Кадры решают все. Но как они решают!
Накануне отъезда в отпуск, 29 июля 1991 года Горбачев встретился в своей резиденции Ново-Огарево с президентом РСФСР Борисом Николаевичем Ельциным и президентом Казахстана Нурсултаном Абишевичем Назарбаевым. Обсуждались самые что ни на есть деликатные проблемы.
«Разговор шел о том, какие шаги следует предпринять после подписания Союзного договора, – вспоминает Горбачев. – Согласились, что надо энергично распорядиться возможностями, создаваемыми Договором и для республик, и для Союза…
Возник разговор о кадрах. В первую очередь речь, естественно, пошла о президенте Союза суверенных государств. Ельцин высказался за выдвижение на этот пост Горбачева.
В ходе обмена мнениями родилось предложение рекомендовать Назарбаева на пост главы кабинета министров. Он сказал, что готов взять на себя эту ответственность… Конкретно встал вопрос о министре обороны Язове и председателе КГБ Крючкове – их уходе на пенсию.
Ельцин чувствовал себя неуютно: как бы ощущал, что кто-то сидит рядом и подслушивает. А свидетелей в этом случае не должно было быть. Он даже несколько раз выходил на веранду, чтобы оглядеться, настолько не мог сдержать беспокойства.
Сейчас я вижу, что чутье его не обманывало. Плеханов (начальник 9-го управления КГБ) готовил для этой встречи комнату, где я обычно работал над докладами, рядом другую, где можно перекусить и отдохнуть. Так вот, видимо, все было заранее „оборудовано“, сделана запись нашего разговора, и, ознакомившись с нею, Крючков получил аргумент, который заставил и остальных окончательно потерять голову.
Язов колебался: поддержать или нет Крючкова. Но запись подтолкнула его».
Вопрос о новом главе союзного правительства возник еще 3 января 1991 года на совещании у Горбачева. Его советники Евгений Максимович Примаков и Вадим Викторович Бакатин предложили кандидатуру Назарбаева. Тогда вопрос отложился.
Но премьер-министр Павлов знал, что не усидит в своем кресле. В июне 1991 года его первый заместитель Владимир Иванович Щербаков пересказал своему шефу конфиденциальный разговор с Горбачевым: президент предлагал ему возглавить правительство. Так что Валентину Сергеевичу тоже было что терять – после подписания Союзного договора он бы перестал возглавлять правительство.
В тот июльский день замену подобрали лишь главе союзного правительства Валентину Павлову. Но Крючкова с Язовым твердо лишили отправить на пенсию. Кроме того, договорились упразднить некоторое количество министерств и ведомств. «Поэтому заявления гэкачепистов о том, что ими двигало одно лишь патриотическое чувство, – демагогия, рассчитанная на простаков», – заключает Горбачев.
Ельцин писал, что после августовского путча он своими глазами видел сделанную чекистами оперативную запись их разговора с Горбачевым и Назарбаевым.
Михаил Сергеевич доверял андроповским кадрам. Начальник службы охраны Юрий Сергеевич Плеханов, окончивший заочно пединститут и перешедший с комсомольской работы на партийную, начинал у Андропова старшим офицером приемной, иначе говоря, дежурным секретарем. Получил погоны подполковника. Когда Андропов разобрался в сложном хозяйстве КГБ, то из оперативно-технического управления вывел второй отдел, занимавшийся прослушиванием телефонных разговоров и помещений, а также перехватом сообщений, передаваемых факсимильной связью. Его преобразовали в самостоятельный 12-й отдел КГБ. Он подчинялся непосредственно председателю.
Во главе 12-го отдела Андропов поставил доверенное лицо – Плеханова. Новичков, прежде чем взять в этот отдел, проверяли год. Контролеры 12-го отдела, в основном женщины, владели стенографией и машинописью, их учили распознавать голоса прослушиваемых лиц.
Сотрудники КГБ утверждали, что им запрещено прослушивать телефоны и записывать разговоры сотрудников партийного аппарата. Но эти ограничения легко обходились: например, подслушивали телефоны тех, с кем беседовал сотрудник партийных органов.
После смерти Андропова генерал-лейтенант Плеханов стал начальником 9-го управления, которое занималось охраной высшего руководства. А во главе 12-го отдела КГБ Крючков поставил генерал-майора Евгения Ивановича Калгина, еще одного доверенного человека. Калгин тоже сидел в приемной Андропова и в КГБ, и в ЦК.
Журналист Андрей Иванович Угланов из еженедельника «Аргументы и факты» был избран народным депутатом России и в 1991 году входил в комиссию, которая расследовала роль КГБ в путче. Он рассказал, что тогда в Москве одновременно существовало 164 точки слухового контроля. За сутки на одном объекте записывались от восьми до одиннадцати часов пленки. Один час записи требовал работы семи контролеров. Дорогое удовольствие…
4 августа, в воскресенье, Горбачев улетел в Крым. Его провожало все руководство страны. Вице-президенту Геннадию Ивановичу Янаеву Михаил Сергеевич сказал:
– Ты остаешься на хозяйстве.
Раиса Максимовна Горбачева записала в дневнике: «Отлетали из Внуково-2. В павильоне аэропорта собрались все, кто обычно провожал… Ирина и я обратили внимание: у Янаева на руках экзема».
