к совершению террористического акта. При этом Скорцени все время подчеркивал, что, если Политов хочет остаться живым, он должен действовать крайне решительно и смело и не бояться смерти, так как малейшее колебание и трусость наверняка погубят его. В подтверждение Скорцени рассказал случай из собственной практики.

Во время похищения Муссолини Скорцени перемахнул через ограду замка и очутился в двух шагах от стоявшего на посту карабинера.

— Если бы я замешкался тогда хоть на секунду, — вспоминал Скорцени, — то наверняка бы погиб, но я без колебаний прикончил карабинера, а затем выполнил задание и, как видите, остался жив.

Прервав на этом свой рассказ, Скорцени стал расспрашивать сам. Его интересовало, что знает Политов о Москве, об образе жизни советских руководителей, какие конкретно связи у него налажены с работниками, обслуживающими Ставку, как Политов собирается использовать свое оружие, какую роль отводит он в предстоящей операции Шиловой. Закончил беседу Скорцени неожиданным вопросом:

— Как вы считаете, господин Политов, возможно в СССР проведение такой операции, какую я так блестяще осуществил в Италии?

Нагловатый, самоуверенный тон, в котором вел беседу Скорцени, не понравился Политову. Рядом с этим матерым бандитом Политов выглядел щенком. Чтобы хоть как-нибудь поднять свой престиж в глазах присутствующих, Политов решился на дерзость.

— СССР — это не Италия, господин штурмбаннфюрер, — не очень громко, но достаточно твердо ответил он, — и сделать там то, что вы сделали в Италии, значительно трудней.

10 января 1944 года руководство 6-го управления решило перенести место подготовки Политова из Пскова в Ригу. В связи с этим 12 января 1944 года Политов покинул Псков. Сопровождавший Политова офицер СС устроил его в Риге в гостинице «Эксельсиор» и предложил администрации закрепить за ним лучший номер. Кроме того, Политову была предоставлена квартира в одном из дачных пригородов Риги.

Шилова еще некоторое время находилась в Берлине, где обучалась работать на рации, практиковалась в обращении с радиоаппаратурой, в зашифровке и расшифровке документов, в составлении кодовых таблиц, донесений и схем.

Окончив учебу, она переехала в Ригу и поселилась вместе с Политовым.

4

Почти сразу же после прибытия в Ригу Краусс представил Политова двум новым инструкторам, которые должны были заниматься с ним ежедневно. Один из инструкторов, Палбицын, имел биографию, как две капли воды похожую на биографию Политова. В прошлом крупный уголовник, осужденный за изнасилования и убийства, он добровольно перешел на сторону немцев и, работая в органах разведки, очень быстро сделал карьеру. Палбицын получил звание капитана СД и был назначен на должность начальника отдела 6-й северной команды разведоргана «Цеппелин».

Специализировался Палбицын в основном на изготовлении фальшивых документов, печатей, штампов, а также на экипировке и снаряжении агентов, засылаемых в Советский Союз.

Второй — П. П. Делле, он же Ланге, — попал на службу к немцам несколько иным путем. Это был типичный отпрыск старого дворянского рода, изгнанного из России революцией, убежденный монархист и лютый антисоветчик. Делле имел чин оберштурмфюрера СС и руководил гатчинской группой безопасности СД.

Как Палбицын, так и Делле с первого же дня приняли самое активное участие в подготовке Политова. К этому времени был уже окончательно утвержден план заброски Политова и Шиловой в советский тыл. Было решено, что Политов будет действовать под видом майора Красной Армии, получившего отпуск после тяжелого ранения. Учитывая это, новые наставники при подготовке Политова разделили между собой обязанности таким образом: Палбицын занялся с ним стрельбой и изготовлением документов, удостоверяющих личность Политова, а Делле детально разработал легенду о пребывании Политова на фронте, его ранении и лечении в госпитале.

