Глава третья ВОССОЗДАНИЕ И РАЗВИТИЕ ВООРУЖЕННЫХ СИЛ ЯПОНИИ

Особенности демобилизации императорских армии и флота

С принятием Японией условий капитуляции перед союзными державами встали задачи обеспечить разоружение и демобилизации армии и флота этой страны, уничтожение ее военного потенциала, осуществить необходимые демократические преобразования на основе принятой в Потсдаме декларации от 26 июля 1945 г.

На состоявшемся в декабре 1945 г. в Москве Совещании министров иностранных дел СССР, США и Англии было принято решение о создании в Вашингтоне Дальневосточной комиссии из представителей государств, воевавших против Японии. В ее функции входило определение политической линии союзников в отношении этой страны. Одновременно был создал Союзный Совет при главнокомандующем для консультаций по вопросам капитуляции, оккупации и контроля над Японией[352].

Фактическое руководство оккупационной политикой и осуществление ее, однако, проводилось Соединенными Штатами через главнокомандующего оккупационными войсками генерала Д. Макартура[353]. Макартур твердо отстаивал и проводил в жизнь интересы американского монополистического капитала, откровенно саботируя выполнение многих важных решений союзных органов[354]. Именно это обстоятельство дало основание японскому буржуазному исследователи периода оккупации К. Канаи сделать вывода о том, что оккупационная политика была «лишь отчасти союзной политикой»[355]. Осуществляя контроль над Японией, американские власти почти полностью сохранили реакционный центральный и местный аппарат японского государства, проводили через этот аппарат все свои распоряжения[356].

В результате прошедших в апреле 1946 г. первых в послевоенной истории Японии выборов в нижнюю палату парламента победил блок реакционных партий, широко опиравшийся на поддержку со стороны капиталистов, помещиков и чиновников.

Классовое и политическое лицо высших органов японского государства первых лет оккупационного периода характеризуется следующими данными: из 466 депутатов нижней палаты 315 были директорами различных акционерных компаний, помещиками, адвокатами, рыбопромышленниками, священниками. Первое Правительство, сформированное под контролем оккупационных властей, возглавлялось старым империалистическим политиком, в течение ряда лет исполнявшим обязанности министра иностранных дел (последний раз — в 1931 г., в период нападения Японии на Маньчжурию), председателем так называемой Прогрессивной партии бароном К. Сидэхара и сплошь состояло из людей, в той или иной степени скомпрометировавших себя сотрудничеством с милитаристами. В следующем кабинете, премьер-министром которого стал близкий к императорскому двору лидер буржуазно-помещичьей Либеральной партии С. Иосида, министром внутренних дел был назначен С. Омура, руководивший в 1937 г. полицейским департаментом, а министром без портфеля, главой демобилизационного бюро — бывший премьер К. Сидэхара[357]. Под стать им были и все остальные члены кабинета министров. Кабинеты К. Сидэхара и С. Иосида являлись наглядным свидетельством того, что и после капитуляции Японии большим влиянием продолжала пользоваться преданная императорскому трону и реакционному блоку капиталистов и помещиков антинародная верхушка, стремившаяся не допустить полного искоренения милитаристских устоев японского государства.

Участие Советского Союза в Дальневосточной комиссии и Союзном Совете, однако, в определенной степени ограничивало действия американских властей и в первое время после разгрома Японии (примерно до осени 1948 г.) способствовало проведению ряда прогрессивных преобразований. Советские представители в этих контрольных органах настойчиво добивались осуществления японским правительством и оккупационными силами мер по демократизации и демилитаризации японского государства, нередко вступая при этом в острую полемику с представителями США[358]. Под давлением настойчивых требований СССР, реалистически мыслящих кругов американской общественности, а также в связи с ростом демократических настроений среди народных масс в Японии были декларированы свобода слова, печати, собраний, организаций, отделена от государства религия синто[359], освобождены политические заключенные. Впервые с момента своего создания вышла из подполья Коммунистическая партия Японии (КПЯ). Было введено всеобщее избирательное право, дано разрешение па создание профессиональных и крестьянских союзов, па заключение коллективных договоров с предприятиями, па забастовки. Были опубликованы директивы о роспуске крупных монополий — «дзайбацу». Б 1946 г. была обнародована, а в мае 1947 г. вступила в силу новая конституция, хотя и сохранявшая монархию, но лишавшая ее военно-феодальных черт. Личный состав армии и флота был демобилизован, военные организации и учреждения в основном ликвидированы.

