14

Чарли снова прошел знакомый круг: из отделения реанимации в психологический стационар{56} и затем в амбулаторную программу терапии. После всего этого он обнаружил, что офис прокурора округа Уоррен никуда не торопится. Там провели обычный допрос. Чарли все отрицал. По окончании допроса принесли полиграф.

Его подключили к полиграфу. Иглы с чернилами начертили на миллиметровке результаты, демонстрирующие пики комплекса QRS[2] и частоту P-волны. Чарли знал, что эти пики можно повысить или понизить, даже совсем остановить их колебания. Этим он занимался профессионально.

Полицейские не разбирались в медицине, и им было плевать, что на самом деле значили подъемы и понижения этих показателей. Их интересовали более простые вещи, такие как пульс, ритм биения сердца и давление. На основании этого они получали то, что считали правдой. Чарли считал это чем-то другим. Он понимал, что эти показатели можно контролировать с помощью дигоксина, бета-блокаторов и нитропруссида.

Полиграф давал слишком грубые результаты. Он игнорировал самые интересные области ЭКГ. Он ставил знак равенства между правдой в голове человека и поведением его сердца, соединяя их, как ребенок соединяет струной две жестянки, чтобы сделать телефон. Это была дурацкая проверка, которую Чарли легко прошел. Однако он был уверен, что полицейские знали правду{57}.

Оплачиваемый отпуск Чарли помог ему дотянуть до Нового года, но он уже решил, что не вернется в Уоррен. Для того чтобы оплачивать назначенные судьей крупные алименты, выведенные из его графика, предполагающего восемьдесят часов работы в неделю, ему нужно было найти новую работу. Чарли устроился в больницу округа Хантердон, небольшую клинику в городке Флемингтон, Нью-Джерси. Он предоставил номера телефонов больницы Уоррена и Медицинского центра святого Варнавы в качестве потенциальных рекомендателей{58}. К апрелю 1994 года Чарли зарабатывал 23 доллара в час и еще работал сверхурочно в отделении интенсивной терапии больницы Хантердона, оправдывая свои высокие рекомендации.

Супервайзер Мэрджори Уилан в своем отчете о работе Чарли описывала его как «человека, работающего на благо пациентов… заботящегося об их благополучии… организованного, готового тратить много своего времени, щедрого, смекалистого, остроумного и образованного». Он начал встречаться с Кэти, медсестрой из его крыла, которая пережила несчастливый брак, имела троих детей и была открыта для отношений. Ему нравилось ее внимание, так же как и внимание руководства больницы. Той зимой он получил сертификат от отделения интенсивной терапии Хантердона со своим именем, вписанным нестираемым маркером. В нем говорилось: «Чарльзу Каллену, в благодарность за работу в тяжелых условиях. Спасибо за то, что трудился все эти ночные смены!» Кроме того, Мэрджори Уилан написала: «Чарли всегда ведет себя дружелюбно и вежливо! В уходе за пациентами ему нет равных! Очень полезен! Никогда не допускает ошибок».

Хотя на самом деле он их еще как допускал.

Перемены подкрались незаметно, словно ночь, сменившая сумерки. Это не было каким-то сознательным решением – Чарли не мог с точностью сказать, почему или когда это началось, – но в конце 1995 года он снова начал погружаться во тьму. К ноябрю он стал похож на бледную тень того волшебного медбрата, каким его видело руководство Хантердона.

Он не помнил имена тех, кого убивал с помощью инъекций{59}, и думал об этом не больше, чем о докладных и жалобах, которые подпортили его когда-то идеальное личное дело{60}. Некоторые медработники жаловались, что Каллен «чрезмерно смазывает» пациентов и превращает их в «сальные комки», после того как в одиночку моет их за закрытыми шторами. Подобные действия показались его коллегам непрофессиональными и немного пугающими, однако его череда ошибок с медикаментами была гораздо более серьезной{61}. Чарли поймали на том, что он давал некоторым пациентам не назначенные медикаменты, а других лишал назначенных. Супервайзер Уилан не могла объяснить ни эту неожиданную перемену, которая случилась с ее любимчиком, ни его странное поведение, но она забеспокоилась настолько, что решила проверить карты пациентов Каллена. Это не было похоже на типичные ошибки. Каждый раз, когда Каллен давал пациенту неправильное лекарство, он не записывал это в карте. Он исполнял роль доктора очень странным образом. Он даже самолично заказывал анализы. Причем эти заказы были очень конкретными, словно он искал с их помощью что-то определенное.

