Александр Кулешов «ПРИСЛУШАЙТЕСЬ К ГОРОДУ!»

Александр Кулешов

«ПРИСЛУШАЙТЕСЬ К ГОРОДУ!»

Города подобны людям. Они рождаются и умирают. У них бывают счастливые или несчастные судьбы. Бывают взлеты и падения, праздники и траур. Минуты славы или позора.

Города просыпаются утром, работают днем, спят по ночам. У них есть здоровые и больные клетки. Есть мозг, кровеносная система, мышцы и нервы, хотя и называется это иначе, чем у человека.

Городам нужно отдыхать, питаться, согреваться, лечиться, обновлять свой организм, избавляться от шлаков.

Города как люди.

И так же, как у человека по температуре, пульсу, давлению можно определить его самочувствие, наличие и степень недуга, так и у городов есть места, где можно узнать о каких-нибудь городских болячках, ушибах, синяках. И принять меры, лечить.

Дежурная часть Главного управления внутренних дел Мосгорисполкома помещается на Петровке, 38, точнее, в Среднем Каретном переулке, в не очень большом двухэтажном здании. Здесь круглые сутки пребывает дежурный по городу Москве. Звание не совсем уставное, зато точно отражающее деятельность этого человека, вернее людей, неустанно несущих службу на этом посту.

…Десятки тысяч москвичей переезжают каждый год на новые квартиры, справляют свадьбы, нарекают именами родившихся детей.

Но об этом не сообщают.

Сюда звонят с бедой. Беды этой все меньше с каждым годом, но она есть. Если сравнить ее с радостями, она покажется совсем маленькой, а в многомиллионном колоссальном городе ее и не заметишь, затеряется она, беда.

Но здесь, куда звонят только о ней, она заполняет комнату.

Бациллы чумы незаметны, сколько их на весь мир? Но когда они собраны в одной колбе…

Печальная работа идет в этой комнате.

Печальная и славная.

Славная потому, что не только собирают здесь сообщения о горестях и несчастьях, но и борются с ними, исправляют. Возвращают людям покой и радость. И к людям возвращаются смех, тишина, безопасность, и они вскоре забывают о прошедших тревогах. Те тревоги, горести, все грязное, все жестокое оседает в этой комнате, в сердцах и памяти этих спокойных энергичных людей.

Но сердца их не становятся от этого черствее и замкнутее, наоборот, они становятся добрее хорошей, а не «добренькой» добротой и шире открываются людям.

Так вот эта комната. Впрочем, здесь три больших помещения — почти залы. Опишу их. Ну, во-первых, оперативный зал. Вишневый палас на полу. Вишнево-серые стены, их покрытие гасит звук. Здесь всегда тихо, и говорят здесь негромко. Право же, я не видал другого такого места, где бы покой и тишина пребывали в столь разительном контрасте с тем драматическим, чем тут заняты люди. На стене огромная карта Москвы, на которой зажигаются белые, зеленые, красные лампочки, обозначая милицейские объекты. Телевизионные экраны позволяют видеть многие «главные» площади и улицы столицы. Нажал кнопку, и перед тобой площадь Свердлова, нажал другую — площадь Маяковского… Бегут, торопятся прохожие и снова рвут вперед. Суета, движение, напряженная жизнь больших магистралей. И мало кто из торопящихся по своим неотложным делам пешеходов ведает, что за безопасностью их и их покоем неизменно следит из этой далекой комнаты внимательный, заботливый взгляд.

И все же главное здесь — пульты. Эдакие распахнутые к оператору кремового цвета столы с таким количеством кнопок, клавиш, глазков, лампочек, что кажется — годами надо изучать эту аппаратуру, чтоб разобраться в ней. Но капитан Медведев, и лейтенант Косцов, и лейтенант Яковлев, и сержант Соколова — помощники дежурного — разбираются легко, словно родились за пультом.