Беспрецедентным в истории явилось включение в конституции Японии ст. 9, в которой, в частности, указывалось: «Японский народ на вечные времена отказывается от войны как суверенного права нации, а также от угрозы или применения вооруженной силы как средства разрешения международных споров». В ней также заявлялось, что в Японии «никогда впредь не будут создаваться сухопутные, морские и военно-воздушные силы, равно как и другие средства войны. Право на ведение государством войны не признается»[360]. Были проведены и другие демократические преобразования, которые, правда, ограничивались рамками государства, относящегося к капиталистической общественно-экономической формации.

Спустя несколько дней после подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии, состоявшегося 2 сентября 1945 г., правительство США в специальном заявлении дало обязательство, что действия американских оккупационных властей в Японии будут осуществляться в полном соответствии с политикой союзных держав. «Разоружение и демилитаризация, — говорилось в заявлении, — являются главными задачами военной оккупации и будут проводиться быстро и решительно. Япония не будет обладать армией, морским флотом, воздушными силами, секретной полицией»[361].

Процесс ликвидации армии и флота и в целом демилитаризации японского государства протекал, однако, крайне медленно и в ряде случаев носил половинчатый, двойственный характер.

Многие из предусмотренных союзниками мероприятий по разоружению и демилитаризации Японии срывались штабом Макартура и при его попустительстве откровенно саботировались японскими правительственными органами. Так, директива союзников предусматривала отстранение от государственной службы и общественной деятельности всех лиц, активно участвовавших в военно-фашистских и шовинистических организациях и своей деятельностью содействовавших агрессии Японии, но выполнялась чрезвычайно медленно и неполно. Лишь 9 тыс. человек (из общего числа примерно 500 тыс.) были отстранены от работы в государственных учреждениях и частных компаниях[362].

Оккупационные меры, по свидетельству японского буржуазного исследователя проф. Д. Это, проводились в условиях «жестокой цензуры со стороны американских властей». Уже 3 сентября 1945 г. в составе штаба американских оккупационных войск был создан отдел гражданской цензуры, который вплоть до ноября 1949 г. осуществлял контроль над выпуском газет, радиопрограмм, кинофильмов, книг, журналов, звукозаписей, деятельностью театров и даже над выпуском изданий для детей[363]. Занавес цензуры позволил скрыть многие стороны оккупационной деятельности, направленной на сохранение, а затем и укрепление японских монополий и военщины, оградить американские оккупационные войска от критики со стороны средств массовой информации, японского общественного мнения. Анализ ставших известными к настоящему времени документов и практических шагов американской администрации в отношении Японии позволяет сделать вывод о том, что проводившиеся в первые годы преобразования имели целью лишь запугать консервативные военные и политические круги страны возможными репрессивными мерами, постоянной угрозой возмездия за совершенные ими преступления, а затем путем «помилования» и даже приглашения к «союзу» сделать их покладистыми и сговорчивыми. Требование полного разоружения Японии в сочетании с искусственно раздуваемой пропагандой о «коммунистической угрозе» явилось в руках американской администрации поводом для того, чтобы выдвинуть себя в качестве единственного «гаранта» безопасности разоружаемой страны, «защитника» ее от «агрессивного коммунизма»[364]. В свете этого становится ясным, почему, осуществляя разоружение Японии, оккупационные власти стремились сохранить возможность быстрого восстановления в будущем ее военного потенциала, но уже под своим контролем и в целях использования в интересах американской глобальной стратегии[365].

Разоружение и демобилизация вооруженных сил — одно из направлений деятельности японских и американских властей, заслуживающих внимательного рассмотрения.

