2. ВОЙСКА

2. ВОЙСКА

А. Пехотинцы

Тактическая выучка. Выступление К.Е. Ворошилова 29 ноября 1938 г. указывает на безусловно слабую тактическую выучку тогдашнего одиночного бойца-пехотинца: «Войска все еще не научены должным образом владеть лопатой, пользоваться местностью [т. е. применяться к ней. – А.С.], маскироваться. […] Мы не умеем по-прежнему вести ближнего боя». Правда, из дальнейших слов наркома можно заключить, что, по крайней мере, часть этих оценок была навеяна его личными впечатлениями от сентябрьских маневров МВО⁹⁵, однако выступления ряда командующих войсками и членов военных советов округов подтверждают, что тактическая выучка одиночного бойца пехоты была тогда слаба во всей Красной Армии. Так, окапываться плохо умели пехотинцы не только МВО, но и КалВО, и ЗакВО (а возможно, и ЛВО, где «работа лопатой» «получила свое место главным образом» только после выхода приказа наркома обороны № 0165 от 27 августа 1938 г.⁹⁶). Ближний бой был плохо отработан не только в МВО, но и в БОВО (где его подменяла простая беготня толпой – «вали валом, потом разберем»⁹⁷), и в ЛВО (где рядовой пехотинец еще и не был приучен наблюдать за полем боя); плохая маскировка была характерна и для пехоты БОВО. (Правда, по словам комвойсками этого последнего М.П. Ковалева, общая тактическая выучка бойца-пехотинца была там все же удовлетворительной, но подозрительно, что о неумении маскироваться Ковалев умолчал; об этом изъяне доложил лишь член Военного совета БОВО дивизионный комиссар И.В. Рогов…) В КОВО о слабости выучки бойца пехоты говорило отмеченное С.К. Тимошенко плохое умение действовать в разведке, дозоре, сторожевом и походном охранении – словом, везде, где от бойца требовалось проявлять инициативу и самостоятельность…

Слабой приходится признать и тактическую выучку тогдашних подразделений пехоты РККА. Об этом говорит уже то, что они все еще не умели добиться слаженного «взаимодействия огня и движения» в ходе пехотной атаки. «До сих пор у нас огонь сам по себе, а движение само по себе, причем огонь ведется так, что поражает своих людей»⁹⁸, – подытожил 29 ноября К.Е. Ворошилов; этот изъян в выучке своей пехоты признал даже комвойсками БОВО М.П. Ковалев, явно не настроенный на то, чтобы быть «абсолютно честным, правдивым и, безусловно, откровенным в своем выступлении»… А в «особом» же Киевском округе подразделения даже не были хоть мало-мальски сколочены: боевые порядки пехоты КОВО образца осени 1938 г. «отличались скученностью»!⁹⁹

Но о том, что «маскировка и лопата во время наступления нередко применяется слабо», а «применение к местности боевых порядков не всегда удовлетворительно» – обо всем этом начальник Генштаба РККА А.И. Егоров докладывал Военному совету еще 8 декабря 1935 г.!¹⁰⁰ Вновь подчеркнем, что оценки этого доклада были явно сглаженными, и слова «нередко» и «не всегда» Александру Ильичу, вероятно, следовало бы опустить… Из 12 стрелковых дивизий УВО/КВО, БВО и ОКДВА, сведениями о тактической выучке пехоты которых в 1935 г. мы располагаем (12-й, 21-й, 27-й, 29-й, 34-й, 37-й, 40-й, 43-й, 44-й, 51-й, 96-й и 3-й колхозной), плохая маскировка была прямо зафиксирована в 9, а в 6 проверяющие отметили слабое применение к местности… В «дорепрессионном» же 1936-м из 5 стрелковых дивизий передового БВО, чью тактическую выучку освещают источники (2-й, 33-й, 37-й, 48-й и 81-й), неумение бойцов маскироваться было отмечено в 3, слабые навыки применения к местности – в 4, пренебрежение самоокапыванием – в 3; из 7 таких же дивизий ОКДВА (12-й, 59-й, 66-й, 69-й, 92-й, 104-й и 105-й) – соответственно в 4, 2 и 2 (в действительности, видимо, в бо?льшем числе: судя по признаниям годового отчета самой ОКДВА от 30 сентября 1936 г., в материалах проверок семи дальневосточных дивизий были перечислены не все недостатки этих соединений). В передовом КВО (как доложило 5 мая 1936 г. Москве политуправление самого этого округа) «достаточной маскировки» бойца на поле боя еще весной 36-го не могли добиться нигде…¹⁰¹

Ну а в последние перед началом чистки РККА месяцы с указанными выше навыками у советских бойцов-пехотинцев было не только не лучше, но едва ли даже не хуже, чем в 1938-м! «Особенно слабы маскировка и самоокапывание», – так характеризовало тактическую выучку тогдашней пехоты РККА директивное письмо А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.¹⁰². Зимой и весной 37-го, вторит ему отчет БВО за этот год, боец «не получил необходимых навыков» «в маскировке и самоокапывании» (а также и «не был достаточно обучен правильному использованию местности»). «Лопата во всех видах боевой деятельности применяется редко и неумело», – отмечает и приказ по КВО № 0100 от 22 июня 1937 г.¹⁰³. В приказах по 17-му и 23-му стрелковым корпусам – единственным в КВО и БВО, от которых сохранилась документация за первую половину 1937 г., – мы находим не только полное подтверждение этих оценок (пехоте проверявшейся на этот счет 37-й стрелковой дивизии 23-го корпуса «навыки самоокапывания», как показали проверки, не были «привиты» ни в апреле, ни к 11 июня, «элементы маскировки» – еще и, по крайней мере, в апреле, а в 17-м корпусе лопата и в середине июля применялась именно «редко»), но и указание на то, что в Киевском округе пехотинец не умел тогда применяться к местности точно так же, как и в Белорусском (в проверенных 13–16 июля частях 24-й и 96-й стрелковых дивизий 17-го корпуса бойцы оказались так и не наученными «умело передвигаться при наступлении способами, зависящими от характера местности»)…¹⁰⁴ Согласно приказу В.К. Блюхера об итогах зимнего периода обучения 1936/37 учебного года, неумение окапываться под огнем противника было тогда характерно и для пехотинцев ОКДВА, а жалобы командиров на неумение бойцов маскироваться мы находим в документах четырех из 12 тогдашних стрелковых дивизий Блюхера (21-й, 40-й, 59-й и 105-й).