В конце января Политова пригласил к себе Краусс.

— В вашей подготовке не должно быть ни малейших упущений, — сказал он. — Вам придется лечь в госпиталь и сделать пластическую операцию.

Политов ответил, что он готов.

— Но не хотелось бы, чтобы кто-нибудь об этом знал, — предупредил Краусс — Даже вашу жену не стоит посвящать в эту историю. Что, если мы распространим слух о вашем срочном выезде на фронт?

— Думаю, что это ни у кого не вызовет никаких подозрений, — ответил Политов и в тот же вечер сообщил Шиловой о своей командировке в действующую армию.

Утром следующего дня к гостинице «Эксельсиор» была подана машина, которая якобы должна была отвезти Политова на вокзал. Политов попрощался с женой и отправился в путь. Но вместо вокзала очутился в немецком военном госпитале. Здесь под наркозом ему была сделана сложная операция, а спустя два дня в номер к Шиловой явился Краусс и сообщил ей о том, что Политов попал под бомбежку, получил ранения, но вовремя был доставлен в госпиталь и сейчас находится вне опасности. Об этом же были поставлены в известность и некоторые другие лица, имевшие контакт с Политовым, а спустя три недели эту версию подтвердил и сам Политов, вернувшийся из госпиталя.

Пока Политов находился в госпитале, его шефы продолжали работу. Палбицын, посоветовавшись с Крауссом, решил, что Золотая Звезда Героя Советского Союза повысит шансы новоиспеченного майора Красной Армии, и сделал соответствующий запрос в Берлин. Вскоре оттуда были получены орден Ленина и Золотая Звезда, принадлежавшие генерал-майору Красной Армии Ивану Михайловичу Шепетову, отличившемуся в боях 1941 года и замученному впоследствии в фашистских застенках.

Орден Красного Знамени, орден Александра Невского, два ордена Красной Звезды и две медали «За отвагу» Краусс и Палбицын без особого труда нашли на месте. На право ношения всех этих наград были изготовлены соответствующие документы, а сам Политов отныне превратился в Таврина.

10 февраля в Ригу из Берлина прибыл уже знакомый Политову майор технической службы. Он привез изготовленное им дьявольское оружие. С этого дня Политов начал тренироваться в стрельбе из «Панцеркнакке». Привычную стрельбу из пистолетов заменило змеиное шипение реактивных снарядов. «Панцеркнакке» действовало безотказно. Снаряды метко попадали в цель и прожигали броню в 45 миллиметров.

Обнаружив это, Политов несколько воспрянул духом, ибо, как ни храбрился он, как ни старался продемонстрировать перед своими хозяевами свое бесстрашие и свою преданность, на душе у него было неспокойно. Уж кто-кто, а он-то отлично понимал, что одно дело — работать на оккупированной территории, другое — встретиться со своими соотечественниками в советском тылу. Но если Политов боялся предстоящей операции, то в Берлине, напротив, уверовали в ее успех. На самом последнем этапе подготовки задание Политову было расширено.

Все тот же майор технической службы, совершив еще одну поездку в свою столицу, привез оттуда какой-то ящик. Внутри оказалась мощная магнитная мина с радиовзрывателем, позволяющим произвести взрыв по радиосигналу с расстояния в несколько километров.

— Это тоже очень хорошая вещь. На нее мы возлагаем свои главные надежды, — показывая мину Политову, сказал Краусс. — Как герой своего народа вы должны побывать на одном из торжественных собраний, где будут присутствовать руководители, и принести туда эту мину. Потом вы выйдете из зала и тем самым обезопасите себя. А все остальное сделает ваша супруга. В назначенное время она подаст радиосигнал, и торжественное собрание превратится в торжественные похороны, — захохотал Краусс.

— Все будет сделано, — заверил Политов, хотя и почувствовал, что вариант с миной еще более неосуществим для него, чем с «Панцеркнакке».