На собственно Японских островах разоружение императорских армии и флота формально закончилось в декабре 1945 г. Военное и военно-морское министерства к 1 декабря были упразднены и переименованы соответственно в первое и второе министерства демобилизации[366]. Военная техника, находившаяся на вооружении японской армии, была изъята, большая часть личного состава вооруженных сил демобилизована. Демобилизации подлежали 3,7 млн. дислоцированных на Японских островах военнослужащих, в том числе 2,4 млн. в армии и 1,3 млн. на флоте[367]. Кроме того, демобилизации подлежали и около 3,3 млн. военнослужащих, находившихся на заморских территориях, оккупированных Японией в ходе войны[368].

Процесс демобилизации вооруженных сил Японии имел, однако, не совсем обычный характер. В отличие от Германии, на территорию которой войска союзников вступили в ходе военных действий и где они сразу же брали на себя административно-управленческие функции, оккупация Японии началась лишь после принятия японскими властями условий капитуляции, т. е. спустя несколько дней после прекращения военных действий. Управление Японией осуществлялось по просьбе ее правительства и с согласия американских властей не непосредственно через оккупационные военные органы, а через японский правительственный аппарат, в условиях, когда у власти по-прежнему оставались те силы, которые развязали и вели захватническую войну[369]. Важной особенностью процесса демобилизации вооруженных сил являлось то, что в деятельности японских и американских властей явно преследовалась цель сохранить офицерские кадры, а также значительную часть младшего командного и рядового состава. Воинские подразделения расформировывались японскими органами, и экземпляр демобилизационных списков передавался на хранение в штаб американских оккупационных войск.

Демобилизованным офицерам (а это около 300 тыс. наиболее милитаристской настроенных японцев, многие из которых несли прямую ответственность за преступления, совершенные японской военщиной)[370] предоставлялась первоочередная возможность устройства на работу в государственные учреждения и военно-промышленные компании[371]. Для трудоустройства многих офицеров и генералов были использованы распространенные в то время в Японии так называемые «кооперативы благородных земледельцев» и «сельскохозяйственные коммуны», создававшиеся формально для увеличения производства продовольствия. Среди этих «кооперативов» и «коммун» были созданы организации, состоявшие из бывших офицеров, возглавлявшиеся армейскими генералами и строившиеся по военному принципу. Гнездами махровой реакции являлись официально созданные бюро помощи демобилизованным военнослужащим. На о-ве Хоккайдо действовал тайный консервационный центр, созданный для сохранения офицерских кадров, специально изучавших условия ведения войны на советском Дальнем Востоке[372].

Большое значение для сохранения кадров военнослужащих имели мероприятия по укреплению полицейских органов. Директива Макартура прямо предписывала не разоружать полицейские силы «до особых указаний»[373]. Под прикрытием этой директивы японские власти произвели быстрое усиление полицейских формирований. Для укомплектования полицейских отрядов использовалось значительное число японских военнослужащих, а личный состав многих отрядов полностью состоял из офицеров в званиях от капитана и выше. На основе 1-й гвардейской дивизии было создано управление полиции[374].

Демобилизованные экипажи военных транспортов императорского флота Японии зачастую в полном составе становились экипажами транспортных судов, за тем лишь исключением, что командиры кораблей назначались помощниками капитанов этих судов. Часть военных моряков (в том числе и командиры), переодетых в гражданское платье, долгое время продолжала обслуживать те боевые корабли, на которых их застало окончание войны[375]. Корабли тральных сил бывшего императорского флота использовались американским командованием для разминирования вод, омывающих Корейский полуостров[376]. Экипажи кораблей, многие члены которых поступили через некоторое время на службу в возрожденные ВМС Японии, получили при тралении американских мин значительный боевой опыт.

Таким образом, оккупационные власти и правительство Японии в результате принятой системы демобилизации не теряли контроля над снявшими форму военнослужащими, обеспечив тем самым возможность использовать их в будущем по прямому назначению. Нельзя не учитывать и тот факт, что между концом войны и приходом американцев на Японские острова прошло достаточно времени для того, чтобы японские власти смогли уничтожить или надежно припрятать всю важнейшую документацию крупных штабов и принять меры к сохранению наиболее ценных военных кадров.

