Л

Л

ЛЕНИН Владимир ИЛЬИЧ (псевдоним, настоящая фамилия Ульянов) (1870–1924) — русский революционер, глава партии коммунистов и первого правительства СССР.

В марте 1922 г. у Ленина начались частые припадки, заключавшиеся в кратковременной потере сознания с онемением правой стороны тела. С марта 1923 г. развился тяжелый паралич правой стороны тела, была поражена речь. Но все же врачи надеялись поправить положение. В бюллетене о состоянии здоровья Ленина от 22 марта говорилось: «…Болезнь эта, судя по течению и данным объективного исследования, принадлежит к числу тех, при которых возможно почти полное восстановление здоровья». И впрямь: когда в мае Ленина перевезли в Горки, он стал поправляться. В сентябре ортопедисты изготовили для вождя специальную обувь; при помощи жены и сестры он стал вставать и ходить по комнате с палочкой. В октябре к Ленину даже допустили людей с политическими сообщениями. Сотрудник Коминтерна О.А.Пятницкий и работник Моссовета И.И.Скворцов-Степанов поделились с вождем некоторыми политическими и хозяйственными новостями. Правда, Ленин реагировал на это единственным словом, которое он сносно произносил: «вот-вот». А 19 октября Ленин совершил подвиг — вопреки уговорам жены, сел в автомобиль и велел везти себя в Москву. «Зашел на квартиру, — вспоминает секретарь Ленина Фотиева, — заглянул в зал заседания, зашел в свой кабинет, оглядел все, проехал по сельскохозяйственной выставке в нынешнем Парке культуры и отдыха и вернулся в Горки».

Понемногу Ленин стал учиться писать левой рукой (правая была парализована). Дело дошло до того, что многие в правительстве и Политбюро ожидали скорого возвращения Ленина к руководству страной. В декабре 1923 года, во время елки для детей, устроенной в Горках, Ленин весь вечер провел с ребятишками.

Но воля вождя была бессильна перед волей болезни. Склероз сосудов головного мозга продолжал выключать из деятельности один участок мозга за другим.

В последние месяцы жизни Крупская, по указанию Ленина, читала ему беллетристику. Обычно это было к вечеру. Читала Салтыкова-Щедрина, «Мои университеты» Горького, стихи Демьяна Бедного. За два дня до смерти Крупская, желая укрепить в муже мужество, прочитала ему рассказ Джека Лондона «Любовь к жизни». «Сильная очень вещь, — вспоминает она об этом чтении. — Через снежную пустыню, в которой нога человеческая не ступала, пробирается к пристани большой реки умирающий с голоду больной человек. Слабеют у него силы, он не идет, а ползет, а рядом с ним ползет тоже умирающий от голода волк, идет между ними борьба, человек побеждает, — полумертвый, полубезумный добирается до цели. Ильичу рассказ этот понравился чрезвычайно. На другой день просил читать рассказы Лондона дальше… Следующий рассказ попал совершенно другого типа — пропитанный буржуазной моралью: какой-то капитан обещал владельцу корабля, нагруженного хлебом, выгодно сбыть его; он жертвует жизнью, чтобы только сдержать свое слово. Засмеялся Ильич и махнул рукой.

Ну, а последние сутки Ленина один из лечивших его врачей, профессор В.Осипов описывает так:

«20 января Владимир Ильич испытывал общее недомогание, у него был плохой аппетит, вялое настроение, не было охоты заниматься; он был уложен в постель, была предписана легкая диета. Он показывал на свои глаза, очевидно, испытывая неприятное ощущение в глазах. Тогда из Москвы был приглашен глазной врач профессор Авербах, который исследовал его глаза… Профессора Авербаха больной встретил очень приветливо и был доволен тем, что, когда исследовалось его зрение при помощи стенных таблиц, он мог самостоятельно называть вслух буквы, что доставляло ему большое удовольствие. Профессор Авербах самым тщательным образом исследовал состояние глазного дна и ничего болезненного там не обнаружил.

На следующий день это состояние вялости продолжалось, больной оставался в постели около четырех часов, мы с профессором Ферстером (немецкий профессор из Бреславля, который был приглашен еще в марте 1922 года) пошли к Владимиру Ильичу посмотреть, в каком он состоянии.

Мы навещали его утром, днем и вечером, по мере надобности. Выяснилось, что у больного появился аппетит, он захотел поесть; разрешено было дать ему бульон. В шесть часов недомогание усилилось, утратилось сознание, и появились судорожные движения в руках и ногах, особенно в правой стороне. Правые конечности были напряжены до того, что нельзя было согнуть ногу в колене, судороги были также и в левой стороне тела. Этот припадок сопровождался резким учащением дыхания и сердечной деятельности. Число дыханий поднялось до 36, а число сердечных сокращений достигло 120–130 в минуту, и появился один очень угрожающий симптом, который заключается в нарушении правильности дыхательного ритма (типа чейн-стокса), это мозговой тип дыхания, очень опасный, почти всегда указывающий на приближение рокового конца. Конечно, морфий, камфора и все, что могло понадобиться, было приготовлено. Через некоторое время дыхание выровнялось, число дыханий понизилось до 26, а пульс до 90 и был хорошего наполнения. В это время мы измерили температуру — термометр показал 42,3° — непрерывное судорожное состояние привело к такому резкому повышению температуры; ртуть поднялась настолько, что дальше в термометре не было места.

Судорожное состояние начало ослабевать, и мы уже начали питать некоторую надежду, что припадок закончится благополучно, но ровно в 6 час. 50 мин. вдруг наступил резкий прилив крови к лицу, лицо покраснело до багрового цвета, затем последовал глубокий вздох и моментальная смерть. Было применено искусственное дыхание, которое продолжалось 25 минут, но оно ни к каким положительным результатам не привело. Смерть наступила от паралича дыхания и сердца, центры которых находятся в продолговатом мозгу.»

