Крутые ребята из «Коммерсанта»

Скучнейшая пропагандистская «Экономическая газета» да не сколько ведомственных журналов по различным отраслям «народного хозяйства» — вот и все, что выходило у нас еще недавно. Хотя вся без исключения советская ежедневная печать на первых своих полосах славила успехи наших тружеников, мудрость партии и ее грандиозные планы «строек коммунизма». Во всех без исключения вузах изучали «политэкономию социализма» и «политэкономию капитализма». И только сегодня признали, что по «Капиталу» Карла Маркса не стоит изучать современный капитализм, что наш социализм был поздней стадией феодализма, а коммунизм оказался не только мифом, но и очень вредоносной теорией. Что уж тут говорить о политэкономии и об экономической прессе.

Впору вспомнить школьный анекдот: едут на поезде Ленин и сотоварищи. Вдруг остановились — впереди рельсы кончились. Ленин предложил, давайте, мол, устроим субботник, поднажмем и быстро построим рельсовый путь. Так и сделали.

Тот же поезд, но уже со Сталиным. Рельсы кончились, состав встал. Сталин приказывает: чтобы сейчас же притащили рельсы, а не то всех перестреляю. Помогло, все все исполнили.

Вот Хрущев едет в своем поезде. Встали в чистом поле, впереди пу ти ктото разобрал. Хрущев и предложил снять полотно сзади состава и уложить его впереди. Поехали.

Брежнев со свитой мчится. Поезд остановился, дальше пути нет. Адъютанты и помощники выскочили из вагонов и с криками «едем, едем» стали раскачивать из стороны в сторону неподвижно замерший состав.

Вот и перестройка настала, гласность наступила. Поезд Горбачева набрал ход и остановился перед разобранными путями, с которых уже и рельсы и шпалы растащили. Тут Горбачев велел шире открыть окна и двери в вагонах и кричать что есть мочи: рельсов нет, шпал нет.

Вот такие у нас пока были экономические модели социализма.

Но постепенно деловые люди стали выходить на публику из подполья, вслух обсуждать свои проблемы. Для них стали, наконец, появляться газеты и журналы.

На страницах еженедельной газеты «Коммерсант» печатаются котировки западных валют на черных рынках различных городов СССР и советского рубля в столицах Европы. Даются прогнозы стоимости доллара у советских и иностранных валютных спекулянтов. Да за такие операции людей еще вчера хватали на улице и приговаривали если не к расстрелу, то уж к крупным срокам заключения. Статьи уголовного кодекса за незаконные валютные операции в СССР не отменяли, поэтому такого рода очень интересные заметки в «Коммерсанте» никогда не подписывались. Анонимно публикуются. В газете регулярно сообщалась стоимость на черном рынке всех основных видов западной электронной техники и одежды ряда зарубежных фирм (и это отдельно по многим советским городам). Рас сказывалось со всеми подробностями о ценах на эти же товары на различных рынках Запада. Настольная книга спекулянта получалась. А ведь в СССР статьи об уголовном преследовании за спекуляцию, т. е. торговлю с рук на всевозможных «блошиных рынках» (т. е. без всякой уплаты налогов государству), не отменялись. СССР только готовился вступить в «дикий капитализм» эпохи первоначально го накопления капиталов.

С 1989 года в СССР происходило то же самое, что началось в Польше десятью годами ранее. Оппозиция коммунистическому режиму пошла в сферу бизнеса и управления. Самые активные силы в советском обществе пришли к власти в мэриях Москвы и Ленинграда, Львова и Прибалтики, объединились в кооперативы в городе и на селе. При участии иностранного капитала стали организовываться кооперативные и государственные совместные предприятия, газеты, журналы, агентства новостей, банки данных и финансовокредитные учреждения, посреднические фирмы. Еженедельная газета «Коммерсант» — великолепно исполненная на 24 полосах малого формата, с очень высоким качественным уровнем информации — в считанные месяцы превратилась в лучшую советскую газету. Хотя советским это издание назвать трудно — лжи и пропаганды, наглых замалчиваний наших нескончаемых катаклизмов в «Коммерсанте» не было. Открывая газету, можно было быть уверенным, что парламентский, правительственный, партийный, экономический, военный обозреватели поделятся с тобой о том, что произошло за неделю, и выдадут самые достоверные прогнозы на ближайшее будущее. Подобного человеческого и делового стиля изданий у нас не было с 10 — 20-х годов. И вот они есть. Чуть иронический стиль «Коммерсанта» стали пытаться копировать и другие наши газеты — всем теперь хочется заигрывать с читателем. Можно, да не у всех получается — доверие надо завоевать.

В мае 1991 года еженедельник «Коммерсант» заключил контракт на продажу сорока процентов своих акций компании Eurexpansion и, таким образом, стал членом организованной Eurexpansion европейской сети деловых и финансовых изданий.

Популярный среди наших бизнесменов еженедельник «Коммерсант» с начала октября 1991 года вдвое увеличил свой объем.

