БЕЛОКУРИХА

БЕЛОКУРИХА

Когда человек не знает, к какой пристани он держит путь, для него ни один ветер не будет попутным.

Сенека.

Когда автомашина, нагруженная артековским имуществом, где сидела последняя партия грузчиков, выехала из Бийска, подпрыгивая на ухабах, и перевалила через горбатый деревянный мост, вдали в синей дымке показались горы.

— Алтайские горы по курсу! — сообщил молодой шофёр.

— А сколько до них километров?

— Попробуйте определить сами, вы, я вижу, хлопцы бывалые. Сколько, по-вашему, будет?

— Километров двадцать.

— Двадцать пять! — угадывали ребята.

— Возможно и тридцать.

— Далеко от истины. Целых восемьдесят, ребята!

— Да не может быть! Серьёзно?

— Совершенно серьёзно.

А нам действительно казалось, что они близко. Но сколько мы не ехали, горы оставались почти на прежнем расстоянии. «Какое-то чудо, галлюцинация, — думали многие ребята. — Недаром путешественники в пустыне видели оазисы, города, а на самом деле ничего не обнаруживали».

Снова проехали через высокий деревянный мост.

— А что это за река?

— Это Катунь, — приток Оби.

— А та, первая, возле Бийска?

— А то была Бия, тоже приток Оби, возле их слияния и стоит Бийск, а от него в сторону Монголии начинается известный Чуйский тракт, — охотно отвечал на наши вопросы шофёр, крича, высунувшись из кабины.

Ребятам припомнилась знакомая песня о Чуйском тракте, о трудной работе шоферов, полной романтики и героизма.

За большим степным поселением — райцентром Смоленским — ещё раз пересекли мутную речку. Осталось ещё более половины пути, но начинало темнеть, и горы утонули в сумраке. Свет автомобильных фар вырывал из темноты степную дорогу, придорожные кусты, отдельные деревья. Казалось, будто мы ехали по донской степной дороге или по украинскому полю. Сумерки располагали к разговору, кто-то в раздумье возвращался в оставленные места:

— А как оно там, в Сталинграде сейчас?

— Плохо, — отозвался хрипловатым голосом Дорохин. — Я просматривал вчерашнее сообщение: бои идут недалеко от города, а на юге дела ещё хуже — немцы прорвались на Кубань и стремятся к грозненской нефти. Тяжело, ох как тяжело нам сейчас.

«А где же мои родные?» — думал каждый из нас. Голову сверлила страшная мысль: «Застану ли я в живых своих родителей?»

— Скоро должен наступить перелом в войне, — уверенно заговорил Гурий Григорьевич, который сидел до этого молча. — Вы заметили, сколько мы встречали воинских эшелонов на сибирской магистрали? А как выглядят наши солдаты, чтобы громить ненавистного врага! — Голос его окреп, и будто вечевой колокол вселял в сердца пионеров уверенность в неминуемой победе над врагом, веру в счастливое возвращение в далёкие, милые родные края.

— Гурий Григорьевич, так зачем же нас так далеко эвакуируют в тыл.

— Ну, дорогие, не спешите. Ещё немало пройдёт времени, пока наш народ размозжит голову ненавистному Гитлеру. Немало времени. Так что придётся нам это грозное время переждать здесь, на Алтае, — это указание нашего начальства. Наберитесь терпения ещё, возможно на год-два.

Ребята разочаровано вздохнули. Многим из нас захотелось домой не через год-два, а вот сейчас, а нам говорят — ожидать здесь…

Вдали замигали огоньки какого-то селения. Через несколько минут вдоль дороги уже тянулись деревянные заборы, хозяйственные строения, рубленые крестьянские избы. А ещё через несколько минут машина въехала в ажурные ворота с надписью: «Курорт Белокуриха».

Солнечное утро собрало артековцев на спортивной площадке. Звонкий голосистый горн Бори Макальца ещё не играл так громко, как сегодня. Выйдя из помещения, все удивлённо осматривались вокруг: всё было, как в сказке. Вчера ехали по степной дороге, а сегодня нас окружали горы. Возле деревянных двухэтажных корпусов склоны гор были безлесные, а дальше громадились почти отвесные скалы, склоны ощетинились верхушками деревьев всевозможных пород и оттенков.

