Глава III Украина, 2014 год Вопросы, которые не задают журналисты

Чем и парализован нынешний западный мир: потерею различий между положениями истинными и ложными, между несомненным Добром и несомненным Злом, центробежным разбродом, энтропией мысли — «побольше разных, лишь бы разных!» Но сто мулов, тянущих в разные стороны, не производят никакого движения.

Александр Солженицын. Наши плюралисты. 1982

Мысль изреченная есть ложь.

Федор Тютчев. Silentium

Почему, едва только речь заходит о России и о Путине, западная пресса отказывается от объективности? Откуда этот условный рефлекс? Почему принципы, которыми испокон веков гордились западные журналисты — стремление узнать, понять, докопаться до истины, сравнить точки зрения, а еще готовность к сопереживанию, уважение к другим, — почему эти этические принципы мгновенно забываются?

Разумеется, не все поступают, как ведущий американского телеканала «Фокс ньюс», который во время пятидневной грузинской войны 2008 года пустил в прямой эфир интервью двух женщин, предвкушая, что те начнут ругать Путина, но женщины заявили, что войну развязал Саакашвили… Ведущий быстренько оборвал интервью и запустил рекламу[63].

Или как ведущий французского канала ТФ1, который в июне 2014 года по случаю празднования семидесятилетия высадки союзных войск в Нормандии решил взять интервью у Путина, но остерегся пускать в эфир его ответы, касающиеся событий в Крыму и работы французских СМИ[64].

Похоже, что для наших органов печати и вещания, для наших исследователей и политиков реальность создается не фактами, а мнением тех, кто о них рассказывает. Или именами тех, о ком говорят.

Мое мнение разделяет Анатоль Ливен, бывший корреспондент «Файненшл таймс» и «Таймс», исследователь Фонда Карнеги «За международный мир» и сотрудник Фонда «Новая Америка». Вот что он пишет о волне русофобии во время второй чеченской войны 1999–2000 годов:

«Самое настораживающее в западной русофобии — это готовность многих журналистов, комментаторов и интеллектуалов поступиться профессиональной этикой и уподобиться английским викторианским шовинистам или балканским националистам в тот момент, когда задеты их политические пристрастия и национальные чувства. Чтобы избавиться от этого рефлекса, можно посоветовать им перечитать „Жестокий мир“ Алистера Хорна[65] о войне Франции в Алжире, а также некоторые эпизоды из „Войны в Корее“ Макса Гастингса — скажем, те, где речь идет о взятии в 1950-м Сеула и воздушных налетах американских военных сил. А также „Колониальные империи и армии“ где В. Г. Кьернан рассказывает, что творили американские войска во Вьетнаме, а французские — в Африке.

Когда же дело касается преступлений России в Чечне, западным комментаторам следует почитать заметки о неизбежных жертвах войны в городских условиях: в газетах „Марин корпс газет“ и „Параметерс“. Заметки эти написаны высокими профессионалами, которые остаются верны фактам, даже если эти факты не в их пользу, и они не боятся это признать. <…> Так, когда в 1993-м американские солдаты вынуждены были ввязаться в городскую войну в Могадишо, столице Сомали, то так получилось, что количество убитых и раненых со стороны чернокожего населения (при том, что они не были жертвами расовой дискриминации!) во много раз (в 25–50!) превысило количество жертв со стороны американских военных сил. Иначе говоря, количество жертв в Чечне свидетельствует не об исключительной жестокости российских войск, а об особенностях войны в городских условиях»[66].

Шпион Путин и «символ веры» западных идеологов

Прошло пятнадцать лет, но лучше не стало. Даже наоборот: с началом украинского кризиса антироссийская кампания в прессе набрала силу. Вот «символ веры» антирусской идеологии: Россия — отсталая, варварская страна, стоящая на низкой ступени развития, претендующая на чужие территории, стремящаяся вернуть себе былое господство и воспринимающая как должное деспотизм власти, который является национальной традицией. Соответственно, русские — существа узколобые, склонные к национальному шовинизму, враждебные всему новому — то бишь реакционеры, а кроме всего неотесанные грубияны и алкоголики; правда, временами у них случаются поэтические и художественные прорывы.

Что касается президента России Путина, то вот его портрет: бывший шпион, выкормыш и ставленник КГБ, антидемократ и антилиберал, оголтелый противник европейских и американских идеалов. Сидя за стенами сумрачного Кремля, он лелеет одну единственную мечту: под шумок вернуть державе 25 миллионов подданных, разбросанных по городам и весям бывших советских владений. Будучи достойным преемником самодержавного и коммунистического стиля правления, этот властитель понимает исключительно язык силы. Он человек прошлого, и его надобно воспринимать именно так.

Посмотрим, что пишет французская «Либерасьон» (и она не единственная) 18 декабря 2014 года, накануне пресс-конференции, которой все очень ждали и на которой Путин должен был ответить на вопросы, касающиеся обвала рубля и цен на нефть.

«Сегодня Путин расплачивается за агрессию на Украине, за плохо закамуфлированную оккупацию русскоязычных районов этой страны и аннексию Крыма. Не говоря уже о самолете Малайзийских авиалиний, который сбили его наемники.

В условиях самого серьезного за пятнадцать лет своего правления кризиса, когда российская валюта обесценивается, а экономика разваливается, этот бывший офицер КГБ оставил на некоторое время своих министров одних на передовой. На традиционной ежегодной пресс-конференции, цель которой — демонстрация грубой силы, российский президент вынужден будет дать кое-какие разъяснения и прокомментировать свою политику. Опираясь на исключительную популярность, являющуюся результатом умелой пропаганды и беспардонного разжигания шовинистических настроений, Путин скорее всего оседлает любимого конька: тему международного заговора против святой Руси…»[67]

За несколько недель до этого швейцарская газета «Ле Тан» писала приблизительно то же, разве что в более изощренной форме:

«Российский президент представляет себя защитником интересов всех униженных и оскорбленных — а точнее тех, кто считает себя таковыми — перед лицом мировых элит, далеких от народа. „Путинизм“ — это национализм, цепляющийся за натужную идею национальной принадлежности и ставящий целью возврат к утраченному могуществу.

В ход идут защита христианства, утверждение семейных ценностей, а заодно — мужественности и мужского превосходства. Россия изображает из себя доброго отца, готового объять своей могучей десницей многочисленные страждущие народы. Это империализм, суть которого становится ясна, когда мы видим, против чего он выступает: против Америки, против множественности культур, против глобализации, против ислама, против прав человека, против гомосексуальной свободы, против элит и либерального капитализма. <…> „Путинизм“ сродни китайскому национал-коммунизму, в нем также есть общее с американским движением, „Ти-Пати“»[68] [69].

Как объяснить тот факт, что как только дело касается России, здравомыслящие, серьезные и опытные журналисты вдруг отрекаются от независимости суждений и примыкают к дружному хору антироссийских обвинений? Почему они так предвзято относятся к Путину, стоящему во главе страны, гораздо более демократичной, чем Китай, и уж тем более никогда не позволяют себе ничего подобного по отношению к президенту США, китайскому лидеру или главе собственного государства?[70]

Больше всего поражает в позиции западных СМИ, гордящихся своей высоконравственной журналистской этикой и клеймящих «пропаганду» других сторон, практическое отсутствие интервью и опросов, которые являются первоосновой журналистской практики. «Да и так все понятно, — как будто говорят они. — Факты налицо, нашими устами глаголит истина, расходитесь, уважаемые господа, представление закончено».

Как закончено?!

