Игорь Скорин КРИМИНАЛИСТЫ

Игорь Скорин

КРИМИНАЛИСТЫ

Следователи, работники уголовного розыска давно стали героями многих художественных произведений. Мы видим их в кино, на телеэкранах. В нашем представлении эти защитники правопорядка обрели четкие черты. Следователь, как правило, умный, проницательный, выдержанный, аналитически мыслящий человек. Оперативный уполномоченный уголовного розыска обладает этими же качествами, но в дополнение он еще смелый и находчивый, обязательно спортсмен, отлично стреляет. Когда они распутывают сложные и опасные преступления, обязательно появляются где-то на втором или третьем плане скромные, обычно немногословные эксперты-криминалисты. Они никогда не выходят к рампе, редко вступают в споры. Какие же требования предъявляются к этим экспертам? Кто они? Какими качествами обладают, утверждая истину при расследовании многих преступлений?

На одном из этажей Петровки, 38, размещаются эксперты-криминалисты научно-технического отдела Главного управления внутренних дел Москвы. Давайте познакомимся с некоторыми экспертами, с ними лично, с их экспертизами. Этот отдел фактически является рабочим центром столицы в области криминалистических исследований. Но, наверное, следует начать со знакомства с руководителем этой службы. Итак, полковник Шланев Виктор Васильевич, криминалистикой занимается около двадцати лет, а руководит научно-техническим отделом уже десять лет. У него специальное образование и институт управления имени Серго Орджоникидзе. Ему за сорок, симпатичный. Не похож ни на следователя, ни на оперативного уполномоченного. В его облике, уверенном, спокойном голосе скорее манеры ученого.

— Вы знаете, что такое криминалистика? — задал вопрос полковник и сам же начал рассказывать:

— Советская криминалистика — это наука о технике и тактике расследования преступлений, основанная на обобщении следственно-судебной и экспертной практики и активного применения достижений естественных и технических наук. Наши эксперты-криминалисты обладают знаниями не только в области криминалистики, как правило, они еще инженеры, врачи, юристы. Это позволяет нам широко использовать все новшества технических наук. Они участвуют в расследовании большинства преступлений, и их слово при оценке и исследовании вещественных доказательств нередко является решающим. Экспертам в первую очередь приходится осматривать места происшествий и определять, что произошло: преступление или несчастный случай, был ли злой умысел или налицо неосторожность. Наконец, именно наши эксперты дают следователям и оперативным работникам первые сведения о правонарушителях на основании обнаруженных следов и вещественных доказательств. Например: по следам ног человека можем рассказать о нем довольно много. Определить рост, физическое состояние, ориентировочно вес и вес груза, который он нес. А микроследы? То есть те не видимые простым глазом частицы, которые остаются на месте преступления. Их исследование часто позволяет определить цвет и качество одежды того, кто их оставил, иногда даже выявить его профессию. В общем, микроследы дают возможность получить данные, изобличающие виновного: Я уже говорил, что наши эксперты выполняют особо важную роль при осмотре места преступления, в настоящее время в связи с узкой специализацией каждого эксперта при необходимости на место происшествия мы высылаем не одного криминалиста, а целую группу, в которой каждый ведет осмотр по своей линии. Не так давно по делу кражи промтоваров из универсального магазина мы провели четырнадцать различных экспертиз и с помощью одной из них вышли на преступника. У нас есть выездная лаборатория-микроавтобус, в которой смонтировано необходимое оборудование для любого экспресс-анализа. Если бы в эту лабораторию заглянул Альфонс Бертильон, один из столпов французской криминалистики, который в прошлом веке изобрел специальный фотоаппарат для фотографирования трупов в определенных ракурсах, он бы нам очень позавидовал. Мы применяем кроме обычных фотоаппаратов со сменной оптикой полироидную фотографию, то есть такую, когда из фотоаппарата, только сделавшего снимок, извлекается готовая карточка в цветном изображении. В большинстве случаев на месте преступления делают обзорные снимки на видеозапись.

Кроме всей повседневной работы мы накапливаем опыт — собираем материалы по наиболее актуальным преступлениям с познавательной и даже исторической целью. Есть фотографии и подробные описания преступлений, совершенных в Москве в первые годы Советской власти. Вы слышали о Комарове? Был такой убийца в двадцатых годах, зверь, а не человек. На Сенном рынке, существовал когда-то такой в нашей столице, подыскивал денежных покупателей на лошадей, под предлогом продажи приглашал домой и убивал. Есть инструменты последних «медвежатников» — преступников, специализировавшихся на кражах ценностей из сейфов. Много интересных материалов о служебно-розыскных собаках. В Великую Отечественную войну начальнику НТО, старейшему криминалисту Леониду Петровичу Рассказову, к сожалению, он недавно скончался, поручили курировать работу кинологов, так как он еще в те годы увлекся разрешением проблемы консервации запахов с целью последующего применения розыскных собак, и он собрал много фактов работы кинологов по розыску диверсантов, парашютистов и ракетчиков. Собаки работали отлично, и были случаи, когда, спасая своих вожатых, гибли сами. Я вас заговорил? Нет? Все равно, идемте, покажу вам некоторые лаборатории, их у нас семнадцать, вряд ли вы сумеете все их охватить.

