Глава 4. КАК МЫ ПОТЕРЯЛИ ДОНБАСС

Глава 4. КАК МЫ ПОТЕРЯЛИ ДОНБАСС

Вслед за Крымом «русская весна» перекинулась на юго-восток Украины. С первых же чисел марта здесь начались митинги, которые в Киеве называли сепаратистскими. Спектр требований их участников был весьма широк. От федерализации конкретного региона и придания русскому языку статуса второго государственного до отделения части территории Украины с последующим ее присоединением к России.

«Донбасс не принял произошедшие в Киеве события. Это корень всего, — говорит Ринат Ахметов. — То есть поначалу, когда митингующие вышли в Киеве первого декабря (после избиения студентов. — С. К.), Донбасс это поддерживал. Люди, безусловно, были на стороне студентов и против милиции. Но вот когда в Киеве уже начали захватывать здания и в милиционеров полетели «коктейли Молотова», все изменилось. Этого Донбасс уже не принял. Ну и как следствие, радикализировался. Так три месяца мы и жили, следя по телевизору за новостями из Киева: декабрь, январь, февраль. Также надо добавить, что тогда было, к сожалению, много мифов».

Майдан наоборот

3 марта Донецкий облсовет собрался на сессию — переизбирали руководителя. Под стенами здания в это время плескался митинг. Не слишком многочисленный — тысячу человек максимум. Тем не менее… На митинге «избрали» своего «губернатора». Им стал мелкий донецкий предприниматель и аниматор Павел Губарев. По сообщениям местных СМИ, в сессионный зал облсовета его завел лично тогдашний начальник донецкой милиции Роман Романов.

Вам знакома эта фамилия, правда? Это тот самый Романов, которого считали «человеком Александра Януковича». По сведениям СБУ, Романов получал от Александра Януковича указания-руководства к действию уже после побега семьи Виктора Федоровича. Думаю, при желании СБУ может это подтвердить. Сам Александр Янукович в нашем с ним интервью делать этого не стал.

Павел Губарев поразил донецких депутатов тем, что потребовал признать себя «губернатором», Верховную Раду Украины и Кабмин провозгласить нелегитимными, уволить всех местных силовиков и открыть доступ к ресурсам, позволяющим взять управление областью в свои руки. Разумеется, Губарева вытолкали взашей. В ответ сепаратисты, дежурившие на площади, начали штурм здания. Ту первую атаку удалось отбить.

С тех пор митинги уже не стихали. Кроме Донецка, в Одессе, Харькове, Луганске, Днепропетровске сторонники «русского мира» выходили на площади своих городов. Наиболее массово — по выходным. Где-то их было до полутора тысяч — как в Харькове, где-то двести человек — как в Луганске. Где-то — как в Днепропетровске — им навстречу выдвигались проукраинские активисты, в том числе футбольные фаны.

И по форме, и по сути все это очень напоминало Майдан. Восточный Майдан. Майдан наоборот. Не Антимайдан, на который в Киев за копейки сгоняли бюджетников и гопоту «с района», но именно Майдан наоборот — проявление недовольства людей, убежденных, что их позицию не слышат, с ними самими не считаются, их малая родина «недолюбленная», а их регион либо «кормит всю страну», либо, напротив, «недостаточно получает» из Киева. Точнее, так: если в столице Украины произошла буржуазная — со всеми ее классическими признаками — революция, то на востоке — пролетарская.

Но в Киеве тогда этого не поняли. Только-только становившаяся на ноги новая центральная власть по закону бумеранга оказалась в положении, в котором находились ее предшественники по отношению к столичному Евромайдану. И что делать со всем этим, в центре положительно не знали.

Первый вице-премьер Виталий Ярема заявил, что сепаратистские акции оплачиваются Виктором Януковичем. Тогда все были убеждены, что со стороны беглых представителей прошлой власти это своего рода месть. Попытка раскачать ситуацию, дабы показать, что «есть люди, которые думают иначе. И их немало». Раскачать в расчете на что, на какое продолжение, тогда, правда, было непонятно.

Идеологический протест в Луганске

В каждом регионе протест имел свои особенности. Так, в Харькове он был наиболее агрессивным и жестоким — в массовых драках проливалось много крови. В Донецке протестующие никак не могли внятно, подчеркиваю — внятно, сформулировать требования: разброс этих требований поражал воображение. А в Луганске протест имел даже идеологическую подоплеку.

