ПИЛОСЬЯН Евген(Гегим) Акопович

Родился в ноябре 1920 г. (по другим данным, в 1914 г.) в с. Ахурян (ныне поселок — районный центр, Республика Армения). Армянин. Окончил среднюю школу, затем сельско-хозяйственный институт.

Участник Великой Отечественной войны с 1942 г. Воевал под Сталинградом, на Курской дуге, освобождал Украину и Молдавию. Член ВКП(б) с 1943 г. Командир 1-го батальона 217-го гв. сп (20-й гв. ск, 80-я гв. сд, 4 гв. А, 3-й Украинский фронт), гв. старший лейтенант. Особо отличился во время Венской наступательной операции 11–13 апреля 1945 г. в боях за Имперский мост. 28 апреля 1945 г. удостоен звания Героя Советского Союза. Присвоено очередное воинское звание — капитан.

Награжден орденами Ленина, Отечественной войны I степени, Красной Звезды, медалями «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Вены», «За победу над Германией».

После войны продолжил службу в армии на территории Австрии. За совершение уголовных преступлений дважды 12 февраля 1949 г. и 29 марта 1957 г. лишался звания Героя Советского Союза.

В БОЮ ЗА ИМПЕРСКИЙ МОСТ

К 10 апреля 1945 г. наши войска с боями освободили северо-западную часть Вены и подошли к Дунайскому каналу, разделяющему столицу. Из пяти мостов через реку, что находились в черте города и соединяли Вену с левобережным Хинтерландом, четыре гитлеровцы взорвали. Самый главный мост Рейхсбрюкке (Имперский) они оставили для эвакуации своих войск. Нашей разведке удалось установить, что мост заминирован: у каждой опоры заложены ящики со взрывчаткой, к которой тянутся с противоположного берега кабель и провода. Немцы были готовы взорвать его в любой момент. Мост длиной почти километр, возможно, даже больше. И ширина более полусотни метров. Берега канала крутые, высокие, одеты в камень. В ночь на 9 и на 10 апреля канал с ходу пытались форсировать многие штурмовые группы. Одни делали это вплавь, другие — пробираясь по искореженным фермам подорванных мостов. И все потерпели неудачу. Под фермами мостов гитлеровцы с огнеметами караулили наших десантников,

Капитан 2-го ранга Аржавкин, из Дунайской военной флотилии, ознакомившись детально с обстановкой на приречном фланге 4-й гв. армии, предложил смелую идею: высадить десант одновременно на правый и левый берега Дуная для захвата подступов к Имперскому мосту. Требовалось не только вырвать из рук врага прекрасную переправу, но и удержать и сохранить Имперский мост до подхода частей Красной Армии.

План был одобрен командующими 3-го Украинского фронта и Дунайской военной флотилии.

Утром 11 апреля в штаб 2-й Сулинской бригады речных кораблей прибыла группа офицеров — общевойсковиков и моряков из штабов 3-го Украинского фронта и Дунайской флотилии для согласования совместных действий. Главным козырем в плане десанта была внезапность. Опыт выполнения подобных задач у моряков уже был, но здесь впервые предстояло высаживать десант на широченный капитальный переход на могучих опорах: высокий гигант из гранита, металла, железобетона. Десанту ставилась задача захватить мост, предупредить его подрыв и удержать при попытках контратак. И это все днем, на глазах у врага. Для такой операции сухопутное командование должно было выделить командира, способного ошеломить врага, навязать ему свой бой. Десант был дерзким по замысли исполнению.

11 час. 00 мин. Пять бронекатеров Героя Советского Союза В. Великого сосредоточились у правого берега Дуная, в 2 км ниже первого венского моста, 8 минометных катеров заняли огневые позиции у левого берега Дуная.

Без проволочек начали посадку десантники. На палубы бронекатера БКА-233 было принято 53 человека, одно 45-мм орудие и 2 станковых пулемета. БКА-234 принял на борт 50 человек, 2 ПТР и 2 станковых пулемета. Это был усиленный батальон старшего лейтенанта Пилосьяна из 80-й гв. сд. Фактически же рота — 103 бойца. Солдаты вооружены отлично: у всех автоматы, с десяток ручных пулеметов. В состав десанта включены также саперы, химики и разведчики.

В 12 ч. 50 мин. посадка десантников закончилась. Комиссар десанта Николаев с одобрением наблюдал за энергичными действиями командира Пилосьяна, размещавшего по местам своих бойцов.