А вопросы? Сколько вопросов следует задать сначала другим, а потом и себе! По поводу Украины 2014 года — уж точно! Кризис еще не кончился, драматические события продолжаются, и невозможно пока установить, кто виноват в том, что произошло. А это значит, что нужно задавать вопросы. События далеко не так ясны, как хотят представить наши службы информации и вещания. Точно так же, как и в ситуации с Грузией, подавляющее большинство голосов обвиняют Россию, даже не взяв на себя труд разобраться в фактах и дать слово специалистам, способным проанализировать разносторонние подходы и точки зрения. А уж точек зрения в этом деле хоть отбавляй.

Ни единого вопроса к Виктории Нуланд

В декабре 2013 года помощник госсекретаря США по делам Европы Виктория Нуланд озвучила, сколько средств Штаты перевели на Украину: с 1991-го они потратили пять миллиардов долларов, чтобы помочь этой стране построить будущее, «которого она достойна», а также поддержать оппозицию, настроенную против президента Януковича. Кроме того, во время февральских событий 2014 года в Киеве Нуланд сказала по телефону Джеффри Пайетту, послу США на Украине, что «Европа может катиться к… матери» и что Кличко (нынешний мэр Киева) лишний в правительстве, потому что «не сработается с Яценюком (нынешним премьер-министром) на этом уровне»[71]. Западной прессе стоило бы на это отреагировать, как она делает всякий раз, когда Путин чем-нибудь задевает Запад. Но, несмотря на вопиющий характер подобных заявлений, западная пресса предпочла все это пропустить мимо ушей.

На что же были потрачены американские миллиарды? Налогоплательщики имеют право знать, куда идут их деньги. Почему европейская пресса никогда не уточняла, что Виктория Нуланд состоит в браке с Робертом Каганом? А Каган меж тем — один из лидеров неоконсерваторов, ультрасионист, ярый враг России и соучредитель, вместе с Уильямом Кристолом, бывшим советником Джорджа У. Буша, экспертного центра PNAC, иначе говоря, проекта «Новый американский век»[72]. В 2010 году этот PNAC превратился в FPI, аналитический центр «Внешнеполитическая инициатива», который, в свою очередь, убедил американское правительство развязать войны в Афганистане и Ираке, а также написать открытое «Письмо 115» — письмо «атлантистов» против Путина[73].

Европейская пресса и глазом не моргнула, когда американка Нуланд по собственному усмотрению назначила новое правительство Украины, тогда как старое было еще у власти. Но ведь это неприкрытая подготовка путча, разве нет? И почему столица Евросоюза не возмущается, когда ее оскорбляют члены американского правительства, и поднимает крик, если что-нибудь не то скажет Путин? И ни один из перечисленных мной вопросов не был поднят в западной прессе!

Перейдем теперь к мятежу на Майдане в феврале 2014-го и к стрельбе «беркутов» президента Януковича по толпе манифестантов. Результат — 80 убитых, что неслыханно. Дальше — путч, свержение правительства, бегство действующего президента и приход к власти новых политиков. Но чем больше времени отделяет нас от тех событий, тем свободнее о них говорят и тем сомнительнее выглядит изначальная версия.

Так, 6 марта 2014 года министерство иностранных дел Эстонии подтвердило, что глава министерства Урмас Паэт вел тайные телефонные переговоры с Кэтрин Эштон, тогдашней главой внешней политики Евросоюза, в ходе которых он отметил, что снайперы, стрелявшие в манифестантов на Майдане, вполне могли выполнять приказ новых украинских лидеров, а не бывшего президента Януковича[74].

10 октября 2014 года агентство Рейтер опубликовало сообщение, в котором говорится о том, что расследования доказывают серьезные расхождения версий. Так, например, командующий «Беркута», подозреваемый в убийствах, исчез из своей камеры, а свидетель, якобы видевший его с оружием в обеих руках, был уличен во лжи, потому что на самом деле подозреваемый имел только одну руку: вторую он потерял за несколько лет до этого в результате взрыва гранаты…[75]

Эти сведения, очень важные для того, чтобы представить себе реальные события на Украине, не заинтересовали западные СМИ, потому что они не вяжутся с враждебными настроениями в отношении России. Можно ли всерьез рассчитывать на то, что журналисты, финансируемые Институтом «Открытое общество», иначе говоря, в высшей степени русофобствующим Джорджем Соросом, начнут объективное расследование?[76]

А теперь о пожаре и кровавой бойне в Одессе. 2 мая 2014 года сорок пророссийских активистов попытались укрыться в Доме профсоюзов, где сгорели заживо в пожаре, учиненном другой стороной. Как и в предыдущем случае, с течением времени начали выясняться подробности событий и проступила очевидная ответственность ультраправых. Это массовое убийство, составившее половину всех жертв, связанных с событиями на Майдане, нисколько не заинтересовало западные СМИ, хотя несколько недель подряд они публиковали репортажи о драматических событиях в Киеве.

Процитируем французский еженедельник «Марианна»:

«Вообразите, что украинские повстанцы, окруженные сторонниками бывшего режима, укрылись в Доме профсоюзов и что этот дом был преследователями подожжен, а стражи порядка взирали на все и не вмешивались. Вообразите, что после пожара в здании нашли около сорока обугленных трупов. Что же на самом деле произошло? Если бы это было у нас, эмоции достигли бы максимального накала. Наши власти уже кричали бы о массовых расправах, чинимых наемниками Януковича и били бы в набат. <…> BHL (Бернар-Анри Леви)[77] уже приготовил бы себе свежую белую рубашку для выступления по телевидению. А Лоран Фабиус[78] затянул бы песню о попранных общечеловеческих идеалах. А сейчас какая реакция? Да никакой!»[79]

Комментарии излишни.

Крымчане уже проголосовали в 1991-м

Перейдем теперь к референдуму в Крыму, организованному Россией 16 марта 2014 года. Благопристойная пресса с готовностью присоединилась к мнению Белого дома, объявившего, что «референдум о самоопределении Крыма идет вразрез с украинской конституцией и международным правом» и, соответственно, является незаконным[80]. Тот факт, что 95 % жителей Крыма высказались за союз с Россией, никого на Западе не заинтересовал. Если бы наши журналисты добросовестно исполняли свой профессиональный долг, они должны были бы отметить, что данный референдум подтвердил результаты предыдущего, организованного украинскими властями совершенно законно 12 января 1991 года. В том референдуме приняло участие 81,37 % населения и 94,3 % всех голосующих высказались за восстановление независимой крымской республики и подписание ею нового союзного договора, предлагавшегося Горбачевым.

Результаты двух референдумов приблизительно одинаковы. Но в обоих случаях мировая общественность с Соединенными Штатами во главе поспешила объявить, что не признает эти референдумы легитимными. Так, в феврале 1991 года по наущению Джорджа Сороса, украинская Рада пересмотрела принятое решение и в спешном порядке утвердила закон, опровергающий правомочность крымского референдума. Ведь нельзя же выпустить из рук севастопольскую военно-морскую базу и предоставить России свободный выход в Средиземное море. В суете никто не обратил на это внимания, и история как-то сама собой забылась… Но только не крымчанами, которых лишили права на самоопределение[81]. Возьмем Косово: там в 2008 году не проводили двойного референдума, но область однако получила желанную независимость. Кто из журналистов вспомнил и сравнил эти противоречивые факты?[82]

Вот мы и подошли к особенно примечательному событию: крушению самолета рейса МН17 Малайзийских авиалиний, произошедшему 17 июля 2014 года[83]. Ведущие мировые СМИ точно с цепи сорвались: с первых же минут после крушения самолета обвинение легло на Россию и на сепаратистов. Не прошло и нескольких часов, как президент Обама и его госсекретарь Джон Керри уже тыкали в Россию пальцем. Причем доказательств не было никаких. 26 июля, когда Соединенные Штаты утверждали новый пакет санкций против России, официальный представитель Белого дома снова заявил, что, предположительно, «за поражение самолета должен отвечать Владимир Путин»[84].