Когда видишь работу высококвалифицированных профессионалов, испытываешь наслаждение. Ведь любоваться можно не только картинами или скульптурами. Наблюдать, как действует слесарь-виртуоз, комбайнер-супермастер, — великое удовольствие. И когда я вижу, как спокойно, умело, со знанием дела манипулируют своим хозяйством эти офицеры милиции, как в коротком телефонном разговоре мгновенно разрешают сложные ситуации с таким выражением на лице, словно выясняют у жены, что будет на обед, меня это восхищает. Потому что за той кажущейся легкостью, раскованностью, мимоходностью кроется подлинное мастерство в работе. Я бы даже сказал, что такая вот видимая легкость в любом деле как раз и есть признак высокого умения. Капитаны, лейтенанты…

И я вспоминаю, как ровно двадцать лет назад пришел в это здание и провел здесь сутки. А потом написал повесть «Дежурный по городу слушает». Тогда помощниками были подполковники. А теперь вот лейтенанты. Тогда и пульты и карта — все было поскромнее.

Как же выросла техника, как шагнула вперед наука у нашей милиции! А главное, как выросли ее люди! Впрочем, об этом мы еще поговорим.

А пока вернемся в зал. Уже в другой — зал связи. Здесь тоже карта, еще больше, чем первая. На ней тоже россыпь маленьких разноцветных огоньков. Из этого зала осуществляется связь с десятками патрульных машин, днем и ночью разъезжающих по городу по строго продуманным маршрутам. На карте обозначены все московские отделения милиции и средства, которыми каждое из них располагает. Могу вас заверить — сила внушительная.

В этом зале есть и телетайпы, и телефоны, и радиостанции, и предназначенные для разных целей компьютеры.

И наконец, третий зал — 02. Тут у телефонных пультов сидят те самые девушки, что откликаются на призыв о помощи, что поднимают трубку и негромко, сразу деловито говорят: «Милиция, Федоренко!», «Милиция, Ананьева!», «Милиция, Рассказова!», «Милиция, Чернова!», «Милиция, Швидкина!», «Милиция, Окорокова!», «Милиция…». Девушек много. Они работают в несколько смен по двенадцать часов, с десяти до двадцати двух.

А потом возвращаются домой, к своим детям, мужьям и занимаются в дни отдыха своим обычным делом: готовят, стирают, ходят в магазины. А кроме этого, бывают в театрах, в кино, приглашают гостей и танцуют, потому что почти все они молоды. И радуются, когда сын приносит из школы пятерку, и задают ему трепку, когда приносит двойку. Горячо любят своих мужей и наверняка частенько ссорятся с ними по пустякам. Не очень, так, для порядка. Словом, живут, работают, как миллионы других молодых женщин в нашей стране. Живут — да, а вот работают… Как все ли?

За то время, что служат они здесь в 02, а почти все они офицеры милиции, эти жизнерадостные, женственные, очаровательные офицеры сталкиваются с таким количеством человеческих трагедий, о которых их сверстники не узнают и за всю жизнь.

Я провел две смены в том зале. В свободные минуты беседовал с этими простыми веселыми девчатами. Они отзывчивы на шутки, улыбчивы. В свободное время. Такое здесь бывает. А потом наступает время пик — вечернее время. И они преображаются. Они сосредоточенны и деловиты. Как нелегко оставаться спокойной, хладнокровной, деловой, когда из трубки в голос кричит беда, когда за криком отчаяния, за путаным объяснением, что бормочет рыдающий голос, за порой оскорбительной пьяной болтовней надо расслышать ее, понять, оценить и принять меры. Все мгновенно, все безошибочно, порой сразу по двум-трем вызовам.

Я сижу в этом зале у одного из пультов, и у меня пухнет голова. А Надя Федоренко (двадцать шесть лет, учится на четвертом курсе школы милиции, есть муж-офицер, есть сынишка) ровным голосом без конца повторяет: «Милиция, Федоренко! Что у вас случилось? Не волнуйтесь, расскажите спокойно».

По сю пору звучит у меня в ушах: «Что случилось? Не волнуйтесь». И сколько в этих простых словах сочувствия, утешения, как стихают па другом конце провода рыдания, и люди с надеждой, с уверенностью, что им помогут, начинают говорить. Они не ошиблись, им помогут.

Есть сухие цифры, говорящие о работе девушек 02. На каждую приходится по полторы тысячи вызовов за смену, почти по два вызова в минуту! Конечно, вызов вызову рознь, но об этом я подробнее тоже расскажу позже.

