§ 34. Акклиматизация

Акклиматизация растений была одной из главных задач И. В. Мичурина и он посвятил этой проблеме много времени и труда. Однако взгляды Мичурина на акклиматизацию за время его долгой жизни претерпели знаменательную эволюцию, параллельную той, которая имела место в его взглядах на менделизм и которая была изложена во второй главе. Проследить эту эволюцию совсем нетрудно: достаточно внимательно ознакомиться по первому тому его сочинений с содержанием статей, заключающих в своем заглавии слово «акклиматизация». Но сначала познакомимся с его определением понятия. В статье «Что такое акклиматизация плодовых деревьев» Мичурин пишет: «По моему мнению, можно допустить выражение, что тот или другой сорт плодового растения акклиматизирован лишь тогда, когда, во-первых, данный сорт, будучи перенесен из местности с другим климатом, сам по себе в новой местности расти не мог, но вследствие целесообразных сознательных приемов акклиматизатора помирился с условиями нового климата, причем не изменил качества своих плодов; во-вторых, когда этот искусственно акклиматизированный сорт настолько сделался устойчивым, что при дальнейшем его размножении будет в состоянии удержать приобретенную способность успешно развиваться и плодоносить в новой для него местности, уже не требуя особых, против местных сортов, усилий от человека к поддержанию его существования. Наоборот, если перенесенный сорт сам по себе оказался выносливым, или если будучи выносливым, в первом единичном экземпляре, при дальнейшем простом размножении устойчивости не удержал и, наконец, если плоды претерпели значительные изменения в отрицательную сторону, то, по-моему, в этом случае не должно быть применения слова акклиматизация потому, что это тогда не имело бы смысла» (т. 1, с. 135).

В работе по акклиматизации у Мичурина мы различаем несколько совершенно четких этапов:

1) Акклиматизация вегетативных частей простым переносом и особенно прививкой. Здесь Мичурин не был оригинален, а следовал методам французского общества акклиматизации (см. т. 1, с. 272) и особенно у нас целой серии известных садоводов во главе с Греллем, под руководством которого был создан под Москвой Акклиматизационный сад (см. Рубашевский, с. 37). Мичурин долго работал по этому методу (многократной прививкой к дичку) и считал, что этим путем он достиг положительных результатов в отношении груш. В первой статье, касающейся акклиматизации, «Опыт акклиматизации груш в Козлове» (т. 1, с. 111—119), опубликованной в 1888 г., Мичурин приводит список 54 южных сортов груш, причем эти 54 сорта распадаются на следующие категории:

Акклиматизация удалась 38 сортов

Не совершенно акклиматизировались 3 сорта

Не поддаются акклиматизации 1 сорт

Нежные сорта, не боящиеся мороза, но привитые для других целей 12 сортов

Всего 54 сорта

Как видим, результат получился как будто блестящий. Посмотрим на этот результат глазами самого Мичурина через 17 лет.

2) Акклиматизация путем посева без гибридизации. Этому этапу отвечают две статьи, напечатанные в 1905 году: «Каким путем возможна акклиматизация растений» (т. 1, с. 124—127) и «Что такое акклиматизация плодовых деревьев» (отвечает Чебакову) (с. 133—134). В самом начале этих статей Мичурин пишет, что, руководясь 28-летним опытом разведения плодовых деревьев в Тамбовской губернии, он утверждает, что акклиматизация деревьев возможна лишь путем посева хороших культурных сортов. А как же с результатами первого этапа? На этот счет мы имеем совершенно недвусмысленный ответ на с. 137: «Под руководством теории Грелля я тоже чудодейственным образом акклиматизировал в Тамбовской губернии много лучших иностранных сортов груш, которые несколько лет росли благополучно и успешно плодоносили так, что не только я сам уверовал в возможность чудес подобного рода, но, стараясь убедить других, написал о моем опыте акклиматизации статью (см. подп. 1. — А. Л.). Но как на зло, в следующую зиму половина сортов вымерзла, а затем еще в последующие годы за очень малыми исключениями и остальные. В остатке у меня сорта три удержалось, и я утешал себя, что все-таки труд не весь пропал. Но впоследствии у меня закралось сомнение не были ли оставшиеся сорта и без моих ухищрений выносливы сами по себе. Для проверки я вновь выписал тех же названий сорта из заграничного питомника, и оказалось, что мое предположение было верно: последней выписки сорта, привитые обыкновенными способами в школе, были так же выносливы, как и мои акклиматизированные».

