За нашу счастливую старость…

За нашу счастливую старость…

К старости человек готовится всю жизнь, но приходит она почему-то неожиданно. Однажды Джон вошел на кухню, открыл полку и потянулся, чтобы достать пакет с манной крупой. Тут он почувствовал боль в пояснице, поехал в больницу (чаще люди ездят в больницу, а не в поликлинику). Врач прописал прогревающий пластырь и витамины.

– Они помогут? – с сомнением спросил Джон. – У меня ведь ревматизм…

– Ну, вообще-то от старости витамины не помогают, – ответил врач. – Но обмен веществ немного улучшится.

Джон вернулся домой и вечером, сидя у телевизора, обдумывал последние реплики врача. Слово «старость» ему не понравилось. На седьмом десятке он оставался человеком бодрым и весьма энергичным. Жена Элизабет, ровесница Джона, тоже не чувствовала себя старухой. Однако годы шли, они с женой не становились моложе и о своем будущем рано или поздно надо было задуматься.

У Джона и Лиз взрослый сын, двое внуков, тоже взрослых парней, но на их помощь и поддержку рассчитывать не приходится. Сын с семьей живет в другом штате, в полутора тысячах миль от родителей, может приезжать только раз в год, на Рождество. На кого тогда надеяться? Решение пришло само: пора отправляться в дом престарелых. Джон неделю сидел в Интернете, выписал целую кипу разных брошюр и каталогов. Он долго вел переговоры с супругой, которой идея мужа тоже понравилась.

Они выбрали дом престарелых «Цветок магнолии», съездили туда, осмотрели здание, жилые помещения, комнаты отдыха. Хорошее заведение. И цена подходящая: с двух стариков ежемесячно берут всего семь тысяч долларов, – сервис высокого уровня. Один минус: свободных мест в «Магнолии» нет, слишком много желающих там поселиться. Очередь, для Америки явление редкое. Однако эта очередь двигалась довольно быстро. Ждать пришлось всего лишь одиннадцать месяцев.

Правда, дождался только Джон. Супруга скоропостижно скончалась от инсульта. Он продал дом, в котором они с Лиз прожили лучшие годы жизни, продал серебристый «Шевроле», оформил на себя пенсию покойной жены. По здешним законам, один из супругов может получать пенсию скончавшегося мужа или жены, если эта пенсия больше, чем у него. Если один из супругов не работал, он получит пенсию работавшей жены или мужа.

Джон переехал в восьмиэтажный корпус, где сейчас занимает просторную квартиру. Первый год страдал от одиночества, от того, что Лиз не было рядом. Да, она бы порадовалась этой новой прекрасной жизни.

Со временем боль утраты притупилась. Теперь, по прошествии семи лет, он чувствует себя лучше. У Джона комната отдыха, обставленная приличной мебелью, спальня и гостиная. Есть еще кухня и кладовая. С балкона открывается вид на поле для гольфа, чуть дальше несет свои темные воды Миссисипи.

Плата за проживание для Джона, которому на днях исполнилось семдесят пять, – четыре с половиной тысячи долларов в месяц. За год набегает приличная сумма. Но он может себе это позволить. Джон работал клерком в государственной компании, его пенсия невелика, а вот Лиз всю жизнь трудилась в частной телефонной компании, у нее была хорошая зарплата и, соответственно, отчисления в частный пенсионный фонд. Там деньги не лежали мертвым грузом, их размещали в ценных бумагах, которые со временем многократно выросли в цене.

К шестидесяти годам, – в этом возрасте здесь женщины выходят на заслуженный отдых (мужчины в шестьдесят пять), – на пенсионном счете Лиз было больше трех миллионов долларов. Так что, нет нужды в чем-то себе отказывать.

А жизнь пенсионеров – насыщенная. У каждого человека или семьи своя хорошая квартира, четырехразовое питание, каждый день – поход в ресторан, театр, музей или на концерт – по выбору. Плюс бассейн, гольф поле, кабельное телевидение, примерно пятьсот каналов, масса других развлечений и, самое главное, – хорошее медицинское обслуживание. Ну, старику ведь много не надо.