А сейчас вернусь в кабинет начальника дежурной части Николая Родионовича Поликахина, где он и его заместитель капитан Николай Максимович Козлов просвещают меня. Оба с высшим образованием, с немалым опытом работы, в том числе и в дежурной части. У них смены не бывает. Они с восьми и до двадцати часов шесть дней на работе. Вот о ней-то, об этой работе, они и рассказывают.

И возникает прямо-таки ошеломляющая картина.

Гигантский город требует неусыпного ежесекундного внимания. И как раз в той его части, которая, как бы это выразиться, не светит огнями. Рискуя повториться, скажу, что мрачного и трагичного в жизни Москвы неизмеримо, ну просто неизмеримо меньше, чем веселого и радостного. Нет, я не хочу сказать, что кругом у нас лишь цветы и улыбки. Есть и недоделки, и ошибки, и хлопоты, и заботы, и даже неприятности. Это жизнь, нормальная жизнь. Так было и будет всегда. А вот убийств, грабежей, насилий, да просто краж, хулиганства быть не должно. Пусть в жизни города их доля совсем мала, но ее не должно быть совсем!

Сейчас правонарушения в Москве «качественно», если так можно выразиться, говоря о столь негативном явлении, изменились. Меньше совершается тяжких преступлений, но не меньше, к сожалению, хулиганских поступков, бытовых ссор, мелких краж.

Все это так или иначе эхом отражается в комнатах дежурной части. И пусть с подавляющим числом неприглядных дел справляются районные управления, отделения, патрули, но, как и двадцать лет назад, на первом этаже в напряженном ожидании дежурная группа — сотрудники уголовного розыска, следователи милиции и прокуратуры, эксперт НТО, кинолог с собакой, судмедэксперт.

Очередная смена заступает в девять тридцать утра. Происходит развод («Пошли разводиться!» — говорят шутницы из 02). На разводе дежурную часть ориентируют, знакомят со сводками, с телефонограммами. Обо всем, что произошло за сутки, докладывают начальнику дежурной части, руководству Главного управления, обязательно сообщают в городской комитет партии, исполком Моссовета.

Очередной дежурный принимает смену. Это подполковник Владимир Петрович Рыбаков. Энергичный, подтянутый, свежий, он уже пришел в себя после предыдущего дежурства. Специалисты рассказали мне, что дежурная смена после суток напряженной работы, несмотря на отдых, к новому дежурству только-только восстанавливается. Настолько колоссальна ответственность.

Конечно, было бы преувеличением сказать, что, придя на службу, подполковник Рыбаков сразу становится ответственным за покой многомиллионного города. И тем не менее он в течение суток держит руку на пульсе той области жизни столицы, которая больше всего внушает тревог.

Наставляя своих подчиненных, он даже термин употребляет почти медицинский: «Прислушайтесь к городу!» Прислушайтесь! Как врач — к сердцу пациента. Как водитель — к звуку мотора. Как мастер — к ритму станка.

Вот эти пятнадцать тысяч звонков, что раздаются за смену в службу 02, сотни докладов от патрульных машин, от дежурных в управлениях и отделениях — все это биение пульса, за которым надо неотступно следить.

Сухие строчки, что заполняют графы журналов дежурств, бесшумные и безостановочные катушки магнитофонов, фиксирующих звонки, — это информация, это сигналы о недугах. А вот ставить диагноз, прописывать лечение положено ему, подполковнику Рыбакову, дежурному по городу. И за все отвечать. Конечно, у него надежные, опытные помощники, они во многих случаях сами принимают решения и сами не боятся ответственности.

Но в конечном счете за все отвечает он.

Чтобы вершить этот труд, мало быть мастером своего дела, надо это дело любить. И недаром на стене дежурной части у всех перед глазами начертаны слова Алексея Максимовича Горького:

«Нужно любить то, что делаешь, и тогда труд — даже самый грубый — возвышается до творчества».

Почему именно эти слова выбрали те, кто начертал их в столь, казалось бы, неподходящем для них месте? Да потому, что слова те, коли задуматься, точно отражают работу дежурного. Труд у него не то что грубый, а тяжкий. Не сомневаюсь, что многие дежурные предпочли бы работать каменотесами, чем тем, кем работают. Физически тяжелей, но морально куда как легче.