Начнем с исследования микрочастиц. На местах преступлений мы сталкиваемся с самыми разнообразными микроследами. По делам, связанным с автотранспортом, это в большинстве лакокрасочные материалы, по преступлениям против личности очень часто исследуем волокна от одежды потерпевших и преступников. А вообще-то микроследы бывают самые разные, их оставляют металлы, полиметаллы, все, что окружает нас.

В первом кабинете работали два молодых человека в милицейской форме, поверх которой хорошо отутюженные халаты мягкого бежевого цвета.

— Два капитана! — представил их полковник и улыбнулся: — Милицейских капитана, оба старшие эксперты. Один из них восемь лет назад окончил химический факультет текстильного института, по нашей рекомендации год стажировался на химфаке МГУ, второй пришел в НТО после авиатехнологического института имени Циолковского, физик. Они у нас главные специалисты по волокну. При чем здесь волокно? Алексей Иванович, расскажите, — обратился полковник к первому капитану.

— Чтобы было понятнее, начну с примера: недавно работники МУРа задержали преступника, нападавшего на женщин. Сначала он приставал к одной, затем к другой, но обе от него убежали. Дело было вечером, и в темноте они не очень хорошо рассмотрели этого типа. Сам же задержанный отрицал все, даже свое появление в этом районе. Мы вместе с Вадимом Викторовичем осмотрели его одежду и нашли микрочастицы посторонних волокон. Осмотрели пальто обеих заявительниц и также нашли частицы, не имеющие отношения к их платью. При исследовании выяснили, что на одежде преступника волокна с одежды женщин и, наоборот, на пальто потерпевших волокна с шарфа, принадлежавшего нападавшему. Фантастика? Да нет, все очень просто. Вадим Викторович, давайте покажем нашу сегодняшнюю работу.

Второй капитан включил целую группу приборов, объясняя:

— Наш микроскоп дает увеличение в четыреста раз. Объект исследования помещается на предметном стекле, но его очень неудобно рассматривать в окуляры. Поэтому микроскоп связан с передающей цветной видеокамерой, что позволяет вывести изображение на экран монитора и телевизора и уже рассматривать объекты не одному, а вместе с коллегами, обсуждать, спорить и делать фотографии. Сейчас мы исследуем синтетическое волокно. На предметном стекле ворсинка в одну сотую миллиметра толщиной, а на экране телевизора, вот видите, она почти в три с половиной сантиметра шириной, здесь, в цветном изображении, очень легко определить ее природу. — Капитан открыл шкаф, в ящиках рядами, как в картотеке, лежали небольшие пакеты.

— Это справочный, материал. У нас собраны почти все образцы пряжи, применяемой в промышленности при изготовлении тканей для самой различной одежды. Этой картотекой мы пользуемся тогда, когда следует выяснить, где же применялась микрочастица, найденная на месте преступления, в изготовлении какой пряжи или ткани участвовала, в какое производство были направлены изготовленные из нее материалы и т. д. А сейчас вы видите на мониторе изображение ворсинки ковра, которую нашли на обуви квартирного вора. Он походил по этому ковру в чужой квартире и все отрицает, а мы на ковре нашли ворсинки его брюк. А вот этот прибор — инфракрасный спектрофотометр с микрокомпьютером, — Вадим Викторович указал на электронную установку величиной со средний радиомагнитофонный комбайн, — позволяет проводить еще более тонкие исследования, и не только волокон, а всех окружающих нас веществ, кроме металлов.

— Металлами у нас занимается специальный эксперт, к сожалению, его сейчас в НТО нет, выехал, — продолжал рассказывать уже Алексей Иванович. — Он у нас исследует самые малые микрочастицы, на уровне молекул и атомов. Вот, посмотрите, на стене таблицы одной его экспертизы. На фотографии набор ювелирных инструментов, они изъяты у человека, занимавшегося запрещенным промыслом. Следователь поставил перед экспертизой вопрос: с какими металлами работал ювелир? Эксперт облучил эти инструменты нейтронами в атомном реакторе Института теоретической и экспериментальной физики Академии наук и установил, что ювелир работал с золотом. Дело в том, что каждый элемент таблицы Менделеева имеет свою энергию излучения, и в спектрометре видны определенные линии, соответствующие эталону.

Полковник внимательно наблюдал за своими помощниками и, видимо, был доволен тем, как они оба старались посвятить постороннего в технику и смысл своих исследований. Извинившись за то, что ему пора идти, он попросил обоих капитанов проводить автора этих строк в другую лабораторию.