На прошлое день рождение Джон подарил сыну «Кадиллак» последней модели, кое-что перепало другим родственникам. Сын человек небогатый, он выплачивает кредит за дом, а пенсионеры, напротив, люди обеспеченные. Сам бог велит помочь близким людям.

Кстати, здесь, в доме престарелых, Джон встретил свою любовь, наверное, последнюю. Он показывает нам фотографию женщины. Ее зовут Тереза, не правда ли, она очень красива и молода. Ей всего-то шестьдесят шесть лет. Сейчас дело идет к свадьбе. Но сначала, чтобы добиться женской благосклонности, Джону пришлось потягаться со многими конкурентами. Да, да, у него были соперники, причем очень серьезные. Например, один очень настойчивый мужчина, полковник авиации в отставке.

* * *

Джон усаживает нас за стол в столовой. Он сам сварил кофе, открыл коробку шоколадных конфет и заказал в булочной кондитерской, что на первом этаже, пирожные.

– Я читал, что Россия богатая страна, – Джон подливает кофе Рите, ему приятно поболтать с красивой женщиной.

– Богатая, – кивает Рита. – Очень богатая. Вся таблица Менделеева. Нефть, газ, золото, алмазы. Чего только нет.

– Наверное, старикам выплачивают большие пенсии.

– И с каждым годом все больше и больше, – смеется Рита. – Мои дед и бабка работали с юности, а дед еще и фронт прошел, но не стали миллионерами. Я думаю, по чистой случайности. Наверное, не в тот фонд деньги вложили.

– А пенсионные фонды предлагают хорошие условия?

– Отличные. Но все-таки пожилые люди – они консервативные. Разным фондам не доверяют. Предпочитают держать деньги под матрасом. Или в банках. Так надежнее.

– Под матрасом? – Джон часто моргает глазами. Он не понимает юмора.

– Так вот, насчет моих стариков. Они получали пенсию… Нет, я не буду говорить, какую именно. Пусть это останется маленькой тайной. А то вы будете им завидовать. Мой дед не купил «Кадиллак», потому что любил на трамвае ездить. В Москве очень хорошие трамваи. Поездки на трамвае, особенно в часы пик, особенно после смены на заводе, поддерживают человека в отличной спортивной форме. Поэтому дед всегда был таким худым, мускулистым. Спортивным человеком.

– Он играл в гольф?

– Гольф он не уважал. В юности играл в футбол, по-вашему «соккер». Со сверстниками они делали из тряпок мяч. Ну, тряпки обвязывали веревкой. Получалось нечто круглое. Вот этот самодельный мяч они пинали ногами. Ведь играть в покупной мяч неинтересно. Вот они и делали самодельный. Захватывающая игра.

Джон дважды чемпион дома престарелых по гольфу. Эта тема его волнует. Кроме того, он чемпион этажа по пятикарточному покеру.

– В Москве любят гольф? Сколько стоит членство в гольф клубе?

– В ресторане при московском гольф клубе я обедала месяц назад вместе с отцом, – улыбается Рита. – Это, как бы объяснить… Ну, престижный ресторан. Престижный – это не тот ресторан, где хорошо кормят. Престижный – это где цены до небес. Ну, и в гольф клубе цены тоже будь здоров. Даже выше, чем до небес.

– Когда я жил в городе, платил за членство в гольф клубе двадцать долларов в месяц, – уточняет Джон. – Не так уж мало.

Джон, очарованный женской красотой, пьет кофе и, не отрываясь, смотрит на Риту. Он о чем-то думает, отводит взгляд и тяжело вздыхает.

– В Москве цены выше, – говорит Рита. – Но для человека, увлеченного спортом, деньги – это не главное. Правильно?

– Правильно, – улыбается Джон. – Деньги – это не главное.

* * *

С Нэнси Фриз мы познакомились в комнате отдыха, где она смотрела телевизор. В домах престарелых гостям всегда рады, к незнакомым людям проявляют живой интерес. Конечно, у Нэнси в квартире есть свой телевизор, даже два, но она предпочитает проводить время в обществе друзей, а в комнате отдыха всегда собирается подходящая компания.