Когда-то Ленин был потрясен смертью Поля и Лауры Лафаргов, покончивших жизнь самоубийством. 3 декабря 1911 года он выступил с речью на похоронах Лафаргов на кладбище Пер-Лашез в Париже. Ленин, подобно Лафаргу, считал, что когда человек не может работать на пользу революции (из-за старости или болезни), он должен иметь в себе мужество добровольно уйти из жизни.

Бытовали слухи о том, что Ленина отравил Сталин, — это, например, утверждал в одной из своих статей Троцкий. В частности, он писал:

«Во время второго заболевания Ленина, видимо, в феврале 1923 года, Сталин на собрании членов Политбюро (Зиновьева, Каменева и автора этих строк) после удаления секретаря сообщил, что Ильич вызвал его неожиданно к себе и потребовал доставить ему яду. Он снова терял способность речи, считал свое положение безнадежным, предвидел близость нового удара, не верил врачам, которых без труда уловил на противоречиях, сохранял полную ясность мысли и невыносимо мучился…

Помню, насколько необычным, загадочным, не отвечающим обстоятельствам показалось мне лицо Сталина. Просьба, которую он передавал, имела трагический характер; на лице его застыла полуулыбка, точно на маске.

— Не может быть, разумеется, и речи о выполнении этой просьбы! — воскликнул я…

— Я говорил ему все это, — не без досады возразил Сталин, — но он только отмахивается. Мучается старик. Хочет, говорит, иметь яд при себе… прибегнет, если убедится в безнадежности своего положения.»

Троцкий, правда, говорит, что Сталин мог и выдумать то, что Ленин обращался к нему за ядом — с целью подготовить свое алиби. Однако этот эпизод подтверждается и свидетельствами одной из секретарш Ленина, которая в 60-е годы рассказывала писателю А.Беку о том, что Ленин действительно просил у Сталина яд.

«Когда я спрашивал врачей в Москве, — пишет далее Троцкий, — о непосредственных причинах смерти, которой они не ждали, они неопределенно разводили руками. Вскрытие тела, разумеется, было произведено с соблюдением всех формальностей: об этом Сталин в качестве генерального секретаря позаботился прежде всего! Но яду врачи не искали, даже если более проницательные допускали возможность самоубийства.»

Скорее всего, яда от Сталина Ленин не получил — иначе Сталин уничтожил бы впоследствии всех секретарей и всю прислугу Ильича, чтобы не оставлять следов. Да и особой нужды в смерти абсолютно беспомощного Ленина у Сталина не было. К тому же, он еще не подошел к той черте, за которой началось физическое уничтожение его противников. Таким образом, наиболее вероятная причина смерти Ленина — болезнь.

Тело Ленина, как известно, было забальзамировано и положено в специально построенный мавзолей. Историк Луис Фишер рассказывает, что когда в 30-х годах западные газеты стали писать, будто «в мавзолее лежит не набальзамированная мумия, а восковая фигура», советские власти разрешили группе западных журналистов (Фишер входил в их число) обозреть святыню. Бальзамировавший Ленина биохимик профессор Б.И.Збарский упомянул перед собравшимися в мавзолее о секретных процессах мумификации и предсказал, что тело останется в таком виде лет сто. Затем он открыл герметически запечатанную стеклянную витрину, содержавшую мощи, ущипнул Ленина за нос и повернул его голову направо и налево. Это был не воск. Это был Ленин.

ЛЕННОН ДЖОН (1940–1980) — рок-музыкант, участник ансамбля «The Beatles». За несколько часов до смерти Джон Леннон поставил автограф на альбоме «Double Fantasy» своему будущему убийце — 25-летнему Марку Дэвиду Чапману, психически неуравновешенному человеку. Чапман работал сторожем в Гонолулу (Гавайи). За неделю до покушения он прилетел в Нью-Йорк. Как и Леннон, он был женат на японке, и считал себя страстным поклонником «Beatles». Во время первого допроса он признался: «Я услышал голос дьявола, он приказал мне застрелить Леннона».

8 декабря 1980 г. около 11 часов вечера Леннон возвращался домой вместе с женой Йоко Оно из студии, где они записывали песни к новому альбому «Milk And Honey» («Молоко и мед»).

Около подъезда дома музыканта в районе Манхеттена его дожидались несколько молодых людей, жаждущих автографа. Среди них был и Чапман. Он окликнул Леннона и, когда тот обернулся, выстрелил пять раз подряд. Леннон покачнулся и медленно осел вниз, стараясь удержаться за дверь. Его раны обильно кровоточили. С криками «Помогите! Они убили его!» к мужу бросилась Йоко Оно.

Примчавшаяся на помощь полицейская машина повезла Леннона в больницу, но по дороге он скончался.

За несколько дней до смерти в своем последнем интервью журналу «Ньюсуик» Леннон сказал:

«Я не чувствую себя сорокалетним. Я чувствую себя ребенком, и у меня еще впереди так много хороших лет жизни с Йоко и моим сыном, по крайней мере, мы на это надеемся. Я думаю, что я умру раньше, чем Йоко, так как и не мыслю свою жизнь без нее дальше».

Убийца Леннона, признанный душевнобольным, приговорен к пожизненному заключению.

ЛЕРМОНТОВ Михаил Юрьевич (1814–1841) — русский поэт. Лермонтов погиб на дуэли, которая произошла из-за ничтожного по нынешним понятиям повода. Убийцей поэта стал его бывший товарищ по юнкерской школе Николай Мартынов. О ссоре Лермонтова и Мартынова, приведшей к дуэли, очевидцы говорят разное, но все сходятся в том, что Мартынова возмутила острота, пущенная в его адрес поэтом. Увы, понятие чести в XIX веке имело и свои отрицательные стороны. Невинная шутка могла стоить жизни.

Саму дуэль и гибель поэта полнее и точнее всех описал секундант Лермонтова князь Александр Васильчиков.