Утром 19 июля, через десять дней после того, как Чарли убил пожилого Джесси Эйчина дозой дигоксина, Уилан вызвала Чарли в пустой конференц-зал. Она не смогла найти объяснение пугающей цепочке событий, поэтому поставила ему ультиматум: еще один подобный случай – и Чарли уволят.

Последние две недели перед этим Чарли мучился от боли, которую ему причинила Кэти, вернувшись к мужу. Теперь он переключился на угрозу супервайзера. Еще один случай? Это нечестно. Дело было не только в Уилан. Чарли понимал, что дело было во всех этих людях. Поэтому он сказал Уилан прямо в том закрытом зале: если они действительно думают, что Чарли такой ужасный сотрудник, то он просто уйдет. Уйдет прямо сейчас, если это их обрадует. Этого они хотят? Чарли обиженно удалился, громко захлопнув дверь машины, и со злостью поехал домой. Там достал пишущую машинку, чтобы сделать все официально, и с чувством постучал по клавишам, набивая целые предложения заглавными буквами и с большим количеством восклицательных и вопросительных знаков для усиления эмоциональности. Было приятно выпустить пар, написать, что, пускай впереди у него еще 170 часов оплачиваемого отпуска, ему плевать, они ему не нужны. Было приятно говорить эти слова: не нужны! 170 часов в награду за его идеальную посещаемость. Он написал, чтобы они пустили эти деньги на поиск нового сотрудника. Это был широкий жест, чем-то напоминающий суицид. Ведь только справедливый и незаслуженно обиженный человек может сознательно отказаться от оплачиваемого отпуска! Особенно такой, которому деньги нужны так сильно, как они нужны Чарли. Чарли доехал до почты, опьяненный предвкушением драматичной развязки. Он открыл железную крышку, засунул письмо внутрь, закрыл крышку, а затем снова открыл, чтобы удостовериться в том, что оно действительно упало в ящик. И только тогда осознал, что натворил. Он поехал домой, чтобы быстро написать еще одно письмо и послать его вдогонку, чтобы каким-то образом обнулить то первое… но было уже слишком поздно.

Уилан получила заявление Чарли об увольнении. Оно было с радостью принято. Ему будет разрешено изредка брать смены, но исключительно в качестве фрилансера, на условиях оплаты за день. Чарли обиженно согласился. Его имя снова появилось в расписании Хантердона. Но Чарли так и не появился. Он сидел в своей квартире в подвале, слушал, как звонит телефон. Он снова почувствовал себя в позиции силы, игнорируя их, задержав дыхание, по-настоящему отвечая им всем: своей бывшей жене, семье, Мишель, Кэти, Уилан. А потом телефон замолчал.

Бог от него отвернулся. Оставил его одного в подвале, проверяющего пустой ящик для писем. Пришло последнее письмо из Хантердона, где ему желали «удачи в дальнейшей карьере». Чарли снова достал свою пишущую машинку, взял одно из писем от адвокатов жены, скопировал угрожающе официальный стиль написания даты и адреса, а затем сразу перешел к описанию несправедливости, жертвой которой он стал:

«Они проводили собеседования, как мне сказали еще до того, как Лоррета мне ответила, один из интервьюеров подошел к Лоретте и спросил: “Почему мы проводим интервью, если еще не принято решение насчет Чарли?”

Она ему ответла: “Этот вопрос даже не стоит, он слишком не-стабилен”.

Если Лоретта, которая так легко сказала моему коллеге, что я нестабилен, она должна объиснить, почему они не настояли, чтобы меня проверели или хотя бы не запретили такому “НЕСТАБИЛЬНОМУ” сотруднику работать и сказали моему коллеге, что, мол, предложат мне посуточную оплату»{62}.

Чарли не понимал, что его аргумент направлен против него же самого, он лишь понимал, что приводит аргумент. Силлогизм получался следующий:

«Опасный» и «нестабильный» медбрат не должен работать в больнице.

Администрация разрешила Чарли работать в больнице.

Вывод: Чарли не опасен; жалобы на него были несправедливыми; жертвой здесь являлся сам Чарли.

Разумеется, из Хантердона ему так и не ответили. Все это стоило ему шести недель безработицы и 170 часов оплаченного отпуска, но инцидент научил его кое-чему важному: никогда ничего не записывай.