ПРОВОДНИКИ ПРЕРОГАТИВЫ

ПРОВОДНИКИ ПРЕРОГАТИВЫ

Макс Вебер выделял два вида власти: патриархальную и бюрократиче–скую.¹ Первый вид — власть персональная и самовластная. Государь властвует по собственному праву, ему подчиняется его клиентела. Его чиновники — плохо подготовленные любители, деловые процедуры неформальны и большая часть дел ведется устно. Второй вид — власть деперсонифициро–ванная и беспристрастная. Власть принадлежит государю по должности, и он управляет потому, что занимает эту должность. Чиновники — опытные профессионалы, исполняющие установленные предписания и ведущие письменные протоколы.

Когда Вебер описывал эти две модели, он не подозревал, чем была власть в раннее Новое время. Большинство правительств представляло собой смесь обоих указанных видов. Парижская бюрократия, прославившаяся своей эффективной работой, состояла из династий, оккупировавших, подобно паразитам, в ней должности. Они поднаторели в делопроизводстве, однако достигли этого в системе отношений клиентелы, совершенно чуждых мерито–кратическому XIX столетию. Стремление историков этого века модернизировать события вновь создает проблемы для понимания.

Однако существующая концепция «абсолютизма» строится на допущении, что существовавшая бюрократия была способна доводить королевские приказы до общества и при этом не зависела от структур этого общества. Кажется, что на практике королевская прерогатива работала иначе. В раннее Новое время бюрократия может быть ошибочно названа «чиновничеством». Однако большинство королевских чиновников покупало свои должности и считало их своей собственностью, которую следовало использовать

Weber M. 1968. Economy and Society. New York. Part 2. Chapters 10-14.

скорее в собственных интересах, чем на пользу государства. Тотальный характер личных связей родства и клиентелы стирал различия между администраторами и теми, кем они управляли. Историки социального направления подчеркивали дилетантский характер службы чиновников в раннее Новое время. Функции чиновника в большей степени определялись тем, кем он был, чем занимаемой должностью. Его способность приводить в повиновение зависела скорее от ранга и количества его друзей, а не от официальных полномочий. Напротив, историки–институционалисты подчеркивали бюрократические черты так называемой «административной монархии» во Франции при последних Бурбонах и в германских государствах — например, наличие кодексов делопроизводства, описаний занятий, профессиональную подготовку и высокие стандарты публичной службы.¹ На самом деле механизмы бюрократии и патроната в эту эпоху действуют параллельно, но способ их взаимодействия не поддается точному описанию.

Столь же ошибочно широко распространенное мнение, что «абсолютные» монархи XVII века возвышали «новых людей» для осуществления королевских прерогатив и своей «абсолютной» власти. Новыми эти люди были в том смысле, что они происходили из семей, ранее не входивших в правящую элиту, монархи не обращались к классам, которыми пренебрегали их предшественники. Заявления историков об оригинальности их политики вызваны незнанием истории Средних веков. Сходство теорий, описывающих так называемые «новые монархии» Генриха VII Английского, Людовика XI Французского и Фердинанда Арагонского, должно нас настораживать. Средневековые государи имели обыкновение выбирать сподвижников для политической и административной деятельности (различия между которыми были весьма неопределенными) из периферийных слоев знати или с более низких уровней. Таким образом, монархи могли рассчитывать на их преданность короне. «Новые люди» быстро получали в награду титул и статус, соответствующий их новому положению, если не успевали приобрести их после покупки должности. Выскочки вроде Уолси и Флери получали кардинальские шапки. Следовательно, трения между «старой» и «новой» знатью были обычны для любой эпохи, а отнюдь не уникальным явлением эры «абсолютизма».

Как уже было показано, концепция «кризиса аристократии», начавшегося в этот период, является общепринятой. Согласно этой теории, наследственная «феодальная» знать — принцы крови, гранды и «дворянство шпаги» — уже ощутившая последствия экономической депрессии XVII столе-

¹ Behrens C. B. A. 1985. Society, Government and the Enlightment. Thames and Hudson. P. 41; Campbell P. R. 1988. The Ancien Regime in France. Basil Blackwell. P. 54-60; Gagliardo J. G. 1991. Germany under the Old Regime 1660-1790. Longman. P. 118-120; ShennanJ. H. 1986. Lou is XIV. Methuen. P. 14-16.