Нэнси показала нам свою квартиру, фотографии сына и дочери, внуков и правнуков. Родственники ее не забывают, звонят, даже приезжают. Да, да, приезжают. Каждый год на Пасху. Впрочем, сейчас, в эпоху интернета, когда есть скайп, личные встречи не так важны. Нэнси живет здесь уже двенадцать лет, сейчас ей семьдесят четыре, возраст по здешним понятиям почти юношеский, в «Магнолии» есть пара долгожителей, которым перевалило за сотню.

– Мне кажется, что с выходом на пенсию моя жизнь только началась, – сказала Ненси. – Когда я работала, не было время на путешествия. В моей фирме отпуск – всего неделя. Можно было прихватить и вторую неделю, за свой счет. Но весь отпуск приходилось заниматься домашними делами… Сейчас, когда есть много времени, есть деньги, я объездила весь мир. Была во всех странах Южной и Центральной Америки. Обожаю Африку, там такие красивые закаты… И краски природы, они совсем не такие как здесь. Они яркие и сочные. Я много раз была в Европе, в круизах по северным и южным морям…

Нэнси кладет перед нами альбомы с фотографиями своих поездок. А потом принимается расспрашивать Риту о ее жизни в России.

– К вашим зеленым глазам подойдут сапфиры, – это ваш камень, и мой тоже, – Нэнси ставит на стол коробки с драгоценностями, демонстрирует Рите кольца и браслет с бриллиантами и изумрудами. – Вот, смотрите: как вам идет…

– Да, да, – Рита рассеяно кивает головой, она из той редкой породы женщин, кто к драгоценным камням, даже крупным, относится равнодушно. – Красиво…

– Вашему другу, – Нэнси украдкой бросает на меня взгляд, – ему понравится. Вот увидите.

Нэнси до выхода на пенсию работала менеджером в благотворительном фонде, а в свободное время делала бижутерию и продавала ее через магазин. Бизнес шел очень хорошо, Нэнси прилично заработала, даже хотела оставить основную работу и посвятить себя созданию колец и браслетиков с искусственными камнями. Но передумала: работа – это гарантированный кусок хлеба, медицинская страховка и пенсионные отчисления. Свой бизнес – дело рискованное. Взять хотя бы аренду. Снять помещение под магазин можно как минимум на два года. Но если захочешь закрыть бизнес раньше или обанкротишься, арендную плату все равно придется вносить на протяжении двух лет.

* * *

– Если вы останетесь в Америке, наверняка захотите открыть свое дело, – Нэнси внимательно смотрит на Риту. – Думали о своем бизнесе?

– Вот сейчас как раз и подумала, – Рита выглядит серьезной, значит, готова новая острота. – В Америке, как я заметила, очень любят экстремальный туризм. За это удовольствие платят большие, очень большие деньги. Ну, например, с вертолета группу туристов высаживают где-то в горах, и – выживайте, как хотите. В рюкзаках не так много еды, минимум снаряжения, но надо самим, без инструктора, спуститься вниз. Рискуешь жизнью и еще деньги платишь. Вот этим я и думаю заняться – экстремальным туризмом.

– Высаживать туристов в горах?

– Не совсем. Есть развлечение гораздо круче, гораздо интереснее. Открою туристическое агентство. Буду набирать группы для экстремального туризма в Россию. Уверена: много желающих найдется. Задание такое. Надо прожить месяц в Москве, в квартире московского пенсионера. Прожить на его пенсию, не добавляя к этому ни копейки из своих денег. То есть каждому экстрималу будут выдавать пенсию московского старика, наличными.

– Московская пенсия… Это много?

Рита ловко уходит от прямого ответа.

– Главное не в том, сколько получать. Главное – уметь правильно потратить деньги. Все будет зависеть от туриста. Я немного знаю американцев, знаю, как они транжирят деньги. Не думают о завтрашнем дне. Русской пенсии туристу хватит на два-три дня. Ну, на неделю. И еще надо с этой пенсии заплатить за квартиру, общественный транспорт и прочее. Пусть попробуют выжить. Можно организовать реалити шоу и продать права на телевизионный показ одному из местных каналов. Не понимаю, почему эта идея раньше никому в голову не пришла.