Молодая симпатичная женщина, но уже в белом халате, капитан милиции Людмила Павловна Уалерианова, тоже старший эксперт, по образованию врач, исследует микрочастицы биологического характера, в НТО семь лет, ее объекты — волосы, кровь, слюна… У нее тоже мощный микроскоп с увеличением в пятьсот крат, с выходом на цветную видеокамеру и монитор. На вопрос, что нового в криминалистике в ее области, отвечает:

— Вот раньше вопрос групповой принадлежности решался только при исследовании крови, а сейчас мы, биологи, устанавливаем группу по непригодному для идентификации следу пальца — мазку. Для этой же цели достаточно обрывка единственного волоса величиной в сантиметр. Представляете, как это облегчает работу следователей и оперативных сотрудников. Искать преступников всегда легче по нескольким уликам, — продолжает Людмила Павловна. — Хотите, расскажу об одной из последних экспертиз? В начале этого года, ночью, автомобиль «Москвич» сбил на пешеходной дорожке двух мужчин. Одного насмерть, а другого в тяжелом состоянии направили в институт Склифосовского, он ничего не мог рассказать о том, как все это случилось, и, естественно, не разглядел, кто был за рулем. Водитель «Москвича» бросил машину и с места преступления скрылся. Утром разыскали владельца «Москвича», он оказался дома, заявил, что накануне никуда не выезжал и что его машину кто-то похитил и, наверное, похититель и совершил наезд. При осмотре автомобиля выяснили, что от сильного удара распалось ветровое стекло, и осколки были всюду: в салоне, на полу, на сиденье водителя. В одном куске стекла между трещинами торчал небольшой пучок волос, штук десять — двенадцать. Я рассмотрела их в микроскоп и на каждом волоске увидела косой ступенчатый срез. Вначале решили, что это волосы потерпевших. Привезли мне образцы, они оказались совершенно различными. Тогда я вместе со следователем и коллегами задумалась над тем, как эти волосы могли оказаться в салоне, да еще и на сиденье водителя. Как у нас говорят, стали размышлять над механизмом следообразования и пришли к выводу, что пучок этот срезал осколок, скользнувший по волосам водителя. По всем законам и правилам, с понятыми, с составлением протокола у владельца «Москвича» следователь состриг с головы немного волос. По цвету, толщине и строению они оказались схожими с волосами, найденными в машине. Для убедительности я эту экспертизу продублировала, определив группу крови по волосам, найденным на сиденье. Оказалось, что только у хозяина машины она совпала. И ему под тяжестью улик пришлось сознаться в том, что он был пьян, превысил скорость, совершил наезд и, боясь ответственности, скрылся.

Следующей была лаборатория по исследованию холодного и огнестрельного оружия. Ознакомление с ней поручено старшему эксперту Наварро Эдуарду Феликсовичу. Оружием он занимается восемь лет, кроме специального образования окончил Академию МВД СССР. Он сразу предложил:

— Идемте, я сначала покажу наш демонстрационный зал.

В специальной комнате на стендах размещалось оружие. Винтовки и ружья в небольшом количестве, зато револьверов и пистолетов много. Они распределялись по калибрам, независимо от стран изготовления. Особый интерес вызывали пистолеты и револьверы, стреляющие паралитическим газом. Они широко распространены на Западе.

— По нашим законам хранение газовых револьверов и пистолетов не наказывается потому, что они не относятся к нарезному оружию. Об этом как-то даже писали в журнале «Охота и охотничье хозяйство», но в этой статье забыли упомянуть, что хранение к ним боеприпасов — патронов, заряженных газом, законом преследуется, и кое-кого это ввело в заблуждение. Выставку оружия мы создали, преследуя несколько целей. Во-первых, при расследовании преступлений, где фигурирует оружие, очень важно установить его вид. Для этого свидетелей или потерпевших приглашают сюда и просят показать оружие, похожее на то, что было в руках преступников. Есть и более практическое назначение. Иногда на экспертизу поступают револьверы и пистолеты, владельцы которых после преступного применения оружия вытаскивают и прячут отдельные части, тогда мы отыскиваем здесь такой же экземпляр, заменяем недостающее и проводим баллистическое исследование, ведь ствол-то сохранился, а именно он оставляет индивидуальные признаки на пулях. За последние годы у нас значительно сократилось количество оружия, поступающего на экспертизы, и, что характерно, половину экспертиз мы проводим по самоделкам. В основном их делают нелегально на предприятиях и, к сожалению, на глазах у бригадиров, мастеров. А тот, кто видит, как на токарном или другом станке сосед обрабатывает лезвие ножа или детали револьвера, часто не придает этому значения. Эти люди просто не представляют, что только изготовление оружия уже является законченным преступлением, не говоря уже о чем другом.

Наши следователи, оперативные работники по каждому факту изготовления оружия направляют представление руководителям предприятий, в трудовые коллективы, в комсомольские и партийные организации, но это уже после факта. После того как оружие оборвало чью-то жизнь или причинило тяжкое телесное повреждение. Знаете, у меня к вам просьба — напишите об этом, может быть, читатели вовремя остановят какого-то «умельца», когда он только примется за заготовку, а я вам расскажу несколько случаев. — Эдуард Феликсович подошел к стенду. — Смотрите — это револьвер системы наган, он был на вооружении царской армии и только в тридцатых годах снят у нас с производства. А здесь на стенде самоделка — точная копия нагана, как говорится, один к одному. Даже патроны к нему собственного изготовления. Так эта самоделка попала в руки грабителей, хорошо, что их задержали еще до совершения преступления и привлекли к ответственности вместе с мастером-изготовителем.