В течение нескольких недель все западные СМИ муссировали тему крушения самолета, дополняя и подкрепляя уже известную информацию цитатами бесчисленных консультантов и экспертов из брюссельских мозговых центров НАТО и из окружения нового президента Украины Порошенко. Им вторили многочисленные «независимые» эксперты, которых просили прокомментировать события в Донбассе, причем все в том же ключе: в защиту нового украинского режима. И ни разу западная пресса, столь внимательная к отстаиванию прав человека, когда речь идет о «Пусси Райт» или об Алексее Навальном, не отметила, что обстрел украинской армией мирного населения Донецка и Луганска нарушал Женевские конвенции[85] и являлся военным преступлением.

Журналисты также не потрудились сопоставить следующие факты: после крушения самолета малайзийской компании «Эйр Азия» 27 декабря 2014 года понадобилось лишь несколько часов, чтобы найти обломки машины в Целебесском море; и лишь двое суток, чтобы прочесть и прокомментировать содержимое черных ящиков самолета алжирской авиакомпании, упавшего в конце июля того же года на севере Мали. При этом поиски в Индийском океане малайзийского самолета (рейс МН370) были почему-то прерваны и не увенчались успехом; и почему-то понадобился год, чтобы завершить расследование условий крушения рейса МН17. Почему всевидящее американское око, способное читать частные СМС и номера личных машин, ничего не увидело на Украине — территории, контролируемой самолетами системы AWACS и радарами НАТО? И наконец, почему пресса, так любящая задавать вопросы Путину, не обратится с подобными же вопросами к западным военачальникам?

Почему СМИ, так живо реагирующие на жалобы какой-нибудь обиженной украинки, молчат, когда на карту поставлена жизнь многих сотен людей?[86] Почему они с такой готовностью цитируют украинские и американские источники, известно кого поддерживающие, и не цитируют источники российские, мотивируя это тем, что те отстаивают предвзятую точку зрения? Материалы, приводимые российской стороной, ничуть не менее достоверны, чем мутные изображения, скачанные из интернета американцами и украинцами. И наконец, мнимый захват Россией Донбасса, который так и не случился, но которого так ждали и в котором Украина заранее обвиняла Россию. В течение шести месяцев швейцарская газета «Ле Тан» объявила о нем по меньшей мере 36 раз — и в крупных заголовках, и петитом, и средним шрифтом… В конце марта 2015-го весь Запад только того и ждал. Правда, не дождался…

На этом можно остановиться. Обратимся же теперь к пояснениям касательно глубинных причин украинского кризиса, которые западная пресса не пожелала давать. Мы будем ссылаться на работы американских авторов, опубликованные в авторитетных источниках, дабы нас не заподозрили, что мы копаемся в нечистотах интернета.

Критические голоса в адрес НАТО

Первое свидетельство принадлежит Джеку Мэтлоку — младшему, республиканцу, послу Соединенных Штатов в Москве в 1987–1991 годах. Мэтлок стал свидетелем развала Советского Союза и заключения договоров между Бушем и Горбачевым[87]. «Я считаю, что со стороны России, Евросоюза и, в особенности, Соединенных Штатов было величайшей стратегической ошибкой превращать политическую и экономическую реформу на Украине в войну между Востоком и Западом», — написал он в своем блоге 8 февраля 2014 года[88]. Далее Мэтлок касается нескольких важных моментов:

«Самые серьезные проблемы Украины лежат не вне ее, а внутри. И решать их должны украинцы, а не третья сторона [документ касается вмешательства Виктории Нуланд в украинские дела]; Украина никогда не будет свободной, процветающей и демократической, если не будет поддерживать дружественных связей с Россией. <…> Вмешательство в ее дела других стран только усугубило ее внутритерриториальные конфликты, ни в коей мере не способствуя их разрешению».

По поводу расширения НАТО: 3 апреля Мэтлок писал в своем блоге, что не было никакого письменного официального двухстороннего договора, который бы обязывал стороны освободить территорию Восточной Германии от постороннего военного присутствия, и что было только устное обещание НАТО не оккупировать страны Восточной Европы:

«Я уверен, что если бы Буша и Горбачева переизбрали на новый срок, то в период их правления НАТО не стало бы расширять свои границы»[89].

Дальше Мэтлок расставляет точки над «и»:

«Как бы отреагировали американцы, если бы русские, китайцы или даже западные европейцы устроили свои военные базы в Мексике и на Карибах или же попытались посадить в этих странах враждебное Соединенным Штатам правительство?»

А вот по поводу появления Виктории Нуланд и вице-президента Джо Байдена на майданских манифестациях:

«А что бы вы сказали, если бы во главе движения „Захвати Уолл-стрит“[90] встали иностранцы? Вы считаете, что так манифестанты быстрее бы достигли поставленных целей?»[91]

Другой критический голос, прозвучавший в американской прессе, принадлежит Джону Дж. Миршаймеру, выпускнику Вест-Пойнтской Военной академии, профессору политических наук в Чикагском университете, специалисту по «ядерному сдерживанию» в холодной войне и автору известной книги «Израильское лобби и внешняя политика США».

В своей статье, опубликованной в американском журнале и вызвавшей большой резонанс, он разоблачает «общепринятую на Западе систему представлений», с точки зрения которой было бы удобно, чтобы «украинский кризис целиком и полностью оправдывался российской агрессией». Автор же совершенно недвусмысленно возлагает ответственность за кризис на Запад. Вот доказательства: расширение НАТО на Восток несколькими волнами: Чехия, Венгрия и Польша в 1999-м; Болгария, Эстония, Латвия, Литва, Румыния, Словакия и Словения в 2004-м; Хорватия и Албания в 2009-м; рассмотрение новых кандидатур — Грузии и Украины — на саммите в Бухаресте в 2008 году. Присоединение этих двух новых стран было приостановлено, потому что Путин недвусмысленно объяснил Бушу, что присоединение Украины к НАТО будет представлять для России прямую угрозу и что в этом случае Украина «перестанет существовать».

В своей речи о безопасности в Европе, произнесенной в Мюнхене в 2007 году, Путин подчеркнул, что для поддержания мира необходимо соблюдать определенные рамки. Но прошло шесть лет, и, прикрываясь европейскими коммерческими переговорами с президентом Януковичем, Европа снова попыталась добиться намеченной цели.

«Соединение всех трех направлений западной политики — расширение НАТО, расширение Евросоюза и распространение демократии (через НПО, неправительственные организации, финансируемые Штатами) — превращается в пороховую бочку, к которой достаточно поднести спичку. <…> Поведение Путина вполне объяснимо. От Запада Россию отделяют лишь бескрайние равнины, по которым в страну уже приходили войска Наполеона, немецкой империи и нацистской Германии».

Процитирую также высказывание бывшего американского дипломата Джорджа Ф. Кеннана, инициатора «политики сдерживания» по отношению к Советскому Союзу в период холодной войны. Вот что он пишет о слишком быстром и активном расширении НАТО: «Я думаю, что это трагическая ошибка. Не было никаких причин так действовать. Никто никому не угрожал». А поскольку «западные лидеры продолжают отрицать, что политика Путина объясняется вполне понятными и законными соображениями безопасности, то они, естественно, не меняют свою собственную политику, а вместо этого наказывают Россию за то, что она пытается противостоять их чрезмерной агрессии». На самом деле им следовало бы «отказаться от идеи европеизации Украины и сделать все возможное, чтобы превратить ее в нейтральное государство, в буфер между НАТО и Россией, подобный тому, каким была Австрия в годы холодной войны». Вот так из-за слепоты политиков и при поддержке потакающей им прессы произошел раскол на Украине и вместо дипломатов заговорили пушки.