«Однажды на вечере у генеральши Верзилиной Лермонтов в присутствии дам отпустил какую-то новую шутку, более или менее острую, над Мартыновым. Что он сказал, мы не расслышали; знаю только, что, выходя из дому на улицу, Мартынов подошел к Лермонтову и сказал ему очень тихим и ровным голосом по-французски: «Вы знаете, Лермонтов, что я очень часто терпел ваши шутки, но не люблю, чтобы их повторяли при дамах», — на что Лермонтов таким же спокойным тоном отвечал: «А если не любите, то потребуйте у меня удовлетворения». Больше ничего в тот вечер и в последующие дни, до дуэли, между ними не было, по крайней мере нам, Столыпину, Глебову (другим секундантам. — А.Л.) и мне, неизвестно, и мы считали эту ссору столь ничтожною и мелочною, что до последней минуты уверены были, что она кончится примирением. Тем не менее все мы, и в особенности М.П.Глебов, который соединял с отважною храбростью самое любезное и сердечное добродушие и пользовался равным уважением и дружбою обоих противников, все мы, говорю, истощили в течение трех дней наши миролюбивые усилия без всякого успеха. Хотя формальный вызов на дуэль и последовал от Мартынова, но всякий согласится, что вышеприведенные слова Лермонтова «потребуйте от меня удовлетворения» заключали в себе уже косвенное приглашение на вызов, и затем оставалось решить, кто из двух был зачинщик и кому перед кем следовало сделать первый шаг к примирению.

На этом сокрушились все наши усилия; трехдневная отсрочка не послужила ни к чему, и 15 июля часов в шесть-семь вечера мы поехали на роковую встречу; но и тут в последнюю минуту мы, и я думаю сам Лермонтов, были убеждены, что дуэль кончится пустыми выстрелами и что, обменявшись для соблюдения чести двумя пулями, противники подадут себе руки и поедут… ужинать.

Когда мы выехали на гору Машук (близ Пятигорска. — А.Л.) и выбрали место по тропинке, ведущей в колонию (имени не помню), темная, громовая туча поднималась из-за соседней горы Бештау.

Мы отмерили с Глебовым тридцать шагов; последний барьер поставили на десяти и, разведя противников на крайние дистанции, положили им сходиться каждому на десять шагов по команде «марш». Зарядили пистолеты. Глебов подал один Мартынову, я другой Лермонтову, и скомандовали: «Сходись!» Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненые или ушибленные.

Мы подбежали. В правом боку дымилась рана, в левом — сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие.

Хотя признаки жизни уже видимо исчезли, но мы решили позвать доктора. По предварительному нашему приглашению присутствовать на дуэли, доктора, к которым мы обращались, все наотрез отказались. Я поскакал верхом в Пятигорск, заезжал к двум господам медикам, но получил такой же ответ, что на место поединка по случаю дурной погоды (шел проливной дождь) они ехать не могут, а приедут на квартиру, когда привезут раненого.

Когда я возвратился, Лермонтов уже мертвый лежал на том же месте, где упал; около него Столыпин, Глебов и Трубецкой. Мартынов уехал прямо к коменданту объявить о дуэли.

Черная туча, медленно поднимавшаяся на горизонте, разразилась страшной грозой, и перекаты грома пели вечную память новопреставленному рабу Михаилу.

Столыпин и Глебов уехали в Пятигорск, чтобы распорядиться перевозкой тела, а меня с Трубецким оставили при убитом. Как теперь помню странный эпизод этого рокового вечера; наше сиденье в поле при трупе Лермонтова продолжалось очень долго, потому что извозчики, следуя примеру храбрости гг. докторов, тоже отказались один за другим ехать для перевозки тела убитого.

Наступила ночь, ливень не прекращался… Вдруг мы услышали дальний топот лошадей по той же тропинке, где лежало тело, и, чтобы оттащить его в сторону, хотели его приподнять; от этого движения, как обыкновенно случается, спертый воздух выступил из груди, но С таким звуком, что нам показалось, что это живой и болезный вздох, и мы несколько минут были уверены, что Лермонтов еще жив.»

Убийца Лермонтова тоже порывался написать воспоминания о поэте (как никак он знал его много лет!) и, очевидно, хотел в какой-то мере оправдаться перед современниками и потомками. Он. дважды начинал свои записи и оба раза бросал, написав по несколько страниц; дальше воспоминаний об учебе в юнкерской школе Mapтынов не пошел. Мартынов прожил 60 лет и умер спустя 34 года после дуэли.

ЛЖЕДМИТРИЙ I (год рождения неизвестен — 1606) — самозванец, авантюрист, выдававший себя за русского царя Дмитрия Ивановича, убитого еще ребенком. По официальной версии Лжедмитрий — это беглый монах Григорий Отрепьев.

Лжедмитрий сумел захватить трон и правил Русским государством около года. Но народные волнения и боярский заговор привели к его свержению и смерти. Суммируя летописи и воспоминания очевидцев, современный историк так воссоздает картину смерти Лжедмитрия.

Заговорщики, располагая небольшими силами, не были уверены, что им сразу удастся сломить сопротивление дворцовой стражи. Поэтому они и разработали запасной план действий, выполнить который взялся Осипов. Дьяк должен был потихоньку пробраться в царскую спальню и убить там Лжедмитрия еще до того, как начнется общий штурм дворца. Осипову удалось выполнить только первую часть плана. Как повествует один из царских телохранителей, злоумышленник проник через все караулы (а всего во дворце было пять дверей с караулами) и добрался до спальни, но тут был убит Басмановым. Судя по разным источникам, Осипов успел выбранить царя, назвав его недоноском. По русским источникам, он произнес целую речь против еретика и расстриги. На самом деле у него попросту не было времени для такой речи.