Другой важной особенностью демобилизации японских военнослужащих явилось всемерное затягивание этого процесса и использование частей и соединений императорской армии на оккупированных Японией территориях в целях борьбы с патриотическими силами. Лишь Советские Вооруженные Силы практически немедленно провели разоружение и демобилизацию японских войск на своих подответственных территориях — в Маньчжурии, Корее (севернее 38-й параллели), на Сахалине и Курильских островах. На этих территориях была полностью упразднена японская колониальная, оккупационная и марионеточная администрация, население получило возможность создавать свои органы власти, пользоваться всеми демократическими свободами.

Затягивание процесса демобилизации на остальных территориях объясняется отнюдь не сложностью контроля за ним и обеспечения отправки разоруженных военнослужащих в метрополию, как это пытаются представить некоторые буржуазные исследователи. Американское командование стремилось и после окончания войны продолжать незаконно пользоваться верховной союзной военной властью, сознательно оттягивая сроки окончательной демобилизации армии и флота Японии, преследуя собственные корыстные цели — любыми средствами остановить развитие прогрессивных преобразований в странах Дальневосточного региона.

Буквально сразу же после 2 сентября 1945 г. между США и Японией была достигнута договоренность о том, чтобы японские войска в Китае сдавались не Народно-освободительной армии Китая, а гоминьдановцам, хотя до этого НОАК действовала против японцев в рамках единого с войсками гоминьдана командования. Чан Кайши и американский генерал А. Ведемейер, являвшиеся соответственно главнокомандующим и начальником штаба войск бывшего союзного Китайского ТВД, все силы прилагали для соблюдения данного условия[377].

Более того, в августе — октябре 1945 г. японские части принимали непосредственное участие в наступательных операциях против НОАК, заняв 19 контролировавшихся КПК городов. В целом же разоружение японских частей в Китае продолжалось до февраля 1946 г., а их репатриация растянулась на несколько лет[378]. К гоминьдановской армии попало значительное количество японского вооружения: 534 танка и бронемашины, около 12,5 тыс. орудий, 30 тыс. пулеметов, более 685 тыс. винтовок и карабинов, 290 годных к полетам (всего более 1000) самолетов, 235 боевых кораблей, много боеприпасов и снаряжения[379]. Президент США Г. '1'румэн признавал, что если бы японцы сразу сложили оружие в Китае, то гоминьдановцы лишились бы власти на всей территории страны. «Эти операции, в которых японцы использовались для того, чтобы остановить коммунистов, — признавал Трумэн, — явились результатом совместного решения, принятого государственным департаментом и министерством обороны США, и я его одобрил»[380].

Действия CIIIA в Корее были рассчитаны на ее расчленение и превращение южной части страны в американскую стратегическую базу. Лишь 11 сентября 1945 г. там стала действовать американская военная администрация, во главе которой стоял генерал А. Арнольд. Однако до 3 октября власть продолжала оставаться в руках японского колониального аппарата во главе с генерал-губернатором Н. Абэ. Войска, полиция, жандармерия не разоружались и всемерно использовались для подавления выступлений народных масс[381].

Длительное время японские войска использовались для вооруженной борьбы с национальными патриотическими силами, выступающими за независимость своих стран, в Индонезии и в Индокитае. Репатриация японцев с этих территорий, а также из Бирмы, Малайзии, Сингапура, Таиланда была завершена только к ноябрю 1947 г.[382].

В целях сохранения наиболее опытных военных кадров Японии американские оккупационные власти всячески стремились ограничить число лиц, подлежавших преданию суду за совершенные ими военные преступления, делали все возможное, чтобы избавить от судебного преследования тех военнослужащих бывшей императорской армии, которые изъявили согласие сотрудничать с американцами.

Фактически кара за совершенные военные преступления постигла лишь наиболее одиозные фигуры в японском военно-политическом руководстве (за исключением императора, которому вообще не было предъявлено никакого обвинения). Из 25 крупнейших преступников «класса А», подлежавших суду Международного военного трибунала для Дальнего Востока, созданного союзными державами, лишь семь (в том числе бывший премьер-министр генерал Х. Тодзио) были приговорены к смерти и повешены в конце 1948 г.