6 апреля в Луганске было захвачено местное СБУ. Изначально его пикетировали с требованием освободить из-под стражи лидера местной радикальной организации «Луганская гвардия» Александра Харитонова (Харитонова «закрыли» накануне, вменяя ему призывы к свержению действующей власти, к разделению страны и т. д. — стандартный набор сепаратиста).

Что такое «Луганская гвардия»? То же, что «Правый сектор» на заре своего существования, когда еще состоял из множества небольших радикальных сообществ. Аналогия может показаться грубой, однако она точна — малочисленное, но крепко сплоченное общими взглядами объединение людей. Кто такой Харитонов? Мартовский «народный губернатор» Луганщины, призывавший признать киевскую власть нелегитимной и просивший РФ ввести войска в Луганск.

Удивительно, но силовики вняли требованиям протестующих: Харитонов, иже с ним — еще пять человек — были отпущены. В эйфории — «раз пошла такая масть» — протестующие решили заполучить еще один трофей: занять луганское отделение СБУ. Особую ценность представляла оружейная комната СБУ, где хранилось оружие.

Захват Донецкой ОГА

В этот же день в Донецке митинговало около двух тысяч человек. Бросив гранату в холл ОГА, они зашли внутрь. Над зданием взмыл российский триколор. Милиция поначалу пыталась делать вид, что препятствует, но реального сопротивления — во избежание кровавой каши — не оказывала. Захватчики зачитали резолюцию, в которой требовали немедленно созвать внеочередную сессию Донецкого областного совета и принять решение о проведении референдума относительно вхождения области в состав России. Крайний срок — полночь.

Естественно, местные депутаты и не подумали собираться. В отместку на следующий день сепаратисты их «распустили» и провели свою «сессию», на которой приняли два решения.

Первое — о создании Донецкой Независимой Республики в составе России. Второе — о проведении референдума о суверенитете области не позже 11 мая. По словам предводителей сепаратистов, оба были согласованы с протестным активом Харькова и Луганска — ожидалось, что там тоже вынесут подобные резолюции.

В это самое время в Харькове тоже захватили ОГА. И тоже подняли над ней флаг России. Правда, в отличие от донецких «коллег», харьковские сепаратисты никаких требований не выдвигали. Установив контроль над зданием, они попросту улеглись спать. Что настораживало еще больше, чем если бы они домогались развала НАТО, скажем.

В Донецке возле входа в ОГА выросла баррикада — заваленная арматурой, шинами, колючей проволокой. Слева и справа бочки с зажигательной смесью. В любой момент конструкция могла взлететь на воздух. Охраняли ее хмурые мужики в аптечных масках (балаклавы попадались, но редко). Да, это были обычные донецкие мужики — с большими грубыми руками, обтрепанными непростой жизнью лицами, бедно одетые. Эти люди не состояли в каких-либо политических организациях, и с формулированием собственных целей, как уже говорилось, у них тоже были проблемы. Они просто хотели, чтобы «их услышали». Что свидетельствовало бы о том, что их «услышали», они и сами толком не знали.

Посмотрите фоторепортаж с «народной сессии», проводившейся в сессионном зале облсовета захватчиками. Люди не скрывали лиц, не таились — искренне радовались «проголосованным» «решениям», бурно выражали эмоции. Они действительно думали, что вот оно — народовластие, что теперь они сами стали хозяевами своей судьбы.

Где они сейчас — те, кто 7 апреля заседал в сессионном зале об-лсовета? Сколько из них выжило, скольких сгноили в подвалах вооруженные бандиты, сколько, прозрев, успело унести ноги на «большую землю»? Ответов нет.

«Легче парню забеременеть, чем Донбассу кого-то полюбить»

На протяжении апреля я несколько раз приезжала в Донецк. По вечерам на площади Ленина, перед захваченной ОГА, собиралось больше всего людей. Как и в Киеве: приходили после работы. То тут, то там на площади образовывались небольшие кружки — спорили, убеждали. Все сходились на том, что «Киев нелегитимен», местные элиты «достали» и, вообще, «так дальше жить нельзя». Как нужно, они не знали, а единого лидера у них не было. Прежде считалось, что выразителем их интересов является Партия регионов. На самом деле к ее предводителям у донетчан вопросов было не меньше, чем к остальным политикам. Тем не менее «регионалы» по-прежнему удерживали высокие рейтинги.

Вот что удивительно: во времена правления Януковича его базовый электоральный регион притеснялся едва ли не больше всех остальных — полнейший беспредел силовиков, бизнес-монополия «семьи» и приближенных к власти, тотальная коррупция. Все то, что уже давно взорвало бы Центральную Украину, не говоря уже о Западной, на востоке смиренно терпели. Рейтинги Януковича до последнего оставались тут очень высокими.