Однако кто-то должен работать здесь. Вот и работают. Кто они, откуда взялись? Дежурными ведь они не родились.

Поликахин, например, и Козлов, как уже говорилось, юристы с высшим образованием, Медведев тоже юрист, он работал в 02, Яковлев пришел из БХСС…

Ну а Рыбаков? Какой путь привел его в это здание в Среднем Каретном переулке? Он вот уже больше двадцати лет живет в столице. Ему сорок пять лет.

Обычная биография тех, кто родился в предвоенные годы. Отец воевал, мать ткачиха, бабушка тоже. Ребенком жил в Волоколамске, и доносят порой воспоминания детства гул ткацких станков, шум плотины. И иное — отголоски тяжелых военных лет.

Действительную отслужил в артиллерии. А с 1961 года начал службу в милиции. И вот тут уж прошел все ступени.

Начал с милиционера. Есть в органах внутренних дел такая должность. Но милиционер — это и звание. Как в армии.

Итак, Рыбаков — милиционер тридцать первого отделения милиции, что в Первомайском районе. Семеновская площадь — вот его епархия. И здесь он был за все в ответе.

Спекулянтки цветами, грибами, семечками и черт те чем еще… Нечего им болтаться тут. Чтобы их не было — его работа. И чтоб пьянчуги «на троих» не торчали у магазина, а в магазине не валяли дурака. И чтоб улицу люди переходили где положено. И еще надо следить за номерами машин: нет ли объявленных в розыск, да и за людьми кое-какими: не разыскиваемый ли преступник? И за пьяными, такими, что уж на ногах не держатся. И за ребятишками (а точнее, за их зазевавшимися родителями), чтоб не вылетали на середину площади под колеса машин. Надо еще объяснять гражданам, как проехать в больницу, в роддом, как пройти на ту улицу, в этот переулок, где стоянка такси, а где метро…

Иногда у Рыбакова нет-нет, а прорвется ностальгия по тем далеким временам.

…Вот в трамвае едет он на свое первое милицейское дежурство. Минус двадцать градусов на дворе, а он вспотел от волнения. Первое дежурство!

И первый конфуз. Подошел прохожий, спросил, как пройти на такую-то улицу. «Не знаю», — честно признался Рыбаков, полез за справочником. А прохожий взглянул на табличку на доме — оказывается, они на этой улице стоят.

Извлек урок. Засел за планы города, за справочники. И вскоре весь свой район, стоило глаза зажмурить, видел, словно с вертолета. Изучал все маршруты, все переулки, проходные дворы и подъезды, все пути и дороги своего «хозяйства».

И людей тоже. Он, знал теперь, что в полночь, в час ночи спешат запоздалые: юноши, провожавшие подруг, те, кто засиделся в гостях, и те, кто в ресторане или кафе. Они не подходили. А вот в пять утра появлялись такие, что иной раз спрашивали: «А где я?» — и двигались по улице не самыми прямыми маршрутами.

В восемь спешил рабочий люд, чуть позже студенты и люд служивый. Те, кто возникал в десять часов, спрашивали адреса учреждений, а кто в семь-восемь вечера — жилых домов.

Рыбаков любил ночные дежурства. И учиться ему было легче, и вообще как-то больше нравилось. Молодой, здоровый — ночные бденья стекали с него, как вода, не оставляя следа. Кто думает о здоровье в двадцать — двадцать пять?

Вспоминает Рыбаков те времена, иной раз улыбнувшись, иной раз взгрустнув…

Это много позже он будет отвечать за весь город, а тогда, двадцать лет назад, он отвечал за одну площадь. Что ж, немало с тех пор изменилось, одно осталось неизменным — чувство ответственности.

Потом стал уполномоченным уголовного розыска.

Рыбакову повезло. У него оказался опытный и умный наставник Алексей Семенович Нефедов. Великое дело — уметь передать свои знания и опыт. Эту науку сейчас постиг и Рыбаков, и не один из тех, кто послужил под его началом, кто, быть может, сам сядет когда-нибудь за пульт дежурного по городу, скажет ему позже спасибо.

Так или иначе, ни одно дело, которое вел следователь Рыбаков, — а сколько их было! — не было возвращено ему на доследование. Кто понимает, может оценить этот «показатель».