— Товарищ старший лейтенант, можно вас на минутку? — обратился он к командиру роты.

— Гвардии старший лейтенант, — усмехнулся в усы пехотинец. — Слушаю вас внимательно.

— Вы коммунист?

— Да, а что?! — отвечал слегка удивленный подобным вопросом комбат. — Член большевистской партии еще с Курской дуги. А в чем дело, товарищ лейтенант?

— Я командир этого катера, а сейчас, волею судьбы, исполняю обязанности замполита десанта, — продолжал Николаев. — Так вот, у меня такое предложение: а не провести ли нам совместное открытое партийное собрание? Задание у нас очень ответственное, повестка дня общая… Как считаете?

— А что, верная мысль! — отозвался Пилосьян. — Два вопроса: первый, где собираемся? Второй, как тебя зовут, друг?

— Зовут Валентином.

— Я — Армен.

— Соберемся вон там, возле снарядных ящиков. Я приведу своих.

— Мои бойцы мигом будут на месте. Сообщение как замполит сделаешь ты?

— Хорошо. А ты от имени своих подготовь боевое обещание. Долго говорить не будем. Надо коротко и ясно.

— Точно, лейтенант. Взять мост, отрезать немцев от другого берега Дуная, чтоб наши могли потом разгромить каждую группировку по отдельности.

— Широко мыслишь, Армен, это уже забота высшего командования.

— Но мы с тобой тоже не пешки! В общем, держи руку.

— Договорились, друг!

Подошли деловито-строгие, сосредоточенные моряки — матросы, старшины, офицеры; гремя сапогами, шурша плащ-палатками, решительно прошли за своим комбатом пехотинцы, схожие в одежде, повадках, не вдруг отличишь, кто рядовой, кто командир.

После Николаева выступил комбат.

— Решение нашего собрания, думаю, будет единым: мост взять, сохранить и удержать, так, пехота?! — сверкнув веселыми карими глазами, спросил он. — А моряки нам помогут! Так что вперед, пехота!

— По кораблям, — точно эхо, откликнулся замполит Николаев. — Вперед, моряки!

13 час. 00 мин. Катера отходят от причала. До первого венского моста они идут строем кильватера. Но, едва бронекатера прошли какую-нибудь сотню метров, как с разбитого моста Штадлаубрюкке и с насыпи понеслись в их сторону пулеметные и автоматные очереди. Бронекатера под огнем проскочили под мостом Штадлаубрюкке, но ответного огня не открывали. Едва прошли под одним из уцелевших пролетов моста, как по катерам был открыт ураганный артиллерийский огонь. Казалось, нет сантиметра пространства, не пронизанного свистящим и воющим свинцом. Вода в Дунае вздымалась от разрывов. Стена их надвинулась на бронекатера, и за ней временами не было видно ближайшего корабля, хотя расстояние между ними не превышало 100–150 метров.

Огонь велся из всех видов оружия. Били артиллерия и минометы, танки и самоходные орудия, скорострельные зенитки и крупнокалиберные пулеметы. Трассы неслись отовсюду — с мостов Штадлаубрюкке и Рейхсбрюкке, из окон портовых сооружений и с судов, из железнодорожного эшелона, стоявшего в порту, из домов, расположенных на набережной, из-за дамбы Кайзермюлле. Вся мощь огня сконцентрировалась на небольшом пространстве, и неизвестно, что спасало моряков — скорость бронекатеров или нервозная торопливость врага, застигнутого врасплох, мешавшая ему точно прицелиться.

Наши солдаты, наблюдавшие с берегов за прорывом, возбужденно реагировали на происходящее:

— Куда ломятся эти отчаянные головы, побьют ведь всех до единого. Пехота остановилась, танки не идут, а морячки летят к черту на рога.

Катера летели мимо стреляющих орудий и танков, сотен гитлеровцев, которые метались по берегам, пытаясь остановить огнем прорыв катеров. Справа отчетливо виднелась Вена в дыму и огне, слева, за дамбой, пылали пригороды. Катера неслись, менялись отдельные кадры сражения, с них открыли огонь из всего оружия: из пушек и крупнокалиберных пулеметов; гулко ухали противотанковые ружья, частили пулеметы и ППШ бойцов Пилосьяна. Пушки и пулеметы вели такой интенсивный огонь, что брызги воды, попадавшие на раскаленные стволы, тут же с шипением испарялись.