18 из 20 преступников «класса Б», обвинявшихся в том, что войска, находившиеся под их командованием, осуществляли массовые зверства по отношению к военнослужащим и населению противника, были вообще оправданы военными трибуналами, созданными в Токио оккупационными властями. Только два генерала из этой группы были приговорены к смертной казни военными трибуналами в зонах боевых действий сразу же после сдачи их в плен[383]. Полностью были оправданы такие представители японской военщины, как адмирал М. Ионаи, занимавший в последнем военном правительстве адмирала К. Судзуки и переходном правительстве Н. Хигасикуни пост военно-морского министра (позже он возглавлял 2-е министерство демобилизации), и начальник морского генерального штаба, ярый сторонник продолжения войны адмирал С. Тоёда[384].

Остались вне судебного разбирательства все члены группы офицеров генштаба японской армии, готовившей в последние дни войны государственный переворот с целью поставить во главе государства военного министра генерала H. Анами и не допустить капитуляции Японии. Руководитель этой группы полковник О. Арао стал преуспевающим бизнесменом, директором крупного автомобильного агентства в центральном районе Токио, а один из инициаторов готовившегося переворота, сын армейского генерала, шурин военного министра Анами подполковник М. Такэсита, стал с течением времени генералом «сухопутных сил самообороны», начальником командно-штабного колледжа[385].

Не только не была подвергнута судебному преследованию. но и фактически укрыта от возмездия большая группа сотрудников действовавшего в составе Квантунской армии «отряда № 731» во главе с его начальником-изувером генерал-лейтенантом Исии. Этот отряд до последних дней войны занимался разработкой, испытанием на людях и производством бактериологического, химического и других варварских видов оружия массового уничтожения с целью их использования в войне против СССР и других стран — союзниц по антифашистской коалиции. В результате экспериментов па людях погибло более 3000 человек, в том числе русские и американцы. В обмен на передачу Пентагону данных о разработке и испытаниях этих видов оружия американские власти (Исии удалось бежать из Маньчжурии в Японию) при непосредственном вмешательстве генерала Макартура[386] оставили военных преступников на свободе, более того, наладили с ними сотрудничество и целях дальнейшего совершенствования оружия массового уничтожения. За свои «услуги» Исии до конца жизни (он умер и похоронен в Японии) получал солидную пенсию, общая сумма которой составила около 90 тыс. долл.[387]. Безнаказанными остались, по свидетельству японского писателя Моримура, еще 7 генералов (в том числе два генерал-лейтенанта), десятки старших офицеров, сотни «врачей» и других специалистов из состава этого отряда[388].

Значительное число японских офицеров было отобрано сразу же после демобилизации для работы в исторической секции штаба Макартура, и среди них еще один из участников неудавшегося заговора, подполковник М. Инаба, занимавшийся в последнее время созданием полного варианта истории участия Японии во второй мировой войне[389]. Начальник макартуровской разведки генерал Уиллоуби собрал в первые нее дни оккупации под своей эгидой многих бывших разведчиков, в том числе и таких крупных, как генерал-лейтенанты С. Арисуэ и Т. Кавабэ. Оба они считались «экспертами по разведке против СССР»[390].

По вине оккупационных властей сам процесс судебного разбирательства, особенно дел наиболее крупных преступников, был настолько затянут[391], что его результаты «не оказали значительного воздействия на сознание японской общественности»[392]. Более того, уже в 1948 г. штаб Макартура отдал распоряжение о прекращении преследования военных преступников, а в феврале 1949 г. начал работать созданный им комитет по рассмотрению жалоб бывших милитаристов и их «реабилитации». В мае 1951 г. штаб поручил японскому правительству самому заниматься реабилитацией военных преступников. И уже в следующем году более чем 210 тыс. из них была объявлена общая амнистия с полным восстановлением в правах[393]. Начиная с 1953 г. бывшим военнослужащим стали выделяться из государственного бюджета постоянные пенсии[394]. Что же касается главных военных преступников, осужденных в 1948 г. Международным трибуналом к пожизненному заключению, то в 1956 г. последний из них вышел па свободу[395].