Прикончив Осипова, Басманов тут же велел выбросить его труп из окна на площадь…

Шум на площади усилился, и Лжедмитрий вновь послал Басманова узнать, что происходит. Вернувшись, тот сообщил, что народ требует к себе царя. Самозванец не отважился выйти на крыльцо, но с бердышем в руках высунулся в окно и, потрясая оружием, крикнул: «Я вам не Борис!».[44] В ответ раздалось несколько выстрелов, и Лжедмитрий поспешно отошел от окна.

Басманов пытался спасти положение. Выйдя на Красное крыльцо, где собрались все бояре, он принялся именем царя увещевать народ успокоиться и разойтись… Заговорщики заметили в толпе неуверенность и поспешили положить конец затянувшейся игре. Подойдя сзади к Басманову, Татищев ударил его кинжалом. Другие заговорщики сбросили дергающееся тело с крыльца на площадь. Расправа послужила сигналом к штурму дворца. Толпа ворвалась в сени и обезоружила копейщиков. Отрепьев заперся во внутренних покоях с пятнадцатью немцами. Шум нарастал. Двери трещали под ударами нападавших. Самозванец рвал на себе волосы. Наконец он бросил оружие и пустился наутек. Подле покоев Марины [Мнишек] Отрепьев успел крикнуть: «Сердце мое, измена!» Струсивший царь даже не пытался спасти жену. Из парадных покоев он бежал в баньку (ванную комнату, как называли ее иностранцы). Воспользовавшись затем потайными ходами, самозванец покинул дворец и перебрался, по словам К.Буссова,[45] в «каменный зал». Русские источники уточняют, что царь попал в каменные палаты на «взрубе». Но Отрепьеву не приходилось выбирать. Он прыгнул из окна с высоты около двадцати локтей.[46] Обычно ловкий Отрепьев на этот раз мешком рухнул на землю, вывихнул ногу и потерял сознание. Неподалеку от каменных палат стражу в воротах несли верные Лжедмитрию караулы… Придя в себя, Лжедмитрий стал умолять стрельцов «оборонить» его от Шуйских.[47] Подняв царя с земли, стрельцы внесли его в ближайшие хоромы. Между тем мятежники, не обнаружив Лжедмитрия во дворце, принялись искать его по всему Кремлю. Вскоре им удалось обнаружить его убежище. Украинские стрельцы были единственными из всей кремлевской стражи, кто пытался выручить самозванца. Они открыли пальбу и застрелили одного-двух дворян-заговорщиков. Но силы были неравные. Толпа заполонила весь двор, а затем ворвалась в покои. Стрельцы сложили оружие.

Попав в руки врагов, Отрепьев понял, что проиграл игру. И все же он продолжал отчаянно цепляться за жизнь. Глядя с земли на окружавшие его знакомые лица, самозванец униженно молил дать ему свидание с матерью или отвести на Лобное место, чтобы он мог покаяться перед всем народом. Враги были неумолимы. Один из братьев Голицыных отнял у Гришки последнюю надежду на спасение. Он объявил толпе, что Марфа Нагая давно отреклась от Лжедмитрия и не считает его своим сыном. Слова Голицына положили конец колебаниям. Дворяне содрали с поверженного самодержца царское платье. Оттеснив стрельцов, заговорщики окружили плотным кольцом скорчившуюся на полу фигурку. Те, что стояли ближе к Гришке, награждали его тумаками. Те, кому не удавалось протиснуться поближе, осыпали его бранью. «Таких царей у меня хватает дома на конюшне!», «Кто ты такой, сукин сын?» — кричали они наперебой…

Толпа москвичей продолжала расти, и заговорщики, опасаясь вмешательства народа, решили покончить с самозванцем… Решительнее всех в толпе, окружившей самозванца, действовал московский купец Мыльник. На повторные просьбы Отрепьева дозволить ему говорить с народом с Лобного места купец закричал: «Нечего давать еретикам оправдываться, вот я тебе дам благословение!» С этими словами он разрядил в него свое ружье…

Заговорщики спешили довершить дело. Они набросились на окровавленного, бившегося в агонии Отрепьева как стая воронья и продолжали рубить распростертое на полу тело и стрелять в него даже после того, как оно перестало обнаруживать признаки жизни.

ЛИ Брюс (1941–1973) — киноактер, спортсмен. Когда умирает мировая знаменитость при неясных обстоятельствах, да еще в возрасте 32 лет, это всегда вызывает ажиотаж и кривотолки. Естественно, и после смерти самого высокооплачиваемого киноактера мира родилось множество слухов и предположений. Свои версии выдвигали газеты и журналы, появилась книга «Кто убил Брюса Ли?» Итак, что же произошло с кумиром тинэйджеров? Используя материалы зарубежной прессы, журналист И.Оранский рисует следующую картину.

За несколько месяцев до своей смерти Брюс Ли достиг всего, о чем мечтал, и даже большего… Известнейшие киностудии осыпали его предложениями по поводу участия в съемках, его фильмы шли по всему миру, приносили невиданный успех и деньги, деньги, деньги. Но жизнь на звездном Олимпе оказалась для Брюса Ли невыносимо тяжелой…

Как признавался актер в одном интервью, он стал избегать больших скоплений людей; приходя в ресторан, старался проникнуть внутрь незамеченным и сразу сесть за угловой столик лицом к стене. При этом он все же любил славу и популярность (известен случай, когда на вечеринке ему представили человека, который не узнал его, и Ли, оттолкнув протянутую руку, грубо схватил человека за волосы, развернул его голову и рявкнул в самое ухо: «Брюс Ли… кинозвезда!»), — но они слишком дорого ему обходились.