Пол Крейг Робертс и американская военная политика

Третий голос звучит, пожалуй, категоричней всех: это голос Пола Крейга Робертса, бывшего заместителя министра финансов в правительстве Рональда Рейгана и заместителя главного редактора газеты «Уолл-стрит джорнал». Робертс разоблачает американскую милитаристскую политику и стремление США к мировому господству. Он считает, что это противоречит миролюбивой и либеральной Конституции Соединенных Штатов.

Робертс пишет, что «европейские правительства и западные СМИ подвергают мир опасности, позволив увлечь себя агрессивной политикой и пропагандой США против России. Прибегнув к вопиющей лжи, Вашингтон выставил Россию в демонически неприглядном свете, подобно тому, как он выставлял Ирак и Саддама Хусейна, а затем Афганистан и талибов, Сирию и Ассада, Венесуэлу и Чавеса и, наконец, Иран. Теперь Америка утверждает, что во главе России стоит новый Гитлер или новый Сталин».

Робертс приводит возмутительные, по его мнению, слова главы Генштаба США Мартина Димпси на форуме в американском Аспене 24 июля 2014 года: тот сравнил «агрессию Путина на Украине с захватом Польши в 1939-м Гитлером и Сталиным». Кроме того, Димпси заявил, что так называемая российская помощь Украине «является первым после 1939 года случаем, когда одно государство умышленно использует в своих целях военные ресурсы другой независимой страны».

«Вашингтон приписывает себе права избранной нации, подобно тому, как это делают иудеи», и «считает само собой разумеющимся, что американские законы должны главенствовать над государственными законами других стран». В эти сети попала Франция: так, в июне 2014 года банк BNP Paribas оказался обязанным выплатить США штраф размером в 8 миллиардов долларов за то, что послужил посредником при покупке иранской нефти. И Швейцария тоже попалась, когда ее банки вынуждены были выдать своих клиентов американским налоговым органам. «Нетрудно догадаться, что именно Вашингтон устроил на Украине государственный переворот и сверг правительство, избранное законным путем, а теперь проводит репрессии против тех, кто противостоит его власти». Кроме того, Робертс пишет о законопроекте, про который ни словом не обмолвились европейские газеты: это проект сенатского закона 2277, предусматривающего «боевую готовность американских вооруженных подразделений на границах с Россией и присвоение Украине статуса союзника Соединенных Штатов с целью открыть путь американской военной помощи Киеву и выступить против „донбасских террористов“»[92].

Известный политолог, бывший ответственный сотрудник агентства UPI, главный международный аналитик сайтов The Globalist и The American Conservative, ирландец Мартин Сифф считает, что Россия просто-напросто взяла на вооружение старую доктрину Монро о невмешательстве, которую с 1822 года Соединенные Штаты провозглашали как принцип своей внешней политики: иначе говоря, ни одно государство другого континента не в праве вторгаться в непосредственную сферу влияния США. Если шаги, предпринимаемые Путиным, «опасны для мира на планете, то надо также признать, хоть это и неприятно, что они продиктованы естественными опасениями России и вполне законным стремлением обеспечить свою безопасность».

«Русские были вынуждены реагировать на активное расширение НАТО и на поползновения США вмешиваться в российскую сферу влияния. Нравится нам это или нет, у России куда больше оснований претендовать на Крым, который входил в состав Российской империи с 1783 года, и на Украину, чем у Соединенных Штатов»[93].

Нарушение демократического принципа

Стивен Ф. Коэн, бывший советолог из службы президента Джорджа Буша, почетный профессор университетов Нью-Йорка и Принстона, ведущий журналист газеты «Нейшн», обеспокоен тем, что в американской прессе и политике царствует одна единственная точка зрения[94]:

«Новая холодная война будет тем более опасной, что в Соединенных Штатах не существует никакой сколько-нибудь значимой оппозиции. Мы, отказывающиеся поддерживать неправильную политику нашего правительства, не можем ждать поддержки ни от какого влиятельного лица, не можем ждать и от Конгресса, превратившегося в оплот наступательной политики.

С начала украинского кризиса и по сей день ни одна из таких газет, как „Нью-Йорк таймс“, „Вашингтон пост“ или „Уолл-стрит джорнал“, ни разу не давали нам слова. Нас не звали ни на канал MSNBC, ни на „Фокс Ньюс“, где все события трактуются с одной единственной позиции: „во всем виноваты русские“. <…> За мою долгую жизнь я не помню ни единого случая такого грубого нарушения демократического принципа, тем более в условиях серьезного кризиса»[95].

Во Франции также поднимаются голоса против однобокости официальной точки зрения и того, в каком искаженном виде подается информация: невозможно понять, что на самом деле происходит на Украине и почему русские ведут такую политику? Ведь если все объяснять их исконным стремлением к «экспансии» и желанием восстановить советскую империю, то непонятно, зачем они ее развалили? Особо стоит прислушаться к экономисту Жаку Сапиру, к бывшему премьер-министру Доминику де Вильпену, к бывшему министру-социалисту Жан-Пьеру Шевенману, журналу «Монд дипломатик» и еженедельнику «Марианна»; чуть реже и с чуть другой интонацией звучат голоса эссеиста Жака Аттали, академика Элен Каррэр д’Анкосс и бывшего министра иностранных дел Юбера Ведрина.

«Каждый убежден в своей исключительной правоте: Брюсселю представляется совершенно естественным, что Европа стремится распространить на весь мир свои либеральные устои, экологические нормы и „демократические“ идеалы. В отношении Москвы она возобновила Drang nach Osten („Натиск на Восток“), но только натиск этот принял теперь новые формы. Россия же со своей стороны за Евросоюзом видит НАТО. Таким образом, мессианство одних порождает защитный национализм других», — пишет Жан-Пьер Шевенман[96].

Его точку зрения разделяет Юбер Ведрин:

«С 1992-го года западная политика в отношении России была бесцеремонной, провокационной, жесткой и вялой одновременно, иначе говоря, она отличалась непоследовательностью. Сначала Европа послушалась дурного совета США и учинила ультралиберальный big-bang (электрошок без терапии!), приведший к развалу экономической и социальной структуры СССР и приходу к власти опухшей от награбленного клептократии. Поспешные и легкодумные посулы принять Украину в Евросоюз не могли привести к быстрым и конкретным действиям. А попытки расширить НАТО, приняв в него Грузию, Молдавию, Украину и Азербайджан, предпринятые в годы правления Клинтона, а затем Джорджа У. Буша, были восприняты Москвой как прямая провокация»[97].

Куда подевались наша любознательность, наше стремление увидеть мир таким, каков он есть, а не каким мы хотим его себе представить? Такие вопросы должны задавать себе интеллектуалы, преподаватели, ученые и исследователи — все те, чья профессия — думать, понимать, объяснять. И журналисты, чья профессия — рассказывать о событиях.

Почему мы не задаем вопросов?

Вероятно, первый вопрос, который мы должны сами себе задать — ведь мы же разумные люди или, во всяком случае, считаем себя таковыми — «Почему мы перестали задавать вопросы?»

Какой смутный страх внушает нам перспектива войти в Зазеркалье и посмотреть, что делается с той стороны? Чего мы так боимся, почему избегаем смущающих разум вопросов и гипотез? Боимся, а вдруг Путин окажется прав? А вдруг он не такой страшный, как его малюют? Есть все же вопросы, которые нужно иметь смелость себе задавать.

