Освобождение

Освобождение

Закончившаяся победой наших войск Сталинградская битва внесла перелом в ход войны. Наши войска захватили инициативу в свои руки и уже владели ей до конца войны. Возмездие за кровавые преступления фашистов в Днепропетровске, все ближе и ближе продвигалось к нашему городу. Враг откатывался все дальше и дальше на Запад.

В мае 1943 года состоялся первый налет нашей авиации на фашистские войска находящиеся в нашем городе. Оставшиеся в городе жители почувствовали, что в войне наступил перелом и приближается час освобождения.

В сентябре наши войска завершили освобождение левобережья в черте города.

Теперь перед ними стояла тяжелая заключительная фаза по освобождению центральной части Днепропетровска на правом берегу. В конце сентября 1943 года советские войска приступили к одной из наиболее тяжелых военных операций войны - к форсированию Днепра.

Уже к 24 сентября передовые отряды наших войск переправились через Днепр в районе села Аулы, и захватили плацдарм для переправы основных сил, а 26-го сентября они форсировали Днепр в районе сел Никольское, Войсковое и Вовниги. Не смотря, на ожесточенное сопротивление немецких войск и их попытки вновь отбросить наших воинов на левый берег, захваченный нашими войсками, плацдарм расширился, и враг был должен отступить. В этих боях, советские воины, проявили высокое мужество и героизм. Неприступный «Восточный вал», как называли захватчики свою оборону по Днепру, в районе нашего города был преодолен!

1943 год. Переправа через Днепр.

27-го сентября после тяжелых и кровопролитных боев был освобожден Нижнеднепровск и полностью очищена левобережная часть Днепропетровска. В ходе этих боев, фашисты потеряли более 1000 солдат и офицеров и много боевой техники. Соединения 152-й стрелковой дивизии вышли на левый берег Днепра на фронте от района Нижнеднепровского трубопрокатного завода им. Карла Либкнехта до поселка Сугаковка.

Перед отступлением с левобережья фашисты начали жечь дома, а людей выгоняли на улицы, а затем спешно перебрались на правый берег, взорвав за собою все мосты и переправы.

На правом берегу немцами была подготовлена мощная оборонительная сеть, которая состояла из минных полей, разветвленных окопов, проволочных заграждений и долговременных огневых точек - Дотов. Они надеялись создать здесь неприступную для нашей армии часть стратегического оборонительного рубежа, так называемого «Восточного вала».

На сохранившейся фотографии видно, как враг, покидая левобережье Днепропетровска в конце сентября 1943 года, оставлял за собой выжженную землю и сожженные дома мирных жителей.

Но враг не смог ничего противопоставить ничего мощному наступательному продвижению наших войск на левобережье и откатился на другой берег Днепра.

После освобождения левобережья, к форсированию и захвату плацдарма начала готовиться 152-я стрелковая дивизия, которая первой ворвалась в Днепропетровск.

Форсированию Днепра нашими войсками, предшествовала большая подготовка. Спешно строились плоты, ремонтировались сохранившиеся лодки. Впервые в истории войн, нашим войскам предстояло сократить эту подготовительную паузу после тяжелых наступательных боев. По сведениям ветеранов дивизии, она была усилена несколькими тысячами местных жителей, которые были призваны полевыми военкоматами и проходили интенсивное обучение.

2 октября во время рекогносцировки в районе железнодорожного моста, при подготовке к последующему форсированию Днепра, был смертельно ранен командир 152-й стрелковой дивизии генерал-майор Василий Петрович Каруна.

К тому времени, на несколько десятков километров вдоль левого берега, продолжалась подготовка к форсированию Днепра.

В ночь с 19 на 20 октября на правый берег высадились первые разведывательные десанты дивизии, которым пришлось выдержать яростные контратаки немцев, которые пытались сбросить наших бойцов обратно в Днепр, но наши воины стояли насмерть.

В ночь на 24 октября вся дивизия форсировала реку, которая вслед за разведчиками укрепилась в районе заводов «Красный Профинтерн» и имени Петровского, у Кайдак, Диевки и Сухачевки. Во время переправы на правый берег, артиллерийским и минометным огнем противника была выведена из строя половина наличных в частях переправочных средств. По воспоминаниям ветеранов, в течение недели правый берег от железнодорожного моста и до Сухачевки стал местом яростных и кровопролитных боев.

Всего за это время наши воины на этом участке уничтожили более 1500 вражеских солдат и офицеров, захватили до 1000 пленных, 60 орудий и минометов, 70 автомашин и другую технику. Но тяжелыми были и наши потери, по словам председателя совета ветеранов 152-й стрелковой дивизии Николая Петровича Яскевича, эта дивизия потеряла убитыми 2930 человек. По воспоминаниям Павла Дмитриевича Тихонова, зенитно-пулеметный взвод которого прикрывал переправу наших воинов в районе сел Войсковое-Вовниги: «От разрывов снарядов на реке стоял лес из султанов воды. Казалось, что Днепр хочет вырваться из берегов и подняться куда–то в небеса.»

Почти месяц длились упорные бои за Днепропетровск. С воздуха, наши войска, поддерживали летчики 17-й Воздушной армии.

23-го октября 1943 года, одновременно с 152 дивизией, полки 39-й Гвардейской Барвенковской дивизии, захватили плацдарм в районах Старых Кайдак, Лоц-Каменки, перерезали Запорожское шоссе, и заняли большую часть Жовтневого района Днепропетровска. Почувствовав опасность окружения со стороны Запорожского шоссе, гитлеровцы начали спешно покидать нагорную часть израненного ими города и отступать по направлению Краснополья. Сломав, яростное сопротивление противника, наши войска утром 25 октября 1943 года освободили наш родной Днепропетровск! В 12 часов на водокачке завода имени Петровского было водружено победное знамя.Красное знамя освобождения было вывешено и в самой высокой точке Нагорного района города – на израненном здании Горного института. А, в 22 часа этого радостного дня, Москва, от имени всей нашей Родины, салютовала доблестным войскам Красной Армии, которые освободили его и Днепродзержинск в один и тот же день! В тот день в далекой Сибири, на Урале, в уже освобожденных городах и во всей стране, люди услышали строгий и торжественный голос великого советского диктора того времени – Юрия Левитана с сообщением об освобождении городов Днепропетровск и Днепродзержинск.