Он был необычайно вспыльчивым и в конце концов рассорился с прессой, которая тут же начала организованную травлю. По пятам за ним, куда бы он ни направлялся, всегда шли несколько репортеров, следивших за каждым его шагом и раздувавших из мухи слона. Хотя и сам Ли нередко подкидывал газетам «жареные» темы. Так, на съемках своего предпоследнего фильма он ударил сценариста, а затем и пришедшего тому на помощь оператора. А незадолго до смерти стал угрожать директору одной из первых своих картин, который, по мнению Брюса Ли, присвоил себе часть его славы…

Словом, нервы Ли были расшатаны до предела. В подтверждение этому авторы книги «Кто убил Брюса Ли?» рассказывают, как однажды, во время посещения своей бывшей школы, куда его пригласили для вручения спортивных призов, Ли услышал хлопок двери и мгновенно бросился на пол. Он решил, что это выстрел. Директору школы он признался, что постоянно носит с собой пистолет. Возможно, ему было кого опасаться. Но какая грустная ирония заключается в том, что «самый смертоносный человек в мире» для самозащиты вынужден прибегать к оружию…

К нервному перенапряжению добавлялась и физическая усталость. За два года Ли снялся в четырех фильмах и приступил к работе над; пятым. Причем, он не только исполнял главную роль, но и был директором картины, сценаристом, оператором. «Все, что я делаю, должно быть превосходно», — говорил Ли, стараясь соответствовать своей славе. Оправдывая образ супермена, он ежедневно тренировался по нескольку часов, в том числе и по ночам. Рассказывают, что он даже прикреплял к поясу специальный прибор, который замедлял кровообращение и заставлял его работать еще интенсивнее. Он ограничивал себя во всем, в том числе и в еде, включив в рацион только мясо, яйца, молоко и соки. И когда мать его жены Линды, узнав о смерти зятя, поставила диагноз «переутомление», — она была не так уж далека от истины.

Натренированное тело не выдерживало нагрузок, и 10 мая 1973 года в помещении киностудии «Golden Harwest» с Ли случился припадок, после которого он несколько недель пролежал в больнице. Этот случай был предупреждением, которого Ли не услышал. И — наступила развязка.

20 июля Брюс Ли и глава «Golden Harwest» Раймонд Чоу приехали к актрисе Бетти Тинг Пей, чтобы поговорить о ее роли в новом фильме Ли. Через какое-то время Ли пожаловался на головную боль, и Бетти Тинг, дав ему таблетку «экваджезика», отвела его в спальню. Несколько часов спустя обнаружили, что он мертв.

По заключению врачей, Брюс Ли умер от опухоли мозга, вызванной повышенной чувствительностью к компонентам таблетки. Но его поклонников столь простое и вместе с тем невероятное объяснение не удовлетворило. Сразу же распространилось множество слухов и сплетен о том, что его убила мафия, что с ним расправились монахи за раскрытие секретов кунг-фу, что в его смерти замешаны злые духи и т. д. Выяснилось, что сам Ли верил в существование потусторонних сил и даже установил на крыше своего дома отражатель злых духов — зеркальце в восьмиугольной деревянной рамке (так называемое «пат куа»), но ураган, обрушившийся на Гонконг за два дня до смерти актера, снес отражатель с крыши.

Не остались в стороне и газеты — они вылили на могилу кумира тинэйджеров столько грязи, что правительство распорядилось провести расследование.

Ничего особенного установить так и не удалось — за исключением того, что, по признанию Линды Ли, ее муж на протяжении нескольких последних месяцев время от времени употреблял наркотик — коноплю. Но так как врачи отрицали, что она могла иметь отношение к происшедшему, приговор — «смерть в результате несчастного случая» — остался без изменений. Крохотная таблетка сразила насмерть 32-летнего человека, которого могла сбить с ног только пуля… Впрочем, такая смерть — от одной или нескольких таблеток — почему-то распространена среди западных актеров, писателей и музыкантов, находящихся в расцвете сил и славы.

ЛИНКОЛЬН Авраам (1809–1865) — президент США. В апреле 1865 года армия южан капитулировала и гражданская война закончилась. Но Линкольну недолго было суждено радоваться этому. 14 апреля 1865 г. Линкольн отправился на вечерний спектакль в театр Форда.

На спектакль был также приглашен главнокомандующий войсками северян Улисс Грант, но по семейным обстоятельствам Грант не смог приехать в театр. Это облегчило задачу Джону Уилксу Буту, безработному актеру, готовившему покушение на президента. Если бы в театре был генерал, то его военная свита, безусловно, явилась бы серьезным препятствием для злоумышленника. А так — президентскую ложу охранял лишь один человек — полицейский Джон Паркер, да и тот в роковой момент, когда в ложу проник убийца, отсутствовал на месте. Паркер отправился в буфет, чтобы выпить пару рюмок в компании лакея и кучера президента.

И вот в одиннадцатом часу вечера 14 апреля на представлении комедии в театре Форда, когда зрители хохотали над шутливым монологом комика Гарри Хоука, в зале грянул пистолетный выстрел. Бут, проникший в ложу Линкольна, выстрелил в президента в упор. Затем прыгнул через барьер президентской ложи и задел шпорой (он был в сапогах) звездно-полосатое знамя, обрамлявшее ее портал. Раздался сухой треск рвущейся ткани. Бут неловко упал на сцену, но тут же вскочил на ноги и, размахивая кинжалом, закричал: «Смерть тиранам!» В зрительном зале не все поняли, что это означает. Некоторые думали, что это часть спектакля. Несколько офицеров рванулись на сцену, и тут по театру пронесся крик: «В президента стреляли!» При падении Бут сломал ногу. Но это не помешало ему проложить себе дорогу за кулисы.

Он знал театр Форда, как свои пять пальцев, и быстро пробрался к запасному выходу, где его ждала лошадь. Шпора, прорвавшая знамя, впилась в бок лошади. Военные караулы, охранявшие выезды из столицы, еще не знали о случившемся, и Бут беспрепятственно покинул столицу.

Разумеется, Буту помогали другие люди — в одиночку осуществить такое покушение и скрыться почти невозможно.

