§ 7. Яровизация хлебных злаков

Этот прием является едва ли не первым практическим предложением (связанным с теорией стадийного развития), выдвинутым Лысенко и принесшим ему большую известность. Как известно, сам термин «яровизация» появился в середине 1929 г. после получения выколашивания весеннего посева озимой пшеницы в условиях практического хозяйства (половина гектара на Полтавщине у Д. Н. Лысенко)[15]. Ценность этой работы была сразу признана нашими крупными учеными. Так, уже в статье за 1929 г. Лысенко[16] цитирует слова профессора (позднее академика) И. А. Максимова: «Не представляя, таким образом, принципиально ничего нового, полученные Лысенко результаты представляют собой, однако, дальнейший и довольно значительный шаг вперед в деле познания природы озимых и, что еще более важно, в деле управления и ходом развития по желанию землевладельца».

Хорошо помню, что в самом начале 30-х годов присутствовавший на докладе Лысенко по яровизации Н. И. Вавилов горячо поддержал яровизацию как метод получения семян в таких районах, где семена данного сорта по климатическим условиям вызревать не могут. О неоднократном упоминании о яровизации Н. И. Вавиловым в печати и докладах сообщает и Т. Д. Лысенко в той же книге (с. 426). Совершенно правильно пишет Лысенко (та же книга, с. 456): «Благодаря разработке способа яровизации всю мировую коллекцию (собранную под руководством академика Н. И. Вавилова) пшеницы, ячменя, овса, которая представлена тысячами образцов и которую нельзя было выращивать ни в одном пункте европейской части СССР, теперь можно выращивать в любом зерновом районе».

Опыты с яровизацией были поставлены на многих опытных станциях, и общим заключением было то, что яровизация в большинстве случаев ускоряет выколашивание и созревание растений. В большинстве случаев, но не всегда. Лысенко сам приводит пример сорта твердой пшеницы Меланопус-069, у которого предпосевная яровизация выколашивания не ускоряет[17].

Таким образом, яровизация как прием, позволяющий в большинстве случаев добиваться ускорения созревания, не вызвал возражений в научном мире; введение этого приема в агротехнику есть, таким образом, бесспорная заслуга Лысенко. Спор возник тогда, когда этот прием стал рассматриваться как средство повышения урожайности, в частности, в зоне, подверженной суховеям. И для этой зоны априори можно было допустить благотворное его действие, так как, если путем яровизации мы добьемся того, что пшеница дойдет хотя бы до восковой спелости до наступления суховеев, мы, очевидно, должны получить больший урожай, чем у неяровизированных растений, дошедших, положим, только до молочной спелости. Но и это лишь в том случае, если сорт при яровизации ускоряет свое развитие. А мы видели, что это не является общим законом, и как раз сорт Меланопус-069, один из ценнейших и распространеннейших в Заволжье сортов твердых пшениц, ускорением выколашивания на яровизацию не отвечает. Можно ожидать также благотворного влияния яровизации на севере в холодные годы, где неяровизированные посевы могут не успеть вызреть.

Для проверки этого метода в географическом разрезе были поставлены опыты на многих опытных станциях, не давшие ясной картины. Иногда была прибавка к урожаю, иногда снижение, в северных районах были указания, что яровизация способствует увеличению процента головни и т.д. Эти данные, насколько мне известно, в целом не были обработаны, но Лысенко, не дожидаясь этого, стал производить опыты по яровизации широко в колхозах и совхозах, не считаясь с зонами, сортами и прочими условиями, и в ряде статей доказывал, что яровизация как прием действует, как правило, положительно. Приведем итоговые данные за 1932—1937 гг.[18].

В эти средние прибавки урожаев вошли также случаи одинаковых и сниженных урожаев.