С первых дней оккупации Японии американские военные власти позаботились о том, чтобы создать условия для возрождения в случае необходимости японских вооруженных сил, организованной мобилизации военнослужащих старой японской армии. Одним из шагов в этом направлении было сохранение полных списков подразделений и частей, подлежавших расформированию, с указанием, куда направлялись демобилизованные военнослужащие.

Штаб Макартура создал группу из японских старших офицеров в составе 12 человек во главе с бывшим штабистом-оператором Квантунской армии полковником Т. Хаттори, и задачу которой входила разработка плана воссоздания японской армии. Согласно разработанному группой Хаттори плану предусматривалось создание в мирное время 15 и в военное время 50 японских дивизий. Этот план был передал в штаб Макартура и правительство и через несколько лет в определенной степени был использован при разработке мер по фактическому возрождению японских вооруженных сил[396].

Таким образом, американские и японские власти, вынашивая далеко идущие планы вооруженного противодействия прогрессивным преобразованиям в юго-восточной части Азиатского субконтинента и прилегающих территориях, провели необходимые мероприятия по подготовке к возрождению вооруженных сил японского государства, в частности сохранив основной костяк офицерского корпуса бывших императорских армии и флота.

Создание и развитие «сил самообороны»

К 1948 г. правящие круги США окончательно отошли от двойственности в своей политике в отношении Японии и стали однозначно рассматривать эту страну в качестве главного оплота антикоммунизма па Дальнем Востоке и базы агрессии Соединенных Штатов в Азии[397]. Исходя из такого постулата и строилась вся последующая политика США в отношения своего бывшего противника. Этот поворот, получивший в Японии название «обратного курса» американской администрации, совпал с провалом политики США на торможение революционного процесса в Китае и началом развязанной ими «холодной войны» против СССР и других стран социализма[398].

Реакционные силы Японии приветствовали новый курс, взять американцами, и всемерно способствовали его продолжение и развитию. Сменявшие друг друга кабинеты принца Хигасикуни, барона Сидэхара, Иосида связывали с этим курсом надежды на возрождение в будущем политического и военного могущества японского империализма. Это было настолько заметно, что американский историк У. Прайс уже в 1946 г. писал: «Потерпев поражение, японские милитаристы стали готовиться к длительной борьбе. Они готовили Японию к будущим войнам, которые должны последовать, даже если потребуется сто лет, пока будет достигнута окончательная победа»[399].

Правящие круги Японии, видя заинтересованность Соединенных Штатов в приобретении нового мощного союзника в империалистической политике в Азии, не без основания рассчитывали добиться от них финансовой и материальной помощи для воссоздания и развития экономического потенциала страны, как основы будущей военной мощи. С целью выигрыша времени и экономии собственных средств они приняли удобную для себя форму обеспечения безопасности страны в виде «американского зонта». Японское руководство не могло также не учитывать при этом мнение широкой общественности как внутри страны, так и за рубежом, выступавшей против ремилитаризации Японии. Серьезным тормозом на пути к ремилитаризации было наличие конституционного запрета на обладание Японией вооруженными силами.

Вместе с тем, прибегнув к тактике запугивания оккупационных властей угрозой народной революции в стране, японское правительство довольно быстро смогло выторговать у США ряд уступок в отношении наращивания контингента полицейских сил, сохранения основных интересов и привилегий японского монополистического капитала, постепенного расширения американской экономической помощи, добиться практически полного отказа США от репарационных поставок из Японии[400].

Расширяя полицейский корпус, японское правительство решало двойную задачу: сбить накал выступлений прогрессивных, антимилитаристских сил и обеспечить подготовку к созданию регулярной армии. В 1946 г. в полицейских формированиях находилось 93 тыс. человек, а к январю 1949 г. — уже 160 тыс.[401], что в два раза превышало численность довоенной полиции Японии. В силах «Департамента охраны порядка на море», созданного в апреле 1948 г., служило 10 тыс., а в составе железнодорожной полиции — 20 тыс. бывших военнослужащих[402]. Была учреждена также полиция по обеспечению «безопасности полетов авиации». Формирования японской полиции оснащались современным оружием и соответствующей техникой. На вооружении морской полиции, например, в 1949 г. имелось 125 кораблей, в том числе 28 противолодочных, значительное количество вспомогательных судов[403].