Десять дней спустя Бут был настигнут в северной части штата Виргиния. Он скрывался на ферме своего сообщника Гаррета. Когда солдаты окружили сарай, где прятался актер, он отказался сдаться. Тогда сарай подожгли, и в возникшей суматохе неожиданным выстрелом Бут был смертельно ранен. Солдаты, взломав дверь, вынесли Бута, который еще некоторое время был в сознании. Потом он умер, и тело его на военном корабле доставили в Вашингтон. Такова официальная версия гибели Бута. Однако свидетельства очевидцев о его смерти и похоронах достаточно противоречивы, и это породило версии о том, что вместо актера был убит другой человек.

За участие в подготовке убийства Линкольна были казнены 5 человек.

ЛОМОНОСОВ Михаил Васильевич (1711–1765) — русский ученый-естествоиспытатель, художник, поэт. Благодаря природному дару и упорству Ломоносов из северных крестьян выбился в «большие» люди, получил чины и признание, стал крупным ученым. Но, очевидно, положил на это слишком много сил.

«Статский советник и профессор Ломоносов умирал трудно и одиноко, — пишет современный биограф. — Отяжелевший, но все еще порывистый и беспокойный, он лежал в притихшем большом доме. В саду наливались соком посаженные им деревья. Весенний ветер стучал в окна.

В мозаичной мастерской стояли недоконченные картины.

Ломоносов знал, что он умирает. «Я не тужу о смерти: пожил, потерпел и знаю, что обо мне дети отечества пожалеют», — записал он. Но его тревожила судьба его дела. Порой ему казалось, что вся напряженная борьба, которую он вел, пошла насмарку.

Он сполна узнал цену милостям императрицы (Екатерины II. —А.Л.) и видел, что национальные начала русской науки, которые он развивал, снова поставлены под угрозу.[48] Он не скрывает своих мрачных раздумий. Даже обходительному, но, в сущности, очень безразличному к нему Якобу Штелину Ломоносов сказал: «Друг, я вижу, что я должен умереть, и спокойно и равнодушно смотрю на смерть. Жалею токмо о том, что не мог я свершить всего того, что предпринял я для пользы Отечества, для приращения наук и для славы Академии и теперь при конце жизни моей должен видеть, что все мои полезные намерения исчезнут вместе со мной…» Прислушивавшиеся к каждому слову царицы придворные, преисполненные сознанием своей значительности, невежественные вельможи, юлящие вокруг них иноземцы, погрязшие в канцелярщине чиновники откровенно радовались, что уходит, наконец, надоедливый человек, мечущийся и хлопочущий о чем-то на смертном своем одре.»

И вот 4 апреля (по старому стилю) 1765 года, около пяти часов дня, перестало биться горячее сердце Ломоносова.

ЛОНГ ХЬЮ Пирс (1894–1935) — американский политический деятель. Хью Лонг за короткий срок сделал головокружительную карьеру — от простого фермера до губернатора, затем сенатора и возможного кандидата в президенты США. Он послужил прообразом главного героя ряда американских романов — «Вся королевская рать» Р.П.Уоррена, «Номер первый» Д. Дос Пассоса, «Лев на улицах» А.ЛЭНГЛИ, «У нас это невозможно» С.Льюиса.

Популистская политика обеспечила Лонгу огромную поддержку. Его речи по радио собирали до 25 миллионов слушателей. По всей Америке создавалась сеть клубов «разделения богатств» (это был один из лозунгов Лонга). Он собирался запретить людям иметь доходы свыше одного миллиона долларов в год. Как пишут французские журналисты Ж.М.Шарлье и Ж.Марсилли, «во время избирательной кампании при встрече со своим конкурентом в самом шикарном клубе, «Сэнд пойнт», ему ничего не стоило публично помочиться под ноги ошеломленному сопернику со словами: «Вы — стена, которая не устоит под моим натиском».

Готовясь к президентским выборам 1936 г., Рузвельт поручил одному из своих помощников Дж. Фарли провести секретное исследование возможностей Лонга. Получалось, что Лонг способен собрать до 6 миллионов человек, и, если даже сам не попадет в Белый дом, то может помешать в этом Рузвельту, боровшемуся с главным соперником — кандидатом республиканцев.

По рекомендации Рузвельта федеральные власти как могли мешали Лонгу проводить в его штате экономические и политические реформы. Одновременно против него велась и газетная травля.

5 августа 1935 г. Хью Лонг выступил в сенате США и огласил стенограмму тайного собрания его противников, которые стремились во что бы то ни стало не допустить переизбрания Лонга на пост губернатора в 1936 году. Кто-то даже сказал: «Я не сомневаюсь, что Рузвельт простит любого, кто убьет Лонга». Заговорщики решили, что убийцу выберут, бросив жребий.

Неизвестно, в результате заговора или нет, но Лонг вскоре был убит.

Вечером 8 сентября 1935 года он приехал в палату представителей штата Луизиана в Батон Руж. В холле к нему подошел молодой человек и после нескольких слов выхватил маленький, почти игрушечный пистолет и выстрелил. Он успел нажать курок только один раз, но этого было достаточно. Лонг был тяжело ранен в живот. На покушавшегося набросились телохранители. Молодой человек попытался выстрелить еще раз, однако пистолет заклинило. Его тут же изрешетили на месте — позднее на трупе насчитали свыше 60 попаданий. Хью Лонг, не переставая, причитал: «Почему он стрелял в меня, кто он…» Его доставили в больницу. Неопытный хирург не смог сделать операцию, и сенатор прожил лишь 48 часов. Все это время он молил Бога: «Боже, не дай мне умереть, мне еще так много надо сделать…» Убийцей оказался местный врач-ларинголог Карл Уайс, скромный интеллигентный 29-летний человек, любимчик городских дам. По одной версии, он сделал это потому, что его родственник преследовался по приказу всесильного губернатора. Существует, правда, предположение, что Лонга убил вовсе не Вейс, а собственный охранник. Следует также учесть, что Хью Лонг был связан с крупнейшими мафиозными структурами, которым он позволил установить в его штате сеть игральных автоматов, получая за это постоянные взятки.