Производственные опыты с яровизацией были поставлены чрезвычайно широко: конечно, главное распространение этот метод получил на юге и юго-востоке европейской части Союза, но опыты ставились и в Чувашии, Татарии, Горьковском крае, Ярославской, Московской, Ленинградской, Киевской областях, в Белоруссии и пр. (там же, с. 623 и 626) и везде с успехом. Правда, отдельные исключения были, но они не показывали какой-либо закономерности. На 1932 г. Лысенко приводит такие данные (там же, с. 617):

Отсутствие положительного эффекта яровизации Лысенко там же объясняет тем, «что в этих колхозах и совхозах были допущены ошибки при выполнении требований техники яровизации, вследствие чего были сильно изрежены посевы и пр.».

На основании всех этих данных Лысенко считал возможным заявить, что одни «опытно-хозяйственные яровизированные посевы зерновых, проведенные колхозами и совхозами хотя бы в одном 1935 г., думаю, оправдают расходы, произведенные институтом за все предшествующие годы»[19].

Если взять вопрос о яровизации зерновых злаков по состоянию его за 1936 г., то мы получаем, по данным Лысенко, что, независимо от вида зерновых злаков, сорта, географической зоны и года, мы имеем прибавку порядка 1 ц на га. А так как всего под яровыми зерновыми культурами у нас засевается около 50 млн га, то, распространив этот прием на всю площадь яровых, мы как будто должны получить за счет него прибавку порядка 50 млн ц, или 300 млн пудов, что составляет половину всего экспорта зерновых злаков в дореволюционной России. Стоит поработать над этим методом, над его полным внедрением в производство!

Вместе с тем мы наблюдаем странное явление. После 1936 г. вопрос яровизации интересует Лысенко только как метод для выведения новых сортов и совершенно выпадает из его научной программы как агротехнический прием для повышения урожайности. В сборнике «Стадийное развитие растений», вышедшем в 1952 г. и посвященном теории стадийного развития и яровизации с/х растений, последняя статья по вопросу яровизации зерновых (очистка семян ячменя перед яровизацией от кусков и комков головни) датирована мартом 1938 г., а все остальные — не позднее 1937 г. Ни слова о яровизации как агроприеме нет ни в последних программных статьях Лысенко (журнал «Агробиология», № 6, 1952, перепечатано в докладах ВАСХНИЛ, 1953, № 1). Но, может быть, не о чем писать? Может быть, техника яровизации в 1936—1938 гг. была разработана вполне удовлетворительно и за этот период прием внедрен настолько, что мы уже собираем эти добавочные 50 млн ц? Мне не удалось найти полных данных о проценте охвата яровизацией зерновых злаков по Союзу, но мне хорошо известно, что, например, во Фрунзенской области Киргизской ССР процент яровизированных площадей резко снизился по сравнению с довоенным, невысок он и в других областях. До стопроцентного охвата, несомненно, очень далеко.

В речи А. В. Пухальского на августовской сессии ВАСХНИЛ сообщается[20], что в 1940 г., по неполным данным, засевалось яровизированными семенами свыше 14 млн га, в 1948 г. предусмотрено планом проведение в колхозах посева яровизированными семенами на площади 6,9 млн га.

Академик Лысенко, возражая академику Константинову, сам пишет[21]: «Каждый колхозник знает, что эффективность любого агроприема, в том числе, конечно, и яровизации, нельзя определить независимо от края, области и района, а также от сорта. Нельзя отрываться от конкретных условий, отделываться только средними научными данными, полученными не в тех районах и не на тех сортах, и не в тех условиях, для которых решается вопрос… это может только человек, ничего не видящий в жизни, кроме арифмометра».

Мы увидим дальше, в какой степени справедлив этот упрек. Именно эту статью, озаглавленную «О каких «выводах» тревожится академик Константинов?» Лысенко заканчивает[22]: «…Отдельно о яровизации пшеницы Цезиум-111. Эта пшеница часто настолько сильно заражена твердой головней, что протравливание не всегда ее обеззараживает. Такую сильно зараженную головней пшеницу Цезиум-111 лучше в яровизацию не брать».

Вот уже одно предостережение: в известных условиях яровизация способствует увеличению процента головни. Последняя по времени напечатанная статья касается также очищения зерен ячменя от головни.