Данных о «дорепрессионном» положении дел с самоокапыванием в ЗакВО, МВО и ЛВО у нас нет, но в двух других конкретных военных округах, чье командование жаловалось в 1938-м на плохое умение своих пехотинцев окапываться и/или маскироваться – Белорусском и Калининском (образованном в 1938-м из части Белорусского), этого умения с «дорепрессионных» времен, как видим, не убавилось. Добавим, что из перечисленных выше в числе 12, по которым есть сведения о тактической выучке их пехоты в 1935 г., четырех дивизий БВО – 27-й, 29-й, 37-й и будущей «калининской» 43-й, – с маскировкой было плохо во всех четырех.

А в отношении умения пехоты вести ближний бой между БОВО образца 1938 г. и «предрепрессионным» БВО сходство вообще абсолютное! Проверенная на этот счет в марте 1935-го 27-я стрелковая дивизия БВО – в точности как и пехота БОВО в 38-м! – вместо ближнего боя продемонстрировала точно такое же простое движение толпой по принципу «вали валом, потом разберем» – «стихийное равномерное лобовое наступление», «стихийное движение, расстреливаемое противником»… На знаменитых Белорусских маневрах 1936 г. точно такое же «огульное, мало осознаваемое по тактическому своему смыслу, движение вперед» показывала и «ударная» (!) 2-я стрелковая дивизия; возможно, так же атаковали там и другие (как отметил наблюдавший за маневрами начальник УБП РККА командарм 2-го ранга А.И. Седякин, подготовка дивизий в БВО отличалась тогда «большой равномерностью»…). Согласно годовому отчету округа от 15 октября 1937 г., «необходимых навыков в передвижении и перебежках» (т. е. в важнейших элементах все того же ближнего боя) боец-пехотинец в БВО «не получил» и в первой половине 37-го…¹⁰⁵

Сведений о ведении ближнего бой пехотой «предрепрессионных» МВО и ЛВО у нас нет, но можно уверенно сказать, что – как и в случае с маскировкой, самоокапыванием и применением к местности – неумением вести этот бой пехота тогда отличалась во всей РККА. В самом деле, еще в 36-м так было во всех трех крупнейших военных округах. О БВО было сказано выше, а для КВО и ОКДВА это вынуждены были признать даже составители таких очковтирательских документов, как отчеты названных округов за 1936 год! «Вопросы ближнего боя, – скрепя сердце указали авторы «киевского» отчета, – находятся еще в стадии освоения […]». Составители отчета ОКДВА были еще откровеннее: для «тактической подготовки подразделений пехоты» характерны «слабые навыки ближнего боя»…¹⁰⁶ То, что советский боец-пехотинец «не имеет твердых навыков в перебежках, переползаниях» и других элементах ближнего боя, отмечалось и в директивном письме начальника Генштаба РККА А.И. Егорова от 27 июня 1937 г.¹⁰⁷. (Как мы видели выше, так было даже в передовом БВО, а в ОКДВА «навыки и практические сноровки в искусстве ближнего боя» у пехоты, по признанию отчета штаба этой армии от 18 мая 1937 г., «отсутствовали» тогда «совершенно»!¹⁰⁸)

Что же касается отмеченного в ноябре 1938-го плохого умения бойцов КОВО действовать в разведке, дозоре и охранении, то в «предрепрессионный» период эти пороки тоже были присущи пехоте всей РККА! Напомним оценку приказа наркома обороны № 00105 от 3 ноября 1936 г.: «Разведка остается [выделено мной. – А.С.] слабым местом подготовки большинства частей и соединений»¹⁰⁹. А в последние перед началом чистки РККА месяцы – как значится в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. – советский боец-пехотинец слабо усвоил даже действия в дозоре и охранении; что же говорить о более сложных действиях в разведке?

«Взаимодействие огня и движения» пехотных подразделений в Красной Армии также хромало не только в 38-м, но и в 35-м. «Во время наступления», докладывал 8 декабря 1935 г. Военному совету А.И. Егоров, «иногда отмечается» «недостаточное взаимодействие стрелковых подразделений с пулеметными». Слово «иногда» и здесь явно приукрашивало действительность. Указанное явление встречалось даже на долго репетировавшихся частями передового (!) КВО Киевских маневрах – где станковые пулеметы не раз отставали от своей наступавшей пехоты. Из четырех стрелковых дивизий передового же БВО, тактическую выучку пехоты которых в 1935 г. освещают источники, изъяны во взаимодействии огня и движения отмечались в одной, а в другой (27-й) это взаимодействие отсутствовало в принципе! В Приморской группе ОКДВА (т. е. в главной группировке советских войск на Дальнем Востоке) «вопросы взаимодействия пулеметного огня и движения пехоты в условиях гор и тайги» (т. е. в обычных для тамошнего театра условиях), по оценке приказа командующего группой № 0517 от 15 ноября 1935 г., тоже были тогда «отработаны» «недостаточно»…¹¹⁰

Еще и в 1936-м из 7 стрелковых дивизий ОКДВА, тактическую выучку пехоты которых в том году освещают источники, слабое умение сочетать огонь и движение было отмечено в 3, а в передовом (!) БВО – как видно из процитированных четырьмя абзацами выше впечатлений А.И. Седякина от Белорусских маневров 1936 г. – взаимодействие огня и движения вообще отсутствовало! За первую половину 1937-го из всех войск БВО документация сохранилась только по 23-му стрелковому корпусу, но и в ней мы обнаруживаем констатацию того факта, что сочетать огонь и движение пехота (даже в первых числах июня!) не умеет. То же следует и из отчета штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г., указавшего на плохое взаимодействие между стрелками и пулеметчиками (которые должны были подготавливать и прикрывать бросок стрелков вперед) внутри отделения и между отделениями (т. е. и между стрелковыми и пулеметным) во взводе (роты и батальоны тогда еще не сколачивали). Сведений по КВО у нас нет, но и из данных по двум другим крупнейшим округам можно заключить, что разбираемый нами сейчас изъян для советской пехоты был типичен и накануне чистки РККА.