Он немало порассказал мне о том периоде своей жизни, о котором нередко вспоминает. У каждого следователя, без сомнения, есть что вспомнить!

Эти рассказы привлекли мое внимание потому, что, как мне показалось, уже тогда в характере Рыбакова существовала черта, немало помогающая ему ныне, на его посту дежурного по городу, — стремление ни одной мелочи не оставлять без внимания, все сопоставлять и соотносить. И решать, нарушен ли порядок, совершено ли преступление. Важен принцип. Потому что часто от мелочи протягивается нить к очень и очень важному.

…Закончив в 1967 году институт, Рыбаков перешел в Главное управление. К тому времени он был лейтенантом, членом КПСС.

Рыбаков и здесь освоил немало милицейских профессий, работал и в дежурной части, и в штабе…

Это, так сказать, штатно. А вот что было нештатно, но весьма показательно, так это еще один пост, который никакой профессиональный опыт или образование права занимать не дает. Тут нужно иное: высочайшая принципиальность, чувство справедливости, прямота характера. Рыбаков вот уже не первый год председатель суда офицерской чести.

«Он на редкость справедливый, объективный, чуткий, отзывчивый человек, — говорили мне про Рыбакова начальники, — умеет общаться с людьми и, несмотря на прямоту, а то и резкость, найти подход к любому».

Авторитет Рыбакова, как я мог убедиться из бесед с его начальством, коллегами и подчиненными, очень высокий.

А какие его качества дают ему право быть дежурным по городу? Это ведь должность, как уже говорилось, ответственная.

«Рыбаков, — свидетельствовали те же начальники, — имеет огромный, причем разносторонний опыт. Он так же хорошо знает службу рядового милиционера, как и различных специалистов милицейской службы. Никогда не теряется в самых сложных вопросах, быстро ориентируется и мгновенно принимает решение и, главное, правильное. Уж в энергии и оперативности ему не откажешь».

К дежурному по городу поступает, как уже говорилось, множество разных тревожных сигналов, из которых, к счастью, немало ложных. Помню, как двадцать лет назад, когда я провел сутки с дежурным, раздался звонок и взволнованный голос сообщил, что нашел на свалке отрезанную и обугленную голову. Выехала группа и выяснила, что жуткая находка не что иное, как старый подгоревший глиняный горшок.

Однако, увы, не всегда все кончается невинно.

Не раз бывало, когда Рыбаков из, казалось бы, незначительного сообщения делал выводы, приводившие к раскрытию преступления. У него удивительная способность не только держать в голове одновременно огромный объем самой различной информации, накапливающейся за дежурство, но и уметь оперировать ею, сопоставлять, сравнивать, прослеживать в уме. Эдакий электронный мозг, только человеческий.

При этом для меня выяснилась одна любопытная в работе дежурной части деталь, о которой я как-то не подумал раньше. Ведь дежурные проводят колоссальную работу по расследованию преступления и задержанию преступника. Потом приходят следователи милиции и прокуратуры, идет следствие, порой длительное, потом суд. Преступника ждет приговор. Какой? Вот об этом в дежурной части никто не знает. (Если, конечно, сами не будут это выяснять.) Понимаю, конечно, что по мелочам этого делать не стоит, но, когда речь идет о тяжких преступлениях, которые еще случаются, надо бы сообщать, чем все кончилось, начальнику дежурной части, чтобы он довел это до сведения те, благодаря чьей инициативе, сообразительности, быстроте реакции преступник был задержан, чтобы они знали, что их усилия не пропали даром, получили бы удовлетворение — справедливость восторжествовала благодаря и их труду.

Возможно, я рассуждаю, как дилетант, но я бы такой порядок ввел.

Кстати, о быстроте реакции, о которой я упомянул. Это одно из важнейших качеств дежурного.

Пример? Пожалуйста. Недавно Рыбаков получил поощрение от командования. Расскажу за что.

К одинокой старой женщине постучали. Та, не поинтересовавшись, кто стучит, открыла дверь. Здоровый парень умеренно интеллигентного вида, выяснив, что старушка одна в квартире, запер ее в ванной и стал шарить по шкафам. В это время в квартиру позвонила приехавшая сделать укол медсестра. Преступнику удалось убежать. Позвонили дежурному по городу. Рыбаков сумел в поразительно короткое время оповестить все наряды, патрули, дежурных в районе, где было совершено преступление, и в прилегающих районах. Дать самые точные, важные, броские детали внешнего облика и одежды преступника, возможные направления его движения.