На следующем стенде была самоделка совсем примитивная: к плохо выструганной деревяшке проволокой прикручена металлическая трубка. Вместо пружины для курка пучок тонких резиновых полосок..

— Думаете, не стреляет? — Эдуард Феликсович горько усмехнулся, прищурился. — Стреляет! Да еще как. Это подобие пистолета смастерил мальчишка тринадцати лет. Сделал из него один-единственный выстрел себе в ногу и на всю жизнь остался хромым.

— Расскажите и об этом. Пусть люди знают, к чему приводят подобные самоделки… — попросил я.

— Знаете, я по своим экспертизам наблюдал тяготение мальчишек к оружию, может быть, это и естественно, но плохо, если это тяготение никем не контролируется. У нас много охотников взрослых, серьезных, но есть и такие, что оружие и боеприпасы хранят небрежно. К ним подбираются дети, и тогда гремят случайные выстрелы. В прошлом году одиннадцатилетний парнишка стащил у отца капсюли к охотничьим патронам. Вместе с приятелем они на задворках развели костер и эти капсюли стали бросать в огонь. Им нравилось наблюдать, как они взрывались, да случилась беда — капсюль вылетел из огня и выбил глаз приятелю. Очень хочется предупредить людей, что не только оружие, но и боеприпасы нужно беречь от детей и хранить надлежащим образом.

И еще. Некоторые имеют дома оружие и берегут его как реликвию в память о прошлом. Вспоминаю одну страшную историю, случившуюся в Москве. Группа выпускников десятого класса перед последним звонком собралась в квартире бывшего военнослужащего, сын которого тоже заканчивал школу. Собрались, чтобы выпустить последнюю стенную газету, веселую, остроумную, всем на радость. Один из учащихся случайно открыл ящик письменного стола хозяина квартиры и в нем среди орденов и медалей увидел небольшой пистолет. Он схватил его и в шутку наставил на девушку, склонившуюся над газетой. «Плохо нарисуешь, я тебя застрелю», — и нажал курок. Девушка была убита наповал. Вот и об этом напишите. — Эдуард Феликсович закурил, явно разволновавшись. — Напишите, чтобы люди не хранили подобных реликвий, которые, по русской пословице, один раз в год даже незаряженные стреляют. С подобными фактами мы часто выступаем вместе с политработниками в школах, вузах, трудовых коллективах, рассказываем, к чему приводит изготовление и хранение ножей и пистолетов, разъясняем, что добровольная сдача оружия не влечет за собой ответственности…

Видите, с какими страшными делами нам приходится работать. Идемте, я провожу вас в лабораторию, где нет ни крови, ни оружия, хотя их экспертизы часто помогают раскрыть тяжелые преступления. Там проводятся исследования почерка. Познакомлю с майором милиции Визировой Валерией Николаевной. Вы даже не представляете, какая это замечательная женщина. Она занимается криминалистикой почти тридцать лет, на ее счету сотни исключительно интересных исследований. Вы, наверное, знаете, что на ежегодных музыкальных конкурсах имени Петра Ильича Чайковского в обязательной программе исполняется клавир «Вариации на тему Рокко». С этой партитурой занималась и Валерия Николаевна. Чайковский написал этот клавир для виолончели и перед выездом за границу автограф — подлинный экземпляр нот передал профессору Московской консерватории, разрешив ему внести свои исправления. В пятидесятых годах музыковеды решили выяснить, что же в партитуре принадлежит перу великого композитора и что внесено профессором. В архивах нашли автограф партитуры с исправлениями и направили криминалистам.

Валерия Николаевна вместе с другими экспертами исследовала химический состав чернил, которыми пользовались оба композитора, и, естественно, изучила почерк, так как написание нот приобретает индивидуальные признаки, присущие только одному автору. Таким образом было полностью восстановлено произведение Чайковского в первозданном виде, и теперь клавир «Вариации на тему Рокко» на конкурсах исполняется по первоисточнику.

Валерия Николаевна Визирова милая, маленькая, привлекательная женщина, о таких часто говорят «домашняя, уютная». Она очень мягко говорит и отлично умеет слушать. Встретив ее на улице в ярком цветастом платье, в жизни не подумаешь, что она майор милиции и старший эксперт-криминалист. Разными путями люди приходят к своей главной дороге в жизни. В данном случае можно утверждать: Валерия Николаевна Визирова пришла в криминалистику по призванию. Нет, в доме ее родителей не было разговоров о преступлениях, о юриспруденции. Более того, по староинтеллигентским традициям дочь воспитывали только на положительных образах, и все-таки получилось так, что Валерия после школы, а было это в год Победы над фашистами, выбрала юридический институт. Учеба, комсомольская работа занимали много времени, тем не менее Валерия стала регулярно посещать научное общество судебных медиков и криминалистов.

