Наедине с Дженни...
Наедине с Дженни...
Через несколько дней он улетел за границу.
Его встретили там очень радушно — имя молодого ученого было известно участникам симпозиума. Петр Максимович возглавлял нашу делегацию, и к нему был прикреплен гид, один из местных ученых, хорошо знавший русский язык и работавший в области смешной с той, где вел свои исследования профессор Круглов. Это был молодой элегантный человек, вежливый, предупредительный. Все его звали запросто Карл.
— Вы можете мной располагать, как вам угодно. Надеюсь, что и вы в долгу не останетесь, когда я приеду в Москву.
— А вы собираетесь к нам?
— Да, в порядке обмена... Соответствующие переговоры уже ведутся...
И он назвал один из крупных московских институтов, где ему, вероятно, предоставят возможность поработать.
На первых порах Петр Максимович был весьма доволен, что к нему прикрепили такого гида. Несколько раздражало и беспокоило лишь одно обстоятельство: Карл буквально заполнил его время — ни одного вечера Петр Максимович не смог провести вместе с товарищами по делегации. Сегодня театр, завтра прогулка за город, затем в гости к какому-то профессору. Петр Максимович насторожился: в чем дело? Но разговоры, которые вели с ним, касались самых отвлеченных тем, связанных с наукой вообще, с литературой и искусством. И только однажды разговор переключился на его институт. Все началось с какого-то спора, в ходе которого он сам стал говорить об институтских делах. Но задумался он над этим уже позже, вернувшись в гостиницу.
Гид познакомил его и со своей сестрой Дженни. Эффектная молодая женщина с копной золотистых волос, небрежно спадавших на оголенные плечи, с мягкими темными глазами и белой шеей в мелких веснушках. Она тихо сказала ему: «Я большая поклонница вашей страны, ее прогрессивной науки».
Симпозиум близился к концу. Петр Максимович вместе с товарищами распланировал оставшиеся свободные вечера. И вот снова неожиданное приглашение: Карл зовет его к себе в гости. Егоров вежливо пытается отклонить приглашение, но ничего не выходит. «Я и Дженни хотим попрощаться с вами. Скромный ужин в узком семейном кругу. Мы да старики»...
Но «семейный круг» неожиданно сузился. Хозяин дома очень огорчен: родители вынуждены были поехать за город к тяжело заболевшему дяде. И они сели за стол втроем. А вскоре и сам Карл исчез — позвонили родители и умоляли сына срочно приехать, дяде стало совсем плохо...
— Дженни, ты останешься за хозяйку. Я скоро вернусь.
Петр Максимович не успел и слова вымолвить, как Карл распрощался, и они оказались с Дженни вдвоем во всей квартире.
Впрочем, не совсем так. Вдвоем, если не считать служанки, миловидной русоголовой блондинки, неожиданно появившейся в комнате в тот самый момент, когда Дженни предложила гостю пересесть поближе к камину.
— Прошу прощения, госпожа...
— Я, кажется, ясно сказала: сегодня вечером мы обойдемся без ваших услуг, Катрин!
— Извините, — испуганно пролепетала девушка. Так же как и хозяйка, она свободно говорила по-русски. — Какой-то господин настойчиво требует вас к телефону... Да, я ему говорила, что госпожа просила не беспокоить ее, но он уверяет, что к нему это не относится, что вы будете очень рады его звонку, что меня строго накажут, если я не доложу вам.
Дженни бросила на служанку недобрый взгляд. Потом обратилась к гостю:
— Простите, я вас покину на несколько минут. — И удалилась из комнаты, сухо обронив: — Катрин! Раз ты уж здесь, то помешай угли в камине...
Петру Максимовичу показалось, что девушка порывается что-то сказать ему. А может, это только показалось. Он сам хотел узнать у нее: где она научилась русскому языку? Но в этот момент вернулась Дженни.
Хозяйка мило улыбнулась вслед быстро удалившейся из комнаты служанке.
— Это ваша соотечественница. Дитя войны... Лагерь перемещенных лиц... Любовь всесильна. Русская девушка полюбила иностранца. И не вернулась в Россию. Отказалась. А муж мало зарабатывает. Попросилась в наш дом. Аккуратность и исполнительность, видимо, никогда не были ее отличительными чертами. Но что поделаешь — надо быть добрым...
И, подойдя вплотную к гостю, озорно вскинула на него глаза:
— Как будет развлекать меня русский ученый?
И, не ожидая ответа, Дженни взяла его за руки.
Он деликатно высвободил их, потом решительно поднялся с места, отвесил поклон и сухо сказал:
— Прошу прощения. Дела требуют моего присутствия в гостинице.
И, еще раз откланявшись, удалился...
На следующий день, рано утром, выйдя из гостиницы, Егоров неожиданно, где-то на пустынной улице, лицом к лицу столкнулся с Катрин. Видимо, она ждала его или, может, шла следом.
— Здравствуйте! Вы, оказывается, русская. Из лагеря перемещенных?
— Вам уже все известно обо мне...
— Вы пришли сюда, чтобы повидать меня?
— Да. К вам большая просьба. Возьмите эту маленькую посылку. Сувенир племяннику. Брат не хочет, чтобы я посылала ему посылки. Пишет, что не нуждается... И вообще чурается. Но тут маленький сувенир... Спиннинг. Я ему напишу. Он сам зайдет к вам. Вы не возражаете? Окажите услугу... Что делать — так сложилась судьба. Не упрекайте меня.
Она сунула ему в руку маленькую аккуратно перевязанную коробочку и быстро исчезла в переулке.
Все это произошло так стремительно, что Петр Максимович даже не успел опомниться. И только после того, как она исчезла за поворотом, он подумал: к чему бы вся эта история?
Через несколько дней делегация уезжала домой. Ее тепло провожали организаторы симпозиума. Дженни приехала на вокзал вместе с братом. Гид пожимал руку гостю и говорил: «Я надеюсь, что наше приятное знакомство продолжится в Москве. До скорого свидания, господин Егоров»...
В Москве его встречали шеф и Наталья Викторовна. Петр Максимович, увидев ее, покраснел: ему приятно было видеть ее среди встречающих. И он прямо сказал ей об этом.
В первый же вечер, когда они остались вдвоем, Наташа призналась Петру, что ей было грустно без него и она часто думала о нем, беспокоилась.
Он ничего не ответил, а только взял ее под руку, и они долго шагали молча.
Он все рассказал ей — о гиде, о его сестре, о возможном приезде Карла в СССР.
— Странно все это было... Ты не находишь, Наташа?
— Не знаю, Петя, может, и странно, а может быть, у них так принято.