Но Янаев лишь формально считался старшим. В Москве оставались более влиятельные фигуры.
Заместитель генерального секретаря ЦК КПСС Владимир Антонович Ивашко болел и уехал поправлять здоровье в подмосковный санаторий «Барвиха». Его обязанности исполнял Олег Семенович Шенин, отвечавший в ЦК за оргвопросы. Олег Шенин прежде работал первым секретарем Красноярского крайкома. Летом 1990 года Горбачев перевел понравившегося ему Шенина в Москву членом политбюро и секретарем ЦК КПСС. Уходя в отпуск, Михаил Сергеевич просил его присматривать за партийными делами, в сложной ситуации действовать по обстоятельствам.
Горбачев, похоже, не задумывался над тем, что секретарь ЦК по оргделам – его принципиальный идеологический противник. В апреле 1991 года Олег Шенин выступал на партийной конференции аппарата и войск КГБ СССР:
– Если посмотреть, как у нас внешние сионистские центры и сионистские центры Советского Союза сейчас мощно поддерживают некоторые политические силы, если бы это можно было показать и обнародовать, то многие начали бы понимать, кто такой Борис Николаевич и иже с ним… Я без введения режима чрезвычайного положения не вижу нашего дальнейшего развития, не вижу возможности политической стабилизации и стабилизации экономики.
На секретариате ЦК Шенин бросил:
– Надо что-то делать. А то будем висеть на фонарях на Старой площади.
Что не помешало именно Олегу Шенину в марте 1991 года от имени секретариата ЦК поздравить Михаила Сергеевича с днем рождения и произнести речь о его выдающихся качествах. В тот день Горбачев пригласил к себе в кабинет всего полтора десятка человек, угостил шампанским.
Начальник службы охраны Плеханов улетел вместе с Горбачевым – так полагалось. Офицеры «девятки» не столько охраняли – не от кого было, – сколько обеспечивали быт высших руководителей, служили своего рода няньками. Охранники следили за порядком на госдаче, доставляли заказанные на спецбазе продукты, вовремя приглашали врача, вызывали портного из ателье – сшить костюм, возили на корт – заниматься спортом. Старшему охраннику из кассы 9-го управления выдавали и наличные – на мелкие расходы подопечного лица. Руководители партии и государства жили как при коммунизме, наличные деньги им были нужны только для того, чтобы заплатить партийные взносы.
В Форосе Плеханов неожиданно сказал начальнику личной охраны президента генерал-майору Владимиру Тимофеевичу Медведеву:
– У тебя усталый вид. Отдохнуть бы тебе надо.
Медведев удивился: отпуск ему всегда давали зимой, а тут такая трогательная забота о его самочувствии. Смысл ее станет ясен позднее. Но Михаил Сергеевич своего главного охранника не отпустил. Через несколько дней Плеханов вернулся в Москву.
На следующий день после отъезда Горбачева, 5 августа, Валерий Иванович Болдин (заведующий общим отделом ЦК и глава президентской администрации) и секретарь ЦК Шенин позвонили Крючкову. С намеком спросили: читал ли председатель КГБ проект Союзного договора и понимает ли он, что будет означать его принятие? Крючков предложил встретиться в неформальной обстановке и обсудить ситуацию.
Он же нашел и место встречи – особняк комитета госбезопасности «АБЦ», который находился на улице Академика Варги, дом № 1. В служебных документах «АБЦ» значился как «Объект КГБ СССР для обучения иностранцев и приема зарубежных делегаций». Здесь встречались высшие руководители комитета госбезопасности, когда им хотелось отдохнуть и поговорить в неформальной обстановке. Сауна, бассейн, комнаты отдыха и хорошая кухня с запасом продуктов и выпивки на все вкусы… Объект круглосуточно охранялся прапорщиками КГБ. Право беспрепятственного доступа имели только председатель комитета и его заместители.
Перед каждой встречей председатель КГБ звонил начальнику внешней разведки генерал-лейтенанту Леониду Владимировичу Шебаршину (объект находился в его ведении), интересовался, свободен ли гостевой дом, просил все подготовить.
В восемь вечера на улицу Академика Варги прибыл министр обороны маршал Дмитрий Тимофеевич Язов с одним охранником и без машины сопровождения. С его автомобиля в целях конспирации даже сняли проблесковый маячок.
Затем приехали Крючков на «мерседесе», Болдин, Шенин, а также секретарь ЦК по военно-промышленному комплексу Олег Данилович Бакланов (он же председатель комиссии ЦК по военной политике и заместитель председателя Совета обороны).
Почему Бакланов присоединился к этой группе? Однажды на заседании политбюро Горбачев сказал ему:
– А ты какие деньги жрешь? Один старт твоей ракеты сколько стоит? Плюнул один раз в космос, миллиарды там летают…
На другом заседании политбюро Горбачев констатировал:
– Мы тратим в два с половиной раза больше, чем США, на военные нужды. Ни одно государство, кроме слаборазвитых, которых мы заваливаем оружием, ничего не получая взамен, не расходует на эти цели в расчете на душу населения больше, чем мы…
В отсутствие Горбачева они чувствовали себя свободно и откровенно говорили о том, что наведение порядка в стране требует жестких мер и нужно их готовить. Разъехались около одиннадцати вечера.