Голубчика схватили очень быстро.

Можете сказать: ну и что, за что поощрение? Разве это не обязанность дежурного?

А разве не обязанность токаря отлично выточить деталь, а бухгалтера — составить отчет, а колхозника — собрать урожай?

И все же за перевыполнение плана, за высокое качество людей поощряют.

Так и здесь. Можно ведь передать информацию за десять минут, а можно за пять. Можно так описать преступника, что его не отличишь от других, а можно так, что опытный наряд приметит его среди тысяч люден. Можно сказать, что грабитель скрылся в неизвестном направлении, а можно подсказать, что он пошел к такой-то станции метро или такому-то бульвару.

Это и есть качество работы. И уж поверьте мне, начальство в милиции скупо на похвалы и поощрения. Если уж поощрило, то не зря.

Рыбаков рассказал мне, что для дежурного очень важно суметь до предела сосредоточиться, сконцентрировать внимание в данную минуту на данной задаче.

— Знаете, — говорил он мне, — через полчаса уже ничего не получится. Все сойдет. Ведь задачи эти возникают постоянно. Рассеешься на минуту, и все.

Это как у шахматиста. Он все силы ума сосредоточивает на следующем и последующих ходах. Если в этот момент начнет думать о погоде, новом костюме или вчерашнем концерте, то ход окажется неудачным.

Вообще, это очень любопытно — наблюдать за работой дежурного по городу и его помощников.

Есть такой игральный автомат «Охотник». На экране перед играющим возникают то перепел, то заяц, то волк. Неожиданно, в разных местах, на одну секунду. И надо успеть нажать на спуск «ружья», чтобы поразить цель. Глаза мечутся в разных направлениях, и необходима быстрая реакция, чтобы порой боковым зрением увидеть вспорхнувшую из-под кустов «дичь» и мгновенно нажать на спуск.

Так и у дежурного. То и дело возникает «мишень» для твоих действий, и надо мгновенно и правильно прореагировать, так сказать фигурально, нажать спуск. И сделать это точна, как можно скорее, иначе «мишень» исчезнет.

Я вижу, как эти офицеры, расслабившиеся, казалось бы за сотни верст в своих мыслях от этих пультов, вдруг, приложив трубку к уху, преображаются мгновенно. Каменеют лица. Неподвижным становится взгляд. Речь — четкой, резкой. Слова — точными, ясными. Появилась «мишень», ее надо сбить. Надо быстро и вовремя нажать спуск. А потом опять можно расслабиться.

И так двадцать четыре часа подряд.

Да, тут нужно время, чтобы прийти в себя. И не следует думать, что сменившийся дежурный только и ездит на рыбалку или ходит на концерты. Ему надо постоянно учиться, совершенствоваться профессионально. Заниматься общественной работой (судом чести, например). Кроме того, кто-то из коллег может уйти в отпуск, заболеть. И тогда время, отпущенное на отдых, намного сокращается.

Дежурный должен учить и воспитывать своих помощников. Потому что раньше чем отвечать за весь многомиллионный город, он отвечает за четкую работу этих людей, без которых один ничего сделать не смог.

И еще есть кое-кто, за кого он пока в ответе.

Серега Рыбаков, двух с гаком лет от роду, и Рыбакова Светлана Владимировна, от роду семи лет.

Да позволит мне читатель неважнецкий каламбур — их воспитывает милиция. Отец, подполковник милиции, Рыбаков Ве Пе, и мать, капитан милиции, Рыбакова Ве Ве (Валентина Васильевна). Ее стихия — аналитический отдел в уголовном розыске. Посмотришь на эту хрупкую на вид, милую женщину и не поверишь. А вот поди ж ты…

Побывал я недавно у них в гостях. Хорошая квартира, светлая, аккуратная, добрая, где живут, и это чувствуется, добрые (при их-то профессии) люди, дружные, серьезные. Словом, настоящие люди.

Они любят друг друга, своих детей, свою работу, свой дом, свою жизнь. Они ходят на службу, в театр, в кино, занимаются спортом. Весело смеются, принимают друзей и наверняка ссорятся и ворчат на детей, хоть и обожают их.