На этом подготовка Политова фактически заканчивалась. Доделать оставалось очень немного, а именно: сшить Политову и Шиловой форму, дать им возможность в течение нескольких дней обносить ее, хорошо спрятать в мотоцикле радиостанцию, оружие, деньги, запасные документы и всевозможные печати и подготовить мотоцикл к надежной технической эксплуатации.

Но тут Палбицыну пришла в голову еще одна идея. Он раздобыл по экземпляру газеты «Правда» и «Известия» и перепечатал их на чистой бумаге слово в слово, с одним лишь небольшим изменением. В сфабрикованный номер «Правды» он впечатал очерк о подвиге, совершенном майором Тавриным, и тиснул его портрет. А в номере «Известий» подпечатал в указе Президиума Верховного Совета Союза ССР о присвоении звания Героя Советского Союза рядовому, сержантскому и офицерскому составу Красной Армии фамилию, имя и отчество новоиспеченного майора. По мнению Палбицына, это должно было оградить Политова от всяких подозрений надежнее любых документов.

И еще одно мероприятие осуществил в эти дни Палбицын. Улучив момент, он, по заданию Краусса, в последний раз прощупал Политова. Оставшись как-то после занятий с Политовым один на один, Палбицын «разоткровенничался»:

— А дела-то у немцев швах. Похоже на то, что им придется отсюда удирать.

На это Политов ответил неопределенно:

— Нам-то что? Уйдем вместе с ними. Европа большая, места всем хватит.

— Не скажи, — гнул свое Палбицын и зашептал Политову на ухо: — Подумай лучше, не пора ли нам менять хозяев?

Политов понял цену этому разговору и сразу же пресек его.

— А по-моему, особых оснований для беспокойства нет, — отрезал он. — Неудачи на фронте — дело временное. Слышал, что Геббельс говорит о новом оружии? Немцы себя-еще покажут.

— Дай бог! — сразу ретировался Палбицын и пожелал Политову успешно выполнить задачу.

5

Против фронта видимого всегда стоит видимый фронт. Против фронта невидимого — невидимый фронт. И хотя гитлеровцы самым тщательным образом скрывали работу своих разведывательных органов, советские чекисты имели о них достаточную информацию. Совершенно ясно, что и Рига, в которой было сосредоточено немало тайных сил противника, ни на минуту не выпадала из внимания советских разведчиков.

Политов так и не узнал, почему его перевели из Пскова в Ригу. Ему тогда лишь сказали, что в данных условиях это будет целесообразней, но что скрывается за этой туманной фразой, чем действительно вызван перевод, объяснять не стали, хотя оснований для перевода у руководства «Цеппелина» было более чем достаточно.

В новогоднюю ночь 1944 года советскими чекистами был похищен вместе с очень важными документами помощник начальника разведывательно-диверсионной школы обершарфюрер СС изменник Родины Лашков-Гурьянов. Эту необычайно дерзкую по своему замыслу операцию блестяще осуществили чекисты, возглавляемые старшим лейтенантом Георгием Пяткиным.

Задолго до самой операции они установили, что в окрестностях Пскова, в деревне Печки, находится гнездо разведоргана «Цеппелин» — школа по подготовке шпионов и диверсантов, засылаемых в советский тыл. Установив это, они взяли его под наблюдение. Вначале сведения о школе собирались в основном с помощью советских патриотов — жителей деревни и ее окрестностей. Позднее чекистам удалось направить в школу своего человека — лейтенанта Александра Лазарева, который быстро вошел в доверие к немцам и устроился охранником. 13 декабря сорок третьего года он переправил Пяткину записку:

«Намеченной цели достиг, ваше задание выполнено полностью, прилагаю схему постов «Ш», а также фамилии и их установочные данные. Жду ваших указаний на дальнейшие действия».