Сказанное в двух предыдущих абзацах избавляет нас от необходимости особо отмечать, что неумение пехоты сочетать огонь и движение не было следствием репрессий и в том конкретном округе, который признался в этом неумении на Военном совете 1938 г. – Белорусском.

Скученность боевых порядков, характерная в 1938-м для пехоты Киевского округа, также отличала эту пехоту и до чистки РККА. То, что «в наступлении зачастую отмечаются случаи слишком большого сгущения боевых порядков», не решился отрицать даже безбожно замазывавший свои недостатки годовой отчет КВО от 11 октября 1935 г. (в самом деле, «скопления значительных пехотных групп, хорошо наблюдаемых обороняющимися за 1?¹/²—2 километра», не удалось избежать даже на тщательно репетировавшихся Киевских маневрах 1935 г.!)¹¹¹. Тактическая подготовка роты, взвода и отделения, докладывал 1 сентября 1936 г. К.Е. Ворошилову А.И. Седякин свои впечатления от Полесских маневров КВО, «за некоторыми исключениями, не на высоте предъявляемых Вами требований». Поскольку то же самое начальник УБП РККА сообщал и после прошедших две недели спустя Белорусских маневров, на которых пехота наступала «толпами из отделений»¹¹², можно заключить, что скучивание при наступлении в КВО имело место и на Полесских маневрах, в августе 1936-го… В одной из двух стрелковых дивизий этого округа, о тактической подготовке пехоты которых за первую половину 1937 г. сохранились подробные сведения (в 96-й), «боевые строи и порядки» командование ее 17-го стрелкового корпуса нашло «неотработанными» еще и 3–4 июня; таким образом, скучивание боевых порядков в КВО было обычным делом и перед самым началом чистки РККА.

Огневая выучка. На Военном совете ее уровень более или менее четко охарактеризовали 8 из 15 командующих войсками военных округов и отдельных армий. Если верить их выступлениям, то в четырех округах – Московском, Белорусском, Калининском и Харьковском – огневая выучка пехоты была тогда неудовлетворительной (в БОВО и ХВО она приближалась к удовлетворительной, но в КалВО бойцы-пехотинцы плохо стреляли из двух видов стрелкового оружия из трех, а в МВО все проинспектированные части и из винтовки, и из ручного, и из станкового пулемета отстрелялись исключительно на «неуд»). Еще в четырех округах – Ленинградском, Киевском, Северо-Кавказском и Среднеазиатском – пехота согласно докладам их командующих вытянула огневую на «удовлетворительно» (для трех последних округов это следует из того, что в СКВО и САВО из винтовки стреляли хорошо, из станкового пулемета – посредственно и из ручного – плохо, а в КОВО соответственно посредственно, посредственно и плохо¹¹³). Но при этом в ЛВО две из шести стрелковых дивизий имели за огневую «неуд», а ручным пулеметом «не овладели» пехотинцы всего округа…¹¹⁴

По-видимому, об удовлетворительности огневой выучки своих пехотинцев хотели сказать и командующие войсками СибВО и ЗакВО, первый из которых сообщил лишь, что из станкового пулемета у него стреляют на «отлично», а из ручного «хуже», а второй – что две из шести его стрелковых дивизий имеют по огневой подготовке уже не «неуд», как в 1937-м, а «удовлетворительно» и что из винтовки «во всех частях округа» 40–60 % бойцов стреляют на «отлично»¹¹⁵. (Если бы при всем том огневая выучка их пехоты в целом тянула на «хорошо», то комкоры С.А. Калинин и И.В. Тюленев, конечно, не преминули бы так прямо и доложить.)

Огневая выучка пехоты 1-й и 2-й отдельных Краснознаменных армий (т. е. бывшей ОКДВА) тоже была тогда максимум удовлетворительной. Ведь стрелковое оружие там, как установили инспектирующие из УБП РККА, не было приведено к точному бою, а в 34-й стрелковой дивизии 2-й армии в августе 1938-го даже среди бойцов, выделенных для отражения предполагавшегося нападения японцев, оказались «не умеющие стрелять из винтовки и даже открыть замок [затвор. – А.С.]»…¹¹⁶

Таким образом, даже если опираться на самоотчеты командующих войсками округов, из которых, конечно, отнюдь не все сумели внять призыву наркома не допускать «никаких прикрас, никакого замазывания, никаких смазывающих формулировочек и положений», – даже и в этом случае огневую выучку советской пехоты образца осени 1938 г. следует охарактеризовать как среднюю между удовлетворительной и неудовлетворительной. Если же учесть старые традиции безбожного многоуровневого очковтирательства в огневой подготовке, то оценкой должен быть «неуд», и только «неуд».

В этом мнении нас укрепляет и явно неудовлетворительное умение тогдашних пехотинцев РККА применять ручные гранаты. Ведь даже в «особом» Белорусском округе младшие командиры и те сплошь и рядом не умели правильно, до конца, ввинтить в гранату запал или забывали выдернуть перед броском предохранительную чеку – из-за чего на одном из тактических учений с боевой стрельбой не разорвалось почти 50 % из более чем 180 брошенных младшими командирами гранат. («Гранатометанием как огневым видом боевой подготовки, – вынужден был констатировать 21 ноября 1938 г. комвойсками БОВО М.П. Ковалев, – мы еще не овладели»¹¹⁷.)