До цели оставались последние сотни метров. Рейхсбрюкке виден уже в деталях. Верхнее, висячее крепление, издали напоминавшее нитки мишуры на новогодней елке, вблизи оказалось мощными стальными фермами, укрепленными на высоких опорах и свисавшими полудугой к середине пролетов. На мосту царила паника. Фашисты метались точно обитатели развороченного муравейника. Целей было достаточно — через мост двигались танки, броневики, тягачи, перебегали группы солдат.

По мосту катера не стреляли — разрывы снарядов могли вызвать детонацию заложенных фашистами фугасов.

Корабли замедляют ход.

13 час. 55 мин. Свершается главное — гвардейцы «седлали» Имперский мост. БКА-234 старшего лейтенанта А.П. Третьяченко прорвался к левобережной опоре последнего целого моста, но подойти вплотную к нему помешали затопленные баржи. Катер начал высадку десантников в 100 метрах от моста.

— Давай, гвардия! — кричит рослый сержант в плащ-палатке с орденами и медалями на груди и спрыгивает на берег.

Матросы помогают солдатам грузить с борта 45-мм пушку и несколько ящиков со снарядами. Пушку быстро катят через пустынную, в дымящихся воронках набережную, укрывают за углом ближайшего здания и разворачивают к бою.

Следом за первым тоже проделал у другого берега БКА-233 старшего лейтенанта А.П.Синявского. На мосту появляется броневик. 2–3 минуты пулеметчики обоих катеров бьют по нему, заставив в конце концов умолкнуть автоматическую пушку.

Три других катера, маневрируя, артиллерийским и пулеметным огнем прикрывали в это время оба судна с десантом и вызывали огонь противника на себя.

Несколько секунд — и возле катеров уже не видно ни одного десантника — все они рывком бросились вперед, пробежали открытое пространство. Каждый успел занять себе позицию поудобнее, где кто смог: в оставленном немцами окопе, за грудой кирпича, меж разбросанных по набережной стальных балок, в подвернувшейся на пути еще теплой воронке.

Высадившись на левый берег, сотня десантников Пилосьяна в стремительном броске, одновременно с двух сторон ринулись к мосту, заняли близлежащее здание. Однако, встреченные сильнейшим огнем, они залегли в сотне метрах от цели. С первых минут бойцы десанта вынуждены были отбивать контратаки превосходящих сил противника. Поддерживая атаку, три катера продолжали «висеть» у самого моста, ведя непрерывный артиллерийский огонь по левому берегу Дуная, где было скопление огневых средств, и уничтожая живую силу врага на самом мосту пулеметным огнем. Бронекатер № 243 поставил дымовую завесу ниже второго венского моста, чем прикрыл высаживавшийся десант.

Решающую роль сыграли саперы. К тому моменту, как к мосту подошел десант, саперы из штурмовой группы поодиночке подползли к заминированному мосту. На подходе к нему находился усиленный проволочный забор, за забором — баррикада. Ночью в заборе был сделан достаточно широкий проход, хотя проволока по-прежнему висела на кольях. Небольшой проход был пробит и в баррикаде у самых перил, баррикада же вся разминирована.

Вот уже крайний мостовой устой, стоящий на берегу. Внизу, в его тени, пульсирует огненное пятнышко: фашистский пулемет. По команде сержанта бойцы идут в обход. Две гранаты — и с пулеметом покончено.

По сигналу саперы поползли. Степан Кузаков снял порезанную проволоку и отбросил ее в сторону. И так же по-пластунски пополз на мост, прячась за баррикадой. Дождался, когда товарищи последуют за ним. А там — пружинисто поднялся на руках. Подогнул под себя правую ногу, опустился на колено. Вытащил из-за спины отточенные саперные ножницы. Вскочил, бросился к перилам. За ним гуськом, затылок в затылок вдоль перил побежали саперы его штурмовой группы: Шевченко, Широков, Захаров, Михалевич. У Широкова ножницы, у остальных топоры.

Одновременно с рывком группы Кузакова на мост по засеченным огневым точкам с разных концов нашего берега ударили танки и самоходки. Немцы тут же вступили с ними в поединок. Открыли они огонь и по саперам. Те на секунду прижались к перилам и снова бросились вслед. Был ранен Кузаков, и ножницы выпали у него из рук. Но тут же он их схватил и вместе с Широковым добрался до заветной электровзрывной сети, с разбегу перерезал провода.

Захаров, Шевченко и Михалевич перерезали веревки, которыми ящики с толом и 100 кг фугасами были привязаны к фермам моста. Взрыв моста был предотвращен.