Впрочем, специального расследования убийства Хью Лонга не проводилось.

ЛУМУМБА Патрис Эмери (1925–1961) — деятель освободительного движения Республики Конго. Вершиной политической карьеры Лумумбы стало пребывание на посту премьер-министра с июня по сентябрь 1960 г. В сентябре 1960 г. он был отстранен от власти.

Виллу в Леопольдвиле, где он находился, охраняли войска ООН (части которой размещались тогда в Конго). Опасаясь влияния Лумумбы на развитие ситуации в стране, ЦРУ планировало его убийство. Биохимик С.Готтлиб занялся поисками яда, который мог бы вызвать характерную для Африки болезнь со смертельным исходом. Он составил список из 7–8 подобных заболеваний, включая туляремию (заячью лихорадку), бруцеллез, сибирскую язву, оспу, венесуэльский конский энцефалит (сонную болезнь). Позднее, давая показания специальной сенатской комиссии, Готтлиб рассказал, что набор ядов был направлен в столицу Конго с дипломатической почтой. Готтлиб получил его в посольстве и 26 сентября 1960 г. встретился с резидентом ЦРУ Дэвлином. Они обсудили вопрос, каким образом Лумумбе можно ввести какой-либо яд. Готтлиб разъяснил, что его можно впрыснуть в пищу перед принятием ее Лумумбой, или нанести на его зубную щетку, «или на что угодно, что могло попасть ему в рот. Обсуждался и вариант с покушением при помощи огнестрельного оружия.

Пока резидент готовил агента, который мог бы проникнуть к Лумумбе, яды, хранившиеся в холодильнике, начали терять свои токсические свойства, и, в конце концов, Готтлиб был вынужден уничтожить их.

Тем временем, в ноябре у жены Лумумбы Полин в результате преждевременных родов родилась дочь, которая вскоре умерла. Лумумба обратился к администрации ООН с просьбой разрешить ему похоронить ребенках на родной земле по африканским обычаям. Но ему отказали.

Лумумба, чей динамичный характер и политическая энергия не могли примириться с вынужденным заточением, решил действовать. В ночь с 27 на 28 ноября, когда в городе бушевал тропический ливень, Лумумба, Полин и их младший сын Ролан отъехали от своего дома в машине с погашенными фарами. В сопровождении еще одной машины с охранниками Лумумба двинулся на восток страны, в Стэнливиль, где группировались его сторонники. Из этого города, расположенного в тысяче миль от Леопольдвиля, он намеревался повести борьбу против Мобуту и Касавубу. Для журналистов Лумумба передал заявление, где говорилось, что причины отъезда связаны со смертью дочери.

По дороге Лумумба встречался с населением, вел политическую агитацию, выступал на митингах.

Политический противник Лумумбы Мобуту приказал войскам арестовать Лумумбу. Его выследили с вертолетов неподалеку от города Порт-Франки, где Лумумба выступал на митинге. Не успел кончиться митинг, как на площади появились солдаты. Лумумба и его спутники были вынуждены бежать. Солдаты, погнавшиеся за ними, нагнали их у деревни Лоди, возле переправы через реку Санкуру. Лумумба со своими охранниками уже переправился на другой берег, когда солдаты еще только садились в пирогу. Внезапно в лодку к солдатам прыгнула жена Лумумбы Полин — она не желала разлучаться с мужем. Лумумба еще мог бежать, но заколебался, и момент был упущен. Командир солдат обратился к Лумумбе, сказав, что они не хотят причинять ему неприятности, но если они вернутся без него, их расстреляют. «Поймите наше положение!»

— Что ж тут не понять, — ответил Лумумба. — Я знаю, чтобы спастись, вы расстреляете и Полин, и Ролана, так убейте лучше меня. Но знайте, вы пожалеете о случившемся сегодня.

Лумумба сдался и его переправили в военный лагерь «Арди» в Тисвиле. В январе 1961 г. из-за начавшихся волнений местного гарнизона Лумумбу было решено перевести в Катангу. Перед отправкой из лагеря Лумумбе удалось передать на волю письмо для жены.

«Моя дорогая жена, пишу тебе эти строки, не зная, получишь ли ты их и буду ли я еще жив, когда ты их будешь читать… Единственное, что мы хотели для своей страны, — это право на достойное человека существование, на достоинство без лицемерия, на независимость без ограничений. Ни жестокости, ни издевательства и пытки не заставят меня молить о пощаде, потому что я предпочитаю умереть с поднятой головой, с несокрушимой верой и твердой надеждой на лучшее будущее нашей страны, чем жить покорным и отрекшимся от священных от меня принципов.

Не плачь обо мне, жена. Я знаю, что моя многострадальная страна способна защитить свою свободу и независимость. Да здравствует Конго! Да здравствует Африка!.»

17 января 1961 г. мобутозские солдаты втолкнули в самолет Лумумбу, а также двух его сторонников Окито и Мполо, который доставил их в город Моанду на Антантическом побережье. Затем заключенных пересадили на самолет, который взял курс на Катангу. Во время полета их зверски избивали. Второй пилот самолета Д.Диксон обратился к представителям мобутовской охраны: «Скажите, мы должны доставить Лумумбу живым?» Командир самолета связался с аэропортом Луако в Элизабетвиле и передал сообщение: «У меня на борту три ценные посылки».