— Знаете, как там было интересно! — вспоминает Визирова. — Собирался весь цвет нашей криминалистики: профессора Винберг, Якимов, Авдеев, Семеновский, Кубицкий. К нам, студентам, они относились доброжелательно, как к равным. На заседаниях общества обсуждались научные проблемы, разбирались отдельные сложные экспертизы. Это общество и сыграло главную роль в моем выборе профессии. Я, как получила красный диплом, сразу отправилась в Научно-исследовательский институт криминалистики МВД СССР. Прослышала, что там открываются годичные курсы по подготовке экспертов. Чтобы попасть на них, согласилась на недипломированную должность фотолаборанта в НИИ. После курсов работала стажером, и только потом назначили экспертом.

В те годы эксперт-криминалист был универсален. Он и дактилоскопист, и трассолог, и баллист, на месте преступления разрешал все вопросы, предназначавшиеся эксперту-криминалисту. Трудно представить, что этой маленькой женщине хватало мужества участвовать в расследовании убийств, вооруженных налетов, выезжать на места происшествия ночью, в лютую стужу, в дождь спускаться в подвалы, лазить по чердакам и крышам, по пожарным лестницам.

— Вы теперь знаете, что в криминалистике много направлений, — объясняет Валерия Николаевна, — и каждый наш эксперт сейчас исследует только свои объекты, а тридцать пять лет назад, то есть тогда, когда я начала работать, эксперты были универсалами, на место преступления выезжал из НТО один человек, вся криминалистическая техника помещалась в небольшом чемодане и приходилось самой искать и изымать любые следы и вещественные доказательства, да в дополнение ко всему и фотографировать.

И мы еще тогда поняли, что нельзя объять необъятного. На деле нужна узкая специализация, я выбрала исследование документов и сейчас убеждена, что нет ничего интереснее. Документы — это ведь свидетельство человеческих судеб, поступков, иногда трагедий, недоразумений, а в нашей практике чаще глупости, подлости, жадности и, увы, преступления. Мне нравится почерковедение, хотя приходится проводить и техническое исследование документов. Что это такое? Определяем подчистки, подделки печатей, штампов, различные исправления.

Встречаются еще, к сожалению, нечестные люди, которые стараются «продлить» себе листок нетрудоспособности, сфабриковать какую-нибудь удостоверительную справку.

Я вам покажу альбом с копиями некоторых экспертиз, установивших поддельные талоны на бензин, переставленные номера на лотерейных билетах, фальшивые свидетельства об окончании учебных заведений, в которых владельцы этих документов никогда не учились.

Вы знаете, что мошенники очень изобретательны, а потому и велико разнообразие ситуаций, с которыми сталкиваются криминалисты. И все-таки техническое оснащение современных лабораторий не оставляет шансов преступникам на то, что подделка не будет установлена.

Здесь дело техники, — рассказывает Валерия Николаевна. — У нас специальная фотография. К нашим услугам химия, физика, и, как правило, то, что было тайным, становится явным. Да вот, взгляните сами. — Визирова положила обычную на вид трудовую книжку на специальный столик и включила ультрафиолетовую лампу. На страницах сразу появились сине-зеленые пятна и явственно проступили какие-то записи.

— Видите, элементарное травление прежних записей и вписывание новых. Под ультрафиолетом прекрасно видно. Теперь встает вопрос: кто же произвел эти записи? Вот мы подошли к главному: к вопросу о почерковедении. Здесь техника не поможет. Почерковедение — это целая отдельная отрасль науки, и, кажется мне, в этой области еще не сказано последнее слово. Живем мы, как известно, в век сплошной грамотности, и никто из нас, естественно, не задумывается над процессом письма. Все пишут с детства, и современные дети уже обходятся даже без тетрадей с тремя косыми линиями, с которых мы начинали когда-то. А ведь формирование почерка — это не просто приобретение технических знаний. Образование его отдельных особенностей связано с физической и технической организацией человека, индивидуальностью условий его обучения. На формирование письма в целом оказывает влияние среда, в которой живет и развивается человек, степень освоения им достижений культуры, профессия, само состояние пишущего. В общем, почерковедение — предмет, достойный целого ряда лекций. Скажу лишь, что особенности, проявляющиеся в почерке, индивидуализируют его, то есть практически почерк неповторим. На этом и основано установление личности писавшего. В криминалистике значительная часть исследований дает направление в поиске преступника или, как говорят специалисты, позволяет установить групповую принадлежность, то есть выявить какую-то часть людей, среди которых следует искать виновного.

Например, биологи по небольшим дозам крови определяют группу. Баллисты точно устанавливают оружие, из которого выстрелена гильза или пуля. Трассолога могут с уверенностью доказать, что именно этим ломиком взломана дверь. Но только два вида криминалистических экспертиз позволяют точно установить конкретное лицо, человека, оставившего следы пальцев, или без всякого сомнения выявить исполнителя рукописного текста. Именно этот момент сыграл немаловажную роль в моем выборе профессии. Теперь, когда я беру документ, пусть даже маленький исписанный листок бумаги, он для меня, как живой. — Валерия Николаевна улыбнулась. — Серьезно. Вы думаете, дело только в закорючках, по-нашему, элементах письменных знаков? Совсем нет. Со временем начинаешь ощущать документ целиком, почти интуитивно. Определяешь; например, кто писал — женщина или мужчина, в спокойном состоянии или нет, в трезвом виде или под действием алкоголя. Потом, конечно, находишь объективные подтверждения своим выводам. Иногда такие суждения бывают весьма полезными. Помню, в первые годы работы экспертом во Всесоюзном научно-исследовательском институте криминалистики командировали меня в Крым.