«Знаете, как у нас говорят? Легче парню забеременеть, чем Донбассу кого-то полюбить. Но уже если полюбит… В этом плане Донбасс неизменчив…» — комментирует Ахметов.

Очень скоро русские наемники воспользовались дезорганизацией в рядах бунтарей и де-факто возглавили протест, переведя его на военные рельсы. Координировалось это — чему существует масса доказательств — напрямую из Москвы, тогда как на месте действовали «уполномоченные поверенные». Массово появилось оружие, начались похищения людей (многих брали с целью выкупа), убийства украинских активистов. Боевики «отжимали» машины, мелкий бизнес, недвижимое имущество. Это стало происходить со второй половины апреля (вскоре после появления «зеленых человечков» в Славянске), но в первые полтора месяца события развивались именно так. Нам важно помнить об этом, чтобы потом — когда война закончится — суметь восстановить нити, связывающие Донбасс с Украиной.

Начало АТО на Востоке.

Ахметов приезжает к захватчикам

Официальной датой начала активной фазы противостояния на юго-востоке считается 7 апреля. В этот день у центральной власти лопнуло терпение, и и. о. Президента Украины Александр Турчинов сообщил, что против вооруженных сепаратистов в восточных областях применят антитеррористические меры. «Враги Украины пытаются разыграть крымский сценарий, но власть этого не допустит», — настаивал Турчинов.

Естественно, российская сторона не могла промолчать. МИД РФ в связи с событиями в Луганской, Донецкой и Харьковской областях выступил с требованием федерализации Украины. На каком основании МИД другой страны вообще мог о подобном заикаться, разумеется, не объяснялось.

«В то время, согласно соцопросам, двадцать восемь процентов жителей Донецкой области были не против войти в состав РФ, еще тридцать два выступали за автономию региона, но в составе Украины, остальные сорок процентов — за сохранение существующего статус-кво. В Луганской области за присоединение к России выступили семьдесят шесть процентов граждан. То есть мнения разделились», — констатирует Борис Колесников.

Первые ощутимые результаты антитеррористической операции проявились в Харькове. Вообще, конфликт в этом городе стал личным вызовом для новоназначенного главы МВД Арсена Авакова, в прошлом — харьковчанина. И он с ним справился. Вскоре после захвата Харьковская обладминистрация была освобождена. Освобождали посредством милицейского штурма с применением силы. Часть здания загорелась, но пожар удалось потушить. Более семидесяти сепаратистов задержали и отправили в Киев — во избежание эксцессов на месте.

На юге — в Одессе и Николаеве — конфликт тоже удалось купировать: все закончилось массовыми драками евромайдановцев и сепаратистов.

После успеха в Харькове явственно наметилась перспектива штурма захваченных зданий в Луганске и Донецке. Готовясь к схватке, луганчане заминировали здание СБУ и пообещали прикрываться — «в случае чего» — женщинами и детьми. Понуждать к этому ни тех, ни других не требовалось — на востоке, как и в Крыму, многие местные ратовали за сепаратизм и всяческую русификацию.

В Донецк в ночь на 8 апреля на переговоры с захватчиками в ОГА приехал бизнесмен Ринат Ахметов.

«Около часа ночи мне позвонил Николай Левченко и сказал, что люди, собравшиеся в здании, хотят, чтобы я приехал для разговора с ними. Разумеется, я поехал», — комментирует он.

Запись их ночного диалога, на которой ничего, конечно, не видно, но все очень хорошо слышно, появилась в Сети. «Что мы должны сделать, чтобы нас услышали?» — спросил Ахметов у протестующих. «Отделиться», — ответили ему. «Отделиться — не цель, а средство. А цель — жить лучше». Протестующие прямо спросили, готов ли он их возглавить. Им действительно нужен был лидер. Но Ахметов от ответа мягко ушел. Зато пообещал, что, если силовики осмелятся штурмовать ОГА, он придет туда и будет вместе с протестующими.

«Я им говорю: «Моя позиция: Донбасс — это Украина. — продолжает Ахметов. — Вот тут вы меня, пожалуйста, поддержите». Но вот я говорю это и понимаю, что меня не слышат…

Не слышат почему? Потому что уже были слишком сильно «заряжены», на взводе? Или же потому, что изначально протест был направлен во многом против местных элит, а значит, в чем-то и против вас?

Я уверен, что тогда не нашлось бы ни одного голоса, который бы услышали. Ни одного. Кому бы он ни принадлежал».