К вечеру самолет приземлился в Луано. «Три ценные посылки» были доставлены. Самолет подрулил в дальний угол аэропорта. По соглашению между Чомбе и Хаммаршельдом (генеральным секретарем ООН) аэропорт находился под двойным контролем — «голубых касок» (войск ООН) и катангских жандармов. Шведский офицер из войск ООН, рассматривавший в бинокль происходившее, позже сообщил, что неизвестный самолет подрулил прямо к ангару военно-воздушных сил Катанги. Его окружила цепь бронемашин, грузовиков и джипов. Бронемашина, стоявшая напротив самолета, навела пушку на его трап. Дверь открылась, из нее вытолкнули троих с повязками на глазах и со связанными за спиной руками. У одного из них была бородка. Когда они спускались, их били прикладами, затем посадили в джип, в то время как один из заключенных испустил пронзительный крик. Кавалькада машин, с моторизованной охраной, выехала через заранее проделанную в ограде аэродрома дыру.

13 февраля катангские власти официально заявили, что Лумумба сбежал из заключения вместе с Мполо и Окито, но был пойман и убит жителями одной из деревень. Однако в 1965 г. в журнале «Жен Африк» была опубликована фотокопия приказа Чомбе от 17 января 1961 г., где говорилось следующее:

«С получением сего приказа капитан Жюльен Гат и европейский состав первой роты полиции, находящийся в настоящее время в Колвези, должен немедленно прибыть в Элизабетвиль. Они привезут трех политических заключенных — Лумумбу, Мполо и Окито и без промедления казнят их. Это должно быть сделано в государственных интересах».

Проведенное комиссией ООН расследование показало, что Лумумбу, согласно этому приказу, убили через несколько часов после того, как доставили в Элизабетвиль 17 января.

ЛЮДОВИК XVI (1754–1793) — французский король из династии Бурбонов.

Царствование Людовика XVI было прервано Великой французской революцией. Он пытался бежать из Франции, но в Варение был опознан и возвращен в Париж. 15 января 1793 г. Национальный Конвент начал поименное голосование по трем вопросам: «Виновен ли Людовик XVI?» («да» — 683 человека, то есть подавляющее большинство), «Следует ли любое принятое решение передавать на обсуждение народа?» («нет» большинством голосов), «Какого наказания заслуживает Людовик XVI?» (за смертную казнь без всяких условий проголосовали 387 человек, за смертную казнь условно или тюремное заключение 334 человека). Таким образом, большинством в 53 голоса король был приговорен к смертной казни. Но прения продолжались еще несколько дней. Наконец 19 января 1793 г. Национальный Конвент постановил гильотинировать короля в течение 24 часов.

Узнав о решении Конвента, Людовик попросил, чтобы к нему допустили священника Эджворта де Фримонта. В своих записках Эджворт подробно рассказал о последних часах короля.

Когда он прибыл к Людовику, тот сделал остальным рукою знак уйти. Они безмолвно повиновались.

Людовик сам закрыл за ним дверь, и Эджворт остался наедине с королем.

До сих пор священник хорошо владел собою, но при виде монарха, раньше столь могущественного, Эджворт не мог больше владеть собою и против своей воли упал со слезами к ногам короля. Вначале Людовик отвечал на слезы священника собственными слезами, но вскоре король собрался с силами.

— Простите меня, месье, простите этот миг слабости, — сказал он, — если, однако, это можно назвать слабостью. Уже долгое время я живу среди врагов и привычка как бы сроднила меня с ними, но вид верного подданного говорит моему сердцу совсем другое: это — вид, от которого отвыкли мои глаза, и он меня растрогал.

Король ласково поднял священника и попросил его последовать за ним в кабинет. Этот кабинет не был обит обоями и не имел никаких украшений; плохая фаянсовая печь служила ему камином и вся мебель его состояла из стола и трех кожаных кресел. Посадив Эджворта напротив себя, король сказал:

— Теперь мне остается одно единственное великое дело, которое меня занимает целиком. Увы, единственное важное дело, которое мне осталось. Ибо, что значат вее остальные дела по сравнению с этим.

Эджворт рассказывает, что случайно разговор перешел на герцога Орлеанского и король оказался очень хорошо информированным о роли, которую герцог играл в вынесении ему смертного приговора. Он об этом говорил без горечи, больше с жалостью, чем с гневом.

— Что я сделал моему кузену, — сказал он, — что тот меня так преследует. Он больше достоин жалости, чем я. Мое положение, без сомнения, печально, но даже если б оно было еще хуже, я все равно не хотел бы быть на его месте.

На этом разговор между священником и смертником был прерван комиссарами, сообщившими королю, что семья его сошла из верхних камер тюрьмы вниз. При этом известии король весь оказался во власти волнения и выбежал из комнаты. Эджворт, оставшийся в кабинете, свободно мог слышать голоса, и он невольно стал свидетелем сцены, где смертник говорит свое последнее прости близким, остающимся жить.

В течение четверти часа продолжались душераздирающие крики, которые, наверно, были слышны за стенами башни. Король, королева, маленький принц, сестра короля, его дочь — все плакали одновременно. Наконец слезы прекратились, ибо для них не осталось больше сил… Тихо и довольно спокойно началась беседа, продолжавшаяся около часа. Король после этого возвратился к священнику в состоянии глубокого волнения. Эджворт оставался наедине с королем до глубокой ночи, но, заметив усталость своего собеседника, предложил ему немного отдохнуть.

По просьбе Людовика священник прошел в маленькую клетушку, где обыкновенно спал королевский слуга Клер и, отделенную перегородкой от комнаты короля. Оставшись один со своими мрачными мыслями, Эджворт слышал, как король спокойным голосом отдавал приказания к завтрашнему дню слуге Клери, оставшемуся сидеть, молясь всю ночь, у постели короля.

В 5 часов утра Людовик проснулся. Немного времени спустя король послал за священником, с которым он опять провел в беседе около часа в том же кабинете, где они встретились накануне. По выходе из кабинета, Эджворт увидел посредине комнаты сделанный из комода алтарь. Король выслушал обедню, преклонив колена на голом полу, без подушки, и принял причастие. Священник затем оставил его одного.