– Да, это будет интересно, – Нэнси из вежливости кивает, она не понимает, чем, собственно, трудна эта задача. – Посмотреть Москву – это очень увлекательно.

– Но если человек хочет настоящих запредельных нагрузок, что ж… Будут задания и посложнее. Скажем, прожить на пенсию русского старика где-нибудь в глубинке, в далекой провинции. Можно подобрать какую-нибудь вымершую деревню или рабочий поселок. Местные обычаи, крутые нравы обитателей… Я думаю, такое задание будет под силу немногим. Большинство туристов станут просить о досрочном прекращении миссии, потому что она эта миссия – невыполнима. Ну, для американцев, по крайней мере. Да, прекращение миссии и срочная эвакуация, – только так.

– В России много домов престарелых?

– Хватает, – Рита продолжает улыбаться. – Чего-чего, а домов престарелых хватает. Разница между Россией и Америкой в том, что в России старики боятся дома престарелых, как, наверное, боятся попасть после смерти в ад. Отправить пожилого человека, деда или отца, мать или бабушку, в дом престарелых при живых детях – это крайность. Этот поступок можно назвать подлым. А здесь старики сами в дом престарелых просятся. Понимаете?

Нэнси не понимает, но улыбается и говорит, что в каждой стране разные традиции. А традиции на то и существуют, чтобы их уважать.

* * *

Экскурсию по «Магнолии» нам устроил мой приятель Саша Грушин или попросту Алекс, он живет в Штатах почти двадцать лет. Вместе с ним мы спускаемся на первый этаж, здесь находится конференц-зал, где пожилым людям показывают кино, сюда приглашают заезжих артистов. В пристройке – крытый бассейн длиной в пятьдесят метров, здесь же финская и турецкая баня, парикмахерская, можно сделать маникюр и педикюр, массаж… Пожилые люди хотят выглядеть лет на десять-двадцать моложе, у них своя жизнь, свои отношения, в том числе любовные…

– Неплохое место, чтобы встретить старость, – говорит Алекс. – Я бы хотел оказаться здесь на склоне лет. Но цены… Мне они не очень нравятся. Если со здоровьем у человека все в порядке, он будет платить три тысячи долларов в месяц. Если проблемы есть – цена выше. Для человека, прикованного к койке или инвалидной коляске, цена – десять тысяч в месяц. Это потолок.

– Вот видите, – все решают деньги, – Рита, вспомнив деда и бабку, с трудом выживавших на скудную пенсию, не может побороть внезапно вспыхнувшего раздражения. – Десять тысяч в месяц… С ума сойти.

– С другой стороны, жизненный путь подходит к концу, – нет смысла экономить.

– Но и бросаться деньгами тоже нет смысла. Кстати, вы давно тут… Ну, так сказать, при стариках?

Алекс получил здесь работу случайно. Во время кризиса его уволили из IT компании, где он занимался созданием программного обеспечения, точнее, писал программы для банковских работников. По поводу увольнения Алекс не переживал. Пособие по безработице – более двух тысяч долларов, жить можно, особенно если есть «левые» заработки.

Деньги капали два года, затем президентская программа помощи безработным была урезана, Алекс стал рассылать резюме, он хотел и дальше писать компьютерные программы, но вакансий оказалось немного. Иногда его вызывали на собеседования: поговорят, угостят кофе, – и на этом все. У Алекса нет специального образования, он, так сказать, программист самоучка, поэтому в борьбе с учеными коллегами за место в IT компании он проигрывал.

Случайно наткнулся на объявление в газете: местному дому престарелых требовался администратор, зарплата пятьдесят пять тысяч долларов в год плюс премиальные и доплаты за работу в сверхурочное время.

Алекс побывал на собеседовании и решил, что это не самый плохой вариант. Теперь со своими подопечными он ездит обедать в рестораны, посещает театры и кинотеатры – это его основная обязанность. Летом играет в гольф и плавает в бассейне. Еще он помогает пожилым людям осваивать интернет, писать письма по электронной почте и пользоваться скайпом, чтобы общались с внуками, у молодежи вечно не хватает времени навестить предка.