Эта прекрасная по самокритичности цитата, как и текст обеих статей, позволяет сделать следующие замечания: а) несколько лет «удачи» вовсе не гарантируют успешности опыта; б) такие кратковременные удачи, а также устойчивость сортов, имевших предварительно устойчивость к морозам у себя на родине, и были, очевидно, причиной упорства, с которым защищали греллевскую теорию акклиматизации ее сторонники; в) несмотря на то что Мичурин начал работать с гибридизацией с 1884 года (см. т. 1, с. 151), в этих статьях нет ни слова о гибридизации: очевидно, на данном этапе Мичурин резко отличал работу по акклиматизации от работы по выведению новых сортов с помощью гибридизации; г) однако в том, что путем посева и выращивания в новой местности можно добиться акклиматизации, Мичурин и на этом этапе не сомневался и считал, что «это ведь непреложная истина и против этого не следовало бы возражать» (т. 1, с. 139).

3) Акклиматизация при содействии гибридизации. Но прошло восемь лет, ив 1913 году Мичурин опубликовал статью «Содействие гибридизации дает более надежный способ акклиматизации» (т. 1, с. 271—276). Эта статья отражает переходный характер взглядов Мичурина. В начале статьи на основании многолетних работ он «с полной уверенностью в безошибочности своего вывода» находит возможным утверждать, что самым лучшим способом акклиматизации растений нужно считать перенос растений посредством их семян. Но на с. 274 он уже говорит, что только с применением гибридизации ему удалось в последнее время окончательно преодолеть упорное сопротивление в акклиматизации некоторых иностранных видов растений. Он поэтому делает оговорку (с. 275), что, в сущности, здесь дело идет уже не об акклиматизации, а о выведении нового сорта, но так как новые сорта имеют много общего со старыми, то не было бы большой погрешностью считать такой сорт за акклиматизированный, прибавив лишь к названию имя второго скрещенного сорта, как то: Кандиль китайка, Бельфлер китайка и пр.

4) Только гибридизация, отрицание акклиматизации.

Сохраняя свое старое понимание акклиматизации, Мичурин уже на третьем этапе пришел к заключению, что вывод нового сорта путем гибридизации, в сущности, не является акклиматизацией. На четвертом этапе он пришел к еще большему пониманию значения гибридизации и, сообразно с этим, к отрицанию акклиматизации. Это уже намечено в высказываниях 1917 года (см. т. 1, с. 344) и свое окончательное выражение получило в самых последних работах Мичурина. Это ясно и из заглавия главы второго основного его труда, появившегося в 1929 году, «Ошибочность мнений о возможности акклиматизации южных растений путем простого их переноса» (т. 1, с. 490, см. также с. 492) и из одной из его последних работ: «60-летние итоги и перспективы моих работ», появившейся в 1934 году (за год до смерти) в параграфе, озаглавленном «Этап акклиматизации», где он, указав на ошибочность теории акклиматизации Грелля, прямо пишет: «О том, что акклиматизация растений, по существу, стоит за пределами науки, мне тогда еще не было известно» (с. 606). В опубликованной в том же году статье «К межродовой гибридизации плодовых растений» Мичурин пишет с той же определенностью: «На основании моих 60-летних беспрерывных работ я нахожу, что путь нашего вмешательства в природу должен базироваться исключительно на искусственном скрещивании, т.е. гибридизации» (с. 606).

Свою многолетнюю деятельность Мичурин вел по двум линиям: непосредственного приспособления и гибридизации, причем сначала доминировала первая линия, а потом она была почти полностью вытеснена второй. Я говорю «почти полностью», так как и в методе ментора и других приемах, разобранных в предыдущем параграфе, содержится развитие этой же линии, но в совершенно новой форме. Однако в предыдущем параграфе было указано, что и метод ментора всегда связан с половой гибридизацией, так что, по-видимому, он не является чисто вегетативным методом, а сводится к изменению явлений доминирования.

Эволюция взглядов Мичурина по вопросу акклиматизации была независимой от эволюции взглядов зоологов, и тем знаменательнее, что она имела тот же характер от примитивных механоламаркистских представлений ко все большему отрицанию возможности направленного воздействия на природу растений. Неудивительно, что и его отношение к менделизму претерпело подобную же эволюцию, о чем была речь во второй главе (§ 21). Для меня нет сомнений, что это не окончательное решение вопроса, а решение лишь в первом приближении. Надо работать над этой интереснейшей проблемой и дальше, но задача, очевидно, не из легких; весьма возможно, что по трудности она окажется аналогичной задаче расщепления атома. То же, «легкое решение задачи направленной эволюции», которое предлагается Лысенко и его сторонниками, не является ни направленной эволюцией, ни мичуринским направлением в биологии, а чистым глумлением над наукой.

