АРСЕНЬЕВ Николай Иванович

(7.12.1922–1967)

Родился в д. Ростовицы Бежецкого района Калининской области. В Красную Армию призван в 1941 г. Бежецким РВК. Окончил Рижское пехотное училище в 1942 г.

Участник Великой Отечественной войны с 16 февраля 1943 г. Воевал в составе 185-го гв. сп(60-й гв. сд 6-я А, 3-й Украинский фронт). В октябре 1943 г. командир 1-го батальона 185-го гв. cn. гв. капитан. Умело руководил батальоном в боях по захвату и прочному удержанию плацдарма на острове Хортица близ г. Запорожье 25–26 октября 1943 г. Звание Героя Советского Союза присвоено 19 марта 1944 г.

Награжден орденами Ленина, Красного Знамени (2, в т. ч. 1.12.1943), Отечественной войны 1-й ст., Красной Звезды (1956), медалями, в т. ч. «За боевые заслуги» (1951).

После окончания войны продолжил службу в армии. Окончил Военную академию им. М.В. Фрунзе (1948), ВАК (1956). Командир мотострелковой дивизии в г. Брест (1958–1961), генерал-майор.

В 1962 г. за злоупотребление служебным положением, хищение госимущества и денежных средств, спекуляцию стройматериалами осужден на 8 лет лишения свободы, лишен воинского звания «генерал-майор». 24 ноября 1962 г. по определению суда лишен звания Героя Советского Союза, всех орденов и медали «За боевые заслуги».

В 1965 г. был досрочно расконвоирован и направлен для дальнейшего отбытия наказания на стройки народного хозяйства в г. Нижневартовск. Убит неизвестными при не выясненных до конца обстоятельствах.

НА ОСТРОВЕ ХОРТИЦА

В феврале 1943 г. лейтенант Арсеньев прибыл в 185-й гвардейский стрелковый полк и был назначен на должность заместителя командира батальона по строевой части. В первых боях показал себя смелым, решительным, распорядительным и находчивым командиром. В бою 26 августа 1943 г. был ранен и эвакуирован в госпиталь.

Вернулся Арсеньев в полк после излечения в самый разгар форсирования 60-й гв. сд реки Днепр в районе города Запорожье.

Немецко-фашистское командование обороне этого участка фронта, который прикрывал подступы к таким важным экономическим районам, как Криворожье и Никополь, придавало особое значение. Соответственно оборона противника была здесь очень сильной. Комдиву 60-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майору Монахову командованием армии была поставлена задача: форсировать реку Днепр и занять плацдарм на острове Хортица.

В ночь с 24 на 25 октября 1943 г. первый десант дивизии в составе батальонов 178-го полка и приданных ему минометчиков из 185-го полка майора С. Вильховского[18] на лодках достиг острова и захватил плацдарм[19]. Бойцы удерживали плацдарм в течение дня, когда переправа стала вовсе не возможной. К концу дня плацдарм сузился до 100 метров по фронту и до 50 метров в глубину. Пулеметные и автоматные очереди гитлеровцев прошивали его вдоль и поперек.

25 октября гвардии капитан Арсеньев был назначен командиром 1-го стрелкового батальона вместо выбывшего по ранению офицера. Ему была поставлена задача: расширить плацдарм. Приняв командование, Арсеньев в ночь с 25 на 26 октября с группой бойцов и командиров в количестве 28 человек под сильным артиллерийским и минометным огнем противника переправился на остров Хортица.

В этой группе был разведчик 132-го артиллерийского полка гвардии старшина Б. Иргашев[20].

Фашисты обнаружили смельчаков уже возле берега. В предутренней мгле от ракет стало светло, как днем. В лодку Иргашева попала мина. Погибло два бойца, а его, раненного в ногу, взрывная волна швырнула в холодную осеннюю воду. Тяжелое обмундирование камнем тянуло на дно. К счастью, берег был рядом. Напрягая последние силы, старшина все же доплыл до берега. Врезались в песок уцелевшие лодки.

