ВЕРНОСТЬ ПРИНЦИПАМ

ВЕРНОСТЬ ПРИНЦИПАМ

Юрий Викторович Романенко

Летчик-космонавт СССР, дважды Герой Советского Союза полковник Юрий Викторович Романенко. Родился в 1944 году в поселке Колтубановский Оренбургской области. Член КПСС. Совершил два полета в космос: первый — в 1977 году, второй — в 1980 году.

Мокрый снег так и не перестал идти. Но космические рейсы не откладываются из-за погоды. На Байконуре готовились к очередному пуску космического корабля. Государственная комиссия приняла решение: старт «Союза-26» 10 декабря 1977 года.

На заседании госкомиссии он держался спокойно, на вопросы отвечал уверенно и емко: без лишних слов, без эмоций, по-деловому... Поблагодарил за доверие, заверил, что экипаж задание выполнит.

Когда его бортинженер Георгий Гречко сказал, что чувствует себя как перед атакой, как человек, который уже понюхал пороху, а рядом еще не обстрелянный, но надежный боец, он не смутился. Сказал: «Я разделяю это чувство. Пусть сравнение с атакой не покажется странным. Если в бою за первыми рванувшимися вперед поднимаются и остальные, то за нами стоят тысячи и тысячи людей, которые готовили этот эксперимент. Ответственность перед ними, перед их трудом и надеждами, перед важностью предстоящего рождает собранность...»

Перед посадкой в корабль их шутливо напутствовали: «Станция на высоте триста шестьдесят километров, ищите ее, догоняйте». Они пообещали: «Найдем и догоним».

Через сутки «Салют-6» стал обитаем.

— Здесь полный порядок, — доложил на Землю Юрий Романенко. — Начинаем работу...

Это уже потом, при близком знакомстве, узнаешь, что он за человек и что главное в его характере. А сначала была лишь папка с надписью «Личное дело Ю. В. Романенко» и подшитые в ней бумаги — анкеты, характеристики, служебные справки, копии документов и такие вот отзывы о нем.

«...Летать любит, летает уверенно, смело, в сложной обстановке решение принимает спокойно и грамотно. Техника пилотирования отличная...» (Из аттестации.)

«...В общественной работе активен, к партийным поручениям относится добросовестно. Самокритичен, честен, прям. Много работает над повышением идейно-теоретических знаний...» (Из партийной характеристики.)

«...Перегрузки, большие перепады давления, высотные и длительные полеты переносит хорошо». (Это уже заключение медиков.)

Служебные документы. Они лишены эмоций, выразительных оборотов, лирических отступлений. Даты, события, названия городов, учреждений — вот их строгое и скупое содержание. И только в личных беседах с ним удается как бы изнутри постигнуть то, что скрыто за этими фактами.

— Отец — военный моряк, капитан первого ранга; мать — военврач. Немало поездил с родителями по стране. Люблю рисовать (добавлю: и умеет). Что еще?..

...Кто из нас в детские годы не мечтал стать моряком, конструктором, спортивным чемпионом? Пуская по ручью кораблики, мы уже представляем себя на капитанском мостике; сочинив первое четверостишие, мним себя поэтами, а забив гол в ворота соседской дворовой команды, чувствуем себя никак не меньше чем Гавриловым или Блохиным...

Но вот позади школа, воображение начинает работать заново, и вдруг понимаешь, что мечта-то ненастоящая.

Так было и у него. В школьные годы занимался авиа- и судомоделизмом, ходил в стрелковый кружок. Потом новые увлечения: лыжи, бокс, подводная охота... В море его «звал» отец, хотел, чтобы сын пошел по его стопам, но Юрий предпочел иное.

Когда учился в девятом классе, судьба свела его с летчиком-истребителем Александром Александровичем Малиновским. В годы войны он прикрывал караваны судов в Баренцевом море, смело вступал в воздушные схватки с фашистскими асами, сбил семь «мессеров», несколько в лобовой атаке. Рассказы этого мужественного человека увлекли юношу. Частенько думая о небе, он задавал себе вопрос: «Что чувствует человек в полете, оставшись один на.один с бескрайним простором?»

Апрель 1961-го... Учился он тогда в десятом классе 23-й калининградской школы. Вдруг неожиданно во время уроков заработал школьный радиоузел. По всем классам разнесся голос Левитана: «Советский человек в космосе!» Радости мальчишек не было границ. Но в ту весну Юрий и думать не мог, что станет космонавтом.

Как-то вычитал в одной книжке, что косноязычный Демосфен стал лучшим оратором Греции. Поразил не сам факт, а объяснение, из которого следовало, что афинский политик этого хотел и добился. Уметь хотеть и добиваться — это тоже талант.

Талант... А, что это? Сверхспособность или сверхсмелость, умение переходить границы своих возможностей? Разобрался не сразу. Другие, как-то само собой закончив школу, без особых раздумий поступали в институты, избирая их порой лишь по соображениям низких проходных баллов. У него все было иначе. Имея аттестат с четверками и пятерками, он пошел работать. Сначала — бетонщиком, потом был слесарем. Год испытывал себя, прежде чем твердо решил: хочу в небо.