Почему в наших газетах, на радио, на телевидении никогда не задают вопросов о законности, об оправданности и, главное, о необходимости военных интервенций Запада? Зато мы без удержу клеймим попытки стран, которые мы считаем второстепенными, защититься от вторжений. Эффективность провозглашена на Западе критерием превосходства, но почему о ней забывают, подводя итоги военных операций за 25 лет? Сомали, Афганистан, Ирак, Ливия, Сирия, а теперь еще бомбардировки ИГИЛ — а где результаты? Что, эти войны привели к миру? Или, может, «демократические» бомбы, сбрасываемые на головы афганских талибов и малийских исламистов, приносят меньше разрушений и страданий, чем российские бомбы, сброшенные на строптивых чеченцев?

Действительно ли наше представление об окружающем мире настолько объективно, как нам хочется верить? Действительно ли наши действия являются плодом высоких моральных устремлений, а не продиктованы материальными интересами, которые нам неловко демонстрировать? Моральные принципы, на которых зиждется наша внешняя политика, для всех ли они одинаково непоколебимы? Почему в 2014-м границы Украины должны непременно оставаться неизменными, тогда как границы Сербии в 2007-м — нет? Или Чехословакии в 1993-м?

Почему считается, что Россия, проведя референдум в Крыму, попрала международное право, а Европа, санкционировав отделение Косово, — нет? Но ведь в те годы все было совсем иначе, скажете вы. Разве? А можно полюбопытствовать, в чем именно иначе? Когда Россия решила вернуть себе Крым, Евросоюз поднял крик; а когда в 1991-м речь шла о расчленении Югославии — не проронил ни слова. Получается, что русскоязычное население Донбасса и Крыма весит меньше на весах прав человека, чем народы бывшей Югославии? Или возьмите абхазов и южных осетин: у них что ли было меньше права на жизнь, чем у косоваров, когда их вырезали грузины во время погромов 1989 и 1992 годов?[98]

Миллионы, миллиарды долларов потрачены на изготовление осколочных авиабомб и беспилотных самолетов, на оплату услуг частных компаний, поставляющих наемников. Разве не мудрее было бы потратить эти деньги на преодоление нищеты, голода и невежества, являющихся изначальной причиной терроризма? Какая нам польза от вооруженного вмешательства и оккупации Ливии, Афганистана, Ирака, Центрально-Африканской Республики, Мали? Ведь хаоса и несчастий от этого только больше. «Освобожденные» народы, они что, обрели долгожданный мир? Почему-то про это никогда не пишут, зато обвиняют Путина в том, что он поддерживает повстанцев Донбасса.

Почему пресса, столько перьев ломающая в дебатах по поводу свободы слова, никогда не задумается о механизмах отбора и распространения информации? Почему не обсудить, например, книгу немецкого журналиста Удо Ульфкотта? Проработав 17 лет в газете «Франкфуртер Альгемайне цайтунг», собрав материалы и подкрепив свои наблюдения именами и фактами, он показал, как ответственные за ключевые рубрики журналисты ведущих периодических изданий работают на НАТО и как ими манипулируют политические группировки и секретные службы Германии. Его исследование немедленно было подвергнуто критике как «теория заговора», но факты опровергать так никто и не решился. Более того, эти факты подтвердились другим исследованием, проведенным Уве Крюгером, аналитиком из Немецкого института журналистики[99].

Почему журналисты находят правильным брать интервью у главы Комитета солдатских матерей, связанного с неправительственными и антиправительственными организациями, — но при этом обходят вниманием выступления украинских солдатских матерей, которые несколько недель подряд борются в Киеве против того, чтобы их сыновей угоняли воевать и убивать своих соотечественников в Донбасс? Почему политика государства подлежит критике только тогда, когда дело касается России? Почему не критикуют шаги, предпринимаемые Брюсселем, Вашингтоном или Киевом?

«Си-эн-эн», «Фокс ньюс» и «Россия сегодня»: кто объективней?

Китайские, российские, венесуэльские или иранские журналисты по малейшему подозрению в инакомыслии теряют работу. Но мы-то, западные журналисты, находящиеся в привилегированном положении и работающие в условиях свободы и демократии, почему мы никогда не задумаемся, действительно ли так уж свободны информационные агентства, телевизионные каналы и газеты — которые, кстати, очень даже зависят от прямых и непрямых дотаций государства? В чем Радио «Свобода» или канал «Фокс ньюс» свободней и объективней, чем канал «Россия сегодня»? Или крупные западные информационные агентства, государственные и частные, в чем они объективней, чем российское агентство ИТАР-ТАСС?

Почему западные СМИ, почти все принадлежащие крупным промышленным магнатам или корпорациям, никогда не ставят вопрос о единстве интересов и необходимости разделять идеологию своих владельцев? Работать в газете, финансируемой каким-нибудь банком, военным предприятием или министерством иностранных дел — это ведь накладывает какие-то обязательства. А не оказывают ли спонсоры СМИ на западных журналистов такое же сильное давление, как, скажем, на китайских — китайская компартия?

Пресса никогда не была независимой, журналисты это знают, а объективность существует только в учебниках по этике. Но в последние пятнадцать лет резкое падение рекламных сборов и появление социальных сетей привели традиционные СМИ к кризису, который обострил требования правды и объективности. Для журналистов это запретная тема. Страх потерять работу, задеть рекламодателей и лишить печатный орган поддержки государственных структур привели к тому, что любознательность журналистов заметно поубавилась, зато выросла готовность соответствовать запросам политических и экономических воротил.

Западной прессе можно было бы простить предвзятость ее суждений и отступление от этических принципов, если бы она так не любила поучать других. У нас самих рыльце в пушку, так по какому же праву мы обвиняем в послушности властям московских или пекинских журналистов? По какому праву мы обвиняем телекомпанию «Аль-Джазира» или средства массовой информации Кубы и Венесуэлы в том, что они не распространяют информацию, а занимаются пропагандой?

Красивые слова про демократию и освобождение угнетенных народов Украины и Грузии — на деле фиговые листочки, кое-как прикрывающие извращенные попытки помериться силой и властью, чтобы контролировать потоки энергоресурсов и обеспечить себе прорыв к новым рынкам. К этому можно добавить также торговлю оружием и нефтью, которая должна быть сокрыта от посторонних глаз. Почему же правой неизменно и привычно выставляется только одна сторона? Разве не учили нас не доверять чересчур примитивной очевидности и всегда приводить версию событий противоположного лагеря, дабы читатель, слушатель, телезритель мог составить собственное мнение?

Почему серьезные газеты недели напролет мусолят непроверенные сообщения о предполагаемом движении российских грузовиков к украинской границе и не перестают повторять, что Россия вооружает сепаратистов — но никто ни словом не обмолвится о визитах в Киев вице-президента Соединенных Штатов Джо Байдена с целью снабжения украинской армии нелетальным оружием? Или может, прибытие на Украину нескольких сотен военных консультантов и экспертов по пропаганде — это просто увеселительное путешествие? Не правильнее ли и его назвать «закамуфлированным вторжением», как называют помощь России повстанцам Донбасса?

Почему в насилии и кровопролитии винят исключительно сепаратистов? А украинская армия, она что, забрасывает Донецк и Луганск цветами? Почему так называемая «серьезная» пресса не хочет — или не смеет — признать, что бомбардировки мирного населения нарушают Женевские конвенции? Неужели журналистика настолько деградировала, что мы теперь умеем лишь повторять, как попугаи, сообщения НАТО, не рассматривая мнения противоположной стороны (разве что приткнув их где-то внизу страницы, словно желая спрятать)? Почему выступления Обамы пересказываются, анализируются и пространно комментируются, тогда как выступления российского президента, даже если они представляют исключительную важность, сводятся к нескольким цитатам, вырванным из контекста, так что невозможно понять, что же на самом деле он сказал?