Из записки чекисты также узнали, что начальник школы майор СС Хорват и его помощник Лашков-Гурьянов живут в отдельных коттеджах, расположенных на расстоянии 300 метров друг от друга, охраны особой около коттеджей нет, посты охраны территории школы были обозначены.

Пяткин поставил перед Лазаревым ряд новых задач и вскоре получил от него записку следующего содержания:

«Прилагаю декадный пароль, список руководящих лиц школы и др. В настоящий период вхожу в авторитет у командования, назначен командиром взвода охраны школы, имею обильные знакомства».

Занятое Лазаревым положение и представленная им информация позволили оперативным работникам запланировать захват документов и одного из руководителей школы. Выполняя план этой операции, Пяткин подготовил в помощь Лазареву трех «гестаповцев». Ими были партизаны — латыш Бицбул и два эстонца — Виллем и Иоханн.

В канун Нового года все трое выехали в Печки.

По первоначальному замыслу предполагалось захватить майора Хорвата. Но его неожиданно вызвали в Берлин. Поэтому чекисты переориентировались на Лашкова-Гурьянова.

Лазарев лично встретил «гестаповцев» у ворот школы и по их требованию препроводил всех троих в коттедж Лашкова-Гурьянова. Ровно в четыре часа утра «гестаповцы» вместе с Лашковым-Гурьяновым и чемоданами, туго набитыми документами, покинули школу. Командир взвода охраны Лазарев опять проводил их до шоссе. В школу он, разумеется, больше не вернулся.

В результате этой операции советские чекисты получили в свои руки исключительно ценные данные о подготовке гитлеровских разведчиков, а штурмбаннфюрер СС Краусс был вызван в Берлин и получил такую нахлобучку, от которой долго не мог опомниться!

Не менее активно работали советские чекисты в Риге. Так, в середине марта в одну из пошивочных мастерских, обслуживающих офицеров оккупационных войск Риги, прибыл эсэсовец. Он потребовал директора. Тот незамедлительно явился. Эсэсовец передал ему большой сверток отлично выделанных хромовых кож и вручил записку. В ней было сказано, что из этих кож надлежит самым скорейшим образом сшить мужское пальто и что фасон пальто и все мерки через день директору передадут дополнительно. Директор заверил эсэсовца, что все будет сделано самым наилучшим образом, и после его ухода еще раз перечитал записку. Текст ее не вызвал у него никаких подозрений, но подпись «штурмбаннфюрер Краусс» заставила насторожиться.

Через день в мастерскую действительно явился высокий, круглолицый мужчина и попросил снять с него мерку для пальто. Директор лично обмерил пришедшего и, любезно разложив перед ним журналы новейших европейских мод, предложил выбрать фасон. Однако пришедший даже не заглянул в журналы.

— Сшейте мне по русскому образцу, — попросил он.

Директор не стал возражать. Он сказал, что через два дня пальто будет готово, и при этом вежливо попросил господина указать свой адрес, чтобы можно было доставить заказчику пальто на дом. Однако заказчик от этой услуги отказался и пообещал прийти за пальто лично. Точно в назначенный срок он снова явился в мастерскую и, примерив уже готовую вещь, неожиданно попросил несколько удлинить правый рукав, а на левой стороне пальто сделать два кармана.

Все это немедленно было выполнено, и посетитель, получив заказ, ушел. Вслед за ним из мастерской вышел мальчик-разносчик. Через час он уже знал, что новый клиент живет в «Эксельсиоре». Это также показалось любопытным. В названной гостинице останавливались только высшие немецкие офицеры.

С этого дня за Политовым стала наблюдать советская разведка, действовавшая в оккупированной Риге. Вскоре был точно установлен круг людей, с которыми он общался, места, где он бывал.

Несколько позднее, уже в июне, армейским чекистам из других источников стало известно, что на территорию СССР немцами направляется агентурная группа Л. с задачей подобрать площадку для посадки специального десантного самолета. Военные контрразведчики дали возможность группе Л. благополучно высадиться в лесах Смоленщины, а когда она радировала в Берлин о том, что площадка для самолета подобрана и указала ее координаты, чекисты обезвредили группу и устроили в районе площадки засаду.