Закончилось тем, что после уговоров Ахметова захватчики выделили несколько человек из своих рядов, которые вместе с бизнесменом поехали на переговоры с представителями власти — во избежание штурма.

Признаться, реплики Ахметова в той записи я слушала не слишком внимательно. Тезисы его были ясны заранее: мир, бесконфликтное решение проблемы, компромиссы с Киевом — во имя блага Донбасса. Реплики захватчиков были куда интереснее. Они в очередной раз подтвердили, что в ОГА собрались обычные донецкие мужики — российских агрессоров в то время там еще не было. И эти мужики плохо себе представляли, каковы их цели и как им нужно действовать.

Многие считали, да и сейчас считают, что, прояви себя тогда власть пожестче, и горестных последствий удалось бы избежать. Было бы, как в Харькове: несколько часов подряд — очень жестко, зато потом — мирно.

В связи с этим один из патриархов донецкого клана рассказал мне историю: «Мы собрались тогда втроем: я, мэр Лукьянченко и еще один человек. Я сказал: Аваков распустил «Беркут». Где сейчас эти ребята? Давайте их соберем, всем, чем надо, обеспечим, денег щедро дадим — пусть освобождают админздания. Там же даже не бандиты засели — городская шелупонь. Профессионалам их вычистить — два часа дела». Лукьянченко идея понравилась. «Еще один человек» выступил категорически против. Нетрудно догадаться, что этим человеком был Ринат Ахметов.

«Некоторые меня подталкивали к тому, чтобы создать свой батальон, — кивает Ахметов. — Но я по этому пути никогда не пойду. Ведь что должен делать батальон? Убивать. Ведь так, да? А я этого делать не буду и покрывать это никогда не стану. Я считаю, что в такой ситуации ответственность на себя должно брать правительство. Этим должно заниматься государство, подобные вопросы — только под контролем государства! Не хватает средств? Введите дополнительный военный налог. Крупный бизнес будет платить больше, малый — меньше, но деньги будут поступать. Мы же говорим, что идем в Европу, что у нас демократия, так какие же частные батальоны? Собственные армии — это Сомали, а не Европа».

Поскольку силой освободить админздания не получалось, кое-где пытались действовать подкупом. Мне достоверно известно минимум о двух случаях, когда «верховные донецкие» сулили захватчикам админзданий небольших городков деньги за то, что те «исчезнут по-хорошему». Захватчики соглашались, деньги брали, но потом снова возвращались «на объекты».

Разумеется, весной и летом верховные донецкие эту информацию категорически опровергали. Единственное официальное подтверждение удалось получить только от Сергея Таруты, да и то в январе 2015 года.

«Как только мы договаривались (об освобождении зданий за деньги. — С. К.), тут же приезжали «зеленые человечки» из Славянска и быстренько убирали переговорщиков или меняли их философию. Внутри договориться было невозможно», — констатировал он в интервью Lb.ua.

И еще: «Я тоже думал, что как только скажет Ринат — все случится».

Не случилось. Не потому, что «Ринат не захотел», — просто сделать ничего не мог. Как и признаться в том, что ситуация совершенно вышла из-под контроля.

«Я делаю заявление, а оно остается неуслышанным. Раз так, ясно же, что я не могу повлиять. А другого ресурса, кроме как заявления, у меня нет», — комментирует Ахметов.

Еще один, альтернативный подкупу вариант — сила авторитета.

Вспоминает Юрий Иванющенко:

«Это было на Пасху. Из Киева я приехал в Донецк, потом — в Енакиево. Ночью пришел в горсовет и «бунтовщиков» оттуда выгнал, повесил флаг Украины. Все.

Сначала всплыла вся шваль (о захватчиках. — С. К.). Наркоманы, алкоголики, отсидевшие за убийства и изнасилования. Конечно, у них еще с девяностых годов была обида. А тут они с оружием. И эта шваль боялась только местных — тех, кого они знали. Флаг висел сутки — пока я был в городе. Потом я уехал — и все».

Ахметов покинул родной Донецк незадолго до президентских выборов 25 мая 2014 года. Непосредственно 25-го подвергся штурму его дом в ботсаду. А 26-го начались бои за Донецкий аэропорт.

Русские захватывают Славянск

Вслед за областными центрами воспламенились и маленькие городки Донбасса.

Утром 12 апреля неизвестные захватили отделение милиции в Славянске — в здании находилось оружие, которое они тут же прибрали к рукам. Местных милиционеров взяли в заложники. Сразу после этого выставили блок-посты с автоматчиками (!) на въезде в город. Хоть захватчики и называли себя «ополченцами из Донецка», на самом деле они ими не являлись. Это была российская диверсионная группа под руководством гражданина РФ Игоря Гиркина.

