1.3.1 К определению понятия «политический национализм»

Прежде чем перейти к конкретным теориям политического национализма, разработанным в ходе развития мировой философской и политической мысли, следует хотя бы контурно определить ключевой предмет нашего исследования — феномен политического национализма.

Известный российский социолог и политолог Л.Г. Ионин рассматривает политический национализм в сопоставлении с двумя другими типами национализма — культурным и мифологическим[36].

Оговаривая то обстоятельство, что политический национализм является высшей и наиболее завершенной формой существования националистических настроений и идей, он пишет: «Традиционно высшей формой национализма считается политический национализм. В этом случае формирование национальной идентичности с необходимостью связывается с формированием собственной национальной государственности, когда происходит либо выход какой-то территории из «маточного» государства, либо ее автономизация в рамках государства. На самом же деле данная форма не столько высшая, сколько «верхняя», которая завершает формирование национальной идентичности. Это тот этап строительства национального дома, когда фундамент, стены и все прочее готово, осталось подвести его под политическую крышу. Часто именно завершающий этап оказывается самым бурным и привлекает к себе всеобщее внимание, потому что он связан с политическими и геополитическими расчетами, разделом территорий, промышленности, флотов и т.д.»[37].

Действительно, как показывает история национальных движений (см. работы Э. Геллнера и М. Хроха в книге «Нации и национализм»), политические требования артикулируются националистическими лидерами лишь на достаточно поздних, зрелых этапах развития движения, которое начинается обычно в форме движения за сохранение или возрождение культурных ценностей того или иного народа, т.е. культурного национализма. Таким образом, культурный национализм всегда выступает в качестве подступа к национализму политическому[38].

В свою очередь, понятие «мифологический национализм» выступает в качестве средства объяснения жизненности, эмоциональной привлекательности, мобилизационной мощи и универсальности националистических идей[39]. Л. Ионин описывает его следующим образом: «Мифологический национализм — самая глубинная и фундаментальная форма национализма. Острота проявлений национализма в национальных возрождениях и революциях зависит от степени мифологизации национального чувства. Великая история и славное прошлое — это просто сказка, сложенная местными интеллектуалами, но до тех пор, пока она не стала образом жизни населения. А тогда она превращается в миф, причем такой, против которого бесполезно и бессмысленно предостерегать, ибо это значит предостерегать человека против него самого, против его собственной жизни, какая она есть. Мифологическая идентичность — это подлинная национальная идентичность, и уже на ее основе создаются культурная и политическая “надстройки”. Это не миф, который отражает прошлое, а миф, который представляет собой сегодняшнюю реальность»[40].

Понятие «мифологический национализм» не следует толковать как вид или тип национализма. Оно, скорее, носит всеобъемлющий характер по отношению к подобным типам, выступая в качестве их общего смыслового знаменателя.

Итак, национализм, в самом широком смысле слова, можно определить как программу или идеологию политического оформления, самоутверждения и развития нации (см. например, Э. Хобсбаума)[41]. В этом максимально широком толковании, любой национализм есть национализм политический[42].

Известный своими работами в области политической науки А.И. Соловьев определяет национализм следующим образом: «Идея нации, используемая для выражения особых требований к власти, неизбежно порождает специфические политические акции в систематизированном виде и представляющие собой национализм. В самом общем виде национализм — это политическое движение, направляемое определенной доктриной на выражение и защиту интересов национальной общности в отношениях с государственной властью. Объективно национальные движения направлены на использование политических механизмов как внутри государства, так и на международной арене для повышения уровня общности граждан одной национальности (или всего населения той или иной страны в целом) и защиты их интересов. Национализм выходит на политическую арену тогда, когда властные отношения требуют большей культурной и социальной сплоченности общества или отдельных слоев его населения. Как говорил еще Ш. Монтескье, “дух нации”, любовь к Родине являются единственной основой существования “органического” общества. В то же время практический опыт показал, что национализм не просто исходит из признания наличия нации и ее особых интересов, но в известной степени и претендует на превосходство национально ориентированных потребностей над всеми иными чаяниями и замыслами людей»[43].

Таким образом, национализм в данном определении отождествляется с политической реализацией интересов нации. Иначе говоря, между понятиями «национализма» и «политического национализма» ставится знак равенства. На наш взгляд, подобное терминологическое отождествление, доминирующее в научной литературе, не вполне корректно.