Так вот и живут.

Только не подумайте, что легко.

Я спросил у Рыбакова, счастлив ли он в жизни. Он посмотрел на меня с недоумением. Уж не знаю, что он подумал, но смею предположить нелестную мысль о моем вопросе. Счастлив ли он? Да раз человек живет, разве это и не есть счастье?

Улыбнулся и доверительно сообщил, что, в общем-то, все доставалось ему нелегко и непросто.

Был он токарем, учился в школе рабочей молодежи. Думал идти в Сельскохозяйственную академию, потом в институт физкультуры (был разрядником по легкой и тяжелой атлетике, боксу, борьбе самбо, лыжному спорту, увлекался водно-моторным, даже сам лодки мастерил). А в конце концов пошел на юридический факультет МГУ. На вечернее отделение.

Мечтал, как он мне рассказывал, о величественном здании университета на Ленинских горах. А оказался в скромном доме на улице Герцена. Зато недалеко от министерства.

Учился на вечернем, а работал в милиции.

На Семеновской. О чем я уже рассказал.

Наверное, здесь для порядка следовало бы написать, что Рыбаковы любят музыку, имеют библиотеку и т. д. Писать не буду, хотя, что делать, если любят, имеют?.. И машину очень любят водить. Свою. Вон она видна из окна, доверху засыпанная снегом, притулилась в переулке.

Словом, современный человек Владимир Петрович Рыбаков. Любимая профессия. Любимая жена, семья. Ладно скроен, крепко сбит. К нему в полной мере относится пожелание: каждое утро с удовольствием идти на работу, каждый вечер с удовольствием возвращаться домой. А то, что ходит не каждое утро и возвращается опять-таки утром, а не вечером, как все люди, — это детали.

Да, позволю все же утверждать, что Владимир Петрович Рыбаков счастлив! Хотя вся его работа связана как раз с людскими несчастьями, человеческим горем. И наверное, самое радостное для него — избавить человека от несчастья, самое горькое — оказаться бессильным сделать это.

…Я снова в зале 02.

По-прежнему, сливаясь в тихий гул, звучит: «Милиция, Суслова!», «Милиция, Ушакова!», «Милиция, Антонова!», «Милиция, Худорожнова!», «Милиция, Кузнецова!», «Что случилось у вас? Не волнуйтесь. Говорите спокойно».

Мой блокнот заполнен сотнями записей тех горестных разговоров. Грустных.

Нет, конечно, не каждый вызов — это SOS. Очень много безответных — то ли набрал человек 02 и передумал, устыдился мелкости причины или сообразил, что не туда обращается, или, к сожалению, выпив лишнее, куражится, а услышав в трубке: «милиция», остывает. Есть пьяные, нахальные, звонят с дурацким разговором или убогой шуткой, которая кажется им верхом остроумия, бывают и хулиганские звонки — хоть так отомстить милиции за то, что в свое время попал в нее. Это все мусор, неизбежная накипь на поверхности важного и полезного дела. Я возмущаюсь, девушки усмехаются. Они привыкли, и их дурацким звонком не смутишь.

Бывают и курьезные, даже забавные звонки. Вот звонит муж. Он поспорил с женой на юридическую тему и просит разрешить сомнение: человек, купивший вещь и перепродавший втридорога, — спекулянт, а вырастивший кролика и продающий по пять рублей килограмм, разве спекулянт? Ему терпеливо отвечают.

Звонок. Человек представляется: «Я директор космоса». — «Гостиницы?» — «Нет, всего космоса!»

Больше всего звонков «бытовых». Поссорились с соседями, ночь, а кто-то шумит, муж пришел пьяный и т. д. и т. п. Я приведу несколько примеров.

Прорвало канализацию, куда звонить? Рожает жена, а в больницу не дозвонишься. Сердечный приступ, а «скорая» не едет. Кстати, многие, не дозвонившись в «скорую», звонят в 02. Выпал снег, а дворники скребут — не дают спать. Где муж, где сын, где дочь? Не вернулись домой, а уже утро. Звонящих успокаивают. Конечно, потом выясняется, что все в порядке, кто-то загулял, кто-то просил позвонить друга, а сам остался ночевать там, где нет телефона, а друг забыл, а дочка задержалась у подруги…

Замечу, что регистрируются в журнале не только вызов и принятые меры, но и обязательно результат.