На это можно ответить, что Россия — страна второстепенной важности и ее президент не стоит пристального внимания. Но тогда почему в прессе идет такая лавина статей, фотографий и комментариев даже о самых незначительных выступлениях российской оппозиции? Отчего, например, такой повышенный интерес к дразнящим Путина «Пусси Райт» — но гробовое молчание, когда феминистки оскверняют римскую площадь Святого Петра или собор Парижской Богоматери? И при этом, если надо показать Путина с невыгодной стороны, телевидение не жалеет драгоценного эфирного времени.

А зачем так подробно описывать недовольство Путина во время саммита G-20 в Брисбене в 2014 году? Ведь это «второстепенный персонаж», за что ему столько внимания? А потом вдруг, ни с того ни с сего, на культурном канале (радио «Франс-мюзик») нам рассказывают, что на самом деле Путин — очень воспитанный человек и, несмотря на объявленный ему бойкот, был в высшей степени учтив со всеми: благодарил принимающую сторону, пожимал руки блюстителям порядка и вообще стоически сносил показное презрение других государственных лидеров, в первую очередь премьер-министра Австралии Тони Эботта. Все это, может, и мелочи, но они красноречиво свидетельствуют об умонастроениях западных журналистов, которые, похоже, отказались от независимости суждений и превратились в безропотных прислужников власти и глашатаев ее распоряжений.

Разумеется, вовсе не обязательно любить Россию, каждый журналист имеет право ее критиковать. Но почему ненависть к России носит такой глобальный, такой коллективный характер, почему за последние десятилетия не прозвучало ни одного доброго слова в ее адрес, как будто там никогда не происходило ничего хорошего?

Разве Россия не открыла границы как для иностранцев на въезд, так и для своих граждан на выезд — шаг, которого никто не мог ожидать? Разве не стала она прозрачной — настолько прозрачной, что неправительственные организации и западные корреспонденты не зафиксировали ни одного сколько-нибудь существенного нарушения прав и свобод человека, достойного, чтобы они серьезно занялись бы им? В 1939 году Черчилль сказал о России, что эта страна — «загадка, завернутая в тайну и помещенная внутрь головоломки». Сегодня русская загадка разгадана: все доступно, приходи и вникай — стоит только захотеть…

А разве Россия не устранила угрозу, которая с советских времен висела над Западом: ядерные ракеты и танки, ждущие своего часа в Восточной Европе? Разве не отвела она свои войска на две тысячи километров от Берлина, в то время как США, наоборот, ввели свои войска в Польшу, Чехию и Балтийские страны, сохранив свои ракеты в Турции и военно-морские базы по всему миру? А американские военные расходы разве не выросли при этом в несколько раз за 25 лет, прошедшие со времен холодной войны? Какой из двух лагерей стремительно вооружается и тратит на это по 500 миллиардов долларов в год?

Добровольно выведя свои войска из Европы и Центральной Азии, предложив сотрудничество в борьбе за мир (которое Запад отклонил), протянув руку помощи Соединенным Штатам после терактов 11 сентября, разве Россия не доказала, что она отреклась от любой военной агрессии? Как можно писать длинные бредовые статьи о возрождении российского имперского экспансионизма, имея в виду помощь народам Приднестровья, Абхазии, Южной Осетии и даже Донбасса, когда двадцать лет назад при развале СССР на миллионах квадратных километров сотни миллионов людей мирным путем обрели независимость? А разве Москва не переставала предупреждать Запад об опасности, которую таит в себе вооруженное вторжение в Ливию и в Сирию?

Осмелюсь продолжить неприятные замечания. Если придерживаться фактов, то, что бы ни писали в наших газетах и что бы ни говорили с экранов, Россия — в некоторых отношениях — едва ли не более демократична и прогрессивна, чем иные западные страны. Разве de facto не отменила она смертную казнь, тогда как в ряде штатов Америки ее все еще практикуют? Коррупция? А мы чем лучше? Разве во Франции в эпоху предыдущего президента верхушка власти не дала повод для нескольких громких скандалов? А в Японии не одно десятилетие подобные случаи пятнают честь высокопоставленных чиновников — и ничего, европейским СМИ до этого и дела нет! Возьмем равенство полов: в России оно развито едва ли не больше, чем во многих европейских странах. Судопроизводство? Сколько бы его ни критиковали, разве оно менее прозрачно, чем в других государствах? Потайные казематы и пытки, применяемые к узникам Гуантанамо, — гораздо более серьезное преступление, чем приговор, вынесенный какому-нибудь олигарху за уклонение от налогов.

Систематическое прослушивание американским Агентством национальной безопасности (АНБ) частных телефонных разговоров в разных странах мира и травля двух смельчаков (Джулиана Ассанжа и Эдварда Сноудена), не побоявшихся заявить об этих нарушениях демократии, и то не вызывают такого возмущения, как российские ограничения по отношению к некоторым оппозиционным СМИ.

А не пора ли и нам самим проводить серьезные расследования? Например, когда Дик Марти, бывший швейцарский сенатор и депутат Парламентской ассамблеи Совета Европы заявляет, что «лицемерие европейцев кажется [ему] возмутительным» и что «европейские министры и руководители секретных служб вступили в тайный сговор со своими американскими коллегами, нарушив при этом собственное государственное законодательство». Он сказал также, что «США сделали подлый выбор: они нарушают права человека и нисколько не скрывают этого. Европейцы же только и рассуждают о соблюдении прав человека, но на самом деле топчут их ногами, вместо того, чтобы их защищать»[100].

Массовое незаконное прослушивание, пытки в Гуантанамо и «Пусси Райт»

Почему в западной периодике регулярно публикуется информация о нарушениях прав человека в России и ничего — о нелегальном прослушивании американским АНБ частных телефонных разговоров, которое как велось, так и ведется по сей день? Почему не было никаких комментариев по поводу нелепого преследования шведскими властями Джулиана Ассанжа за темную историю с неиспользованием презерватива? Может, пора уже присудить Нобелевскую премию мира отважным разоблачителям служб безопасности, а заодно и российской оппозиционной прессе?

И наконец, еще одна проблема: насколько правовое государство гарантирует права человека. У нас как-то само собой разумеется, что гарантирует, а в России — как правило нарушается. Но что сказать о соблюдении прав в государстве — в Соединенных Штатах в данном случае, — где законы переписывают задним числом, а потом преследуют организации или компании (в данном случае — банк BNP Paribas), которые якобы нарушили эмбарго по отношению к Ирану, хотя в тот момент, когда все происходило, эмбарго еще не было введено. Другой пример: суд, оправдывающий тех, кто спекулирует на долге Аргентины в ущерб гражданам, которых принято считать свободными и независимыми.

Немалая доля ответственности за происходящее в мире лежит на средствах массовой информации, которые должны, во-первых, информировать общество, а во-вторых, формировать общественное мнение. Так что мы имеем полное право обрушивать на них шквал вопросов, подобный граду бомб, летящих на Ирак, Сирию и Ливию. Почему безопасность Евросоюза должна быть важнее, чем безопасность России? Почему в украинском конфликте мнение проевропейски настроенных западных украинцев должно весить больше, чем мнение прорусски настроенных восточных украинцев? Почему интересы Европы должны превалировать над интересами России? Почему деонтологические нормы журналистики (критический подход, изучение противоположной точки зрения) применяются только к Кремлю и никогда — к Киеву?

Почему бы не попытаться понять противоположную сторону, не встать хотя бы на мгновение на место другого, не найти приемлемые для всех решения — вместо того, чтобы беспрерывно подливать масла в огонь? Если и имела место российская агрессия на Украине, то почему бы не вспомнить, что началась она после свержения хоть и коррумпированного, но легитимного режима Януковича? Если бы выборы были проведены в соответствии с соглашениями от 22 февраля, подписанными европейскими лидерами, то Крым, возможно, не перешел бы в другие руки, а в Донбассе не началась бы война.