Но что изменилось здесь по сравнению с «предрепрессионным» периодом? Огневая выучка пехоты Киевского округа не более чем удовлетворительной была не только в 1938-м, но и в 1935-м. В самом деле, весной того года из трех стрелковых дивизий, проверенных в УВО/КВО 2-м отделом Штаба РККА, одна (44-я) получила по огневой подготовке «хорошо», а две (51-я и 96-я) – только «удовлетворительно» (при этом в 96-й, как и в КОВО образца 1938 г., плохо владели станковым пулеметом). Из оценок по огневой подготовке, приведенных в годовом отчете КВО от 11 сентября 1935 г., и то следует, что «киевская» пехота заслуживала тогда за огневую максимум «вполне удовлетворительно»¹¹⁸. А поскольку отчет сильно лакировал действительность, а очковтирательство в огневой подготовке в округе И.Э. Якира было развито (см. главу 1) как ни в каком другом, истинной оценкой мог быть даже и «неуд»… Согласно годовому отчету КВО от 4 октября 1936 г., огневая выучка его пехоты тянула на «хорошо», но (не говоря уже о возможности фальсификации цифр в самом отчете) это были результаты инспекторских стрельб, на которых, как мы видели в главе 1, части И.Э. Якира систематически втирали очки. Известно, например, что на инспекторских стрельбах 1-го батальона 132-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии в сентябре 1936 г. командиры рот старшие лейтенанты Мирный и Веретельников и командиры взводов лейтенанты Иванов и Голубик – с ведома комбата капитана К.П. Трощия – осуществляли подмену стреляющих: если боец отстрелялся хорошо, его выводили на линию огня еще раз, в составе другого подразделения. Кроме того, комсостав там организовал и фальсификацию пробоин в мишенях; так же поступили тогда и на инспекторских стрельбах в 1-м батальоне 70-го стрелкового полка 24-й стрелковой дивизии (где для этой цели использовали напильник и свайку), а стрелявших подменили и в 60-й стрелковой… Известные же нам контрольные стрельбы, проводившиеся без предупреждения, стрелковым частям КВО в 1936 г. приносили лишь от от 2 до 3,5 балла¹¹⁹. Так что огневая выучка пехоты КВО была не более чем удовлетворительной и в 36-м… Ну, а в первой половине 1937-го она однозначно была не на удовлетворительном, а «на низком уровне»! Все сохранившиеся от этого периода документы частей и соединений полностью подтверждают эту оценку приказа нового комвойсками КВО № 0100 от 22 июня 1937 г. На «плохую стрельбу», на «низкий уровень огневой подготовки» постоянно жаловались тогда на партсобраниях 2-го батальона 135-й стрелково-пулеметной бригады; о «низких показателях по огневой подготовке» наперебой говорили и на апрельской партконференции 60-й стрелковой дивизии. «Мы имеем результаты стрелковой подготовки тоже неважные […], – отметило в своем отчете за период 20 января – 23 июня 1937 г. бюро ВЛКСМ 131-го стрелкового полка 44-й стрелковой дивизии, – стреляем плохо». Одну и ту же картину выявляли и результаты проверок штабом 17-го стрелкового корпуса частей 24-й и 96-й стрелковых дивизий. Так, итоги стрельб, проведенных 28 марта – 5 апреля 1937 г. в 71-м стрелковом полку 24-й дивизии и 287-м стрелковом – 96-й, показали, «что качество огневой подготовки резко снизилось в сравнении с прошлым (1936) годом»; «очень низок» оказался и результат стрельб, проведенных в 96-й дивизии 7—10 июня, а проверка итогов 4-го периода обучения, осуществленная 13–16 июля, выявила, что огневая выучка слаба и в 96-й и в 24-й…¹²⁰

Огневая выучка пехоты Белорусского округа в 38-м только приближавшаяся к удовлетворительной, также была такой и в 35-м. Даже по данным, доложенным тогда в Москву (в годовом отчете от 21 октября 1935 г.) политуправлением БВО, половина итоговых оценок стрелковых дивизий по огневой подготовке была неудовлетворительными, еще четверть – удовлетворительными и только четверть – хорошими¹²¹. Если же мы учтем широко распространенную в округе И.П. Уборевича практику ослабления требований к стреляющему бойцу, то истинной оценкой огневой выучки пехоты БВО в 1935 г. вообще окажется чистый «неуд». (Если, отмечал в сентябре 1935 г., проверив боевую подготовку 29-й стрелковой дивизии БВО, помощник инспектора пехоты РККА Р.С.?Циффер, к части, привыкшей получать за стрельбу «хорошо», «полностью и без всяких послаблений предъявляются все требования, результаты начинают колебаться и, как правило, не поднимаются выше «удовлетворительно»…¹²²») Судя по итогам инспекторских стрельб 2-й и 37-й стрелковых дивизий (по которым только и сохранились сведения и которые выбили лишь от 1,6 до 3,3 балла¹²³), «неуда» по огневой пехота БВО заслуживала и в 1936-м. А за первую половину 1937-го ей эту оценку фактически и поставили. Результаты итоговых для зимнего периода обучения майских стрельб, указывалось в отчете БВО за 1937 г., у «подавляющего большинства частей низкие»…¹²⁴ Таким образом, огневая выучка пехоты Белорусского округа после чистки РККА абсолютно не ухудшилась. (Если принять на веру утверждение М.П. Ковалева о том, что осенью 1938-го эта выучка приближалась к удовлетворительной, то получится, что ситуация даже улучшилась; впрочем, Ковалев явно выдавал желаемое за действительное…)

Все сказанное о БВО относится и к Калининскому округу, чьи войска до 1938 г. входили в состав Белорусского.