Исторический опыт развития национальных движений показывает, что политические требования выдвигаются националистами лишь на достаточно высоких этапах развития движения. На начальных же стадиях преобладают идеи культурной реинтеграции нации, т.е. ее консолидации вокруг возрождения национальных обычаев и традиций, в некоторых случаях — языка и религиозных верований. Подобный национализм следует назвать «культурным национализмом».

Широкое распространение в научной литературе и публицистике имеет термин «экономический национализм», под которым подразумевают экономическую политику, направленную на защиту внутреннего рынка и стимуляцию отечественного производителя. Очевидно, что подобный подход логически не связан с защитой интересов данной конкретной нации, а лишь выражает определенную позицию государственной власти (т.е. вполне может быть реализован и реализуется многонациональными государствами).

Чтобы отличить «политический национализм» от других, зачастую сопряженных с ним форм национализма, целесообразно ввести следующее определение, уточняющее наш предмет.

Политический национализм представляет собой идеологию, утверждающую приоритетный статус национальной идентичности над всеми другими видами социальной идентификации и требующую защищать «нацию» всеми доступными политическими средствами.

В этом определении политический национализм является более узкой, инструментально заостренной, «политической проекцией» национализма, рассматриваемого в качестве широкого социокультурного феномена. Другими словами, не всякий национализм подразумевает политический компонент, т.е. не всегда сопряжен с политическим национализмом. Но всякий политический национализм связан с национализмом более широкого типа (подразумевающим прежде всего культурные и в некоторых случаях конфессиональные измерения).

Приведенное определение не учитывает той конкретной интерпретации понятия «нации», которое закладывается в его основу. Последнее обстоятельство чрезвычайно важно, поскольку, когда мы говорим о спектре конкретных националистических идеологий, то имеем в виду, что типы «национализмов» или отдельные «национализмы» в большой мере определяются именно той специфической интерпретацией понятия базового понятия «нации», которое постулируется при их конструировании.

В современных исторических условиях особенно актуально звучит тезис о близости и структурном сходстве политического национализма и консервативно-авторитарных тенденций в политике. Г.Г. Дилигенский обращает внимание на то, что «Политический национализм, когда он не является идеологией угнетенной или униженной нации, обычно тесно связан с консервативными (правыми в капиталистических, государственно-социалистическими в постсоциалистических странах) и авторитарными ориентациями. Эта связь естественна и органична. Консерватизм выражает интересы привилегированных социальных групп, стремящихся сохранить статус-кво, не желающих учитывать потребности основной части общества. Апелляция к общенациональным интересам — наиболее удобный способ оправдания такой позиции, игнорирования реального многообразия социально-групповых интересов, существующих в обществе. Кроме того, она позволяет эксплуатировать стихийный массовый консерватизм, питаемый страхом перемен, особенно сильный в кризисной, неопределенной ситуации. Апелляция к национальным традициям, к национальной идее — эффективное противоядие против стремления к реформам, к социальным и культурным переменам. Что касается авторитаризма, то он связан с национализмом психологически и политически. Психологически — потому что их объединяет дух культурной и идеологической нетерпимости, враждебность к «чужим». Политически — потому что национализм оправдывает авторитарную власть национального государства над обществом, приносит суверенитет и свободу личности в жертву «национально-государственной идее». Антагонист авторитаризма — демократия — несовместима с национализмом, ибо она требует учета и взаимосогласования различных социальных интересов и отстаивает суверенитет личности, а не ее подчинение общенациональному интересу, воплощаемому государством. Демократия расходится с авторитаризмом в самом понимании национальных интересов: для первой — это совокупность интересов реальных людей, составляющих общество, для второго — интерес общности, олицетворенной в государстве, практически сводящийся к интересу государства как института власти»[44].

