З

З

ЗАБОЛОЦКИЙ Николай Алексеевич (1903–1958) — русский поэт. В преждевременной смерти Заболоцкого безусловно виновата многолетняя ссылка, из которой он вернулся в 1948 г. Хотя перед смертью Заболоцкий успел получить и широкое читательское внимание, и материальный достаток, компенсировать слабость здоровья это, разумеется, не могло. В 1955 г. случился первый инфаркт, а 14 октября 1958 г. его больное сердце остановилось навсегда.

«К смерти отец был внутренне подготовлен, — вспоминает сын поэта Никита Заболоцкий, — он лучше врачей знал, что жить ему осталось немного и в последний год жизни постоянно ожидал внезапной смерти, свойственной сердечным больным. Бумаги и рукописи его были всегда аккуратно собраны, все лишнее, ненужное уничтожено. И если он не успел собственноручно собрать и переплести последний вариант своего полного собрания стихотворений, то за несколько дней до смерти записал точные указания, как это следует сделать. К смерти отец пришел успокоенным, как в отношении благополучия в семье, наступившего после временных семейных неурядиц, так и в отношении своей неизменной веры в социальный прогресс и лучшее будущее человечества…

Натурфилософские представления отца в известной степени защищали его от страха личного уничтожения. Идею бессмертия он развивал, исходя из ощущения целостности всего организма природы и постоянных метаморфоз, которым подвергается материя этого организма. Он считал, что человек — орган мышления природы, следовательно — ее часть. И пока существует природа, он как один из ее органов бессмертен. Растворившись в природе, он предполагал возникнуть вновь в любой ее части — в листе, птице, камне, которые приобретают при этом хотя бы в небольшой степени его собственные свойства. Так же, как они уже вобрали в себя свойства других, ранее живших. Человек как будто проходит через ряд материальных форм, оставаясь самим собой. Но и оставленные материальные формы — не шелуха, не сброшенная змеиная кожа, а он же, но воплощенный в иные объекты природы. Таким образом, размышляя о жизни и смерти, отец воссоздавал в воображении мир, в котором часть в той или иной степени обладает свойствами целого. И в этом смысле все части (люди, животные, растения, минералы) родственны друг другу и как бы взаимопроникают друг в друга…

После смерти отца на его письменном столе остался лежать чистый лист бумаги с начатым планом:

1. Пастухи, животные, ангелы.

2. Второй пункт остался незаполненным.

ЗИЯ-УЛЬ-ХАК Мохаммад — президент Пакистана, генерал. 17 августа 1988 г. с группой сопровождавших лиц Зия-уль-Хак на военном самолете «Геркулес С-130» вылетел из Исламабада на военную базу в Бахавалпуре, расположенную в 330 милях от столицы Пакистана. Вместе с ним летел ряд высших офицеров пакистанской армии, а также американский посол в Пакистане Арнольд Рейфел. После показа на базе учебных действий американского танка, который, несмотря на все проделанные манипуляции, так и не смог поразить цель, Зия-уль-Хак остался, тем не менее, в хорошем настроении. На обеде в офицерской столовой он много острил и смеялся.

Обратно американский посол и бригадный генерал Герберт Уоссом должны были лететь на собственном самолете Уоссома, но Зия-уль-Хак убедил их лететь вместе с ним, на его самолете. Перед тем, как взойти на трап президент встал на колени и совершил намаз. Наконец все заняли свои места в салоне, и диспетчер на башне дал «Паку-1» (позывные президентского самолета) разрешение на взлет. Вслед за «Геркулесом-130» взлетел самолет генерала Аслама Бега, который отказался лететь вместе с президентом, сославшись на намеченное совещание. Было 15 часа 46 минут по местному времени.

Вот как реконструирует происшедшее далее индийский журнал «Illustrated weekly of India»:

«На борту «Геркулеса» Зия-уль-Хак расположился в кресле в носовой части салона, предназначенной для особо важных персон. Рядом с ним сели два высших армейских генерала и двое американцев. Еще восемь генералов разместились в хвостовой части самолета. Вел машину коммодор Машхуд, опытный летчик, лично отобранный Зия-уль-Хаком.

Самолет набрал высоту, занял свой коридор и взял курс на военный аэродром в Равалпинди, неподалеку от Исламабада. Они уже приближались к реке Сутледж, показавшейся внизу, когда самолет вдруг ни с того ни с сего вздыбился — да так, что всех находившихся в нем резко откинуло назад. Они не успели прийти в себя от изумления, как машина изменила крен, сильно клюнула носом и пошла в крутое пике. В салоне разверзся ад кромешный. Да что же это такое происходит? Что это вытворяет Машхуд? Самолет то задирал нос, то снова опускал его, будто это не самолет, а санки на «американских горках». Бригадный генерал Наджиб Ахмед? адъютант Зия-уль-Хака, с трудом выкарабкался из кресла и, едва держась на ногах, стал пробираться к кабине пилотов. Он настойчиво звал командира по имени, пока не свалился к его ногам бесчувственным мешком.»