Огневая выучка пехотинцев-дальневосточников, даже если судить о ней по итоговым оценкам частей и соединений, содержащимся в годовых отчетах ОКДВА от 21 октября 1935 г. и 30 сентября 1936 г.¹²⁵, была однозначно неудовлетворительной и в 1935-м, и в 1936-м. Согласно отчету штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г. и отражавшей результаты майских и июньских проверок справке «Состояние боевой подготовки войск ОКДВА к 15 июля 1937 г.», в последние «предрепрессионные» месяцы эта выучка была удовлетворительной, но анализ других документов заставляет признать ее приближающейся к «неуду». Ведь, во-первых, из 13 стрелковых дивизий Блюхера 7 к маю и 5 к июлю заслуживали здесь только «неуда», а во-вторых, многие из тогдашних удовлетворительных баллов были получены лишь благодаря очковтирательству. «Мы привыкли в той или иной степени сделать [так в документе. – А.С.] отступление от уставов, наставлений, у нас вошло в привычку округлить результаты стрельбы, чтобы тем самым повысить общий балл […]», – прямо говорил в конце апреля 1937-го на дивпартконференции командир 32-й стрелковой дивизии полковник Н.В. Смирнов…¹²⁶ Что же до конкретных фактов, приведенных на Военном совете 1938-го, то, как мы видели в главе 2, не приведенным к точному бою стрелковое оружие было и во многих дальневосточных частях, проверенных в 1936-м. А отсутствие элементарных навыков обращения с оружием, вскрытое в 1938-м в 34-й стрелковой дивизии, у ее бойцов было налицо и в «дорепрессионном» феврале 1937-го – и тоже в подразделении, выделенном для отражения возможного нападения японцев! В этом подразделении – 1-м батальоне 102-го стрелкового полка – не умели тогда набивать патронами ни магазины ручных пулеметов, ни ленты к станковым, а также укладывать эти ленты в патронные коробки…

Огневая выучка пехоты МВО и ХВО также тянула на «неуд» не только в 1938-м, но в «предрепрессионный» период. В МВО в 35-м ее уровень, по оценке начальника 2-го отдела Генштаба РККА А.И. Седякина, вообще был «элементарным»; «на весьма низком уровне», заявил 21 ноября 1937 г. на Военном совете комвойсками МВО С.М. Буденный, она «продолжала оставаться [выделено мной. – А.С.]» и в 37-м¹²⁷. А С.К. Тимошенко, доложив 22 ноября 1937 г. тому же совету о неудовлетворительности огневой выучки пехоты своего ХВО, отметил, что по сравнению с предшествующим (т. е. «дорепрессионным». – А.С.) временем эта выучка не улучшилась, но не упомянул и об ухудшении…

Явно не ухудшилась в результате массовых репрессий и огневая выучка пехоты СКВО, СибВО и ЛВО. В двух первых она еще в 35-м находилась (по оценке того же доклада А.И. Седякина от 1 декабря 1935 г. «Об итогах боевой подготовки РККА за 1935 учебный год…») «на элементарном уровне». Подняться с него выше чем на удовлетворительный, на котором пехота обоих округов числилась здесь в 38-м, за полтора остававшихся до чистки РККА года было явно нереально (как мы видели, этого не удавалось добиться тогда даже и передовым округам). А в ЛВО – как явствует из доклада его комвойсками П.Е. Дыбенко на Военном совете 21 ноября 1937 г. – пехотинец к лету 37-го слабо отработал элементарные приемы обращения с оружием. В таких условиях огневая выучка «предрепрессионной» пехоты ЛВО никак не могла быть более чем удовлетворительной (т. е. быть выше, чем в 38-м)…

В ЗакВО (как мы видели в главе 1) пехота в «предрепрессионные» годы не имела «неуда» по огневой подготовке только благодаря очковтирательству. В САВО, по крайней мере, из ручного пулемета на «неуд» тоже стреляли не только в 38-м, но и в течение всего «предрепрессионного» периода: задачи по стрельбе из ДП, отмечал в ноябре 37-го на Военном совете комвойсками САВО А.Д. Локтионов, не выполняются «из года в год»…¹²⁸

Плохое владение ручной гранатой, демонстрировавшееся в 38-м пехотинцами Белорусского округа, явно было характерно для них и в 36-м. Ведь вряд ли случайно те два стрелковых полка БВО, об успехах которых в гранатометании в «предрепрессионный» период сохранились сведения (110-й и 111-й), в октябре 1936 г. имели здесь неудобосказуемые 1,4–1,8 балла…¹²⁹

Физическая подготовка. Штыковым боем, отмечал 29 ноября К.Е. Ворошилов, в РККА в 1938-м «по-настоящему не занимались»^129а. В МВО, подтверждал С.М. Буденный, штыковым боем к осени 1938-го «по-настоящему» «не овладели»¹³⁰; по-видимому, так же обстояло дело и в ЛВО, где этим боем занялись только осенью…

Однако в первой, «предрепрессионной» половине 1937-го штыковой бой в РККА (как отмечалось в директивном письме А.И. Егорова от 27 июня этого года) был вообще «не отработан»!¹³¹ По крайней мере, для пехоты ОКДВА (по другим округам сведений за 1935–1936 гг. нет) неумение работать штыком было характерно на протяжении всего «предрепрессионного» периода. В 35-м «неудовлетворительное» владение штыком не решился скрыть от Москвы даже отчет ОКДВА за этот год;¹³² слабую подготовленность своей пехоты по штыковому бою констатировал и отчет ОКДВА за зимний период обучения 1935/36 учебного года (от 17 мая 1936 г.).

Б. Танкисты

Тактическая выучка. Судя по выступлениям тех, кто хоть как-то затрагивал этот вопрос, в тактическом отношении танковые части и подразделения РККА осенью 1938-го были подготовлены не более чем удовлетворительно. Согласно докладам соответствующих командующих войсками, в ЛВО сколоченность танковых экипажей, взводов и рот была тогда вполне удовлетворительной, а батальонов – удовлетворительной; в СКВО танковые роты и эскадроны были сколочены уже только удовлетворительно, а танковые батальоны и полки – еще «хуже». Примерно так же, по-видимому, обстояли дела и в МВО (где «личный состав» «добился слаженности работы» только «экипажа, взвода и роты»), а в КалВО «кое-как» было отработано только «действие экипажа», а уже «роты не отработаны совершенно»…¹³³