Комбат Арсеньев с бойцами бросился в глубь острова. Он собрал оставшихся там бойцов и пошел в атаку на противника. Завязался бой. Замполит 3-го батальона гвардии капитан Г.С. Елисеев[21], который заменил погибшего при переправе комбата А. Колесникова, приказал Иргашеву установить рацию и вести наблюдение над огневыми точками противника. Сам Елисеев с раненой рукой в рукопашной уничтожил немца, который вел огонь по лодкам из-за большого камня. Однако такой плотности был огонь, что даже голову поднять было нельзя. Первоначально Иргашев прилег рядом с трупом немецкого офицера, затем, надев его каску, перебрался в маленький ров и оттуда стал вести наблюдение. Гитлеровцы наседали с трех сторон, стремясь сбросить десант в воду. Им удалось отрезать от главных сил отряд из восемнадцати человек, среди которых находился и Иргашев. Они заняли круговую оборону и отразили четыре атаки. Когда кончились патроны, их подбирали у убитых. При отражении очередной атаки дело дошло до рукопашной. Увлекшись погоней за немцем, которого он в конце концов добил саперной лопаткой, Боис оторвался от своих. Минометный залп накрыл разведчика, и он потерял сознание.

…Когда Иргашев на рассвете пришел в сознание, бой уже откатился к берегу. Кругом были немцы. Вот рядом сухо треснул револьверный выстрел: немцы добивали раненых. По земле метался свет фонарика — враг искал новую жертву. Шаги приближались. Боис замер. Эсэсовец ударом сапога перевернул окровавленного старшину вверх лицом. Решил, что тот мертвый, переступил и побрел дальше.

С левого берега ударила артиллерия, и наши подразделения снова бросились в атаку. Пересиливая боль, Иргашев пополз в направлении берега, откуда доносилась автоматная трескотня, взрывы гранат. Его знобило, как в лихорадке, огнем жгло посеченное осколками лицо. Он остановился на минутку, чтобы отдохнуть, и услышал стон. Недалеко лежал раненный в грудь боец. Боис наскоро перевязал его. Закинув за спину автомат, пополз дальше, потянув за собой и раненого. Тот стонал, просил пить. Боис снял с пояса флягу, но в ней не было и капли.

Решил добыть воду: вчера, когда наступали, заметил в лощине ручей. Подтянул бойца под куст, снял автомат: чтобы не мешал.

Только отполз с десяток шагов, как услышал голоса. Уже начало светать, и он увидел, что на него идут двое немцев, которые несли пулемет. Метнулся в сторону, прилег за деревом. Пулеметчики прошли рядом и в нескольких шагах от Иргашева начали советоваться, показывая на берег. Боис понял, что немцы выбирают огневую позицию. Увидев два камня, немцы, было, подались туда. В это время громко застонал раненый. Солдаты вернулись. Один из них, раздвинув куст, увидел бойца. Второй вытянул из сумки какой-то продолговатый предмет и положил на раненого.

У Боиса кровь застыла в жилах: узнал бутылку с зажигательной смесью. Сцепил зубы, чтобы не закричать…

Немец отошел на несколько шагов, дал очередь из автомата. Пламя взметнулось вверх…

Потом гитлеровцы подались на пригорок и начали устанавливать тяжелый пулемет между каменными плитами. Боис лежал, не имея сил двинуться с места. Из оцепенения его вывели недалекие взрывы: с левого берега открыла огонь наша артиллерия. Поднялись в атаку наши десантники. Пулеметчики не стреляли и стали выжидать, когда атакующие подойдут поближе. Один из них подхватился и побежал в тыл.

Иргашев метнулся к обгоревшему кусту, схватил оставленный автомат и очередью убил оставшегося пулеметчика, который как раз открыл огонь по десантникам.

Пригнувшись под весом ящиков с пулеметными лентами, на поляну выскочил другой фашист. Боис разрядил в него весь диск. Отбросил автомат и бросился к пулемету. Впереди усилилась стрельба: немцы отражали атаку десантников. Иргашев резанул по немецким окопам. Немцы в панике стали разбегаться.

Плацдарм был расширен по фронту до 250 метров.