Приказом Верховного Главнокомандующего, в ознаменование одержанной победы, десяти соединениям и частям, особо отличившимся в боях за освобождение нашего города, было присвоено наименование «Днепропетровских». Свыше 100 воинам за бои по освобождению Днепропетровска было присвоено звание Героя Советского Союза, из них только воинов 39-й Гвардейской Барвенковской дивизии - 39 человек, и 12 воинов из 152-й стрелковой дивизии. Тысячи воинов были награждены орденами и медалями.

Вот что увидели наши воины в израненном городе, по словам Виталия Васильевича Русинова, командира оперативной группы, в задачу которой входила задача по уничтожению вражеской диверсионной агентуры, оставленной фашистами: «…В шесть часов утра мы в числе первых ворвались в город. Немцы жестоко сопротивлялись, но перед угрозой окружения отступили. Мы поднялись по улице Милицейской /ул. Шевченко/ к зданию мединститута. Оно горело, и тут был короткий бой. Дальше освободили от немцев территорию областной больницы имени И.И. Мечникова, и вышли на центральный проспект.

Ниже улицы Ворошилова открылась страшная картина: с балконов зданий свисали трупы повешенных мирных жителей. На каждом табличка: „За невыполнение приказов немецкого командования“. Всюду пестрели надписи: „За хождение после 20 часов – расстрел“, „За хранение оружия – расстрел“, „Вход только для немцев“.

После освобождения города мы раскрывали места массовых захоронений в Энергетической балке. Там было казнено более 25 тысяч мирных жителей. В основном женщины и дети, причем большинство убиты выстрелом в затылок. Фашисты боялись смотреть им в глаза. Были даже грудные дети…»

Мертвый город - таким было первое впечатление его освободителей и его первого, после освобождения коменданта-полковника Ивана Григорьевича Нестеренко. Освободителей поразило отсутствие жизни на улицах города! Куда девались жители?!

За три недели до освобождения оккупанты объявили всю прибрежную полосу от Днепра до улицы Чкалова /тогда Базарной/ зоной военных действий. Всякий, кто появлялся в этой запретной зоне, подлежал расстрелу на месте. К середине октября оккупанты, вообще пересилили всех оставшихся в специальные «зоны сосредоточения», поселив их в огромные бараки в этих зонах.

Оттуда за неделю до освобождения города их погнали в сторону Краснополья. Однако стремительное наступление наших танкистов, которые настигли, возле Сурско-Михайловки, эту растянувшуюся на несколько километров колонну, спасло наших людей. В панике фашисты из конвоя были вынуждены бежать, а конвоируемые днепропетровцы радостно бросились навстречу своим освободителям.

Вид освобожденного Днепропетровска произвел на его освободителей, а также и жителей вернувшихся в город, в первые же дни, после его освобождения, оставлял угнетающее и мрачное впечатление. Людей особенно удручали его захламленные, заваленные битым кирпичом, осколками стекла, и изуродованные артиллерийскими обстрелами и налетами авиации улицы, обугленные развалины остовов домов.

Оставляя его, оккупанты изуродовали его с садистской тщательностью, уничтожив красивейшие и самые крупные здания, взорвав мосты через Днепр.

Особенно поражают данные о падении численности населения в городе. Так, по данным регистрации населения, проведенной оккупантами, на январь 1942 года население города составило 250 тыс. человек, а после массового вывоза населения в Германию и уничтожения мирного населения, оно уже в марте того же года, составило только 178 тыс. человек.

А, по состоянию на 5-е ноября, на вторую неделю после освобождения, было зарегистрировано в городе и Амур – Нижнеднепровском районе всего 77 тыс. человек.

Причем сюда вошли уже и горожане, вернувшиеся к этому дню из эвакуации, а также и жители, которых оккупанты выгнали из города, и которые вернулись на старое место жительства.

За 26 месяцев фашистской оккупации, в Днепропетровске гитлеровцами были сожжены и взорваны: 28 больниц, 52 школы, 150 дошкольных заведений, 2 моста через Днепр, здание вокзала и управление нынешней Приднепровской дороги, музеи. Оккупантами также были разрушены красивейшие здания театра оперы и балета, театр Юного зрителя, филармония, Дворец культуры Ильича, гостиницы «Спартак» и «Красная», бывший дворец Потемкина /ныне дворец культуры студентов/, здания горного, медицинского и химико-технологического институтов, кинотеатр «Большевик», универмаг «Пассаж» и другие, которые определяли архитектурный облик нашего города в довоенное время.

Были основательно повреждены: комплекс областной больницы имени Мечникова, главный корпус Транспортного института. В аварийном состоянии находились Главпочтамт.

Была полностью сожжена городская публичная библиотека, в которой, среди 800000 томов книг, были уникальные книги и архивные материалы.

Были уничтожены и разграблены величайшие культурные ценности нашего города: фонды исторического и художественного музеев.

Всего было разрушено 187 многоэтажных домов, 1345 малоэтажных и 5763 одноэтажных дома, т.е. почти 40% всего жилищного фонда города или около 1-го млн. квадратных метров жилой площади. Напомним, что накануне войны, жилищный фонд составлял 2,442 млн. квадратных метров.

Большой ущерб был нанесен Приднепровской /тогда Сталинской/ железной дороге: разрушено 57 процентов путей, 61 процент станционных сооружений, 64 процента паровозных депо и 58 процентов электростанций.