Но ведь в первой, «дорепрессионной» половине 37-го – как явствует из сообщения директивного письма А.И. Егорова от 27 июня 1937 г. о неотработанности в танковых войсках РККА боевых стрельб (т. е. тактических учений с боевой стрельбой) даже во взводном масштабе – в Красной Армии не были как следует сколочены даже и танковые взводы! В тех танковых батальонах, которые в 1938 г. передали (вместе со стрелковыми дивизиями, в состав которых они входили) из Белорусского в Калининский округ, роты вряд ли были сколочены и в 36-м. Ведь все четыре танковые роты, переданные в конце 1936 г. отдельными танковыми батальонами стрелковых дивизий БВО в 4-ю механизированную бригаду, «в тактическом отношении» оказались подготовлены «слабо»¹³⁴. А взяли их из четырех разных батальонов… Сведениями о «дорепрессионном» уровне сколоченности танковых подразделений МВО, ЛВО и СКВО мы не располагаем, но пример передового БВО впечатляет…

Огневая выучка. Даже если допустить, что отчитывавшиеся на совете командующие войсками округов не приукрашивали ситуацию, огневую выучку советских танкистов образца осени 1938 г. в целом все равно придется признать не более чем удовлетворительной. Комвойсками КОВО (как и командир 57-го особого стрелкового корпуса) доложил, что его танковые части стреляют хорошо, но в двух других крупнейших группировках войск РККА – белорусской и дальневосточной – танкисты однозначно стреляли на чистый «неуд». Ведь то, что в БОВО результаты стрельбы из 45-мм танковых пушек (стоявших на подавляющем большинстве танков округа) были «плохими», признал на совете сам комвойсками этого округа М.П. Ковалев, докладу которого вообще-то был присущ откровенно «парадный» тон… А на Дальнем Востоке, доложил участвовавший в инспектировании танковых войск 1-й и 2-й отдельных Краснознаменных армий комбриг С.М. Кривошеин, командиры башен не только «плохо стреляют», но и «зачастую не знают пушек», а первая же проведенная комиссией боевая стрельба «дала неудовлетворительные результаты»¹³⁵.

Но огневая выучка танкистов Белорусского округа была явно неудовлетворительной и в 1935-м. Иначе почему годовой отчет политуправления БВО от 21 октября 1935 г., прямо-таки трещащий о прекрасном умении командиров управлять танковыми частями и подразделениями и о хорошей выучке механиков-водителей, о каких бы то ни было успехах в огневой подготовке танкистов молчит; больше того, вместо рассказа об успехах начинает жаловаться на отсутствие хорошей методики огневой подготовки и недостаточный отпуск боеприпасов? Наши подозрения подтверждает и сообщение А.И. Егорова на Военном совете 8 декабря 1935 г.: даже стреляя на знакомой местности и по знакомым мишеням, танкисты Красной Армии в том году не смогли добиться результата выше «вполне удовлетворительно»… «Неуда» огневая выучка танкистов БВО явно заслуживала и накануне чистки РККА: в двух из трех танковых частей/соединений, результаты проверок огневой выучки которых в первой половине 1937 г. нам известны (отдельном танковом батальоне 52-й стрелковой дивизии и 3-й механизированной бригаде), она была именно такой, а в третьей части (учебном батальоне 10-й мехбригады) еле-еле дотягивала до удовлетворительного уровня…

На Дальнем Востоке, согласно годовому отчету самих же автобронетанковых войск ОКДВА от 19 октября 1935 г., «командир башни, являющийся ответственным хозяином башни как в смысле умелого владения оружием, так и по образцовому уходу за оружием», не был «выработан» и в 35-м¹³⁶. Не лучше, чем в 38-м, обстояли здесь дела и в 36-м, когда командиры башен в ОКДВА стреляли только с ровных площадок и только по мишеням, местонахождение которых было заранее известно, и когда они (как признал отчет автобронетанковых войск ОКДВА за 1936 г.) еще не освоили стоявшую на большей части дальневосточных танков 45-мм танковую пушку 20К образца 1932/34 г. Не лучше, чем в 38-м, обстояли здесь дела и в первой, «дорепрессионной» половине 37-го – когда теорию огневого дела и матчасть танкового вооружения командиры башен знали на «неуд» даже в лучших из дальневосточных танковых частей (во 2-й механизированной бригаде) и когда они неудовлетворительно же (как констатировал отчет штаба ОКДВА от 18 мая 1937 г.) ухаживали за пушками и готовили их к стрельбе…

А в Киевском округе, если, конечно, принять на веру утверждение С.К. Тимошенко о хорошей стрельбе, показанной его танкистами в 38-м, огневая выучка танковых войск после чистки РККА даже улучшилась! Ведь то, что в «дорепрессионном» 36-м эта выучка была просто неудовлетворительной, фактически не решились отрицать даже безбожно лакировавшие действительность составители годового отчета КВО от 4 октября 1936 г. (из пулемета, написали они, танкисты округа стреляют лишь на «удовлетворительно», а из пушки – «слабее», чем из пулемета¹³⁷)! Из вполне объективного приказа нового комвойсками И.Ф. Федько № 0100 от 22 июня 1937 г. следует, что «на низком уровне» огневая выучка танкистов КВО находилась и в самый канун чистки РККА¹³⁸.