В 1962 году поступил в Черниговское высшее военное авиационное училище летчиков. В 1966-м окончил его с отличием, получил диплом летчика-инженера. Судьба разбросала сокурсников во все концы, его оставили инструктором. Трудно сказать, как он воспринял это назначение. Сам говорит: «Тогда никак». Он учил летать других, поднимал их в умении быть летчиками, а они, сами того не ведая, поднимали его. Существует такое понятие — обратная связь.

Сложная штука — жизнь. Жить — это значит дышать, думать, действовать. Дышать — просто. Все остальное — нет. Тут-то и опасно ошибиться. Опасно потому, что ошибка в оценке своих сил может стать трагедией даже тогда, когда эта самая трагедия в обычном летном понимании не происходит.

Он часто думал о своей профессии. Кто есть летчик-инструктор? Учитель, воспитатель, наставник? И отвечал себе: все вместе. И только вместе, если хороший летчик-инструктор. Настоящий! Если он — наставник. А не слишком ли это — наставник, когда твои подопечные всего на два-три года моложе тебя?

Вопросов много, вопросы сложные, а ответить на них должен он сам. Сам! Только тогда можно говорить: получился или нет из него летчик-инструктор.

Может, дело в таланте? А если его нет? Секретарь парткома подбодрил: «Так почти не бывает. Какой-то талант в человеке всегда есть. Только ведь талант может лежачим камнем лежать...»

У Паустовского вычитал: «Счастье дается только знающим. Чем больше знает человек, тем резче, тем сильнее он видит поэзию земли там, где ее никогда не найдет человек, обладающий скудными знаниями». Подумал: «Поэзия есть и в труде».

Тринадцати юношам он дал путевку в небо. Летная судьба каждого из них волновала его, он старался уберечь их от ошибок, заблуждений, вовремя помочь добрым советом, критикой. И показом, показом, показом... «Суть не только в накоплении определенных знаний, опыта, навыков. А и в том, как все это отдать своему делу, людям. Человек всегда должен стремиться быть нужным, пусть в самом скромном измерении...» Таков откровенный смысл его подхода к своей профессии, таково его отношение к работе. Это, конечно, и глубокая забота о тех тринадцати, стремление не дать им сорваться в кустарщину, лихое самовыражение, эдакую браваду «бывалого летуна». Скромность и героизм сродни друг другу. Разное случалось в этих, казалось бы, простых провозных полетах. Бывало и так, что только умение собрать нервы в кулак, трезвый расчет и хладнокровная неторопливость спасали положение. В такие минуты не было страха, жалости к себе — сложная ситуация и воздухе будто сливала его с самолетом, и он жадно впитывал показания приборов, каждое движение стрелок, заставляя непослушную машину подчиниться своей воле.

В Звездный он пришел в 70-м. Помню слова о нем, услышанные от одного из методистов: «Он все схватывает и запоминает на лету, держит в умственной копилке тысячи фактов».

Сам он признавался:

— Есть люди, которые даже в наш космический век доживают до старости, так пи разу и не побывав в планетарии, не посмотрев в телескоп на звезды, таинственную планету но имени Марс, оспины на лунном лице. Скучно, мол, неинтересно. Мне немножко жаль их... Но узнать космос по-настоящему можно только в космосе...

Когда готовился первый международный рейс космических кораблей «Союз» и «Аполлон», Юрий Романенко входил в состав резервного экипажа, много и серьезно занимался, овладел английским языком. В ту пору мальчишки-романтики, мечтающие о небе, прислали ему письмо, в котором содержался вопрос: «Кого вы считаете своим идеалом?» Прочитал и задумался: «А в самом деле, кого?» Ответ получился не сразу. Мальчишкам нужны искренность и простота, это он знал по себе. Вот что он написал:

«Прежде всего, что такое идеал? Очевидно, какой-то духовный образ, который рождается у человека под влиянием жизни, литературы, встреч с людьми. Мой идеал лишен конкретности какого-то определенного образа. Он собирателен. В нем много от революционной устремленности Павла Корчагина, героев гражданской и Отечественной войн, наших современников — космонавтов, строителей Братска, Усть-Илима, БАМа... О любимых книгах говорить не буду. Скажу о любимых писателях. Это Горький, Куприн и Бунин, Джек Лондон и Брет Гарт, Шолохов, Паустовский, Симонов и, конечно, Экзюпери, которого любят все пилоты...»

Не стану приводить здесь полный текст его письма. Прочитав его, понимаешь то главное, что стало в его характере сердцевиной: он привык своими руками возводить, как говорят, реальные контуры времени. Мечтать и страстно осуществлять эту мечту — для него понятия неделимые.

Этому принципу, выработанному на Земле, он остался верен и в космосе.

Его второй полет в космос состоялся осенью 1980 года вместе с кубинцем Арнальдо Тамайо Мендесом.