тия, была вытеснена с государственной службы юристами–буржуа и бюро–ратами «дворянства робы». Одно серьезное исследование, посвященное знати Нормандии, заставляет серьезно усомниться в этом утверждении, хотя неясно, насколько типичной была ситуация в этой провинции. Лишь немногие представители знати испытывали экономические трудности, несмотря на сложные условия. Главное открытие, относящееся к данной проблеме, заключается в том, что многие чиновники уходили со своих должностей, как только аноблировались, и смешивались с существующей знатью. Они женились на представительницах влиятельных фамилий и усваивали стиль жизни дворянства. Хотя в первом поколении поведение людей еще различалось, адаптация происходила быстро и препятствовала образованию двух разных дворянств, активного и пассивного. В XVII веке две трети знати, за счет которой возвышались их соперники–буржуа, возвысились таким же образом менее ста лет назад. Начиная по крайней мере с XIV века дворянство западной и восточной Европы формировалось и пополнялось людьми, служившими короне. Аристократы всегда морочили голову своим современникам — а также историкам — легендами о древности своего рода.

Тридцать лет назад Хэкстер мудро заметил, что средние слои всегда стремились возвыситься. Очевидно, мифы не так легко уходят со сцены. В каждом столетии — от XII до XX — историки всех европейских стран объявляют возвышение буржуа уникальной особенностью своей эпохи. В раннее Новое время единственной новацией было создание новых правил для прежних участников процесса. В Западной Европе корона все более обогащалась за счет амбиций тех, кто пробивался и покупал должности. В Восточной Европе прежним реалиям был придан официальный вид табелей о рангах, формально иерархиезировавших знать согласно положению на государевой с л у ж б е, чтобы сгладить давние трения. Старые знатные семейства продолжали доминировать в новых формах, в то время как обычно считается, что государи открыли путь незнатным, деньги и службу которых они собирались использовать. Устройство королевских армий также опровергает утверждение, что «абсолютизм» был инородной надстройкой общества. Армия, в которой офицеры, происходившие из знатных семей, командовали своими зависимыми людьми и экипировали их за собственный счет, является свидетельством общности интересов знати и короны.¹

Итоги данной дискуссии могут существенно повлиять на содержание понятия «абсолютизм». Возникают сомнения в том, действительно ли знать

¹ BittonD. 1969. The French Nobility in Crisis. Stanford; Wood J. B. 1980. The Nobility of the Election ofBayeux 1463-1666. Princeton University. P. 69-98; Lander J. R. 1973. Ancient and Medieval England. Harcourt Brace Jovanovich. P. 159-163; Hex?ter J. H. 1 9 6 1 // Reapprisals in History. Longman. P. 71-116.

претерпевала изменения в соответствии с запросами нового режима. Более уместно было бы сказать, что правительство было вынуждено приспосабливаться к менявшемуся положению знати. Кроме того, следует с осторожностью относиться к предположению, что знать препятствовала усилению королевской власти. Безусловно, некоторые дворяне сопротивлялись контролю правительства, особенно если прежде они с успехом тиранили города и деревни, а теперь этой возможности лишились. Однако не вся знать находилась в конфронтации с абсолютной властью. Некоторые дворяне ей содействовали, если им было выгодно. Королевские прерогативы были не просто механизмом управления, но и открывали богатые возможности. Только бюрократия, свободная от произвола влиятельных лиц, могла бы освободить монархов от необходимости потакать требованиям элиты. Присутствие такой бюрократии считалось концептуальной составляющей понятия «абсолютизм», но доказательств ее реального существования нет. Чтобы правительство могло избавиться от притязаний «старой» знати, ему потребовалась бы социальная революция, которой так никогда и не произошло. Поэтому действие абсолютной королевской прерогативы на практике сдерживалось необходимостью учитывать интересы земельной знати.