Тогда, конечно, еще было не ясно, что пальто с удлиненным рукавом, группа Л. и другие отрывочные данные, поступающие из Риги, — звенья одной цепи. Но так или иначе, к приему нежданных посетителей все было готово.

6

Поздно вечером 5 сентября 1944 года на военный аэродром Риги приземлился самолет «Арадо-332». В него по специальному трапу закатили мотоцикл марки М-72 и закрепили в фюзеляже с помощью особого устройства. После этого к самолету подошли Политов и Шилова. Их провожали Краусс, Палбицын и Делле. Отлетающие были одеты в форму советских офицеров. На плечах у Политова красовались погоны майора. Шилова довольствовалась погонами младшего лейтенанта медицинской службы. Палбицын в последний раз осмотрел своих подопечных, поправил на груди у Политова ордена.

После этого Краусс отвел на минуту Политова в сторону и передал ему ампулу с ядом.

— Это на случай, если для вас и для вашей жены создастся безвыходное положение. Вы не должны попасть живыми в руки ЧК…

Политов болезненно поморщился, но уже в следующий момент решительно сунул ампулу в карман.

Как только дверь фюзеляжа закрылась за агентами и «Арадо» вырулил на взлетную полосу, Делле мрачно заметил:

— Два года тому назад эта операция имела на успех гораздо больше шансов.

Краусс кивнул головой:

— Я с вами согласен. Но мы и сейчас сделали все возможное для ее осуществления. По самым скромным подсчетам, эта затея нам стоит уже четыре миллиона марок.

Моторы «Арадо» заработали на полную мощность, разговор оборвался. «Арадо» взлетел и взял курс на восток.

Линию фронта самолет пересек в полной темноте. Где-то внизу, под самолетом, косяками ползли тучи и шел дождь. Об этом агентам сообщил бортрадист самолета. Он же информировал их и о прохождении маршрута. До места посадки оставалось всего лишь полчаса полета.

Вдруг темную толщу неба, словно меч, рассек искрящийся луч прожектора. Справа и слева от него желтым пламенем полыхнули разрывы зенитных снарядов. Пилот сразу же увеличил обороты винтов и повел машину вверх. Очередная серия разрывов легла в стороне. Но сверкающие щупальца прожектора подбирались к самолету все ближе и ближе. Самолет резко изменил курс. Однако и это не помогло. Вспыхнул второй луч прожектора, затем третий. «Арадо» взяли в клещи. Кабину самолета залило ослепительным светом. Она вся вдруг словно вспыхнула. Шилова, никогда не бывавшая в подобных передрягах, побледнела, Политов тоже почувствовал, как по спине у него побежали мурашки.

— Опустите жалюзи на окнах! — услыхал он голос командира корабля.

Политов немедленно повиновался, в самолете стало темно… Зенитные снаряды продолжали рваться и справа, и слева, и спереди, и сзади, и внизу, и вверху. Несколько осколков пробили фюзеляж. Пилот еще раз изменил курс, и только после этого «Арадо» вышел из-под обстрела. Но пробиться к намеченному месту посадки уже не было возможности.

— Придется садиться на запасную площадку, — передал Политову командир корабля.

— Делайте, что хотите, — мрачно ответил Политов, — но постарайтесь сохранить нас и мотоцикл.

В три часа ночи самолет благополучно приземлился в Смоленской области. Политов немедленно спустил по трапу мотоцикл и, наскоро попрощавшись с экипажем, вместе с Шиловой скрылся в лесу.