Врагом были разрушены заводы: имени Карла Либкнехта, Коминтерна, вагоноремонтный, вальцеделательный, лакокрасочный, имени Петровского, а также мясокомбинат, мебельный комбинат и другие предприятия.

Были взорваны железнодорожный узел и пассажирская станция Днепропетровск, Нижнеднепровск-Узел, мосты через Днепр и Самару.

Но уже, практически через неделю, саперными частями советских войск был сооружен наплавный мост, который обеспечил первоочередную железнодорожную связь между берегами Днепра. Но приближалась зима, и требовалось обеспечить необходимую и постоянную переброску войск и техники на этом стратегическом направлении. И в декабре 1943 года наплавный мост был заменен высоководным с установкой деревянных опор.

Далее мы помещаем фотографии двух имеющихся до войны мостов одного из наплавных появившихся в годы войны. Вот что оставили гитлеровцы после своего отступления с левобережья от двухъярусного главного железнодорожного моста города. Фото 1943 года.

А на этом фото, с самолета, Мерефо-Херсонского мост в 1945 году. Оккупанты «поработали» более «тщательно» подрывая его, чем наши саперы в августе 1941 года.

О немецком «обновлении» этого красавца-моста и его переименовании оккупантами, мы уже рассказали ранее в этой книге.

На фото ниже /на следующей странице/ наплавная переправа соединяющая берега оккупированного города.

При приближении к городу линии фронта, оккупационной властью был издан приказ от 21 сентября 1943 года об обязательном выселении из своих домов всего, оставшегося в городе, к тому времени населения. При этом оккупанты требовали, чтобы все, оставшееся в городе население, шло пешком в Западную Украину.

В специально изданном приказе, говорилось: «…там найдете Вы себе новый дом, новую работу, новый хлеб. Не ждите начала военных действий, по возможности, порвите совсем. Путь недалекий, и при теперешней погоде может быть осуществлен пешком…». Движение населения через город должно было осуществляться только по улицам Полевой / пр. Кирова /, Кооперативной, Философской, Рабочей, Шмидта, по остальным улицам осуществлялось отступление немецких войск.

Но вот, Днепропетровск снова наш! Но в каком ужасном виде он находится!

Кажется, что, для его восстановления, нужны десятилетия! Но, благодаря героическим действиям днепропетровских подпольщиков, многое было сохранено. И хотя гитлеровцы подорвали все цеха и металлургические агрегаты, уже на 4-й день после освобождения, на заводе Петровского запущена в эксплуатацию электростанция, а через год возобновлен почти весь металлургический цикл.

27 октября 1943 года, над израненным врагом городом, вновь раздался торжествующий голос гудка Петровки, сохраненного от захватчиков заводчанами. На заводе начала действовать тепловая электростанция.

Ниже мы приводим фотографии разрушенного, но уже освобожденного Днепропетровска. Может они помогут нынешнему поколению, хоть немного понять: что стоила нашей стране и нашему городу та страшная война. Пусть молодежь зрительно представит, что сделал враг с их любимым городом. И сколько же труда вложили их деды и отцы в его восстановление, и в каких условиях они жили и работали, чтобы передать будущим поколениям все то лучшее, что сегодня окружает их.

Вот таким оставили оккупанты горожанам их любимый город. Обгоревшие и разрушенные остовы зданий в районе горного института. Фотография 1943 года.

Много работы по налаживанию новой жизни в освобожденном городе выпало на долю коменданта города и его помощников, которые делали все возможное по оказанию помощи его жителям. К концу октября - началу ноября ушли на запад наши передовые части, постепенно в город возвращались его жители, в кранах появилась тоненькой струйкой вода, кое-где загорелись электрические лампочки.

Далее в этой главе мы расскажем более подробно о первых месяцах и годах жизни города и его жителей после освобождения. Это было очень тяжелое время для нашей страны и Днепропетровска. Еще шла война, еще гибли в боях наши воины, а ставшему «тыловым городом» Днепропетровску, нужно было не только отстраиваться и возрождаться, но и помогать фронту.

С позиций сегодняшнего времени, которое мы все считаем «некомфортным» и кризисным, иногда удивляешься, как могла выжить наша страна и её люди в то время. А они не только выжили и возродили Днепропетровск, они еще и победили в той страшной войне. Что же сплотило их, что сделало сильнее в бою с фашизмом?!

Поймет ли их нынешнее поколение?! Или и ему нужно пережить страшную катастрофу, чтобы оценить ту Великую победу?! И неужели, на нашей земле найдется еще один «дьявол» в фашистском обличье со своими такими же соратниками, к какой бы стране и нации он и они не относились, которые смогут разжечь новую мировую войну. Надеемся, что такое больше никогда не повторится.

А теперь, после этого отступления, давайте мысленно еще раз вернемся в наш родной город, и попытаемся увидеть его таким, каким он был осенью и зимой 1943 года.

Мы попытаемся вместе с возвращающимися в него жителями увидеть их глазами тогдашний Днепропетровск. Возвращение домой, к родным очагам было не для всех: многие дома в которых они жили до войны были, разрушены. И, иногда, они даже и не знали, где им придется жить дальше. Ведь на месте домов стояли разрушенные и обгоревшие остовы. По возвращению они часто и не знали, остались ли живы их родственники и если живы, то где они находились в то время.

Таким оставили захватчики горожанам нынешнюю гостиницу «Украина». А днепропетровцы, тем временем, возвращаются в родной город. Фото 1943 года.