— Как чудесно!

— Какая чарующая красота!

— Да, природа, как в сказке!

— Горы чем-то напоминают Крымские.

— А мне кажется — больше Уральские.

— Будет где на лыжах поразмяться!

— Смотри, чтоб шею не сломал!

— А ты знаешь, что такое слалом?

— Знаю: это поломанные кости и разбитая голова!

Властная команда Володи Аас заставила вмиг умолкнуть всех остряков и говорунов: ровными рядами мы строились на площадке, а потом по команде голубиной стаей вверх взлетали руки, потом — вниз, вверх — вниз, вверх — вниз.

— Раз, два! Раз, два! Глубоко дышите — здесь воздуха хватит!

— Второе упражнение начинай!

Ровные шеренги шатнулись вправо-влево, вправо-влево. Утреннее солнышко играло на крепких мускулистых спинах и бицепсах загорелых рук артековцев. Казалось, что это бронзовые роботы спустились с гор и выполняют чудодейственный танец.

От деревянного корпуса, где разместились артековцы, тропинка бежала вниз к деревянному мостику с перилами, переброшенному через горную речку c прозрачной водой — Белокуриху, а дальше тянулась ровная, длинная тополиная аллея, в конце которой дорожка спускалась немного вниз мимо ветвистых верб и белокурых тополей, сворачивала влево — к зданию с красивой террасой, — здесь была столовая курорта. С кухни доносился певучий украинский голос с полтавским говорком, голос тёти Фени — нашего главного повара:

— Сегодня, детки, кулеш будем кушать! Вкусный-превкусный!

Мельников толкал в бок Юру Кулешова:

— Сегодня у тёти Фени ты — на первое, держись — лопать будем!

Мы садились за столики и с аппетитом уничтожали порции кулеша — вкусного-превкусного.

Свою известность курорт Белокуриха получил благодаря гидротермальным радоновым источникам с температурой фонтанирующей воды около сорока градусов. Первая лечебница возникла здесь ещё в конце XIX века. Местные жители с незапамятных времён пользовались целебными горячими радоновыми источниками. Первооткрывателями, наверное, были женщины, которые заметили, что после стирки в прозрачных, хрустально чистых источниках затягиваются раны и ссадины, утихает «ломота» в суставах. Однако до 1917 года уникальный курорт влачил жалкое существование.

За годы Советской власти здесь вырос курорт союзного значения с новыми корпусами, ваннами и бассейнами для лечения больных. Война сократила приток больных, поэтому несколько корпусов пустовало, но уже с осени 1942 года сюда стали прибывать на выздоровление раненные фронтовики и больные гражданские лица. Здесь же лечилось несколько десятков, прикованных к постели больных детей разного возраста.

Внизу в широкой долине раскинулось большое алтайское село — Новая Белокуриха.

Артековский жилой корпус располагался у самого подножья гор, из окон которого открывалась величественная панорама завораживающих таинственной неизвестностью гор в пышной зелени деревьев. Вблизи ворковала горная речушка.

Белокуриха! Откуда ты получила такое название? Серебристо-белые кудрявые шапки тополей в долине дали тебе это имя, или заснеженные вершины ближних гор? Кто первым пришёл к вашему подножью? Или клубящийся белый пар над горячими источниками был поводом для такого названия?

С трёх сторон курорт окружали горы, поросшие могучими елями, соснами, пихтами, лиственницами. Лёгкая дымка над горами в солнечный день придавала им голубизну.

Артековцам новое место показалось чем-то сродни крымскому Артеку, вот только моря здесь недоставало.

…Через несколько дней на спортивной площадке в небо поднялась новая стройная мачта, будто соперничая с высокими скалами Церковки — живописной ближней горы. Под дробь барабана каждое утро в синее алтайское небо взмывал красный артековский флаг, сопровождаемый пионерским салютом.

— Лагерный день начат!

Пионерские традиции крымского Артека продолжались и здесь, на гостеприимном Алтае.