Гвардейцы взбираются по береговому откосу и готовы ринуться врукопашную. Гитлеровцы не выдерживают. Они выскакивают из окопов, из дзотов, бегут через набережную к ближним домам. Вслед им трещат автоматы.

На мосту появляется усатый сержант:

— Эй, морячки! Мост — наш!

Катера, сделав свое дело и уничтожив около 40 огневых точек, разбив 9 вражеских пушек, отходят.

Десант Пилосьяна захватывает мост, содействует саперам в его разминировании, чем предотвращает его подрыв, и продолжает героически сражаться. Особенно отличились 1-я и 2-я стрелковые роты под командованием офицеров Л.И. Гончарова, Н.Д. Толобуева, взвод В.И. Новикова и пулеметный расчет П.Д. Голубя. Гвардейцы, захватившие мост, стойко обороняли его от противника, пытавшегося овладеть им. Особенно ожесточенные атаки были у въезда на мост на правом берегу — они отрезали врагу путь отхода из Вены. Больше суток держались гвардейцы на мосту, затем были вынуждены отступить. Все же высадка и боевые действия десанта ошеломили противника, внесли известную дезорганизацию и замешательство в его ряды, а в последующем облегчили захват моста другими подразделениями.

Не удалось овладеть мостом и подразделениям 102-го гв. сп. Командующий 4-й гв. армией генерал Захватаев поставил задачу командиру 1-го гв. мехкорпуса генерал Руссиянову в течение двух дней снова разминировать мост. Тот, в свою очередь, вызвал командира 2-й гв. мехбригады подполковника С.А. Иванова.

Утром 12 апреля комбриг вызвал к себе из разведроты старшего сержанта Кульнева[154] и поручил ему сформировать команду из разведчиков и саперов.

— Отбери десять гвардейцев, а шесть саперов сегодня придут.

Кульнев, выйдя от комбрига, сдвинул пилотку почти на нос и почесал затылок. Ничего себе задача!

Он прошел в подвал дома, развернул схему и долго изучал ее. Затем отобрал разведчиков. Когда они вышли из подвала, их уже ждали шесть саперов во главе со старшим сержантом Ластовским[155].

На поясном ремне у обоих саперов висели малые лопатки.

— Это зачем? — спросил Кульнев.

— А чем прикажете рубить кабель и провода к подрывным зарядам? — усмехнулся Ластовский.

Накануне все саперы отточили до предела свои лопатки.

— Кстати, сержант, а ножи-то у вас есть? — спросил в отместку Ластовский.

— А как же! И умеем их пускать в ход.

В полуразрушенном доме Кульнев довел до бойцов предстоящую им задачу.

— Какие мысли будут? — спросил взводный.

— Надо бы взобраться куда повыше да оглядеться, с обороной врага разобраться, — протяжно сказал разведчик Москальчук [156].

У этих опытнейших солдат, прошедших немало по дорогам войны, и мысли не появилось о том, что задача трудная, почти невыполнимая.

Вся группа направилась к соседнему дому, где сидели артиллеристы. Они поднялись на третий этаж здания, а оттуда по винтовой лесенке в башню полуразрушенного храма.

Артиллерийский лейтенант, узнав, в чем дело, уступил им место у стереотрубы. Вокруг гремело, даль тонула в облаках сизого дыма от разрывов снарядов и мин. Разведчики по очереди рассматривали оборону в районе моста. Потом смотрели на схему. Через час разобрались. Мост с восточной стороны обороняли три танка и несколько БТР. В траншее было не меньше взвода солдат. По другую сторону моста — то же самое. По мосту ходили двое часовых. Они то сближались на середине, то расходились.

Каждый видел: прямых подступов к мосту нет. Решили выйти правее моста метров на пятьсот. Там противник держал оборону в домах. Если удастся просочиться через нее к реке — можно будет вдоль берега подобраться к мосту.

Двинулись в путь, когда стемнело. Укрываясь в тени домов, перебежали улицу. Зашли в переулок. Не доходя до электростанции, сделали еще поворот и притаились возле небольшого особняка. Из окна его нижнего этажа постреливал пулемет.

Солдаты проползли в подворотню, зашли со двора, проникли в комнату, где засели пулеметчики, и без единого выстрела уничтожили весь расчет. Потом они по-пластунски проползли под стенами дома и залегли в канаве. Отдышались.