В течение дня 26 октября противник предпринял 16 яростных контратак, которые были отбиты с большими для него потерями. Тем не менее обстановка на плацдарме продолжала оставаться сложной. Бойцы глохли от грохота разрывающихся снарядов и мин. Раненым некуда было уходить. К 15 часам имевшиеся в распоряжении Арсеньева два станковых пулемета были выведены из строя. Положение было восстановлено, когда из потопленной ночью лодки были вытащены станковый и ручной пулеметы, а также боеприпасы. К концу дня и эти пулеметы вышли из строя, а патроны закончились. Арсеньев организовал сбор боеприпасов у раненых и убитых бойцов. Израсходовав и их, контратаки врага отбивали малыми саперными лопатками, прикладами винтовок и даже камнями. Вместе со всеми Арсеньев четыре раза ходил в атаки и своим примером воодушевлял бойцов.

Из-за больших потерь в личном составе и ввиду наличия мощной обороны врага вечером командование отдало приказ оставить остров. Сделать это было, пожалуй, труднее, чем переплыть на него, так как гитлеровцы приняли все меры, чтобы не выпустить с острова ни одного человека, Вырваться удалось немногим. Артиллерийско-минометным огнем паром, на котором эвакуировались остатки десанта, был разбит. Арсеньеву, вместе с немногими уцелевшими, пришлось добираться до своего берега вплавь.

Наградной лист на комбата, проявившего отвагу и умение руководить боем в труднейшей боевой обстановке, был составлен 29 октября 1943 г.

Вместе с ним высокое звание Героя в 185-м полку было присвоено командиру взвода минометчиков лейтенанту В.Н. Завгороднему, командиру минометного расчета старшему сержанту В.М. Литвинову и помощнику командира пулеметного взвода старшему сержанту В.Ф. Конопле.

Офицер Арсеньев отличался неоднократно и в последующих боях. Заслужил еще два ордена Красного Знамени и орден Отечественной войны 1-й степени.

После окончания войны перспективный командир успешно продолжил службу в армии. В 26 лет окончил Военную академию. Служил в Прибалтийском ВО. В марте 1958 г. прибыл для дальнейшего прохождения в г. Брест.

Арсеньева назначили командиром 50-й мотострелковой дивизии (в/ч 22156). Части дивизии располагалась в крепости Брест. Малоизвестные эпизоды героической обороны крепости в июне — июле 1941 г. благодаря стараниям писателя С.С. Смирнова[22] привлекли к ней в то время всеобщее внимание. Всякий свой приезд в Брест С. Смирнов начинал с посещения служебного кабинета Арсеньева. В это время расширялся скромный музей обороны крепости. Родилась также идея закладки на месте обороны памятника Героям обороны, который впоследствии стал мемориальным комплексом. Одним из организаторов и исполнителем всех этих дел в крепости стал и по должности, и по долгу памяти комдив Н. Арсеньев.

Однако, как явствует из недавно вышедшей книги В. Звягинцева «Трибунал для Героев», еще толком не освоившись на новой должности, Арсеньев тут же активно занялся хищением социалистической собственности.

Так, еще в мае 1958 г., используя свое служебное положение, он совершил хищение капитально отремонтированной кабины от автомобиля «ГАЗ-51» стоимостью 1500 руб., которую передал своему родственнику.

В марте 1959 г. по предварительному сговору с учителем Глинкой похитил с цементно-шиферного комбината в Кричеве принадлежащие подчиненной ему в/ч 11733 1000 листов трехволнового шифера.

В августе того же года он похитил и продал колхозу «Беларусь» за 4000 руб. токарно-винторезный станок.

В сентябре 1959 г. по предварительному сговору с начальником автоколонны Окуневым и шофером Ворониным… совершил хищение 89, 27 куб. м лесоматериала, выделенного его воинской части.

В 1959–1960 гг. Арсеньев через подчиненных ему офицеров покупал за наличный расчет якобы для нужд части дефицитный в торговых организациях цемент по государственным розничным ценам 360–390 руб. за тонну, который по цене 500 руб. за тонну через гражданина Остапчука Ф. продавал в спекулятивных целях гражданам…

24—25 июня 1961 г. в Бресте состоялись торжества по случаю двадцатилетия героической обороны крепости. На праздник прибыли делегации из Минска, из Москвы, представители ЦК КП Белоруссии, Министерства обороны СССР, Советского комитета ветеранов войны, Союза писателей СССР. Правительство Белоруссии отпустило значительные средства на проведение торжеств. К этим торжествам готовились тщательно и загодя. Давно шло переоборудование музея, который получил в свое распоряжение все большое здание восстановленной казармы. Из центра крепости выселили воинскую часть.