Техническая выучка. Об уровне технической выучки своих танкистов также поведало лишь меньшинство выступавших на совете командующих войсками округов. Тем не менее ясно (и весьма показательно!), что в двух из трех крупнейших группировок войск Красной Армии – все в тех же белорусской и дальневосточной – с этой выучкой дела обстояли неудовлетворительно (или практически неудовлетворительно). Ведь, как признался тот же М.П. Ковалев, в танковых войсках БОВО, за исключением участвовавшей в сентябре 1938-го в больших Минских учениях 4-й механизированной бригады, «вождением в полевых условиях овладели недостаточно»¹³⁹. О том, что стояло за этой формулировкой, можно судить по тому, о чем поведал командир 5-го механизированного корпуса БОВО М.П. Петров: ведя машину по полю боя (а не по танкодрому!), механики-водители быстро сбивались с указанного им боевого курса, так как не умели преодолеть встречавшиеся им естественные препятствия и пытались их объезжать; в итоге танки разбредались кто куда… Кроме того, доложил комвойсками БОВО, «плохо налажена парковая служба и эксплуатация машин, в связи с чем мы имеем частые аварии»¹⁴⁰. Ну, а в 1-й и 2-й отдельных Краснознаменных армиях, констатировал на совете проверявший их танковые войска комбриг С.М. Кривошеин, «мехводители водить машины не умеют»…¹⁴¹

Но «недостаточное» овладение «вождением в полевых условиях» в танковых войсках Белорусского округа было налицо и летом и осенью 1936-го, когда в обеих освещаемых с этой стороны источниками механизированных бригадах БВО (5-й и 21-й) «недостаточную техническую грамотность мехводителей по вождению машин в трудных полевых условиях» не смогли изжить, даже специально натаскивая их по 7—20 дней перед Белорусскими маневрами (и разбив только в 5-й мехбригаде девять БТ-5)¹⁴². В 21-й мехбригаде маневры все равно «дали скачок аварийности»¹⁴³, а танки 5-й мехбригады на этих знаменитых маневрах сбивались с боевого курса точно так же, как и в «пострепрессионном» 1938-м, когда бригада находилась уже в составе 5-го мехкорпуса М.П. Петрова!

Во всех танковых соединениях БВО, об уровне тогдашней технической выучки которых сохранилась хоть какая-то информация, «практика вождения машин» в полевых условиях была «недостаточной» и в первой, «дорепрессионной» половине 1937-го. Больше того, в числе этих соединений – наряду с 3-й и 10-й механизированными и 1-й тяжелой танковой бригадами – была и не отличавшаяся в 1938-м этим недостатком 4-я мехбригада!

(Как видим, еще и до чистки РККА сбиваться с боевого курса должны были танки и другой мехбригады, входившей в 1938 г. в состав 5-го мехкорпуса БОВО – 10-й.)

На частые аварии командование Белорусского округа также жаловалось и в 1935-м (когда только по данным, доложенным самими частями и соединениями, стремившимися по возможности скрывать ЧП от окружного командования, в аварии и катастрофы в танковых частях и соединениях БВО попало от 5,3 до 9,7 % танков – и все по вине личного состава¹⁴⁴). Эксплуатация и парковая служба, судя по тем двум танковым частям, по которым только и сохранилась интересующая нас информация, в БВО были плохо налажены и в 1936-м. Слабые навыки эксплуатации техники, присущие личному составу одной из этих частей (отдельного танкового батальона 37-й стрелковой дивизии), не решился замолчать даже годовой отчет дивизии от 1 октября 1936 г., а в другой (в одном из танковых батальонов 4-й механизированной бригады) танки эксплуатировали и обслуживали так, что к июлю 1936-го они (как ничтоже сумняшеся признался в марте 1937 г. на активе Наркомата обороны бывший командир этой части майор П.М. Арман) были не на ходу на все 100 %!¹⁴⁵ Такая же случайная выборка за первую половину 1937-го (образованная данными по 3-й и 4-й механизированным и 1-й тяжелой танковой бригадам, учебному батальону 10-й мехбригады, отдельному танковому батальону 81-й стрелковой дивизии и 27-му механизированному полку 27-й кавдивизии) свидетельствует, что парковая служба и эксплуатация в танковых войсках БВО были плохо налажены и в последние перед чисткой РККА месяцы: явно хорошей постановка этого дела оказалась тогда лишь в одном соединении, зато неудовлетворительной или «плохой» – в трех частях и соединениях.

В Приморской группе ОКДВА (будущей 1-й отдельной Краснознаменной армии) «мехводители» не умели вести танки по местности, на которой им предстояло воевать (горно-лесисто-болотистой), и в июне 1935-го, и в марте 1936-го. В четырех танковых частях ОКДВА, освещаемых с этой стороны источниками (отдельные танковые батальоны 40-й, 59-й и 66-й стрелковых дивизий и 2-й танковый батальон 23-й мехбригады), такая картина была и осенью 1936-го, а по крайней мере, в трети дальневосточных танковых частей (в батальонах 23-й мехбригады и в отдельных танковых батальонах 35-й [одна из четырех линейных танковых частей Приамурской группы ОКДВА, т. е. будущей 2-й Краснознаменной армии. – А.С.], 59-й, 66-й и 92-й стрелковых дивизий) механики-водители тогда вообще освоили лишь «элементарные вопросы» или «основы» вождения¹⁴⁶, т. е. не умели водить танк точно так же, как и в 1938-м… Из 10 танковых частей и подразделений ОКДВА, по которым нашлась соответствующая информация за первую, «дорепрессионную» половину 1937 г. в 5 (учебный батальон 23-й мехбригады, отдельные танковые батальоны 59-й, 92-й и 105-й стрелковых дивизий и бронетанковая рота отдельного разведбатальона 40-й стрелковой дивизии) танки тоже умели водить плохо.

В. Артиллеристы

Те из выступавших на совете, кто касался вопроса о выучке одиночного бойца-артиллериста и артиллерийских подразделений, говорили почти исключительно о подразделениях. Подготовленность этих последних осенью 1938 г. не могла считаться более чем удовлетворительной уже в силу отмеченной 23 ноября начальником артиллерии РККА Н.Н. Вороновым «недостаточности» «полевой выучки артиллерии»¹⁴⁷. Повсеместной была неудовлетворительная маскировка орудий; командующие войсками КОВО и САВО отметили также медленное развертывание артиллерийских подразделений на огневых позициях (читай: слабую полевую выучку расчетов)… А в ЗакВО осенью 1938-го даже не были еще сколочены батареи!

О слабой же подготовке одиночного бойца артиллерии говорит отмеченное военным комиссаром Артиллерийского управления РККА комбригом Г.К. Савченко плохое знание правил чистки орудий.