Можно задать и более конкретные вопросы. Например, почему такая серьезная газета, как «Ле Тан», поет панегирики бывшему председателю Еврокомиссии Жозе Мануэлю Баррозу, утверждая, что «идея западного заговора против России — чистой воды пропаганда» и что на самом деле Путину все «пригрезилось»? Тогда как всем известно, что Баррозу обязан своим продвижением в управление Евросоюзом тому факту, что, будучи еще премьер-министром Португалии, он всячески приветствовал американскую интервенцию в Ирак и, пригласив европейских министров на Азорские острова, пытался добиться от них поддержки американской военной политики[101].

Еще один вопрос: франкоязычное радио Швейцарии (RSR) объявило как-то в утреннем выпуске новостей, что, согласно социальному опросу, 92 % россиян поддерживают Путина; следом оно пустило в эфир интервью одной диссидентки, которая пространно объяснила, почему 8 % россиян не довольны своим правительством. Конечно, страшно интересно знать причины недовольства 8 % населения, но было бы гораздо больше пользы, если бы нам объяснили, почему подавляющее большинство русских поддерживают своего президента…

Украинский кризис, конечно, во многом поспособствовал ухудшению отношения к России: сейчас русофобия достигла такого размаха, что это превосходит всякие разумные границы и поражает воображение. Фраза «Во всем виновата Россия» стала излюбленным клише авторов передовиц, экспертов, политиков и университетских исследователей в Европе и Америке. Она идет в ход, когда нужно объяснить малейшую проблему, возникающую на нашем континенте. Любая неосторожно произнесенная или неудачно сформулированная фраза, любой инцидент, пусть совершенно незначимый, будет искажен и интерпретирован в невыгодную для России сторону. Любая мелочь обрастает небылицами и работает против России.

Даже самые серьезные СМИ не остались в стороне: в 2014-м, в день присуждения Нобелевской премии мира, швейцарское радио транслировало слова двух норвежских «экспертов», поставивших под сомнение единодушие Нобелевского комитета премии мира, если премию не дадут российским диссидентам! Они обвинили председателя Комитета Турбьёрна Ягланда в необъективности, потому что параллельно он занимал пост генерального секретаря Совета Европы и якобы старался угодить российским властям[102].

А не лучше ли задавать вопросы лоббистам, пытавшимся оказать давление на Нобелевский комитет, чтобы премию мира вручили российским оппозиционерам? Спросить, кто их финансирует. На кого они работают. Миллионы женщин в Индии и Пакистане, терпящие издевательства и надругательства, не заслуживают ли они такого же внимания, как читатели российских оппозиционных газет? К счастью, Комитет не поддался давлению, и в 2014-м премию мира получила отважная юная пакистанка Малала Юсуфзай: она стала самым юным лауреатом за всю историю. Вместе с ней премию получил индиец Кайлаш Сатьяртхи. Оба борются против эксплуатации детей и за их право на образование…

Когда на российском форуме «Селигер» 29 августа 2014 года молодая студентка спросила Путина про украинский кризис и его влияние на Казахстан, являющийся партнером России в трехстороннем таможенном союзе, включающем также Белоруссию, Путин ответил, что Казахстан никогда не был независимым, но, в отличие от Украины, сумел построить крепкое и устойчивое государство, существующее уже двадцать лет. Западные СМИ перевели на английский только первую половину фразы, и только она цитировалась потом на казахских националистских сайтах. Вторая половина была умышленно проигнорирована. Для чего? Ради удобства телеэфира? А не для того ли, чтобы убедить общественное мнение, будто президент России хотел принизить Казахстан, дабы потом его легче было бы прибрать к рукам?[103]

Можно привести множество других примеров. Так, в середине сентября 2014 года 75 миллионов россиян приняли участие в выборах своих местных и региональных представителей, но ни одна западная газета не осветила эти выборы. Зато два дня спустя все они отвели душу на информации о домашнем аресте русского олигарха Владимира Евтушенкова (пятнадцатый в списке российских богачей). Неожиданно на страницах прессы нашлось достаточно места и для пространного изложения события, и для комментариев, почему «и без того низкая социальная безопасность россиян снижается еще больше»[104].

Разумеется, благополучно проходящие выборы — это как поезда, приезжающие минута в минуту: их просто не замечаешь. Но что бы началось, если бы на выборах обнаружились фальсификации! Или же если бы вдруг прозападные партии одержали верх над путинской «Единой Россией», а не проиграли ей…

Еще можно было бы поинтересоваться, почему западная пресса и НПО столь трепетно следят за судьбой крымских татар, но нимало не интересуются участью другого притесняемого меньшинства — русскоязычной диаспоры Латвии и Эстонии.

Диапазон мнений размером с мишень для снайпера

Почему бы не поразмышлять также над смелой позицией Габора Штайнгарта, издателя немецкого журнала «Ханделсблатт»? Он отмечает, что в 2014-м «немецкая пресса за несколько недель утратила свое хладнокровие. Диапазон мнений свелся к минимуму, стал величиной с мишень для снайпера. <…> Одни только заголовки статей могли бы составить лексикон хулигана: „Хватит болтать!“ — одергивает „Тагессшпигель“; „Покажите силу“ — призывает „ФАЗ“; „Теперь или никогда“ — грозит „Зюддойче цайтунг“. <…> Кто же первый начал? Когда разразился кризис? Тогда ли, когда Россия вернула себе Крым или когда Запад приложил усилия, чтобы расшатать ситуацию на Украине?»[105]

Хороший вопрос.

Суть политики западных СМИ в отношении России состоит в том, что, когда поезда приходят вовремя, дежурный по вокзалу подводит стрелки часов вперед, чтобы все думали, будто поезда опаздывают. Если факты не соответствуют антироссийским предубеждениям, органы печати ведут себя подобно газетам Уильяма Рэндольфа Хёрста, родоначальника сенсационной «желтой прессы». Известен эпизод, когда фотограф (Фредерик Ремигтон), отправленный им в Гавану для запечатления сцен войны, попросил разрешения вернуться, потому что никакой войны в Гаване не было. «Нет, останьтесь, — отрезал Хёрст. — Ваше дело — фотографировать, войну сделаю я!» Через несколько месяцев действительно началась война.

Генри Киссинджер подтвердил предвзятость СМИ в немецком журнале «Шпигель»: «Поношение Путина не является политикой: это лишь прикрытие отсутствия политики»[106]. Будучи сначала ярым врагом России, Киссинджер впоследствии поменял точку зрения и заявил: «Нам следует стремиться к примирению, а не к господству». Общая тональность выступлений прессы и НПО в отношении России, нарочитое замалчивание или имитация незнания некоторых фактов создают перекос, искажают реальность.

Российский экспансионизм — это исторический факт. А европейский экспансионизм — разве не факт? Кто больше расширился территориально за последние годы, Евросоюз или Россия? НАТО или Россия? Да, в России действительно есть тенденция к ограничению гражданских свобод и контролю над средствами массовой информации. Но почему не признать тогда, что западные деньги помогают выживать некоторым издательствам, организациям и «мозговым центрам» прозападного и антиправительственного толка? Легально ли подобное финансирование? Если да, то почему оно замалчивается?