Каким контрастным было и наше возвращение весной 1944 года по отношению к дням эвакуации в августе 1941 года, о котором я написал ранее в небольшом очерке «Чем можем, тем поможем!». Теперь, из далекой Сибири, путь нашего эшелона проходил через Москву, а затем, через территорию и города, которые, как и Днепропетровск, находились во время войны в оккупации и на территории которых шли тяжелые бои. Запомнилась солнечная Москва, а также, увиденные из окон теплушек, израненные войной города: Курск, Орел, Белгород, Харьков.

Теперь эшелон охраняла, прицепленная к поезду платформа с зенитными пулеметами и мы, мальчишки, с восхищением смотрели по вечерам на тренировки зенитчиков, а точнее, на их тренировочные стрельбы разноцветными трассирующими пулями. Но в этот раз наше путешествие прошло спокойно. Мы возвращались домой и с нетерпением ждали того часа, когда увидим родной город.

И вот, наш эшелон, уже стоит в томительном ожидании на одном из запасных путей станции Нижнеднепровск-узел, а мы все ждем и ждем своей очереди проезда на правый берег по недавно отремонтированному железнодорожному мосту.

Первый же поезд после освобождения города, по этому, наспех отремонтированному мосту, вел с левого берега на правый, легендарный машинист станции Нижнеднепровск-Узел, Герой Социалистического труда Алексей Григорьевич Смирнов, который вспоминал об этом впоследствии.

Долго пришлось нам еще ждать своего проезда по мосту, и каким томительным было это ожидание! Из дверей и окон-люков наших теплушек, мы в те дни еще не раз наблюдали воздушные схватки в небе над городом, между нашими летчиками и пилотами «люфтваффе», которые неоднократно пытались вывести из строя этот стратегически важный железнодорожный мост. А по нему, медленно и осторожно, непрерывным потоком, мимо нашего эшелона, шли поезда с военными грузами для фронта.

И вот этот настал этот волнующий момент: наш эшелон медленно переезжает мост! Все прильнули к окнам-люкам вагонов и смотрят, не смотря на запрет, в приоткрытые двери теплушек. Слева по направлению движения виден центр нашего родного израненного города, видны торчащие из воды исковерканные части металлоконструкции пострадавшего во время многочисленных бомбежек моста, а также хвосты сбитых самолетов, разрушенное здание речного вокзала.

Так выглядел днепропетровский вокзал осенью 1941 года, таким примерно, он выглядел и весной 1944 года.

Но вот мы - на правом берегу, возле разрушенного здания железнодорожного вокзала нашего родного Днепропетровска! А, потом разгружаемся из вагонов и, по очереди, погрузив свои нехитрые пожитки на телеги, а кто и на просто появившиеся откуда-то тачки, возвращаемся к родным домам. Еще не все из возвратившихся из эвакуации людей знают, что у них уже нет их родного дома, родного очага.

Мы же движемся по улицам, вдоль разрушенных домов, по освещенному приветливым весенним солнцем, израненному городу. Нарастает, по мере приближения к нашей улице волнение: цел ли наш небольшой дом?!

И, вот, последний поворот с улицы Исполкомовской и, наконец, вот он, наш старенький двухэтажный дом! Он цел, он, как и мы, выжил в этой страшной войне! И хотя сейчас, в большинстве его окон отсутствуют стекла и они забиты фанерой, часть квартир уже заселена незнакомыми нам соседями, но наша, довоенная коммунальная квартира, к счастью, еще пока свободна.

Мы дома, и этим сказано все! Вот она, наша довоенная комната, гордо называемая квартирой, в которой до войны жила наша, состоящая из 5 человек семья. Во время оккупации, здесь жил какой-то полицай из местных, и он «присоединил» к нашей комнате еще две, создав из всех свою квартиру. И не беда, что вскоре, на этой жилплощади поселятся и наши, также вернувшиеся из эвакуации люди, довоенные соседи, и мы снова будем жить в общей небольшой «коммуналке»! Пусть простят меня за это небольшое лирическое отступление. Но тот день возвращения наша семья запомнила на всю жизнь!

Днепропетровск жил и возрождался. А еще до нашего возвращения из эвакуации, в начале ноября 1943 года вышли на линию трамваи в правобережной части города, а к маю 1944 года - и левобережья.

То, что оккупанты не смогли сделать за 26 месяцев оккупации, жителями нашего города было сделано, буквально, за несколько месяцев! К 1-му января 1945 года возобновили работу 158 предприятий из 178. Восстанавливали при отсутствии самого необходимого, орудуя, как и их когда-то деды, ломом, киркой, лопатой. Главной заботой первого коменданта города Игната Григорьевича Нестеренко были, конечно, военные дела - разминирование города, наведение порядка на железной дороге и переправах через Днепр.

Хорошо потрудились саперы, и не только на улицах и вдоль дорог, но и на многих днепропетровских домах появились, увы, не сбереженные к настоящему времени, исторические надписи: «Проверено. Мин нет. Сержант /Красноармеец/ такой-то» и рядом дата «… октября /ноября/ 1943 года». Часть тех домов, с такой же исторической надписью, уже давно разобраны и снесены, а на других, надпись, нанесенная этими тогдашними хранителями жизней днепропетровцев - фронтовыми саперами, закрашена или, просто, уничтожена!

Саперы на разминировании парка Глобы /тогда Чкалова/.

Сегодня лишь на очень небольшой части старых домов, построенных предыдущими поколениями горожан, на этих каменных «книгах» прошлого, которые еще сохранились до наших дней и которые доносят до нас историю нашего города, сохранились эти надписи. А мы любуемся архитектурой этих этих старых домов, несмотря на выросшие рядом с ними современные «башни», «прямоугольники» и «цилиндры» и «кубы». И сегодня, в них живет часть днепропетровцев, и видом их, еще долго будут любоваться наши будущие поколения, умелая их реставрации навсегда скрыла следы работы неизвестных солдат–саперов.

К сожалению, мы забыли и тех саперов, которые прокладывали нам дорогу в будущее, и эти незамысловатые надписи и, еще очень и очень многое...