В Ялте и Массандре была совершена серия дерзких краж из квартир. Преступники, подбирая ключи, открывали квартиры, похищали ценные вещи и бесследно скрывались, правда, прежде чем уйти, они оставляли хозяевам издевательские письма. Уголовный розыск Ялты и Симферополя сбился с ног, но найти воров никак не удавалось. Тогда местные работники обратились за помощью в институт криминалистики.

На месте я изучила все дела и вещественные доказательства, записки, оставленные в квартирах. Одна записка была написана на чистом телеграфном бланке. Возникло предположение, что кто-то из преступников либо работает на почте, либо похитил бланк при отправлении телеграммы. Первое предположение сразу же отпало; на почтах Ялты и Массандры работали вполне порядочные люди, а вот при проверке второй версии пришлось потрудиться. Оказывается, все отправленные телеграммы брошюруются, а затем укладываются в специальные мешки. Вот эти-то мешки и пришлось тщательно просматривать, я перелистала больше тысячи телеграмм, и наконец повезло, отыскалась телеграмма, написанная той же рукой, что и странные письма.

Остальное было просто. Оперативные работники нашли адресата, а затем и автора, а потом и его двух приятелей. Самое главное в этом деле, на мой взгляд, было то, что уголовный розыск захватил целый склад похищенных вещей и вернул их потерпевшим.

В научно-исследовательском институте криминалистики Валерия Николаевна проработала недолго. В 1956 году она перешла в научно-технический отдел московской милиции.

— Трудностей практической работы я не боялась, прекрасно понимала, что только на практике приобрету настоящий опыт, — вспоминает Валерия Николаевна. — При первом выезде на место происшествия не повезло, неудачно выскочила из автомашины и подвернула ногу, боль адская, но терплю. Сказать, чтобы вызывали другого эксперта, совестно. Ведь оперативным работникам придется ждать, а им мое заключение нужно немедленно, чтобы начать поиски преступников по Горячим следам. Сжала зубы, заставила себя не думать о боли и принялась за осмотр. Нашла отпечатки пальцев, проверила, не оставлены ли они владельцами квартиры, изъяла взломанный дверной замок с характерными следами, с отпечатков обуви преступников сделала гипсовые слепки, все сфотографировала, сдала в НТО вещественные доказательства и отправилась в поликлинику. Идти-то совсем рядом, а вышла из управления и шага сделать не могу. В общем, оказалась трещина в голеностопном суставе, пришлось месяц пролежать в гипсе.

Может создаться впечатление, что с выездами на места преступлений у майора Визировой происходили лишь одни курьезы. Нет, это не так, ей пришлось дежурить сутками и выезжать на места происшествий двадцать пять лет. Роль эксперта на месте преступления сложная и ответственная. Его задача состоит не только в том, чтобы зафиксировать и изъять следы преступников. Эксперт обязан оценить обстановку, проанализировать ее и сделать соответствующий вывод. Он должен доказать правильность своих суждений, указать на взаимосвязь тех следов, которые им наблюдались, и обосновать причину их образования. Выдвинуть свою версию.

Как это выглядит на практике, можно проследить на одном из конкретных случаев из опыта Валерии Николаевны. Однажды ей пришлось выехать в один из районов Москвы для осмотра склада универмага. Склад магазина находился в подвальном помещении, там хранились меха и радиоаппаратура. Кладовщики, явившись утром на работу, обнаружили на складе беспорядок и пролом в стене на том месте, где когда-то была дверь, выходившая на лестничную площадку жилого дома. Эту дверь забили досками изнутри, а со стороны подъезда заложили кирпичами. Работники уголовного розыска решили, что взлом двери со стороны подъезда был невозможен и что кладовщики сами растащили ценные вещи, а, чтобы скрыть хищение, симулировали кражу. Конечно, бывают и такие случаи, но Визирова тщательно осмотрела пролом и пришла к выводу, что взлом совершен из подъезда и что была кража, а не симуляция и что обвинять кладовщиков нельзя. Оперативные работники потребовали доказательства, и тут же на месте Валерия Николаевна провела эксперимент: стена была восстановлена, уложены кирпичи. Эксперт убедительно показала весь механизм взлома со стороны подъезда. К слову сказать, через неделю кража была раскрыта.

— И все-таки мне ближе почерковедение, — говорит Визирова. — Последние годы на осмотры я не езжу. Не посылают. И правильно, возраст не тот, кроме того, руковожу группой экспертов, а еще у меня новая нагрузка, учу молодых экспертов, передаю опыт и, конечно, занимаюсь своей любимой экспертизой и, знаете, не перестаю удивляться многообразию жизненных ситуаций.