Для участия в празднике было вызвано около пятидесяти героев обороны, но приехало по собственному почину больше ста. Приехало много других гостей, и комдив радушно их встречал.

В воскресенье, 25 июня, состоялась торжественная закладка памятника героям Брестской крепости, посадка участниками обороны деревьев в будущем Парке Героев. Позже был концерт на стадионе города, а вечером в ресторане «Буг» — праздничный ужин.

Н.И. Арсеньева арестовали 7 апреля 1962 г. 17–31 июля того же года проходил суд. Он был закрытым. Вместе с Арсеньевым на скамье подсудимых оказались И. Окунев, Н. Воронин и М. Глинка.

Вину в совершении преступлений Арсеньев признал частично. Не отрицал, что украл кабину от автомобиля, два мотора, два поросенка, некоторые стройматериалы…

В ходе судебного разбирательства Арсеньеву было вменено в вину то, что, используя свое служебное положение, он присвоил, завладел и похитил государственного имущества на сумму 4713 руб. 75 коп., и причинил только в результате злоупотребления своим служебным положением материальный ущерб вверенной ему части на сумму 1361 руб. 30 коп.

Военной коллегией Верховного Суда СССР по ст. 91, ч. З., 151 ч.1 и 249 п. «а» УК БССР Н. Арсеньев был осужден на 8 лет лишения свободы с конфискацией имущества и отбыванием наказания в исправительно-трудовой колонии усиленного режима. В ноябре того же года Указом Президиума Верховного Совета СССР он был лишен звания Героя, всех орденов. Совет Министров СССР лишил его воинского звания генерал-майора.

Осужденный пишет Председателю Верховного Суда СССР А. Горкину, который в свое время вручал ему Золотую Звезду за № 3642, с просьбой пересмотреть его дело: «…я не присваивал себе этих средств. Сложилось так, что на угощения начальства и делегаций по-требовались средства, таких средств было израсходовано около 12 тыс. рублей, вот я и проявил поэтому злоупотребления…»

Почему же правоохранительные органы проявили такой повышенный интерес к комдиву? Служивший в 60-е годы прошлого столетия помощником военного прокурора П.К. Сушко объяснил это так: «На XXI съезде КПСС в 1959 г. Н.С. Хрущев поставил перед правоохранительными органами задачу — навести порядок в армии. Многие, как у нас водится, поняли, что нужны громкие дела. Звание Героя только прибавило веса уголовному делу Арсеньева, на которого пал выбор. 8 лет ему дали скорее для устрашения других».

Через два года после суда заключенный вновь пишет жалобу Генеральному прокурору СССР; «…За этот период я много думал, много пережил и пришел к убеждению, что я действительно виновен. Виновен в том, что не всегда с достаточной серьезностью относился к вопросам, которые должен был решать как командир дивизии… Однако фактически я никогда хищением не занимался. Никогда, ни одним моим поступком не руководила корысть. Мои потребности были слишком скромны, хищение всегда было чуждо сердцу и духу моему…

Далее в жалобе Н. Арсеньев обращается к эпизоду о продаже токарно-винторезного станка; «Не случайно в приговоре не пишется, что 4000 руб. я присвоил. О судьбе этих денег приговор умалчивает. Что ж, все верно: это было действительно так. Действительно, по моему приказу ненужный части токарный станок был продан колхозу, хотя и не было уговора о купле и продаже, но я действительно лично получил деньги от председателя колхоза. И деньги эти оприходованы не были. Здесь и следствие, и суд поставили точку, объяснив, что куда бы ни пошли деньги, сам факт, с точки зрения юридической, называется хищением. Что ж, если так, то я совершил хищение. Но ведь деньги-то я не присвоил, не имел корысти или какой-либо заинтересованности. Случилось так, что эти деньги пришлось потратить на не предусмотренные сметой расходы: на угощение посредников на больших учениях в 1961 г. в Волгоградской области, частично на питание солдат-радистов и шоферов во время их отрыва от пищеблока, на угощение в связи с приемом командования 1-й польской им. Тадеуша Костюшко дивизии во время совместных учений в Гродненской области в 1961 г. Мои объяснения подтвердили свидетели: Романович, Банников, Дьяконов, Масловский. Кроме того, эти обстоятельства можно было проверить и убедиться в правильности моих объяснений другим способом.