К началу 50-х годов экономика Японии вступила в фазу стабилизации. Крупный капитал страны восстановил утраченные в области промышленного производства позиции, сконцентрировав в своих руках около 70 % всех акций японских компаний[404]. Для правящих кругов сложились благоприятные условия для начала воссоздания регулярных вооруженных формирований, задачей которых являлись бы не только полицейские функции, но и ведение боевых действий с внешним противником.

Курс японского правительства на возрождение регулярной армии был поддержан и, более того, стал поощряться оккупационными властями и правительством США, что означало окончательный отход последних от совместной программы союзников по демократизации и демилитаризации Японии. В июне 1950 г. Японию посетил советник государственного секретаря США Д. Даллес, который на встречах с японскими руководителями настоятельно подчеркивал «необходимость ремилитаризации Японии». 8 июля 1950 г., выполняя волю правительства США, начавшего к тому времени под прикрытием флага ООН военные действия против КНДР, глава оккупационной администрации в Японии генерал Д. Макартур рекомендовал в письме на имя премьер-министра С. Иосида «сформировать оборонительные силы в количестве 75 000 человек и войска охраны на море — 8000 человек». Штаб верховного главнокомандующего вооруженных сил США в Япония обязался оказать необходимое содействие в вооружении этих войск. Японское правительство, по признанию С. Иосида, «с энергией» принялось за претворение в жизнь этого предписания[405].

Так, создание наряду с полицейскими силами нового крупного контингента войск, получившего название «резервный полицейский корпус» («кэйсацу ёбитай»), ознаменовало начало первого этапа послевоенного возрождения японских вооруженных сил. Несмотря на то что корпус был создан на основе указа японского парламента (10 августа 1950 г.), он первое время подчинялся непосредственно командование американских оккупационных войск в Японии и был как бы их составной частью. корпус состоял из четырех пехотных дивизий, был оснащен американской военной техникой и оружием. Его организация, устав, форма одежды были заимствованы у американской армии, в составе которой бойцы корпуса проходили также и военную подготовку. Вместе с тем это был зародыш именно японской будущей армии. Непосредственное руководство и обучение личного состава корпуса осуществлялись японскими командирами, прошедшими «школу» императорских вооруженных сил.

Большое влияние на развертывание вооруженных сил и в целом на укрепление военного потенциала Японии оказала война в Корее (1950–1953). Американский журнал «Милитари ревью» писал в марте 1968 г., что рост численности японских вооруженных сил «начался со времени войны в Корее, когда японские власти заявили о необходимости обеспечения внутренней безопасности Японии»[406]. Дело, конечно, не во «внутренней безопасности». Подлинные цели создания «резервного полицейского корпуса» видны из откровенного заявления генерала Макартура: «Эти вооруженные силы являются не столько полицейскими силами, сколько регулярной армией, которая может быть использована в Корее»[407]. В ходе войны около 8 тыс. японских «добровольцев» приняли участие в боевых действиях в составе так называемых «войск ООН», а около 200 японских генералов и офицеров занимали различные командные посты в южнокорейской армии[408]. В операциях против военно-морского флота КНДР на стороне США участвовало в 1950 г. в течение трех месяцев 46 боевых кораблей из состава увеличенных на 8 тыс. человек «отрядов охраны на море»[409]. В частности, в октябре 1950 г. тральные силы «департамента морской охраны» по приказанию Макартура выполняли задачи по тралению мин у побережья Северной Кореи в районе Вонсана[410]. В конгрессе США даже обсуждался вопрос о том, чтобы отправить в Корею регулярные формирования японских солдат, т. е. официально придать «резервному полицейскому корпусу» внешние военные функции, что походило поддержку со стороны некоторых милитаристски настроенных кругов внутри Японии[411]. Однако правительство США, вынужденное считаться с мировым общественным мнением, ограничилось преимущественно тем, что использовало Японию в качестве тыловой базы для обеспечения ведения операций на Корейском полуострове.