На с. 638 Лысенко говорит вкратце о значении районного фактора: «В тех районах, где ускоренно выколосившиеся растения попадают в более плохие, более засушливые условия, нежели растения, выколосившиеся на 2—3 дня позже (если после засухи наступают дожди), эффективность яровизации некоторых сортов может даже и не наблюдаться или же эта эффективность может быть сниженной. Но и в таких районах, как мы уже хорошо знаем, запаздывать с севом ни в коем случае нельзя, потому что ранние посевы, как правило, почти во всех случаях дают хороший урожай. Еще в 1936 г., когда я объезжал районы Северного Казахстана и районы, прилегающие к (нрзб. — Ред.), и наблюдал там посевы яровых пшениц, я высказал мнение, что исследовательским учреждениям и работникам колхозов и совхозов этих районов необходимо добиваться получения таких сортов, которые при раннем посеве и при ранних всходах выколашивались бы на 2—3 дня позднее, а вызревали бы на 3—5 дней раньше, нежели Цезиум-111.

Исходя из этого, я тогда говорил, что в этих районах яровизировать такие сорта, как Цезиум-111, не всегда полезно. Положительный результат яровизации — более ранние всходы — в этих районах может быть сведен на нет более ранним выколашиванием. Растения, выколосившиеся на несколько дней позднее, могут попасть в более благоприятные по влаге условия. Я советую также совхозам, расположенным в данных районах, не брать для яровизации пшеницу Цезиум-111, а яровизировать Мильтурум-381 и Гарденформе, как сорта более поздние. В громадном же большинстве областей СССР ускоренное выколашивание тех сортов, которые там высеваются, в том числе и Цезиум-111, всегда является положительным фактором».

Большие трудности связаны с установлением срока начала яровизации[23]: «…нередко колхозы приступают к яровизации раньше, чем это следует, а именно в сроки, когда еще возможны задержки посева вследствие возврата холодов и других причин. В таких случаях увлажненный посевной материал приходится держать в помещении не 5—7 дней (мягкие яровые пшеницы) и не 10—14 дней (ячмень и овес), как требуется по инструкции, а 20 дней и более. Задержка с посевом яровизированного материала всегда в той или иной мере отражается как на всхожести, так и на энергии прорастания зерна. Поэтому нельзя приступать к яровизации яровых зерновых раньше, чем за 3 дня до начала полевых работ (боронование зяби)».

На той же странице и на с. 633 Лысенко говорит о необходимости правильно устанавливать норму высева, так как яровизированные семена увеличиваются в размерах и может получиться так, что необходимые нормы яровизированных семян ячменя, особенно овса, сеялка не сможет выбросить. В этих случаях Лысенко рекомендует перекрестный сев с половиной нормы в каждом направлении.

Из слов самого Лысенко мы видим, таким образом, что в яровизации еще множество нерешенных задач, требующих разрешения, и что техника яровизации вовсе не безобидна. Во многих случаях, не зависящих от доброй воли работников (например, внезапное наступление непогоды, препятствующей севу), может произойти отрицательная эффективность при безупречной работе. На основании только приведенных выдержек из работ Лысенко можно составить целую программу обширной научно-исследовательской работы, и весьма перспективной. Если прав Лысенко и если в современном, неразработанном и несовершенном виде яровизация приносит в среднем (т.е. обезличивая сорт, год и район) около 1 ц на га прибавки, то при приспособлении метода к сортам, годам и районам можно ожидать значительно большей прибавки. Ведь в некоторых случаях наблюдалась прибавка в 8—10 ц и более на га[24], и в реальности этой огромной, просто революционной прибавки для приведенных случаев Лысенко не сомневается.