Стали прислушиваться, откуда меньше всего стреляют. Но стрельба была настолько густой и плотной, что сделать это оказалось невозможным.

Справа от дома горел какой-то огромный склад, А что, если прорваться через него? Не будут же немцы занимать позиции в огне», — мелькнула мысль у Кульнева. По его команде группа устремилась к складу.

Обстрел не прекращался. От попадания в склад снарядов и мин вверх взлетали куски арматуры, горящих досок, снопы искр. Пожар набирал силу. Здание было наполнено удушливым дымом. То тут, то там стены его лизали лохматые языки пламени, начала рушиться кровля.

Пламя жгло руки, перекидывалось на одежду, дым ел глаза. Прикрывая лица рукавами шинелей, они шли вперед. Жар под ногами был настолько сильным, что чувствовался даже через подошвы сапог. Кто-то из команды упал, его подняли, понесли. Еще один стал кататься по земле, сбивая с одежды пламя. Кого-то ударила упавшая балка. «Не задерживаться! Вперед!» — подал голос Кульнев.

На счастье, показался в стене проем. Выскочили во двор. Отбежав от огня, упали в изнеможении. Кульнев пересчитал команду. Из разведчиков Минин[157], Москальчук и Борисов [158], из саперов — Ластовский и Золкин[159].

Шестерка выбралась на берег Дуная. Перекинули через барьер, ограждавший набережную, заранее припасенную веревочную лестницу и один за другим спустились в реку. Воды у берега было по пояс. Жадно напились. Надули маленькую резиновую лодку. Уложили в нее запасные диски, гранату, радиостанцию и осторожно, бесшумно двинулись вдоль берега к мосту. До него было метров четыреста. Местами было поглубже, приходилось плыть. Через два часа, уже за полночь, подошли к мосту.

Под мостом решили передохнуть.

— Теперь надо снять часовых, — прошептал Кульнев — Гриша и Коля, постарайтесь.

Москальчук и Борисов быстро вскарабкались под самый настил. По нижнему поясу фермы они продвинулись метров на тридцать к середине. Бесшумно вылезли на мост и спрятались за железные стойки перил. Выглянули.

К ним приближался часовой с автоматом в руках. Когда он оказался между двумя стойками, Борисов тихо стукнул. Часовой круто повернулся кругом. В это время здоровяк Москальчук бросился на гитлеровца. Одной рукой он зажал ему рот, другой перехватил руку с автоматом. Ударом ножа Борисов прикончил его. Убитого спрятали за основание стойки с откосами, а сами неслышно двинулись к середине моста, где обычно сходились часовые, и затаились там. Минут через десять со вторым часовым тоже было покончено.

Разделившись на две группы, в каждой был сапер, разведчики начали осматривать мост. У каждой опоры были заложены ящики со взрывчаткой, на каждой крестовине закреплены толовые или пироксилиновые шашки. Все это было соединено толстым кабелем, к каждому заряду вела отдельная линия. Находясь под мостом, приходилось одной рукой держаться за балку, другой отыскивать заряды. Резать ножами, а потом под гул и грохот разрывов сбрасывать в Дунай заряды, опасаясь, как бы не сорваться следом. От холодного металла стыли руки. Мост казался бесконечным. Только к утру достигли западного края моста. Кульнев спустился под мост с его восточного края, включил рацию и передал сигнал о разминировании командиру бригады.

Мост был взят только под утро 13 апреля, когда 21-й полк 7-й гвдд во главе с подполковником М.И. Рябченко стремительным броском прорвался на левый берег. На помощь им пришел поредевший в боях отряд Пилосьяна. С моста свисали перерезанные провода, вдоль проезжей части его лежали ящики со взрывчаткой, которую немцы не успели установить. Вес ее достигал почти 15 тонн. Потом подсчитали, что Ластовский обезвредил 76 зарядов, а Золкин — 56.

Действия моряков и десантников высоко оценил командующий 3-м Украинским фронтом Маршал Советского Союза Ф. Толбухин. К званию Героя Советского Союза, кроме Г. Пилосьяна, были представлены трое саперов и четверо разведчиков. Двое саперов были награждены орденом Ленина, еще двое — уникальный случай — полководческим орденом Александра Невского.

Спасенный мост по решению городских властей изменил свое название — стал мостом Красной Армии. На нем, видная издалека, была укреплена мемориальная доска с высеченными на немецком и русском языках словами: «Доблестным советским гвардейцам, морякам-десантникам благодарные жители Вены».