Любопытно посмотреть, как эта совершенно ясная эволюция взглядов Мичурина излагается философом Рубашевским в его специальной монографии о философском значении работ Мичурина.

Смена взглядов Мичурина изложена им в общем правильно, хотя и не полно, но к этому добавлены философские комментарии. Оказывается (с. 32—38), «среди ботаников, придерживающихся в общем метафизических взглядов на растительные организмы, мы находим в России два направления. Согласно первому направлению, человек совершенно не может изменить природы растений, потому что она извечна… Представители этого направления отрицали возможность изменения растения под действием условий внешней среды. В русских суровых климатических условиях, учили они, не могут произрастать западноевропейские южные плоды, обладающие тонким вкусом, ароматом и красивой окраской» (с. 32—38). Эти воззрения выражали, по мнению Рубашевского, такие крупные и разнообразные по роду деятельности ботаники, как Эдуард Регель, основатель плодового и дендрологического сада в Петровской академии Р. И. Шредер, известный ботаник-лесовод профессор Г. Ф. Морозов и другие. Сообразно своим взглядам они считали (Макс Лейхтлин), что акклиматизации в действительности не существует. Шредер и другие категорически отрицали возможность вегетативных гибридов, хотя допускали влияние карликовых подвоев яблони на прививки.

Другое направление (по Рубашевскому, в главном прогрессивное) принимало возможность акклиматизации южных сортов, принимало возможность вегетативных гибридов. Его придерживались А. К. Грелль, Л. П. Симиренко и другие (с. 34). Рубашевский признает (с. 37), что теория и практика акклиматизации Грелля оказали отрицательное влияние на Мичурина в начальный период его деятельности и что греллевский метод был ошибочным. Однако он считает, что «это направление в целом развивалось по правильному пути, ведущему к материалистическому пониманию возможности приспособления растений к новым условиям внешней среды» (с. 37). Оказывается ошибочность теории Грелля в том, что «эта теория была метафизической, она не брала растительные организмы в их развитии» (с. 172).

Таким образом, если следовать Рубашевскому, то выходит, что все ботаники-плодоводы были метафизиками, но одни из них были особенно заядлыми метафизиками, а Грелль со сторонниками — тоже метафизики, но менее вредные. Ну а к какой же категории отнести Мичурина? К диалектикам? По классификации Рубашевского, вряд ли, ведь Мичурин пришел к отрицанию акклиматизации, и некоторые его высказывания зрелого периода вполне «метафизические»: «… ни один вид или разновидность каждого растения (а в данном случае каждый сорт плодового растения) не могут изменить строения своей формы, выработанной ими давно и в течение многих лет уже закрепившейся, приобретшей полную устойчивость против изменения от влияния каких бы то ни было посторонних воздействий, в том числе и от всех различных способов, применяемых человеком при размножении растений вегетативным путем, т.е. прививкой, отводками, посадкой черенками и тому подобное» (т. 1, с. 344, 1917 г.).

Таким образом, в «философском» освещении развитие теории акклиматизации шло в форме борьбы двух метафизических школ, из которых более «прогрессивная» и более материалистическая оказалась ошибочной, и представитель наиболее материалистической теории Мичурин, сам, выражаясь языком наших философов, «скатился в болото метафизики». На самом деле к спору наших плодоводческих школ философия никакого отношения не имеет и, несмотря на свою «метафизичность», такие деятели, как . Э. Регель, Шредер, Морозов и другие, поработали немало и немало способствовали развитию русского плодоводства и лесоводства. А что же делали современные «настоящие диалектики»? Они не имеют даже права сказать подобно крыловским мухам: «И мы пахали». Они должны сказать: «А мы мешали… и получили за помеху Сталинские премии».

У старых наших ученых были, конечно, и ошибки, но в то время не было еще менделевской генетики и правильное истолкование многих явления было невозможно. Но цитированная выше фраза Рубашевского содержит грубейшее извращение истины. По мнению Рубашевского, все представители первого направления считали «извечность» и неизменяемость природы растений; при этом он приводит цитату из работы Регеля «Русская помология», со ссылкой на творца. Но эта цитата относится к 1868 году, вскоре после выхода книги Дарвина; возможно (хотя я в этом не уверен), что Регель остался креационистом, но Рубашевский сюда же относит и Г. Ф. Морозова. Последний и печатно, и в личной беседе был убежденнейшим, хотя и недогматическим дарвинистом, и поэтому ни в какой степени не может считаться «метафизиком», значение его в деле развития лесоводческой науки очень велико.