Другой факт, признанный мной по материалам дела как хищение.

Летом 1961 г… производилась закладка памятника героям Брестской крепости. На празднование было приглашено много гостей. Мне было предложено, если так можно выразиться, занять часть из них: тов. из Москвы, часть военных гостей, секретаря обкома и председателя облисполкома соседней области. Что я и сделал. На угощение были истрачены определенные средства. В погашение этих непредусмотренных расходов мною и были проданы 47 брусков леса за 4700 руб. или 4800 руб. Деньги эти уплачены военторгу за обеды. Считая, что это не имеет отношения к делу, я не называл фамилии гостей и тех, кто исполнял мои распоряжения. Но я показывал, что деньги уплачены военторгу, и следствие имело возможность проверить, когда, каким образом, за что и из каких фондов были уплачены деньги военторгу. Однако этого сделано не было, а если и сделано, то в деле не отражено, так как это не в пользу обвинения. Мне вновь разъяснили, что не важно, куда делись деньги, коль они ко мне попали незаконно…

Что же касается… хищения 25 и 35 досок, 2 поросят и 1000 штук кирпича, то я не хочу на них останавливаться. Только разнузданная жажда расправы могла привести к столь абсурдному обвинению. К тому же 35 шт. досок фигурируют в двух эпизодах, и дважды за них взыскивается сумма.

Изложеное мною не вяжется с утверждением государственного обвинителя, а приговор суда — с законом. Если Вы хотя бы минимально объективно оцените все материалы дела, то Вы убедитесь, что и другие факты, изложенные в приговоре, не будут характеризовать меня как стяжателя и похитителя государственного имущества».

Письма подобного содержания бывший комдив посылал министру обороны Маршалу Советского Союза Р.Я. Малиновскому, который в свое время, как командующий 3-м Украинским фронтом, подписывал его наградной лист на присвоение звания Героя, и председателю Комитета ветеранов Великой Отечественной войны Маршалу Советского Союза С.К. Тимошенко.

В ответ на эти письма заключенного Генеральный прокурор СССР не изменил срок наказания. Министр обороны вообще не ответил, а из Комитета ветеранов пришел ответ за подписью заместителя ответственного секретаря, что последний: «…судебных дел не рассматривает…».

Однако за Арсеньева продолжал хлопотать писатель С.С. Смирнов. В архиве семьи Н. Арсеньева сохранилась фотография 1967 г., где С. Смирнов пьет чай с Маршалом Советского Союза Г.К. Жуковым. На обороте недвусмысленная надпись: «Старому другу Николаю Ивановичу Арсеньеву от души. С. Смирнов».

Бывшего Героя и генерала Н. Арсеньева убили урки за несколько месяцев до полного освобождения. Когда его сын Владимир забирал тело отца, оперативный работник намекнул ему, что убийство заказное.

Литература

Брагин М. Путь лейтенанта. — М.: Воениздат, 1957.

В большом наступлении. Сб. — М… 1964. — С.229–236.

Долгов И.А. Золотые Звезды калининцев. 3-е изд., доп. и пере-раб. 1983 —кн.1. —С.376–377.

Звягинцев В.Е. Трибунал для Героев. — М: ОЛМА-ПРЕСС Образование, 2005. — С.506–518.

Лукаш И. Сын Зеравшана // Комсомольское знамя (Киев), 1974 —май—18.

Лукаш И. Зустріч з подвигом // Патріот Батьківщини, 1974 — сент. 1 (на украинском языке).

Некрасов А. Генерал, как и минер, не имеет права на ошибку // Советская Белоруссия, 2003 — март 19 — № 51.

Подвиги во имя Отчизны. Харьков, 1985.— С. 121–122.

Шел парнишке в ту пору… Сб. — Киев, 1985.

Шилин А.П. Артиллерийский разведчик. — М., 1952.

Шилин А.П. Сила воина дисциплиной удвоена. — М., 1970.