Об одном деле, где главную роль сыграли экспертизы Визировой, писала журналист Ольга Чайковская в «Литературной газете» в судебном очерке «Месть», Но она уделила главное внимание психологическим аспектам, а стоит рассказать о сложностях, возникших при расследовании.

«…Жил на свете очень молодой человек — Саша Козырев, — писала в своем очерке Чайковская, — ему было восемнадцать, когда он женился на женщине старше себя, через несколько лет расстался с женой, встретив другую женщину, тоже старше его, — Антонину Ивановну Пичушкину. Они прожили вместе три года, но Саша оказался и в этот раз непостоянным. Ушел от Антонины Ивановны и женился на студентке своего института Ольге Фирсовой. Вошел в семью жены, где были мать, отец и младшая сестра.

И вот в семью Фирсовых однажды пришел конверт с фотографией: похороны, гроб, цветы и среди всего этого — Олино лицо. Сбоку еще были вмонтированы надгробный памятник, мертвая голова и пиковый туз. В другом письме была фотография Ольги с выколотыми глазами. А потом пошли письма нецензурного характера, исполненные мрачных угроз…»

В общем, из дома Фирсовых ушел покой, письма шли одно за другим, гадкие, грязные, пересыпанные площадной бранью. В дополнение к письмам начались оскорбления по телефону, а затем неизвестные перешли и к активным действиям — подожгли дверь в квартиру.

По заявлению Фирсовых Фрунзенское районное управление внутренних дел Москвы возбудило уголовное дело. Вначале предполагалось, что мстит Фирсовым первая жена Козырева, но при проверке эта версия сразу же отпала. Проверили вторую жену молодого человека, оказалось, что А. И. Пичушкина тоже получает анонимки. Тогда сотрудники РУВД отправились на Петровку, 38, в научно-технический отдел за консультацией. Экспертизу писем поручили Валерии Николаевне, и она выяснила, что все они исполнены двумя лицами, причем по содержанию было видно, что аноним в курсе институтских событий. Следователь и эксперт решили познакомиться в институте с личными делами сотрудников, студентов и лаборантов. Этих личных дел в институте оказалась уйма. В конце второй недели труд увенчался успехом: в личном деле молодой женщины, инженера, студентки вечернего отделения Наталии Викторовны Королевой нашли бумаги, выполненные тем же почерком, что и два десятка писем. Визирова занялась тщательным исследованием, а следователь, не дожидаясь акта экспертизы, пригласил Королеву, и та созналась в исполнении подметных писем, рассказала, что на лекциях познакомилась с несчастной, брошенной женщиной, методистом деканата, и по ее просьбе и под диктовку стала писать анонимки. Велико было удивление следователя, когда выяснилось, что методистом является вторая жена Козырева Антонина Ивановна Пичушкина. Оказывается, она отправляла письма, написанные чужой рукой, не только семье Фирсовых, но и самой себе.

Закончив экспертизу по почерку Королевой, Валерия Николаевна призналась следователю:

— Вы знаете, а вначале по письмам, написанным Королевой, я решила, что они исполнены твердой мужской рукой.

— По поводу твердости руки вы не очень ошиблись, — усмехнулся следователь, — эта Королева очень мужественная женщина, курит, сама управляет автомашиной, а вот что вы скажете об остальных письмах, ведь вы сами говорили, что часть их написана другой рукой?

— Да, убеждена, второй исполнитель — женщина, хотя там такие выражения, на которые не каждый мужчина способен. Думаю, что эта женщина крайне неуравновешенная.

Нашли и второго анонима, тоже по почерку в личном деле. Им оказалась студентка Алла Ивановна Юркина. Она бурно, с истерикой отрицала свое участие в анонимных письмах, но когда познакомилась с заключением экспертизы, созналась в том, что писала письма под диктовку методиста деканата Пичушкиной. А потом был суд, и Пичушкина получила по заслугам — пять лет лишения свободы..

— Ну что вам сказать по этому делу? Как вспомню письма, написанные Фирсовым, так на душе становится гадко. Вот уже сколько лет занимаюсь экспертизами и не перестаю удивляться подлости, с которой приходится сталкиваться. А недавно мне пришлось отстаивать права одной милой беззащитной женщины.