Двойные стандарты западных «демократов»

Почему мы принимаем как должное, когда кровь льется за правое дело, наше дело, и возмущаемся, когда она льется в ущерб нашим интересам? Эти двойные стандарты нравственности должны были бы заставить нас насторожиться. Сто лет прошло с начала Первой мировой войны… есть, над чем задуматься. Давайте сравним: когда в 1993-м Ельцин подавил бунт легитимного парламента, проголосовавшего за его отставку, — западная пресса это приветствовала. Но в 2014-м та же самая пресса аплодировала украинскому парламенту, скинувшему законного президента Януковича.

Сотни жертв при Ельцине, которому западные СМИ все простили, выходит, значили меньше, чем несколько десятков убитых на Майдане? Вспомним, что писали западные газеты. «Применение силы Борисом Ельциным — это акт общественного блага» (Шарль Ламброшини, «Фигаро», 23.09.1993). «Толпа безумцев и пьяных» (Борис Туманов, «Либр Бельжик», 25.09.1993). «Кровь была пролита в весьма умеренных количествах. <…> В целом все в порядке». (Жерар Дюпюи, «Либерасьон», 05.10.1993). И наконец: «Уничтожив своих врагов при минимальном кровопролитии, Борис Ельцин восстановил в стране порядок и дал россиянам шанс на развитие демократии» (Антуан Боссар, «Журналь дё Женев», 05.10.1993)[107].

Политики ведут себя не лучше СМИ. Обращаясь к своим соотечественникам 1 января 2015 года, президент Франции Франсуа Олланд упустил шанс повысить престиж страны, продемонстрировав независимость суждений: он не решился ни слова сказать против Америки, зато выступил против фундаментализма и исламского терроризма, подчеркнув, что это не касается вопросов религии. Лучше бы он выступил против подогревания украинского кризиса и демонизации России — это больше способствовало бы миру в Европе…

Собственно говоря, вопрос стоит гораздо шире, и проблема коренится глубже: она носит философский характер. Что происходит с нами, наследниками эпохи Просвещения, если мы отрекаемся от доводов разума и от критического подхода к чужим утверждениям, когда дело касается России? Как так получилось, что мы, вскормленные Руссо, Кантом, Марксом, Кьеркегором, Сартром, Ханой Арендт, принимаем самые дремучие предрассудки, самые затертые клише, самые замусоленные формулы — как только речь заходит об этой в прошлом «шестой части суши»? Почему мы с такой готовностью принимаем на веру успокоительные теории Сэмюэла Хантингтона, Фрэнсиса Фукуямы, Бернара-Анри Леви о свободе, демократии и устойчивом развитии? Что случилось с нами, что мы отреклись от великих историков, таких как Фернан Бродель, Жак Ле Гофф, Эрик Хобсбаун, Пол Кеннеди, и обратились к самозванцам, которым платят за то, чтобы они переписывали историю и живописали будущее в соответствии с самыми банальными американскими стандартами?

Ничего нет похвального в том, чтобы упорствовать в своей неправоте. Почему, например, когда дело касается России, мы перестаем испытывать сострадание к жертвам и забываем о благодарности за гостеприимство? Почему почти все массмедиа в один голос клеймят Россию, не удосуживаясь проверить достоверность фактов, сопоставить точки зрения, изучить разные источники?

Русофобия — та же дискриминация

В своем блоге Сергей Армейсков пишет, что русофобия — это разновидность культурного расизма. С этой точки зрения, «русские — интеллектуально, культурно и даже биологически низшая раса, она уступает другим этническим группам (европейцам, англосаксам, немцам), склонна к неадекватному поведению и создает серьезные проблемы для западного социального порядка, иначе говоря, для всей западной цивилизации»[108].

Американский историк Мартин Малиа, преподававший некогда в Беркли, попытался объяснить эту когнитивную пропасть и тотальное недоверие, разделяющие Европу и ее раскинувшегося на огромной территории неудобного соседа, в своей большой и серьезной книге, озаглавленной по-английски «Russia Under Western Eyes» («Россия глазами Запада»)[109]. Он отмечает, что «в разные исторические периоды Россию то ругали, то превозносили, но не столько из-за роли, которую она играла для Европы, сколько из-за внутриевропейских проблем, страхов и чаяний. Лучший пример такого двойственного отношения к России в результате собственных противоречий и кризисов — это восхищение пополам с отвращением перед Красным призраком, маячившим на Востоке в XX веке».

Иначе говоря, Россия мешает тому представлению, которое Запад имеет о себе самом и об окружающем мире. Противоречие между идеализированным образом себя и реальностью, отраженной в образе России, возможно, является причиной, по которой Запад Россию демонизирует. И наоборот, пребывая во власти сомнений, Запад начинает Россию идеализировать. Для него русские с белой кожей и голубыми глазами, с близкими религией и культурой кажутся похожими на европейцев. Отсюда горькое разочарование, когда оказывается, что у этого народа другое представление о демократии, вере, свободе и капитализме.

Отличия, демонстрируемые Россией, тем более невыносимы для Запада, что их не видно при первом приближении. Это могло бы объяснить, почему Запад терпит диктатуры и нарушения прав человека у своих политических союзников, но не может это простить своему потенциальному сопернику. А с чего вдруг активисты сексуальных меньшинств и западные СМИ подняли шум о притеснениях гомосексуалистов, тогда как в России их никогда не арестовывали? При этом они молчат о судьбе лиц нетрадиционной ориентации в Саудовской Аравии и в Пакистане — странах, где для них по-прежнему узаконена смертная казнь[110].

Это объясняет периодические всплески русофобии и нетерпимость прессы и неправительственных исследовательских институтов по отношению к России — ведь ненавидят обычно близких, подобных, тех, кого хорошо знают или предполагают, что знают. Далекие и чужие могут вызывать страх, но ненависть — никогда.

Возможно, Запад будет себя чувствовать не вполне самим собой без мифа о русском медведе, без образа коммуниста с ножом в зубах, без Путина, мечтающего вернуть имперские территории и мощь Советского Союза. Если смотреть на вещи с этой точки зрения, то становится понятно, как выстраивается легенда, storytelling, которую Запад рассказывает сам себе, едва речь заходит о России.

Постоянно совершенствуя, оттачивая свою анти-российскую риторику, Запад стремится возвыситься в собственных глазах, обрести уверенность в себе за счет принижения России. Тон задают, как правило, высоколобые интеллектуалы, академические верхи. И как только случается какой-нибудь кризис, подобный украинскому, массмедиа, университеты, институты исследования международных отношений извлекают на свет божий допотопные клише и включают воображение, приглашая польских, балтийских, англосаксонских экспертов присоединиться к общему хору. России в этом хоре голоса не дают, даже ради поддержания равновесия. Цепь работает по замкнутой схеме[111].

В 2005 году Швейцарско-Российская торговая палата заказала перекрестное исследование на тему «Швейцария глазами россиян и Россия глазами швейцарцев». Результаты оказались прямо противоположны. Выяснилось, что три четвери россиян смотрят на Швейцарию восторженными глазами, считая эту страну процветающей, доброжелательной, открытой ко всему новому и вполне достойной доверия. Швейцарцы, наоборот, в большинстве своем (75 %) видят в русских потенциальных коммунистов, шпионов и мафиози. За последние десять лет изменилась лексика, выражающая недоверие к русским, но суть отношения и количество ненавистников остались прежними.

Мы видим все тот же условный рефлекс: не доверять России, ругать ее, обвинять — и это не случайно. Ведь есть история, есть объективные причины, есть определенные механизмы и усиливающие их факторы. Это рефлекс, укоренившийся в психике, постоянно поддерживаемый и порой безотчетный. Так и журналисты, случается, воспроизводят этот поведенческий стереотип, сами не вполне сознавая, что делают. В целом можно сказать, что русофобия не является врожденной, она воспитывается, укореняется, впечатывается в коллективное подсознание европейцев. Как? Почему? Об этом мы поговорим в следующих главах.