Никаких специальных навыков для работы не требуется. Но есть определенные правила, которым придется следовать. Скажем, здесь много весьма небедных людей, им попросту некуда девать деньги. Нередко, кто-то из клиентов в знак уважения или личной симпатии вдруг захочет оформить завещание на какого-либо сотрудника «Магнолии». Поэтому, поступая на работы, ты заранее отказываешься принимать деньги, будь то некоторая сумма наличными или еще что-то.

Если с кем-то из пожилых людей где-нибудь в городе случится сердечный приступ, менеджер не имеет право оказывать первую медицинскую помощь, он должен набрать 911 и дождаться «скорой». Конечно, старику хочется помочь, но если что-то сделаешь не так, и дело плохо кончится, – родственники клиента запросто отсудят у дома престарелых огромные деньги, дескать, в смерти любимого дедушки виноват ваш сотрудник.

Есть множество других писаных и неписаных правил. Скажем, этического свойства. Если вы хотите спросить собеседника «Сколько вам лет?», – вопрос по-английски будет звучать так: «How old are you?» В дословном переводе: «Как вы стары?» Но пожилому человеку невежливо напоминать о его годах. Поэтому вопрос должен звучать так: «How young are you?» В переводе: «Как вы молоды?» Мелочь, но человеческая жизнь состоит из мелочей.

* * *

Алекс показывает нам свой рабочий кабинет, крошечную комнату, где едва помещается небольшой письменный стол и три стула. Он приносит кофе и, пока нет вызовов от клиентов, болтает с нами.

– Такое впечатление, что здесь право на счастливую старость имеют только богатые люди, – мрачно замечает Рита.

На ее щеках загорается румянец. Только что она побывала в мире благоденствия, достатка, спокойной и сытой старости. Ей не дает покоя, что этот мир – царство избранных людей, а не общественное достояние. Когда-то, еще в ранней молодости, она увлекалась социалистическими идеями, но до конца этим увлечением не переболела. Иногда призраки всеобщего равенства и братства возникают перед ней, зовут, манят за собой в пустыню социализма. В эти минуты она смотрит на мир критическим взглядом.

– Счастье пропорционально толщине кошелька, так по-вашему выходит? – голос Риты крепнет. – Кто богаче, тот счастливее?

– Разве это богатые люди? – удивляется Алекс. – Большинство здешних обитателей всю жизнь проработали служащими среднего звена, клерками, управляющими в магазинах, медсестрами. Их пенсионные отчисления были вложены в ценные бумаги. И принесли хорошие дивиденды. Как правило, человек, отработавший на государство или частную компанию всю жизнь, к старости забывает о бедности. Но настоящие богачи живут не здесь, в других местах. Гораздо лучше этого.

– А что остается тем беднягам, у которых нет пенсии? – Рита пылает гневом. – Ночевать на улице? Умирать от болезней? Или пухнуть с голода?

– Опухшего с голоду человека мне встречать не доводилось, – кажется, Алекс во время диалога с Ритой, испытывает некоторую неловкость от того, что его подопечные не прозябают в болоте нищеты и не голодают. – Просто не помню таких случаев, ну, чтобы с голоду пухли. И не умирал никто. К старикам в этой стране хорошо относятся. И пенсию по старости получают все, даже те, кто ни дня не проработал. Деньги небольшие 500–700 долларов. Но такие люди имеют право на бесплатную муниципальную квартиру. Плюс талоны на бесплатные продукты. Плюс программа бесплатного медицинского обслуживания для малоимущих и стариков – «Медикеир» («Medicare»).

– «Медикеир»?

– А в довесок к этой программе в каждом штате действуют свои программы «Медикейт» («Medicate»). Это дополнительные льготы в медицинском обслуживании и бесплатные лекарства (бесплатные – не значит плохие). Или, например, вызов бесплатного такси для поездки в поликлинику или больницу.

Рита остывает, немного смягчается. По дороге в гостиницу она рассуждает о том, что справедливости в мире как не было, так и нет. Конечно, обеспеченная старость – это хорошо. И дом престарелых не самое плохое место на свете. Однако пожилому человеку надо жить в семье, с детьми, внуками и правнуками, а не в казенном доме, не на казенных хлебах.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.