Основное внимание «Коммерсанта» попрежнему сосредоточено на отечественной коммерции. «Этой теме посвящено 70 процентов материалов, — объясняет главный редактор „Коммерсанта“ Владимир Яковлев. — Теперь, когда прошел горячечный период становления российского предпринимательства, наши деловые люди стали интересоваться не только информацией, необходимой им для работы, но и всем остальным, что люди обычно ищут в газетах». Теперь солидное место в «Коммерсанте» займут новости зарубежного бизнеса.

Знаменитые отец и сын Яковлевы — Егор и Владимир — после краха путча позволили себе расслабиться и опубликовали свой диалог на страницах «Московских новостей» (8.9.1991). Это был последний но мер газеты, подписанный Егором Яковлевым перед уходом на пост главы Всесоюзной телерадиокомпании. Отец в 61 год — играющий тренер, не только руководит, но и пишет часто и всегда к месту, т. е. талантливо. Сын в 32 года — крайне редко дает возможность читающей публике узнать его мысли, он больше бизнесмен и издатель, чем журналист.

Владимир Яковлев переходил из журнала «Работница» в «Собеседник», а оттуда в «Огонек». Вот отрывки из беседы отца и сына:

Егор Яковлев: И для меня ты как бы заново родился. На пустом месте, имея капитал, если я не ошибаюсь, в пределах полсотни рублей, создал кооператив «Факт», следом газету «Коммерсант», агентство «Постфактум». За пять лет сложил ту структуру, которой теперь руководишь. Сколько людей в ней занято?

Владимир Яковлев: Если судить по ведомостям зарплаты, за полторы тысячи человек.

Е.Я.: Каким капиталом располагает «Факт»?

В.Я.: На это трудно ответить. Думаю, что суммарный капитал всех отделений, включая рыночную стоимость имущества и акций, около 300 миллионов рублей. Не подумай, что я стопроцентный владелец всего этого. Мне просто принадлежит часть акций.

Е.Я.: Ты занялся кооперативом, и все отошло на второй план. Как это произошло?

В.Я.: Случайно. Мой приятель решил заработать деньги и занялся кооперативом, которому предстояло вязать кофточки или что-то в этом роде. Меня же он попросил помочь в регистрации кооператива. Тогда это было бесконечно сложным делом, и мы договорились: как корреспондент «Огонька» я буду проводить нечто вроде эксперимента. В редакции об этом понятия не имели. Я же вел тяжбу с Мосгорисполкомом, проводил через канцелярии документы. И понял: мне это нравится. В этом было созидание, возможность делать практическое добро, то есть именно то, чего в последнее время мне не хватало в газете.

Кооператив мы зарегистрировали. Он начал работать. А я после регистрации естественным порядком оказался не у дел. Теперь уже не помню, как родилось желание попробовать что-нибудь свое. Помню другое: когда мы бывали в Мосгорисполкоме, там сидело множество людей, которые тоже мечтали о своих кооперативах. Они терпеливо ожидали очереди, чтобы задать те вопросы, на которые мы уже знали ответы. Наш кофточный кооператив был вторым или третьим в Москве. Так и родился «Факт», который отвечал на вопросы будущих кооператоров. Сегодня «Факт» к этим игрушкам не имеет отношения, но начинался с этого.

Е.Я.: Как ты перешел от кооператива «Факр> к газете „Коммерсант“?

В.Я.: Тоже случайно. Кооперативы росли как грибы. И началось движение за создание Союза кооператоров. Частично как ответ на социальное давление, а еще больше как борьба различных групп за влияние на кооператоров. Собрался съезд. И Артем Тарасов сообщил, что на нем присутствует академик Владимир Тихонов — это всех обрадовало: народный депутат СССР, уважаемый академик и вдруг почтил кооператоров своим присутствием. Тогда кооператоры испытывали огромный комплекс социальной неполноценности, это теперь они люди, свободные от комплексов. А когда зашла речь о председателе союза, тот же Тарасов предложил избрать Тихонова. И снова все обрадовались, тут же проголосовали. Мне, признаться, это надоело, и я вернулся в контору. Вскоре ко мне приехал Тарасов — за это время он успел стать вице-президентом и уже принялся решать первоочередные задачи Союза объединенных кооператоров. Главным, по его мнению, было начать выпускать газету. Сделать это решили поручить мне. Сперва я пожал плечами: пустая затея. Но все-таки написали бумагу, и я стал выяснять, каким образом можно зарегистрировать газету.