Все эти соображения заставляют нас не слишком полагаться на полную надежность данных Лысенко. Но неужели никто не возразил академику Лысенко?! Возражал целый ряд лиц. Хорошо помню, что в газете «Социалистическое земледелие» в 30-х годах были статьи, критикующие безоговорочное применение метода яровизации. Возражали также академики Константинов и Лисицын, доктор сельскохозяйственных наук Дончо Костов. Автор, выступавший в «Социалистическом земледелии» (фамилию его, к сожалению, не помню), опирался на опыт колхозов. Лысенко в своей книге, в специальной статье[25] обрушивается на Константинова. Константинов собрал данные по 54 сортоучасткам, 35 сортам за 5 лет, всего 393 случая. Урожай яровизированной пшеницы оказался в среднем 9,6 ц с га, а неяровизированной — 9,56 ц. Прибавка урожая составляет всего 0,04 ц на га (вполне возможно, что такая прибавка лежит в пределах погрешности опыта), или 0,4% — более чем в 20 раз меньше защищаемой Лысенко. При этом Константинов указывает, что по годам наблюдалось то повышение, то снижение урожая от яровизации, но он отнюдь не отвергает яровизацию вообще, а только настаивает на необходимости уточнения яровизации как агроприема по районам, годам, сортам и срокам посева (с. 637). Для Лысенко странно, как может Константинов защищать яровизацию вообще, когда его цифры как будто отрицают яровизацию. Но в той же статье Лысенко приводит данные Константинова по сортам (с. 636, 637). Сорт Цезиум-111 (72 случая) дает за 5 лет снижение урожая от яровизации на 3,2%. Сорт Меланопус-069 (за 5 лет — 31 случай) дает также снижение на 3,5%. Сорт Гарденформе-010 (39 случаев за 5 лет) дает прибавку от яровизации на 0,5%. Очевидно, есть сорта, дающие и более высокую прибавку, так как для того, чтобы получить среднюю прибавку в 0,4% по всем сортам при наличии сортов, дающих отрицательный эффект, должны быть сорта, дающие в среднем заметный положительный эффект; этих данных Лысенко не приводит.

Странно, что Лысенко не заметил, что приведенные Константиновым сортовые различия находятся в полном согласии с его, Лысенко, данными. Ведь ранее были приведены слова Лысенко о том, что сорт Цезиум-111 и по частой сильной зараженности головней, и по особенностям своего развития часто не годится для яровизации. Меланопус-069 также, по данным Лысенко, не реагирует на яровизацию ускоренным выколашиванием. Такое совпадение выводов уже говорит в пользу признания данных Константинова благонадежными. Но Лысенко отвергает выводы Константинова прежде всего на том основании, что они построены на слишком малой площади. 393 случая на 100 м² составляют всего 3,93 га. Этим 3,93 га Лысенко противопоставляет миллионы га яровизированных посевов в СССР или около миллиона га в одной только Куйбышевской области. Кажется, цифры несравнимые, но всякий, близко знакомый с работой сортоучастков, отнесется с большим доверием к результатам этих опытов, чем к результатам опытов в производственной обстановке. Всякий, кто посещал сортоучастки на юге СССР (а как раз за этот период, 1932—1936 гг., мне ежегодно приходилось бывать в степных районах), помнит, что сортоучастки сортосети (превосходно организованной покойным В. В. Талановым) по обработке были просто высококультурными островками, резко выделявшимися на общем фоне. Все полевые опыты ставились там со строгим соблюдением основных приемов методики полевого опыта, и малые размеры делянок допускали достижение действительной однородности сравниваемых участков, проведения посева в один день и т.д. Когда же мы проводим опыты в большом масштабе, то соблюсти, например, одновременность срока посева представляется крайне затруднительным, и, естественно, что яровизированные семена, как не допускающие длительного хранения, высевали в первую очередь, а неяровизированные — во вторую. А Лысенко, конечно, известно лучше, чем кому-либо, какое значение имеет задержание с высевом во всей степной зоне. Само собой разумеется, что яровизированные семена, на которые затрачено столько труда, высеваются в лучших участках, а это тоже влияет на возникновение различий между обоими участками, ошибочно относимых на счет яровизации. Константинов выставлял в своей статье эти возражения, понятные каждому человеку, но Лысенко они кажутся «невнятными» (с. 640).