Общая характеристика политического национализма принадлежит известным исследователям национализма Н. Эберкромби, С. Хиллу и Б.С. Тернеру: «Национализм — это идеология, основанная на убеждении, что народ, обладающий общими свойствами, такими, как язык, религия или этничность, составляет особую политическую общность. Националисты стремятся сохранить это социальное своеобразие, чтобы защитить те социальные блага, которые являются результатом национальной идентичности и принадлежности к нации. Национализм отождествляет национальную легитимность государства с самоуправлением нации. Часто утверждается, что национализм как политическая доктрина не существовал до XVIII в. и что возникновение национальных движений совпадает с развитием наций-государств в Европе в посленаполеоновский период. Однако в конце XIX в. многие обществоведы-теоретики предполагали, что национализм будет приходить в упадок и его место займут интернационализм и космополитизм.

Первая мировая война, которая велась на основе националистических принципов, развеяла эти ожидания, поскольку организованное антивоенное движение не получило широкой поддержки рабочего класса. Впоследствии национализм тесно связывался с движениями за самоопределение и против империализма в третьем мире»[45].

В наше время, продолжают названные выше авторы, существуют три наиболее распространенные интерпретации национализма: 1) как романтическое движение, связанное с объединением Германии и Италии и впоследствии экспортированное европейским колониализмом в Азию и Африку; 2) как ответная политическая реакция на колониализм в обществах, в которых традиционные формы социальной организации разрушились вследствие социальных перемен, осуществленных внешним колониализмом; 3) как следствие неравномерного развития капитализма, порождающее глубокое неравенство между отдельными регионами, и стремление периферийных регионов использовать националистическую политику, чтобы добиться более равномерного распределения богатства. В качестве примера третьей интерпретации, рассматривающей национализм в развитых капиталистических обществах как реакцию на внутренний колониализм, ссылаются на шотландский национализм в Соединенном Королевстве.

Национализм часто рассматривается как искусственная, паразитическая идеология, так как во многих случаях невозможно указать ни на одну черту, свойственную всем членам общества, претендующим на принадлежность к той же нации. С этой точки зрения национализм — это миф, созданный интеллектуалами, проповедниками романтических представлений о национальном языке, народном наследии и национальной идентичности. По той же логике национализм ассоциируется с политическим экстремизмом и ксенофобией. Однако свойственное либерализму отождествление национализма с фашизмом заслоняет политические достижения националистических движений в третьем мире, добившихся самоуправления и определенного социального прогресса[46].

Один из классиков теории национализма Э. Смит в работе «Национализм и модернизм» (1998, рус. пер. 2004), посвященной анализу и сопоставлению теорий национализма после последней трети XX столетия, обращается к понятию политического национализма в разделе «Культурный и политический национализм»[47].

Он отмечает определенную узость понятия «политический национализм», поскольку оно (по мнению автора) не включает другие важные измерения национализма, например, культуру, идентичность и «родину», и почти не уделяет внимания характеру объекта националистических устремлений, «нации»[48].

Эта критика, безусловно, заслуживает обсуждения. Однако, как отмечает Э. Смит, в работах Дж. Бройи — известного исследователя национализма — употребление термина «национализм» ограничено исключительно политическим движением. Э. Хобсбаум, автор многих работ по национализму, включая «Нации и национализм после 1780 г.», тоже утверждал, что в национализме историков интересуют лишь его политические устремления и особенно его способность создавать государства[49].

Далее, обращаясь к специфике политического национализма, Э. Смит воспроизводит характеристику Дж. Хатчинсона, сопоставлявшего культурный и политический национализм и утверждавшего, что идеалом политического национализма является «гражданская полития образованных граждан, объединяемых общими законами и нравами, подобно полису классической древности.

Цели полиса по сути модернистские: гарантировать представительное государство сообществу, чтобы оно могло на равных участвовать в развитии космополитической рационалистической цивилизации.

Напротив, культурные националисты считают государство второстепенным, ибо сущность нации — это ее особая цивилизация, которая является продуктом ее уникальной истории, культуры и географического положения»[50].

Э. Смит, следуя логике Хатчинсона, определяет культурный и политический национализм как конкурирующие аспекты общего течения национализма в решении тех или иных вопросов, в частности в отношении религии.

В заключение отметим, что эта и подобные дискуссии о принадлежности национализма той или иной области жизни общества, его типология, характеристики и прочее все еще представляют предмет исследований и споров. Для нас здесь важна фиксация понятия «политический национализм», принятого и употребляемого в научной среде, поскольку основная направленность нашего пособия — национализм как явление политической жизни общества, национализм в его политической ипостаси, политическом облике.