Оказалось, что летом — го года никто этого не знал. В Комитете по печати мне ответили, что не могут зарегистрировать без разрешения ЦК КПСС. А в ЦК сказали, что они газеты не регистрируют, обращайтесь в Комитет по печати. Так я и мотался с Пушкинской площади на Старую. Все-таки уговорил отдел ЦК, который курировал кооперацию. Наврал при этом в три короба, убеждая, что необходимо правильно воспитывать кооператоров. Честно говоря, им просто некуда было деться. Пока они все от себя отпихивали, я демонстративно делал газету, набирал людей, тратил деньги. Между делом мы выпустили два рекламных номера — этого от нас вообще не ожидали. Отправился с ними в Главлит. Тогда уже рекламу можно было выпускать без цензуры. Цензоры говорят: это газета, а не реклама. Я свое: нет, реклама. Они: нет газета. Я: это реклама, она просто очень похожа на газету, потому что это реклама газеты. Вздохнули и согласились. „Коммерсант“ зарегистрировали в конце декабря 88-го, за три дня до выхода первого номера».

Дальше у отца с сыном пошли разговоры о Горбачеве, о формах собственности, об отношении к иностранцам, к загранице, к большим деньгам и т. д. Длиннющая беседа, в ходе которой отец не раз восхищался сыном, вспоминал свои родительские переживания. Сын же и словом не обмолвился, что на всех ступенях своего жизненного поприща он вовсю пользовался тем, что был сыном Егора Яковлева. Горбачеву на Западе крупные кредиты давали «за гласность», т. е. за «Московские новости». Эта газета до советских людей почти и не доходила, зато на Западе, выходя на иностранных языках, она была символом на шей перестройки. В те времена и волос бы не упал с кудрявой головы Владимира Яковлева. Пока папа был в фаворе, сын автоматически пребывал в разряде людей выше закона, неприкасаемых в том смысле, что им можно было практически все. Лет 20 назад, когда я жил в общежитии высотного здания МГУ на Ленинских горах, во главе тамошнего черного рынка (шмотки из Зап. Берлина, валюта) всегда были иностранные студенты — дети генсеков зарубежных компартий (отпрыски отечественных вельмож бизнесом тогда не занимались). К детям генсеков милиция и КГБ на пушечный выстрел не подходили.

Бизнесменами эпохи перестройки стали сотни молодых людей, которые в силу мощных родственных связей могли не опасаться того, что любой милиционер потащит их в кутузку. У нас в начале 1992 года (1) многие десятки тысяч зэков кормили вшей за хозяйственные преступления, которые в либеральной стране не считаются нарушениями за конов, (2) милиция без стука и без ордера (без санкции прокурора) входила в любую дверь, конфисковывала любую хозяйственную документацию у любого человека, (3) приватизация земли и госсобствен ности фактически не начиналась.

Редактор «Коммерсанта» с завидным оптимизмом молодости писал на страницах «Российских вестей» (№ 19, сентябрь 1991) — в рамках ответов на вопросы журналистского Клуба одиннадцати — о демократии, прессе и власти:

«1. Если говорить о том, что надо делать, то ничего особенного делать не надо — просто жить нормально. Нужно жить. Идет очень хороший процесс нормализации жизни, который начался, собственно, еще до путча, и время политических кампаний, с моей точки зрения, благополучно кончилось.

Реформы? Я не вижу таких трудностей, из-за каких нужны были бы какие-то реформы. Сейчас, как мне кажется, есть нормальный законодательный дух развития частного предпринимательства в стране, есть интерес западных инвесторов, который может быть упрочен только временем, когда они увидят, что ситуация у нас в достаточной мере стабилизировалась. Единственное, что сейчас нужно, это время и нормальная работа без истерик и попыток решить все за полчаса. Импульс экономике уже дан. Свобода уже дана.

Почему не видно перемен? А потому что было 70 лет дичайшего бардака по уничтожению экономики страны. Это реальность. Поэтому единственное решение здесь — время. Время и работа. Те же самые совхозы и колхозы — это, с одной стороны, пережиток, а с другой — принимать государственное решение о том, чтобы завтра их распустить, есть идиотизм: сложившиеся экономические формы нельзя ломать государственным решением, они сами должны перерасти во что-то другое. Государство может и должно создавать для этого условия, чем, в общем-то, оно сейчас в большей степени и занимается. Говорить о правительственных решениях, которые могут исправить экономику сейчас, тоже вещь смешная. Все, что можно было разрешить, оно уже 25 раз разрешило. Все. Осталось только дальше жить и работать.

Путь к „четвертой власти“ лишь в самом начале лежал через политику, кото рая разрешает свободу слова. Дальше путь к „четвертой власти“ лежит через ком мерцию. Людей, которые могут делать газету или телепрограмму, в России доволь но много, но тех, кто это может делать так, чтобы это приносило прибыль, чтобы га зета существовала как здоровая экономическая структура и могла бы жить без до тации государства и т. д., таких людей, к сожалению, значительно меньше. Для того чтобы создать газету, нужно разрешение министра. Для того чтобы создать газету, которая проводит идеологию своего редактора или своего коллектива, для этого то же очень много не нужно. А вот для того чтобы сделать газету прибыльной, ком мерчески выгодной, нужно, чтобы эта газета соответствовала интересам тех, кто ее покупает. И эту ключевую проблему большинство газет пока не умеет решать. И когда научатся, тогда и будет „четвертая власть“.

Что бы сказал властям? Не забывать о том, что люди уже не те».