У Константинова в иные годы получалась прибавка от яровизации, в другие, наоборот, снижение. Специфика этого приема именно и позволяет ожидать, что яровизация имеет различное значение в разные годы. В годы с суховеями надо ожидать значительной прибавки от яровизации, в нормальные годы — слабой, отсутствующей вовсе или даже отрицательной. Суховеи в иные годы захватывают огромные пространства, и это не может не сказаться на колебании эффекта яровизации по годам. По данным же Лысенко, цифры оказываются очень близкими. Свои данные он приводит в табличной форме, не делая попытки дифференцировать их по культурам, сортам, годам и районам. Данные по колхозам (с указанием сорта и района) он приводит лишь для небольшого числа колхозов, а весь материал остается неопубликованным. Тщательная его обработка представляла бы большой интерес, так как позволила бы уточнить многие детали. В частности, из разговоров с работниками южной части Воронежской области, я вынес вполне определенное впечатление, что ячмень обязательно надо яровизировать при запаздывании сева, так как, если наступают теплые ночи, ячмень не выколашивается и образует «щетку», что раньше приписывалось действию шведской мушки.

Таким образом, совокупность всех соображений говорит за то, что яровизация, будучи полезным приемом в определенных условиях, не всегда бывает полезна, и общая оценка, данная Лысенко, преувеличена.

Наконец, Лысенко прибегает к аргументам совсем не научного сорта. Он пытается объяснить резонные возражения Константинова тем, что здесь речь идет о борьбе двух взаимно исключающих направлений, связывает этот спор со спором вокруг формальной генетики (хотя вопрос о яровизации как агроприеме никакого отношения к формальной генетике не имеет) и заканчивает следующими знаменательными словами[26]:

«…Ведь были же у нас примеры того, как довольно согласованные данные опытных станций по вопросу мелкой пахоты были нацело сметены производственно-колхозными данными. Ведь были же примеры, когда данные некоторых опытных станций о пользе позднего сева зерновых были полностью сметены производственно-колхозными данными. В то же время академику Константинову следовало бы подумать и о том, что вместе с такими данными сметались с поля научной деятельности и те, кто не желал понять особенность таких неверных данных и упорно на них настаивал» (выделено мной. — А. Л.)

В этой статье, опубликованной в 1937 г., Лысенко считал, очевидно, совершеннейшей нелепостью какое-либо запаздывание со сроком посева (очевидно, яровых), а в 1953 г.[27] он посвящает целый раздел вопросу о сроках посева яровых хлебов в Зауралье и в Сибири и прямо указывает, что часто самые ранние посевы (до 25 апреля) дают урожаи намного меньшие, нежели посевы, произведенные в конце апреля— первой половине мая. Он считает возможным сохранить ранние сроки посева лишь путем специального метода: обеспечения растениям запаса пищи в удобоусвояемой форме на ранневесенний период.

Запрет, положенный на поздние сроки посева яровых, привел к тому, что агрономы называли поздние сроки средними[28] и сам вопрос о сроках посева в Зауралье и в Сибири был поднят только на XIX съезде партии делегатом тов. А. Б. Аристьевым (нрзб. — Ред.).

Еще определеннее Лысенко говорит на с. 643 «Стадийного развития растений»[29]:

«…В колхозах были кулаки и подкулачники, которые не раз нашептывали крестьянам, да и не только они, а всяческий классовый враг шептал крестьянину: «Не мочи зерно. Ведь так семена погибнут». Было такое дело, были такие нашептывания, такие кулацкие, вредительские россказни, когда, вместо того чтобы.помогать колхозникам, делали вредительское дело и в ученом мире и не в ученом мире, а классовый враг — всегда враг, ученый он или нет».

Вот иллюстрация неразборчивости в средствах борьбы Лысенко: заниматься политическими инсинуациями по отношению к заслуженным деятелям советской науки, разве это достойно ученого!

Вывод по отношению яровизации как агроприема совершенно ясен. Кажется, никто не отрицает ценности этого приема в известных условиях, но нельзя распространять его на все сорта и во все зоны. Те ограничения, к которым пришел сам Лысенко, совершенно недостаточны. Надо заново переработать весь накопленный материал и поставить, если понадобится, новые опыты, чтобы взять от этого приема все, что он может дать.