Из пилотской кабины самолета генерала Бега, летевшего вслед за президентским «Геркулесом С-130», были хорошо видны необъяснимые нырки и вздыбливания «Геркулеса», затем последнее пике, оборвавшееся огненным шаром. Бег в своем самолете облетел место катастрофы и приказал взять курс на Исламабад. В радиограмме, переданной на землю, он просил руководство армии встретить его, чтобы провести чрезвычайное совещание. У него не было никаких сомнений, что под увиденными им пылающими обломками не осталось ни одной живой души.

После гибели самолета многие задавались вопросом, что это было: несчастный случай или диверсия? В ходе расследования один из американских экспертов обнаружил на поверхности некоторых обломков присутствие следов пентаритритола тетранитрата — взрывчатого вещества, часто используемого для диверсий, а также следы серы и сурьмы. Пакистанские эксперты предположили, что на борту самолета мог находиться небольшой контейнер размером с бутылку для питьевой воды, в котором содержался не имеющий запаха ядовитый газ. Когда сработал детонатор, контейнер открылся, и газ поразил пилотов. Самолет стал неуправляемым и, выйдя из-под контроля, рухнул на землю.

ЗОРГЕ Рихард (1895–1944) — советский разведчик, журналист. Зорге считается одним из лучших советских разведчиков за все годы существования советской разведки. В 1930-х — 1940-х гг. он добывал важнейшую информацию, связанную с подготовкой и ведением войны против СССР Германией и ее союзниками. Зорге сумел настолько войти в доверие к немецкому послу в Японии Эйгену Отто, что тот даже просил его редактировать посольские донесения из Токио в Берлин.

18 октября 1941 г. Зорге был арестован японской полицией, но следствие по его делу тянулось почти два года. Несмотря на требования немецкого правительства выдать Зорге и его радиста Клаузена, японцы этого не сделали. Они предпочли сами провести расследование, и 29 сентября 1943 г. Токийский районный суд вынес советскому разведчику смертный приговор. Но еще целый год Зорге находился в тюрьме в ожидании казни.

В ходе следствия Зорге нередко подвергали жестоким пыткам, пытаясь добиться признания им своей вины. Однако и во время следствия, и на суде он неоднократно заявлял, что не признает себя виновным.

«Ни один из японских законов нами нарушен не был. Я уже объяснял мотивы своих поступков. Они являются логичным следствием всей моей жизни. Вы хотите доказать, что вся моя жизнь стояла и стоит вне закона. Какого закона? Октябрьская революция указала мне путь, которым должно идти международное рабочее движение. Я тогда принял решение поддерживать мировое коммунистическое движение не только теоретически и идеологически, но и действенно, практически в нем участвовать. Все, что я предпринимал в жизни, тот путь, которым я шел, был обусловлен тем решением, которое я принял двадцать пять лет назад. Происходящая германо-советская война еще больше укрепила меня в правильности того коммунистического пути, который я избрал. Я об этом заявляю с полным учетом того, что со мной произошло за двадцать пять лет моей борьбы, в частности и с учетом того, что со мной произошло 18 октября 1941 года…»

После суда Зорге подал апелляцию в Верховный суд, но ее довольно скоро отклонили. День казни в приговоре не был указан. Во время нахождения в тюрьме у Зорге невероятно обострился слух, и он мог слышать, несмотря на тюремную стену, репродуктор, находившийся где-то в городе. Таким образом, он получал какие-то новости из внешнего мира. К тому же, ему симпатизировал японский переводчик, приставленный официально во время суда (Зорге скрывал, что он знает японский язык), и тоже сообщал последние новости. Зорге, конечно, понимал, что в итоге победа будет за странами антигитлеровской коалиции, однако конца войны он не дождался. 7 ноября (этот день — официальный советский праздник — очевидно, был выбран специально) 1944 г. около 10 часов утра за ним пришли.

Вошедший в камеру начальник тюрьмы Ичидзима сказал: «Сегодня ваш праздник. Надеюсь, вы умрете спокойно», — и затем спросил, не хочет ли Зорге добавить что-либо к своему завещанию.

— Мое завещание останется таким, каким я его написал.

— Имеете ли вы что-нибудь еще сказать?

— Да, имею. Вы правы, господин начальник тюрьмы: сегодня у меня праздник. Великий праздник — двадцать седьмая годовщина Октябрьской социалистической революции. Я хочу добавить несколько слов к своему завещанию. Передайте живым:[37] Зорге умер со словами: «Да здравствует Советский Союз, да здравствует Красная Армия!». Согласно ритуалу при казни присутствовал буддийский священник. Он должен был прочитать молитву у тюремного алтаря. Но, повернувшись к священнику, Зорге учтиво произнес:

— Я благодарю вас за вашу любезность. Ваши услуги не понадобятся. Я готов.

Зорге провели через тюремный двор к железобетонной камере, где происходила казнь. Он встал на крышку люка и сам надел на шею петлю.

В 10.20 люк под Рихардом Зорге провалился.

Бесстрастный медицинский протокол, составленный тюремным врачом, зафиксировал такую подробность: после того, как Зорге сняли с виселицы, сердце его билось еще 8 минут.