7

Засада военных контрразведчиков, организованная у места предполагаемой посадки самолета, была готова к приему ночных гостей. Однако время шло, а самолет не появлялся. Старший сообщил об этом по радио в свой штаб. Работники штаба немедленно связались с командным пунктом противовоздушной обороны. Картина быстро прояснилась. Но теперь забеспокоился уже командный пункт.

— Что делать с нарушителем? — запрашивали с командного пункта. — Сейчас можем поднять в воздух перехватчики и сбить его.

Чекисты ответили, что желательно захватить самолет при посадке, и попросили командный пункт не выпускать нарушителя из-под наблюдения. Около трех часов ночи с командного пункта сообщили, что самолет пошел на снижение в районе Карманово Смоленской области. Чекисты немедленно поставили об этом в известность начальника Кармановского районного отдела НКВД. Последний, подняв по тревоге группу оперативных работников и офицеров военного комиссариата, устремился на перехват.

Однако, как ни спешила кармановская оперативная группа, поймать диверсантов на месте приземления она не смогла. Ей удалось лишь захватить самолет, который во время посадки повредил винты и взлететь уже не мог.

Оценив обстановку, чекисты быстро разбились на несколько поисковых групп и заняли места по дорогам. На рассвете на магистрали, идущей к Ржеву, одна из групп заметила мотоцикл с коляской, на котором ехали двое военных: мужчина и женщина. Один из оперативных работников остановил их и попросил предъявить документы. Сидевший за рулем мотоцикла майор с Золотой Звездой Героя Советского Союза предъявил удостоверение личности и отпускной билет. У младшего лейтенанта медицинской службы также все оказалось в порядке.

— Откуда едете? — спросил чекист.

Майор назвал пункт. От места встречи он находился километров за двести.

«Значит, ехали часа четыре. А ведь всю ночь шел дождь. А они сухие. Странно!» — подумал чекист и сразу заподозрил неладное.

— Вы выезжаете из прифронтового района. Вам необходимо отметиться в райвоенкомате, — заявил он.

Политов, ничего не подозревая, свернул в поселок.

Через час все было кончено. При обыске у террористов обнаружили семь пистолетов (разрывные пули, которые предназначались для одного из них, были начинены ядом, вызывающим мгновенную смерть), радиостанцию, «Панцеркнакке» и снаряды к нему, специальную мину, ручные гранаты, 428 тысяч рублей советских денег, 116 подлинных и поддельных печатей и штампов, десятки различных бланков, обеспечивающих изготовление многих документов, действовавших в СССР.

Так бесславно закончилась эта тщательно подготовлявшаяся фашистской разведкой акция.

Благодаря умелой работе советской контрразведки Политов и Шилова были обезврежены. Они получили по заслугам. Руководство же Главного управления имперской безопасности Германии и разведорган «Цеппелин» еще долго получали по политовской рации информацию о том, что подготовка к выполнению задания идет хорошо.

Фиктивные документы, предъявленные Политовым (Тавриным) при его задержании.

Фиктивные документы, предъявленные Шиловой при задержании.

Сфабрикованные вырезки из газет о награждении Политова (Таврина) орденом Красного Знамени.

Агент немецко-фашистской разведки Политов (Таврин) перед заброской в советский тыл.

Агент немецко-фашистской разведки, жена и сподручная Политова (Таврина) Шилова.

Комплект букв с приспособлениями для набора, ручной металлический пресс для паспортов, металлические штампы полевых почт, оттиски печатей и штампов различных советских воинских частей, которыми были снабжены Политов и Шилова.

Специальный аппарат «Панцеркнакке», которым был снабжен Политов (Таврин) для совершения террористического акта над представителями советского Главнокомандования.

Автоматический пистолет и комплект отравленных разрывных пуль к нему, отобранные у Политова (Таврина).

Незаполненные бланки советских документов, обнаруженные у Политова (Таврина) и Шиловой.

Пачки советских денег, изъятые у фашистских разведчиков. Деньги предназначались для приобретения секретных сведений и вербовки шпионов.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.