К вечеру агрессоры захватили, сначала тщательно обстреляв, здания управлений милиции в Краматорске, Горловке и Красном Лимане. Везде, кроме Краматорска, силовикам удалось отбить нападение. Волнения происходили в Дружковке и Красноармейске. Неспокойно было в Артемовске, где над зданием горсовета маячил российский триколор.

Таким образом, активность вооруженных сепаратистов наблюдалась в семи населенных пунктах Донецкой области: Славянске, Горловке, Красном Лимане, Краматорске, Артемовске, Красноармейске, Дружковке. Позже к ним присоединились Макеевка и Енакиево. Это без учета самого Донецка, а также Луганска и Харькова.

Необходимо отметить, что в Славянске был аэропорт, в Красноармейске — авиабаза 636 ИАП (правда, она была расформирована в 1996 году, но до недавнего времени использовалась как аэроклуб). А Дружковка и Горловка являются крупными железнодорожными узлами. Таким образом, захватчики расположились в непосредственной близости к транспортным развязкам — автомобильным, авиа и железнодорожным. А если взглянуть на карту, то четко видно: все города, ставшие очагами конфликтов, образовывали условную цепочку, отсекающую Донецкую область от Днепропетровской.

В последней преобладали проукраинские настроения — скоро Днепропетровск станет одним из центров сопротивления российской агрессии. Уже в апреле самооборона города обустраивала блокпосты на въездах на территорию области — защищались от сепаратистов. То же самое происходило в Запорожье.

В Славянске и окрестностях, как было сказано, действовали россияне. Собственно, это и стало моментом разделения протеста на Донбассе на «до» и «после». «До» — стихийный бунт. «После» — профессиональная агрессия силами российских военных.

Украинские силовики попытались отбить Славянск. Однако в ходе антитеррористической операции девять силовиков были ранены и один убит. Сопротивление сепаратистов было слишком сильным, и его никак нельзя было назвать любительским. СБУ скоро перехватила первые записи разговоров окопавшихся в городе террористов со своими кураторами в Москве. Впоследствии количество таких перехватов станет множиться в геометрической прогрессии.

На долгие месяцы Славянск превратится в главный форпост террористов. Позже в интервью российским СМИ гражданин Гиркин заявит, что полноценную войну на Донбассе начал именно он. И это, в общем, сложно оспорить.

В Киеве это понимали, но военное положение на пылающих территориях не объявляли. Любыми способами нужно было дотянуть до мая — даты проведения президентских выборов, обеспечив избрание полномочного главы государства. Согласно украинскому законодательству, военное положение несовместимо с какими бы то ни было выборами.

Кроме того, введение военного положения могло спровоцировать непредсказуемые последствия. Вплоть до вторжения на всю территорию Украины российской армии. Танки и тяжелая техника «северного соседа» вытянулись вдоль всей украино-российской границы, время от времени «развлекаясь» маневрами — «бряцали оружием».

Западная общественность была бессильна. Как и в случае с Крымом, Россия не признавала акта агрессии, категорически опровергала присутствие своих людей и техники на Донбассе — следовательно, нормы международного права в этой ситуации были к ней неприменимы. Аннексию Крыма известный польский диссидент и журналист Адам Михник оценил как «конец истории — истории мечтаний о мире, которым правили бы демократические ценности и рыночная экономика». К Донбассу это тоже относится: традиционные методы урегулирования конфликтов тут не сработали.

Восточный эпилог

25 мая 2014 года пятым Президентом Украины был избран Петр Порошенко. Все лето на востоке гремели боевые действия (опять-таки в рамках АТО), война продолжалась де-факто, но так и не была объявлена де-юре. В начале сентября, согласно Минским соглашениям президентов Порошенко и Путина, удалось установить формальное перемирие, регулярно, однако, прерывавшееся вооруженными стычками сторон и гибелью украинских солдат, а также российских наемников.

На сегодняшний день эта страница новейшей истории Украины до сих пор не перевернута.

Очевидно, что пока Владимир Путин находится у власти, конца-краю этому не будет. Очевидно, что пока Владимир Путин у власти, Крым не будет возвращен Украине, «ДНР» и «ЛНР» не исчезнут, на востоке нашей страны не установится полноценный мир, а Донецк, Луганск и множество небольших городков в округе не станут вновь украинскими.

Справиться со всем этим нам еще только предстоит…