Несколько лет назад, наша местная газета «Днепр вечерний», поместила в одном из своих номеров фотографию входа в здание Днепропетровской областной прокуратуры. Рядом с входом в это здание, и доской у входа с названием находящегося в нем учреждения, из - под слоя краски, проступила старая надпись: «Проверено. Мин нет. Красноармеец…».

Автор этого фото и небольшой статьи к нему, Вадим Ефремов, под названием «Надпись, несущая жизнь» еще раз напомнил всем нам: «Эти полустертые буквы – словно эхо отгремевшей войны. Съедено временем и предыдущими ремонтами имя солдата, начертавшего эти три слова. Но бессмертен их смысл: кончилось военное лихолетье. Начинается иная, мирная жизнь. Так не забудем же о тех, кто нам её даровал в жестоком, смертельном бою». Добавить к словам Вадима Ефремова, наверное, нечего!

Еще, более 3-х месяцев после освобождения, наш Днепропетровск оставался прифронтовым городом, ведь фронт проходил на расстоянии 90-130 км. от него. Но, уже в течение первого года после освобождения, были восстановлены 40 школ, 8 больниц, 7 поликлиник, 114 торговых точек, 114 дошкольных учреждений. В том же году возобновили свою работу государственный университет, горный и медицинский институты и химико-технологический институт.

К 6 ноября 1943 года на металлургических заводах города уже работало 12000 человек, а с 10-го ноября начал выпускать продукцию станкостроительный завод, а мостостроительный завод приступил к изготовлению металлоконструкций для восстановления мостов. По понтонному мосту в город непрерывным потоком поступает продовольствие, но уже в 1944 году вместо него был построен добротный деревянный мост, который послужит городу еще более полутора десятков лет.

2-го октября 1943 года, сначала в Павлограде, начала вновь выходить областная газета «Зоря».

И, уже 9 февраля 1944 года, в кинотеатре им. Горького на улице Дзержинской открылся первый кинофестиваль для детей.

В конце сентября 1944 года пятая домна Петровки дала первый чугун.

Такими были первые дни и месяцы после освобождения родного Днепропетровска. Вся страна оказывала тогда помощь в восстановлении города и его промышленных предприятий, возвращались из эвакуации его жители, в город прибывали поезда с промышленным оборудованием. Все население города активно включилось в работы по уборке и восстановление улиц, площадей, скверов и домов. Днепропетровцы, не смотря на свою нелегкую жизнь, как могли, помогали Красной Армии, в январе они сдали 6971000 рублей на свою, днепропетровскую танковую колонну «Освобожденная Днепропетровщина», которая тогда же прибыла на фронт.

Если с 1 ноября 1943 года по 1 октября 1944 года заводы Днепропетровска выпустили продукции на 17 млн. рублей, то уже с 1 октября 1944 года по 1 сентября 1945 года её было выпущено на 52 млн. рублей. Так металлургический завод имени Петровского в 1944 году выпустил на нужды обороны 38,6 тыс.т. чугуна, 18,5 тыс.т. стали и 8,5 тыс.т. проката.

В те первые, после освобождения города месяцы, да и позднее, в первые, послевоенные годы, установился свой особый быт с его суровыми трудностями и лишениями.

Особенно тяжелыми для жителей нашего города, впрочем, как и в других освобожденных от фашистской оккупации городов, были суровые зимы, еще военного 1944 года, победного 1945 и первых послевоенных 1946–1947 годов.

Так выглядел, казалось «мертвый» город в холодные зимы 1942 и 1943 годов.

Первые годы после освобождения /1943–1945 годы/.

Десятки тысяч граждан Днепропетровска не имели постоянного пристанища, были вынуждены жить в неприспособленных жилищах, неотапливаемых помещениях.

Не всегда в квартирах домов, для их отопления был уголь и дрова, керосин, так нужный примусам, на которых наши женщины варили нехитрую пищу из имеющихся продуктов, если в квартире не было сложенной из кирпича печки или железной «буржуйки», пришедшей в быт наших людей еще во времена гражданской войны. В промерзающих в морозы квартирах, мы кутались во все, что было можно. И, наверное, наш быт, в то время, очень напоминал жизнь жителей блокадного Ленинграда.

У очень многих днепропетровцев были погибшие на фронте, и всех нас терзали мысли о судьбе наших ближних сражавшихся с врагом. Нынешняя молодежь, даже и не всегда слышала, странно звучащие в нынешнее время слова: «примус», «керогаз» / который появился позже, и считался более «совершенным прибором» по сравнению с примусом/. А у меня и сегодня стоит перед глазами маленькая пристройка к дому на углу нынешних улиц Паторжинского и Южной, которые тогда назывались Нагорной и улицей Марселя Кашена – в честь тогдашнего руководителя французской компартии. В народе не особенно отожествляли название этой улицы с фамилией французского коммуниста. Для всех нас она была, очевидно, из-за трудностей тех времен - просто «Кашенной». А в маленькой пристройке к дому №8 по нынешней улицей Южной, работала керосиновая лавка, в которой кроме «хлеба» для примусов и керогазов –керосина, можно было купить нехитрую утварь для них - иголки для чистки головок примусов, позже хозяйственное мыло и асбестовые фитили для керогазов. Здесь же, цветные металлы можно было поменять на нехитрые «подарки» для детей. В одной из квартир на первом этаже этого, дома местный «умелец» наладил производство из алюминия больших ложек для разлива и раздачи пищи, так называемых «аполоников» с рыбьим хвостом на конце. И нас долго хранился он как память как память о том времени. Развалины, большие очереди в хлебных магазинах, неустроенная и голодная жизнь сопровождали горожан в те годы. Особенно, тревожно было черными как смоль осенними и зимними вечерами и ночами: иногда слышались выстрелы, по городу ходили различные слухи о нападениях, грабежах, убийствах.