Закончилась война, но оказалось, что офицер Пилосьян из нее так и не вышел. Он продолжал совершать «подвиги» и поступки, за которые уже не давали ордена. Теперь, в мирное время, они квалифицировались как уголовное преступление.

Как-то мой отец, ветеран войны, в детстве рассказывал мне об офицере, который на спор сумел угнать автомобиль у самого главнокомандующего одной из союзных армий. Говорил он это с восхищением. Ведь это не так просто сделать. Отец в то время служил в городе Бресте, довольно далеко от Вены, но и до них дошла эта история. Честно говоря, я этому не очень верил, считал легендой. Зачем и для чего угонять автомобиль у бывшего союзника? Рассказ все же запомнился, но никогда не мог предположить, что этим офицером окажется Герой Советского Союза Г. Пилосьян.

Вот как описывает происшедшее В. Звягинцев в своей книге «Трибунал для Героев».

Машину марки «Ситроен» командующего французскими оккупационными войсками в Австрии Пилосьян похитил в ноябре 1945 г. Машину из Вены он угнал в Будапешт, где хотел продать, но в ночь на 25 ноября ее похитили у него самого. Пилосьян оперативно провел собственное расследование, нашел покупателя, которому воры продали эту машину. Дело завершилось полюбовно. Под угрозой расстрела покупатель отдал Пилосьяну 890 граммов золота.

27 февраля 1946 г. Пилосьян самовольно покинул расположение своей части (это было расценено как дезертирство) и на присвоенной им трофейной машине «Опель-Олимпия» уехал в Будапешт. Там эту машину у него изъяла военная комендатура, но Пилосьян, как видно, без средств передвижения уже жить не мог.

2 марта, угрожая оружием, он отобрал у другого венгра машину точно такой же марки и уехал на ней в Вену, где успешно ее продал за 12 тысяч шиллингов.

9 марта он был задержан, а 18 июля того же года осужден военным трибуналом гарнизона советских войск г. Будапешта к 4 годам лишения свободы. Трибунал лишил его звания «старший лейтенант» и возбудил ходатайство перед Президиумом Верховного Совета СССР о лишении звания Героя Советского Союза.

Срок был небольшой, и, скорее всего, после отбытия наказания он был сравнительно легко восстановлен в звании Героя. Однако в последующем суды выноси ему приговоры еще четыре раза:

— 15 января 1954 г. в г. Тбилиси к 5 годам лишения свободы;

— 10 января 1957 г. в г. Кисловодске к 10 годам лишения свободы;

— 25 мая 1961 г. в г. Сочи к 5 годам лишения свободы;

— 20 мая 1967 г. в г. Ереване к 5 годам лишения свободы.

Надо ли говорить, что все преступления (среди них кражи, порча личного имущества) были им совершены в состоянии алкогольного опьянения. Видно также, что советская Фемида довольно снисходительно относилась к вынесенным ей срокам наказания. Следовала очередная амнистия, и Пилосьян досрочно освобождался. Свой последний срок он также не отбыл до конца. В связи с 25-й годовщиной Победы его освободили в 1970 г.

Накануне 40-летия Победы в 1983 г. Пилосьян, который работал в то время наладчиком 5-го разряда, обратился с ходатайством об очередном восстановлении его в звании Героя.

Генеральная прокуратура оставила это ходатайство без удовлетворения.

Литература

Бирюков Н.И. Трудная наука побеждать. — М., Воениздат, 1968 г.-С. 154–156.

Герой Советского Союза Гегам Пилосьян // Советский воин, 1945 — май — 23.

Дунайская военная флотилия в Великой Отечественной войне. — М., Воениздат, 1962 г. — С.267–268.

Звягинцев В. Трибунал для Героев. — М.: ОЛМА-ПРЕСС-Образование, 2005 — 505–506, 511–512,522— 524.

Локтионов И.М. Дунайская военная флотилия в Великой Отечественной войне. — М., 1962 г.

Малахов М.М. Освобождение Венгрии и Восточной Австрии. М.1965.

Малхасян А. Армяне — генералы и Герои Советского Союза. Ереван. Армгиз (на армянском языке). 1947 г. — С. 72.

Миронов Г., Миронов Л. Мост Красной Армии. В книге «Комиссары на линии огня. На море». — М., ИПЛ, 1985 г. — С.209–221.

От волжских степей до Австрийских Альп. — М., 1971 г. (Боевой путь 4 гв. А).