Еще звонок. Женщина шепотом: «Скорей пришлите милицию! Я шла двором, краем уха слышу — двое мужчин о чем-то сговариваются, один сказал: «Мы его не подведем!» Ей говорят: «Что же здесь подозрительного?» Она вешает трубку недовольная.

Еще звонок: «Я познакомилась с мужчиной, привела к себе. Он сейчас пьяный спит. Мне он кажется подозрительным. Скорей приезжайте, забирайте».

В 02 девушки опытные. Звонящей вежливо дают от ворот поворот. Но женщина звонит снова. Наконец звонит третий раз и разочарованно сообщает: «Никакой он не преступник. Хотела вас на пушку взять. Не удалось. Придется самой выволакивать. А то утром муж вернется». Хоть честная оказалась. Позвонила, призналась!

«Убийство у ресторана «Загородный»!» — женщина рыдает. Срочно выезжает патруль. Оказывается, пьяный упал, разбил нос и заснул.

Звонит старушка — у нее на балконе снег, пусть уберут, а то вдруг балкон провалится. Возмущенный мужчина жалуется среди ночи: «Самоуправство! Инспектора ГАИ отобрали права». — «Вы не выпили случайно?» — спрашивает девушка 02. «Есть, конечно, — смущенно отвечает мужчина, — но не так-то много».

Это курьезы. К сожалению, много жалоб на пьяных мужей, непослушных детей… Звонят с делами, далекими от милиции: не оградили колодезный люк, распыляют краску на всю улицу, магазин открывают с опозданием, спрашивают адреса учреждений, один даже, вполне трезвый, интересовался прогнозом погоды.

Разумеется, увы, бывает немало звонков и по делу.

Убийство. Это редко. Двадцать лет назад, дежуря здесь, я вместе с группой выезжал несколько раз на место происшествий. Сейчас — иное дело. В многомиллионном городе чего только не бывает, но все же, как говорилось, тяжкие преступления случаются теперь значительно реже.

Между прочим, одна из причин того, что преступность сокращается не так скоро, как хотелось бы, кроется отнюдь не только в абсолютном, что ли, ее проявлении, а в повышении требовательности к милиции!

Могут подумать, что девушки из 02 лишь посредники: приняли вызов, соединили с помощниками дежурного или дежурными по отделениям, записали в журнал, и все тут.

В действительности все не так.

Эти девушки как бы «мини-дежурные». Они берут на себя немалую ответственность, просеивая, словно через сито, звонки никчемные, ложные вызовы, дурацкие розыгрыши, сигналы не по адресу. Они гасят многие тревоги, в самом разговоре успокаивая людей, утешая, давая советы. Наконец, они решают, какие меры принять по мелким вопросам, с каким отделением соединить, что передать дежурным, какую забить тревогу. В серьезных случаях соединяют с помощниками дежурного.

И эти ласковые, успокаивающие голоса становятся стальными, когда требовательно запрашивают отделения, что сделано по звонку.

Сейчас в Москве создана служба хорошего настроения. Там опытные врачи, психологи вселяют покой в мятущиеся души. Девушки из 02, конечно, не кандидаты медицинских наук, но думается, что помимо своей прямой милицейской службы они немало спасли отчаявшихся женщин, изверившихся мужчин, обманутых детей, разочарованных стариков. Обнадежили, утешили, развеяли опасения, успокоили тревоги. Одним словом, оказали первую помощь.

Они всегда добры, ровны, приветливы. А ведь они всего лишь просто женщины и порой сами нуждаются в том, чтобы их утешили и подбодрили.

Но вы, москвичи, позвонив по 02, этого не почувствуете. Только, пожалуйста, не звоните зря. Берегите этих женщин, как они день и ночь берегут вас…

Думаю, не ошибусь, если скажу, что за честное и добросовестное отношение к делу подчиненных отвечает начальник в первую очередь. За, так сказать, «атмосферу работы».

Вот за ту, которая царит в этой смене, отвечает Рыбаков, как во всей дежурной части — Поликахин и Козлов.