Сейчас, когда смотришь любимые многими телесериалы «Место встречи изменить нельзя» или «Ликвидация», вспоминается то, что и в нашем городе, в те времена, было тоже неспокойно. И у нас в городе были довольно многочисленные банды, процветали кражи, разбой, во всю «работали» карманники и мелкие воришки. Со времен войны им досталось немало оружия. И отдельные дерзкие нападения разбойных банд на горожан, заканчивались большой кровью и гибелью людей. Милиция, не всегда справлялась с таким объемом преступности. Банды были хорошо организованы и вооружены, у них действовала четко отработанная система «наводчиков».

По Днепропетровску, как и по другим городам в то время, даже ходила песенка, на мотив известной мелодии композитора И. О. Дунаевского к кинофильму «Веселые ребята»:

«Черные стрелки, обходят циферблат,

Дружно, как белки, колесики стучат,

Движутся деревья, качаются мосты,

Едут, едут в город, „черные коты“.

Вот приезжают, прямо на перрон,

И, забегают, в ближний к нам вагон,

Чемоданы раскрывают, кладут в карман „хрусты“

/ деньги, на блатном жаргоне того времени - примечание автора /,

И вот перед Вами – черный „уркаган“.

Он свой наган наставил, манатки все забрал,

А нам с женой оставил, ну, прямо пополам,

А нам с женой оставил, ну, прямо пополам:

Дырявые кальсоны и рваный сарафан!»

Не помню сейчас точно, летом, какого из первых послевоенных лет, жители близлежащего к пересечению улиц Чкалова и Исполкомовской района, были свидетелями, как ряд домов, примерно на месте домов №№37, 39, 41 по улице Исполкомовской, был оцеплен плотным кольцом военных и милиции и, как там, разгорелась перестрелка. По слухам, тогда там ликвидировали какую-то большую банду, чуть ли не «филиал», известной в то время, банды «Черная кошка». Жители из окон, а мы, вездесущие мальчишки, из-за деревьев, смотрели, как уже после перестрелки, в машины, стоящие на месте разворота, аннулированного в 90-х годах трамвайного маршрута №10, садились участники этой операции. Сколько было схвачено бандитов, сколько было тогда раненных в той перестрелке и убитых, мы так и не смогли узнать, из-за плотного оцепления военными и милицией места события.

На толчке в те времена продавалась «трофейная Япония, трофейная Германия» - как «обозвал» различные предметы обихода и одежды, привезенные демобилизованными фронтовиками, любимый многими Владимир Высоцкий.

Курящие мужчины курили, в то время, самокрутки из газетной бумаги с крепкой махоркой табаком - самосадом, который носили в различных кисетах. Но, постепенно, в продаже появились и маленькие тонкие папироски, их уже тогда называли «туберкулезные палочки» с названиями: «Красная звезда» и «Ракета».

Еще позже появились довоенный «Беломорканал» и полюбившиеся многим «Шахтерские». Курившие эти папиросы, с пренебрежением тогда говорили, о куривших эти невзрачные маленькие папироски «Ракета» что-то, вроде поговорки: «Ракета – для каждого „шкета“» / т.е., для рано повзрослевшего в военное время, подростка /.

Особое же уважение, у тогдашних «курцов», вызывали курившие папиросы «Казбек». А те, с шиком, доставая очередную папиросу из картонной пачки, и, не в пример другим значительно худшим народным папироскам, помещенным в бумажные серые и невзрачные пачки, демонстративно стучали торцом очередной папиросы по картонной коробке, из которой её достали. И, хотя у многих были уже и портсигары, вид картонной коробки из под папирос «Казбека» вызывал уважение. Считалось, что те, кто курит папиросы «Казбек», это состоятельные люди, если тогда, вообще, это можно было относить к кому–либо.

Давила на людей и коммунальная неустроенность. Не всегда зимой, в холодных квартирах люди могли хотя бы обмыться в миске чуть теплой водой. Да и часто вода замерзала в отремонтированных кое-как и, почти совсем неутепленных, водопроводах. Иногда с ведрами, до действующих колонок с водой, приходилось идти несколько кварталов.

И в единственную тогда работавшую в центре города на улице Ломаной / недалеко от нынешнего цирка / ветхую и старую баню, выстраивались длинные очереди. Да и эта, наверное, дореволюционной постройки небольшая одноэтажная баня, работала не ахти как.

И, про неё, на мотив известной песни из кинофильма «Волга-Волга», распевали свою веселую днепропетровскую песенку:

«Как у нас в Днепропетровске отмечается,

Человек приходит в баню раздевается,

Холодище там собачье, открывает душ горячий,

Но… горячая вода не появляется!»

И далее шел припев:

«А чтобы помыться, горячей водицей,

Так для этого граждане,

Носят примус в чемодане:

А иначе ничего не получается!»

Но, несмотря не на какие трудности, родной город оживал и возрождался. Днепропетровцы, как и вся страна в годы войны, отдавали большую часть ресурсов фронту, а после Победы - возрождению и восстановлению тяжелой промышленности.

Снова, как и когда-то, перед гражданской войной появились, о чем мы говорили выше, карточки: хлебные, продовольственные, промтоварные. Очереди, особенно в «булочные» - так тогда назывались магазины по продаже хлеба, выстраивались еще затемно.

На всю жизнь я запомнил «взбучку», за вытащенные у меня хлебные карточки, которые мне дала, недолго отошедшая от очереди мать: я тогда оставил семью без хлеба!

И сегодня, перед глазами, стоит наш хлебный магазинчик, который помещался тогда на первом этаже, снесенного в 2007 году двухэтажного дома под №49 по улице Шевченко, на месте которого сейчас заканчивается строительство многофункционального комплекса «Дом на Екатеринославском».