Вы, конечно, помните замечательного актера Сурена Акимовича Кочаряна, великого мастера художественного слова, лауреата Государственных премий, народного артиста. Он прекрасно читал отрывки из «Одиссеи» Гомера, «Декамерона» Боккаччо, «Шехерезады», «Молодой гвардии» А. Фадеева и многое, многое другое. Так вот, Кочарян после тяжелой болезни умер, оставив жену в преклонном возрасте — Алису Михайловну, тоже очень больную женщину. Надо сказать, что в течение нескольких месяцев, когда Сурен Акимович был прикован к постели, за ним ухаживала Мамаева Ольга Михайловна, бывшая костюмерша Центрального телевидения, с которой Кочарян познакомился во время телесъемок «Шехерезады». Случилось так, что Ольга Михайловна сумела войти в семью Кочарян и стать незаменимой помощницей, она выполняла все работы по дому и очень заботливо ухаживала за обоими стариками, оставила работу на телевидении, была бессменной сиделкой у постели Сурена Акимовича в больнице. Семья Кочарян платила Мамаевой 120 рублей в месяц и доверяла все домашние расходы. Кроме зарплаты они делали Мамаевой богатые подарки. Вернувшись из больницы, Сурен Акимович попросил жену подарить Ольге Михайловне гранатовый браслет в золотой оправе. После смерти мужа Алиса Михайловна преподнесла своей помощнице золотые часы, несколько колец. Все было пристойно, все считали Ольгу Михайловну исключительно добрым и порядочным человеком, но настал день, когда открылось подлинное лицо Мамаевой. Алиса Михайловна еще не пришла в себя от горя утраты, как явилась Ольга Михайловна с нотариусом и предъявила растерянной женщине завещание, по которому все имущество, принадлежащее вдове, переходило в руки домашней работницы. Кроме завещания, подписанного Кочаряном, она показала еще и письмо, якобы напечатанное Суреном Акимовичем к своим друзьям, в котором он объяснял свой поступок тем, что Ольга Михайловна скрасила ему остаток жизни, что она благородный человек и достойна владеть всем его имуществом. «А как же Алиса Михайловна, с которой он прожил, что называется, душа в душу больше сорока лет? — задали себе вопрос друзья Кочаряна. — Ведь она остается у разбитого корыта». Усомнились они не только в правомерности завещания, но и в подлинности письма к «друзьям», где нашлись совсем непохожие на стиль великого артиста обороты речи, и решились обратиться в Пролетарское районное управление внутренних дел с просьбой разобраться в происходящем.

Расследование поручили старшему следователю Льву Вельяминовичу Аршанскому, он собрал все документы и пришел к нам в НТО. Я взглянула на завещание и тут же рассмотрела в инфракрасных лучах подделку, подозвала Аршанского к прибору, и он сам увидел под подписью след копирки, через которую вначале переводилась подпись Кочаряна, а затем уже обводилась фломастером. Начав расследование, Лев Вельяминович поинтересовался денежными вкладами в сберегательных кассах, сделанными Суреном Акимовичем, и выяснил, что за два дня до смерти Кочаряна в сберегательной кассе по доверенности, написанной от руки, Мамаева получила тридцать тысяч рублей, а в другой сберкассе пыталась получить еще двадцать шесть тысяч, но там заподозрили неладное и деньги ей не выдали. Эти две доверенности, так же как и завещание, оказались выполненными одним и тем же почерком, но не рукой Мамаевой, а подпись Кочаряна подделана с помощью копирки. Перед следователем и экспертом возник вопрос о том, кто же является исполнителем всех этих документов. Поиски привели к сыну Мамаевой от первого брака — Геннадию Михайловичу Мамаеву, тоже работавшему на телевидении, и он рассказал, что мать принесла черновые наброски всех документов и попросила переписать их, якобы ссылаясь на то, что у него красивый почерк, однако Геннадий вначале умолчал о том, что из тридцати тысяч, едва они были получены, он внес на три сберегательные книжки в разных сберкассах на свое имя одиннадцать тысяч рублей и почему-то снял их на следующий день. Сумела и его мать так распорядиться деньгами, что они не нашлись.

Ольга Мамаева и ее сын Геннадий осуждены к длительному сроку наказания. Задуманная ими афера против Алисы Михайловны Кочарян не удалась.

Часто в НТО обращаются ученые, художники для установления исторических истин, и Валерии Николаевне посчастливилось подержать в руках не только ноты, написанные великим композитором, но и исследовать автограф Н. В. Гоголя. Прибегали к ее помощи сотрудники Государственного музея имени А. С. Пушкина. Готовилась монография об известном русском востоковеде В. С. Голянищеве, который в свое время передал музею богатейшую коллекцию о Египте. Среди бумаг востоковеда оказался дневник путешествий по Нилу без подписи. Материалы этого дневника должны были войти в монографию, по составителей насторожило обилие зарисовок, ведь было известно, что Голянищев не обладал художественными способностями. Валерия Николаевна доказала, что дневник написан не рукой Голянищева, и тем самым уберегла монографию от включения чужих материалов.

Обычно в рассказах о женщинах любых профессий присутствует вопрос о том, как она совмещает свою любимую работу с семейными нагрузками.

— Да как все, — вздохнула Валерия Николаевна. — Готовлю, убираю, стираю, вяжу, шью и еще масса полезных и менее полезных дел. Как там поет Алла Пугачева? — «Так же, как все, как все, как все…»

Как все? Если вы войдете в вестибюль Главного управления внутренних дел Москвы на Петровке, 38, то увидите галерею отличников столичной милиции. Среди фотографий смелых и сильных мужчин вам бросится в глаза портрет Валерии Николаевны Визировой. Она в милицейской форме, на погонах между двумя просветами майорская звезда. Не первый год ее фотография украшает этот стенд.