Мы не располагаем источниками, содержащими итоговую оценку полевой выучки артиллерии РККА (или конкретных военных округов) в «предрепрессионный» период. Но все обнаруженные нами документы, освещающие выучку бойцов и подразделений артиллерии ОКДВА в 1935 г., указывают и на «слабую» маскировку огневых позиций (по сделанному в октябре признанию начарта ОКДВА В.Н. Козловского, самоокапыванием у него «пренебрегали», «как общее явление»¹⁴⁸), и на неумение расчетов 45-мм противотанковых пушек быстро и точно поражать быстродвижущиеся цели – в общем, именно на слабую полевую выучку артиллеристов. (По КВО и БВО какой-либо информации о тогдашнем уровне выучки бойцов и подразделений артиллерии обнаружить не удалось.) Явно слаба была полевая выучка артиллерии ОКДВА и в 1936-м. Ведь у большей части батарей дивизионной и полковой артиллерии и взводов батальонной артиллерии, работу которых на тактических учениях в том году освещают источники, эта выучка оказалась именно такой (батареи 76-мм дивизионных и полковых пушек медленно развертывались на огневых позициях и изготавливались к стрельбе, а взводы батальонной артиллерии, т. е. 45-мм противотанковых пушек, еще в мае 36-го были «слабо сколочены не только для стрельбы по быстро двигающимся целям, но и по неподвижным огневым точкам»…¹⁴⁹). Несколько лучшей оказалась в 1936-м полевая выучка артиллерии БВО (по КВО сведений опять не нашлось): проверенные летом в 33-й стрелковой дивизии батареи дивизионной артиллерии и расчеты батальонных 45-мм пушек, как правило, «в поле действовали неуверенно», не умели маскировать орудия и быстро маневрировать колесами, но осенью в 5-м артполку 5-й стрелковой дивизии даже инспектора из Артиллерийского управления РККА отметили высокие темпы изготовки к открытию огня, а в 37-м артполку 37-й стрелковой (как признал только что получивший его под свое начало командир 23-го стрелкового корпуса комдив К.П. Подлас) «личный состав для действий в боевой обстановке» был «натренирован»¹⁵⁰. Но в среднем полевая выучка охарактеризованных выше артиллерийских подразделений двух округов была в 36-м такой же недостаточной, как и у артиллерийских подразделений РККА в 38-м…

В ОКДВА эта выучка была слаба еще и в первой, «дорепрессионной» половине 37-го, когда все выведенные в марте на состязания батареи полковой и дивизионной артиллерии Приморской группы (представлявшие все девять ее стрелковых дивизий) медленно развертывались, медленно же изготавливались к стрельбе и слабо маскировались. Столь стабильная слабость полевой выучки артиллерии одного из важнейших военных округов должна указывать на то, что и в целом в «предрепрессионной» РККА эта выучка была по меньшей мере «недостаточной», т. е. не выше, чем в 38-м…

Из сказанного в двух предыдущих абзацах видно, что еще и в «предрепрессионный» период для артиллерии РККА были характерны и другие два недостатка, отмечавшиеся в ней в 1938-м, – неудовлетворительная маскировка орудий и медленное развертывание подразделений на огневых позициях.

Что же касается отмечавшегося в 1938-м плохого знания бойцами-артиллеристами правил чистки орудий, то в «дорепрессионном» 1936-м их плохо знали даже в 44-м артполку элитной 44-й стрелковой дивизии КВО, а в ОКДВА, похоже, повсеместно (в проверенных в том году артполках ее стрелковых дивизий и артдивизионах ее стрелковых полков, составлявших свыше половины общего их количества, уход за орудиями осуществлялся, как правило, на «неудовлетворительно» и «удовлетворительно»).

Г. Саперы

Хоть какие-то сведения об их выучке на совете сообщило только командование МВО и ЛВО, где эта выучка была никак не выше удовлетворительной. Саперные части ЛВО, летом традиционно занимавшиеся строительством приграничных укрепленных районов, не были должным образом подготовлены к сооружению переправ и полевых укреплений, а в МВО саперы не только «посредственно» строили дороги и мосты, но и «посредственно» же освоили свою технику¹⁵¹.

Сведениями по «предрепрессионным» инженерным войскам МВО и ЛВО мы не располагаем, но в таком важнейшем округе, как ОКДВА, дела и в 35-м обстояли не лучше, чем в ЛВО в 38-м. Саперные части там точно так же много времени отдавали постройке укрепрайонов, точно так же (как признал годовой отчет самих же «инжвойск» ОКДВА от 8 октября 1935 г.) обладали «недостаточной полевой выучкой»¹⁵² и точно так же (как доложил уже штаб ОКДВА) недостаточно освоили сооружение переправ. А в «дорепрессионном» же 1936-м, как признал даже отчет ОКДВА за этот год, этот «недостаточный» уровень подготовки по саперному и переправочному делу понизился (из-за продолжавшегося отвлечения инженерных войск на строительство) еще больше…

Д. Связисты

Характеризуя 25 ноября 1938 г. выучку бойца-связиста, начальник Управления связи РККА комбриг И.А. Найденов указал, что «по развертыванию проволочных средств связи и радио и по работе на аппаратуре нормативы в основном выполняются, отстают части 1-й и 2-й армий»¹⁵³. Однако качество работы радиста, телеграфиста и телефониста определялось не только быстротой подготовки аппаратуры к работе и количеством передаваемых в минуту знаков, но и процентом искажений при передаче – а об этом последнем Найденов ничего не сказал. Предположить, что проблемы искажений не было, мешает признание командующего войсками такого не самого отсталого округа, как Ленинградский, М.С. Хозина, отметившего, что при работе ключом радисты округа дают «очень большой процент искажений»…¹⁵⁴ С учетом еще двух фактов – удовлетворительной, по Хозину, выучки частей связи ЛВО и сообщения комвойсками Калининского округа И.В. Болдина о «приличной» специальной и «плохой» тактической выучке его связистов¹⁵⁵ – вряд ли будет ошибкой счесть, что выучка бойцов и подразделений войск связи РККА осенью 1938 г. в целом не превышала строго удовлетворительного уровня.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.