Вот уже и ты, в порядке очереди за хлебом, которая начиналась задолго до входа в магазинчик, попадаешь вовнутрь булочной. А мимо её на развороте, возле конечной остановки, которая тогда находилась на месте нынешней Екатеринославской площади, неспешно проезжали, со страшным визгом на поворотах, старенькие довоенные вагоны, теперь уже давно аннулированного трамвайного маршрута №2.

В полутемном, небольшом помещении с тремя окошками очередь, внутри магазина, пристально следит за нехитрыми «действиями» продавца, который отрезает от хлебного «кирпичика» положенную тебе долгожданную «пайку», получив от тебя заранее купоны хлебной карточки. А разве можно было забыть запах того хлеба! И как была для нас важна его каждая крошка! И ходила среди народа веселая песенка, на известную фронтовую мелодию: «Что ж ты, Вася приуныл, голову повесил? Или в булочной еврей, хлеба недовесил?!» И, все смеялись над этими словами и русские и украинцы и евреи! Тогда, все были равны, и над нами не витал дух махрового национализма и антисемитизма! У нас еще не забылось горе и потери, пока еще недавно закончившейся войны, и то, что она принесла она в каждый дом, каждую семью, не зависимо от национальности составлявших её людей! Нас, мальчишек того времени, жизнь учила этой неисчезающей с годами ценности, любви к святому - хлебу! Люди еще были сплочены и верили в лучшее будущее! Как бы хотелось единодушие народа того времени перенести в настоящее время, в котором народ раздирается на части политиканами всех мастей и цветов.

Утром и вечером, мимо домов по нашей улице, на работу и с работы, под конвоем проходила колонна немецких солдат. Наши родители, по времени прохождения этой колонны, услышав нестройный топот по булыжной мостовой нашей улицы, соизмеряли по нему часто и свое время. Если, в первое время, когда мы видели пленных, в наших глазах горела ненависть к ним, то позднее, она сменилась на простое любопытство. А еще позднее, вид этих, когда–то бравых, уверенных в своей победе над нами бывших солдат «вермахта», а теперь оборванных, уже даже, вызывал и жалость к ним. Разношерстная на вид колонна, медленно и монотонно, утром двигалась вверх, а вечером - вниз по нашей улице, у которой тогда было название, данное ей еще со времен образования Екатеринослава – улица Нагорная. И никто, уже не боялся их и возможностей ими побега – они просто, не могли никуда убежать!

Тяжело пришлось жителям Днепропетровска / да разве только им / в то первое послевоенное время. Но они преодолевали, как и вся страна, все трудности, отдавая родному городу и стране все, что могли. Холодные, голодные и суровые зимы, остались в памяти на всю нашу жизнь.

И, конечно не забыть, как отец однажды принес картонную коробку с продуктовым набором, которая прибыла к нам в город из далекой Америки. Эти наборы тогда распределялись на предприятиях и организациях, в зависимости от численности семей и детей в них.

Мы питались тогда, в основном, и это в лучшем случае, «кондером» - кашей из пшена, в которую, если была в наличии, добавлялась картошка. В ходу была и «мамалыга» / раздробленная в ступке, кукуруза /, конечно, очень мало похожая на традиционное румынское блюдо. Варилась она, обычно на воде, с добавлением, какого-нибудь жира, который тогда был у людей. Чаще всего это было растительное масло. Иногда нам «перепадал» и горох, из которого затем варилась похлебка. Ну а для детей, большим лакомством были кусочки от кругов из макухи /отходов из семечек/ - нынешней «подкормки» при рыбной ловле.

Но в тот момент, наши взгляды были направлены на картонную коробку с непонятными надписями на её боках. Вся семья, в том числе и сам отец, который её принес, горели желанием скорее раскрыть её и ознакомиться с ее содержимым. И вот, она раскрыта и все 5 человек нашей семьи поражены, видом уложенных в неё заокеанских яств и их упаковкой.

Наряду с небольшими коробками различных продуктовых консервов, американцы положили в неё и сигареты. Так я, который впоследствии никогда в жизни не курил, запомнил навсегда те пачки с сигаретами, которые также были в той, собранной для народа СССР американцами, коробке. Они, живущие далеко за океаном, не могли представить, в каких условиях жили мы, поэтому они, от всего сердца, собрали для нас то, что нравилось им, что, как они считали, было самым лучшим. Так, в моей памяти и отложился рисунок на пачках с сигаретами: на фоне пальм и пирамиды, верблюд и надпись «Camel».

Ничего более вкусного, чем содержимое банок из той коробки, я в своей жизни, наверное, никогда больше не пробовал.

Но все эти, чрезвычайно вкусные продукты, которые внутри семьи выдавались строго «нормировано», все же, уже через несколько дней закончились, и мы вновь перешли к «привычной» для себя незатейливой пище, и которой нам, в то тяжелое и голодное время, не хватало. Но нам еще надолго, а мне порой и сейчас, через многие-многие годы, помнится вкус тех продуктов из американской помощи.

А я, очень худой, напоминающий чем-то детей освобожденных из немецкого концлагеря, из-за дистрофии, позднее был, на полгода направлен зимой 1946-1947 года в город Евпаторию, в санаторий для детей железнодорожников, на лечение и поправку.

Это было голодное время, особенно в неурожайный, для Днепропетровской области, 1947 год. Тогдашнему секретарю Днепропетровского обкома партии, фронтовику, полковнику П.А. Найденову, который из-за голода в 1933 году потерял своего первого сына, по словам его старшего сына Олега Найденова: «…невыносимо было видеть, как на улицах Днепропетровска нищие, голодные победители-калеки с орденами на гимнастерках просят милостину. Я и сам хорошо знал одного такого: он сидел у нашего дома, и я всегда старался опустить в протянутую руку кусочек чего-нибудь съедобного…»

Но город, и мы в нем жили, и, не смотря на все тяготы, боролись за жизнь. В этом нам во многом помогало кино. И разве можно забыть фильмы, которые мы смотрели во второй половине 40-х – начале 50-х годов. Особенно нам нравились зарубежные фильмы, первые титры которых начинались со слов: «Фильм взят в качестве трофея у немецко-фашистских захватчиков». Это были в основном американские и немецкие фильмы. Вот только названия отдельных из них: «Королевские пираты», «Сети шпионажа», «Индийская гробница», «Мост Ватерлоо», «Леди Гамильтон» и другие. Тогда мы впервые познакомились и с фильмами «Серенада солнечной долины» и «Девушкой моей мечты» и, не менее популярной в то время, кинокомедией «Джордж из Динки-Джаза», с полюбившейся картиной «Петер» и незабываемый фильм о «короле вальса», знаменитом композиторе Иоганне Штраусе – «Большой вальс».

Но, с особым и небывалым успехом, был встречен многосерийный / первый для нас фильм, состоящий из нескольких серий /, знаменитый тогда, «Тарзан». В главной роли в нем снимался не профессиональный артист, а олимпийский чемпион Джонни Вейсмюллер. Этот человек вошел в историю, как пловец впервые в мире преодолевший дистанцию 100 метров вольным стилем быстрее минуты. Сейчас такой результат вызывает улыбку, а в 1924 году, когда он был им установлен, был мировой сенсацией и продержался более 10 лет. Но тогда мы не знали об этом его достижении, мы восхищались его прыжками и другими трюками. Но особенно все мы пытались подражать его гортанному крику, когда он звал на помощь себе зверей и верную обезьяну Читу. На улицах тогда часто можно было услышать вой дрепропетровских «тарзанов». Что тогда творилось в кассах уцелевших после войны кинотеатров! Я с друзьями простаивал длинные очереди и чтобы попасть на очередную серию, обычно брали на несколько билетов больше, чем было ребят в нашей группе. Продавая «излишек» билетов подороже, мы получали возможность заработать на билеты следующих серий. Смотрели мы этот фильм в отремонтированном кинотеатре «Победа», который пострадал во время войны. На месте этого тогда второго по числу зрителей в городе кинотеатра, сейчас находится левое крыло нашего горсовета.

А с каким восторгом мы смотрели и советские фильмы, снятые в тяжелое военное время и первые послевоенные годы: «Непокоренные», «Она сражалась за Родину», «Радуга», «Иван Никулин русский матрос», «Небесный тихоход», «Беспокойное хозяйство», «Антоша Рыбкин», «Парень из нашего города», «Как закалялась сталь», «Крейсер „Варяг“» и другие. В 1947 году появился знаменитый фильм «Подвиг разведчика», годом позже «Повесть о настоящем человеке», «Два бойца». Кажется, все и не перечислишь. Эти фильмы и сегодня смотрятся с успехом с экранов телевизоров.

А какие исторические фильмы были тогда сняты в те нелегкие годы: «Иван Грозный», «Богдан Хмельницкий».

В фильмах того нелегкого времени снимались выдающиеся актеры: Николай Черкасов, Михаил Жаров, Людмила Целиковская, Вера Марецкая, Наталья Ужвий, Лидия Смирнова, Николай Крючков, Петр Алейников, Николай Мордвинов, Мария Ладынина, Борис Андреев, Марк Бернес, Амбросий Бучма, Павел Кадочников и многие–многие другие. Пройдут годы, и это поколение артистов сменят не менее талантливые и популярные их коллеги. Но тех, известных в те первые послевоенные годы и позднее, не забыть.

В то время по городу гуляли многие «уличные» песни. Это были не блатные, но популярные среди молодежи песни. И мы, мальчишки, с упоением слушали эти песни на «морскую» тематику, особенно такие как: «В кейтптаунском порту стояла на шварту „Жаннетта“ поправляя такелаж…», а также три, как бы, связанных между собой песни: «На корабле матросы ходят хмуро, кричит им в рупор старый капитан…», другая о ковбое Гарри и последняя – «Джон Грей». К этим песням можно отнести и песню о «Мичмане Джоне», «Мадагаскар» и о жизни в Индии - «Магараджа» и другие. Сейчас их, называемых «старым шансоном», можно услышишь только, разве, в телепрограммах типа : «В нашу гавань заходили корабли».

Но и они, особенно в первые послевоенные годы, значительно уступали по популярности многим десяткам песен из фильмов военных лет и просто фронтовым песням. Эти песни исполняли всеми любимые и известные артисты и коллективы, отчего их популярность, только возрастала. Вот названия только отдельных из них: «Катюша», «Огонек», «Темная ночь», «Жди меня», «Синий платочек», «На солнечной поляночке», «Пора в путь дорогу», «Соловьи», «Эх дороги», известная сейчас всем по фильму «В бой идут одни старики» - «Смуглянка» и многие, многие другие. Вспоминая о них, или слушая их, невольно думаешь о том, как много они принесли в жизнь людей в тяжелое военное время и первые послевоенные годы. Какой огромной патриотической силой веяло, от появившейся в первые дни войны песни, «Вставай, страна огромная»!

Многое тогда для горожан значили черные тарелки – радио. И сейчас перед глазами ремонтники – радисты, которые тянули провода и устанавливали радиоточки. Тогда обычное радио играло ничуть не меньшую роль в жизни горожан, чем сегодняшнее телевидение. По вечерам мы слушали всей семьей передачи из Москвы. А потом, в 1955 году отец привез из командировки в Москву новый «динамический громкоговоритель» уже похожий на будущие громкоговорители - марки «Москвич». А позже появились первые послевоенные отечественные радиоприемники, а мы, мальчишки увлеклись простейшими детекторными радиоприемниками, которые не требовали питания.