Интересен следующий факт: именно под влиянием войны в Корее в течение лишь 1953 г. в Японии были созданы две эскадры эсминцев и сформировано два новых военно-морских района, а общее водоизмещение поступивших на вооружении кораблей возросло почти в 2 раза[412].

В ходе корейской войны в правящих кругах США утвердилось мнение о том, что Япония является их верным союзником в проведении империалистической политики в Азии. При подготовке и новому этапу американо-японских отношений — завершению периода оккупации и подписанию мирного договора — американская сторона вновь выдвинула как один из вариантов формулу, согласно которой Япония взяла бы на себя обязательство создать в кратчайшие сроки мощные современные вооруженные силы и принять меры к обеспечению безопасности страны собственными силами. В результате тщательного анализа возможностей страны, а также с учетом антимилитаристских настроений японского народа правительство С. Иосида, однако, пришло к заключению, что в целях создания в будущем собственного военно-экономического потенциала Японии и военного механизма, способного обеспечить претворение в жизнь интересов государства, выгоднее отказаться на определенное время от крупномасштабного и независимого от США развития национальных вооруженных сил. При этом японское правительство рассчитывало на получение от США значительной финансовой и материальной (в том числе вооружением и боевой техникой) помощи. Кроме того, оно надеялось добиться высвобождения значительных средств, необходимых для упрочения экономического потенциала страны, воспользовавшись согласием США оставить свои войска на японской территории и взять на себя гарантию внешней и внутренней безопасности Японии.

Подписанный во время корейской войны в сентябре 1951 г. японо-американский «договор о гарантии безопасности» (вступил в силу 28 апреля 1952 г.), официально закрепил пребывание на территории Японии американских войск, и вместе с тем заложил основы для последующего увеличения «в случае необходимости» национальных вооруженных сил. В преамбуле договора говорилось: «Япония желает, чтобы в качестве временного мероприятия по ее обороне Соединенные Штаты Америки содержали свои вооруженные силы в Японии и вблизи ее для предотвращения вооруженного нападения на Японию»[413]. Одновременно Япония брала на себя обязательство постепенно наращивать собственные оборонительные возможности[414].

В связи с этим были предприняты первые после окончания оккупации шаги для развития структуры японских вооружи иные сил. 1 августа 1952 г. указом правительства Японии'«резервного полицейский корпус» и «отряды охраны на море» были объединены в рамках Управления безопасности и преобразованы (соответственно в «корпус безопасности» («хоантай») и «морские силы безопасности». Выступая на торжественной церемонии по этому случаю, премьер-министр С. Иосида, обращаясь к руководству Управления, заявил: «Вам, старшим офицерам этого нового Управления, доверена миссия стать фундаментом государственной армии»[415]. Этим высказыванием главы правительства было дано официальное подтверждение того, что в нарушение положения ст. 9 конституции в стране созданы регулярные вооруженные силы. Численность «корпуса безопасности» была доведена до 110 тыс. человек[416].

Под руководством Управления безопасности в течение почти двух лет велась подготовительная работа по комплектованию, размещеп1по и вооружению принципиально новых для Японии по организационной структуре вооруженных сил. В сентябре 1953 г. войска «корпуса безопасности» получили наименование «сил самообороны» («дзиэйтай»), которые по своим задачам, структуре и характеру вооружений уже представляли собой настоящую кадровую армию. В соответствии с принятым 1 июля 1954 г. Законом о силах самообороны формирований Управления безопасности были преобразованы в «сухопутные войска самообороны» и «военно-морские силы самообороны», был создал новый вид вооруженных сил — «военно-воздушные силы самообороны». Для непосредственного руководства строительством и боевым использованием вооруженных сил страны было учреждено Управление национальной обороны (УНО). Общая численность «сил самообороны» составила 130 тыс. человек[417].

Согласно правительственному указу штат военно-воздушных сил в 1954 г. устанавливался в количестве 6287 человек. Для его укомплектования из состава сухопутных войск и военно-морских сил было отобрано 3000 человек командного, летного и технического состава. Обслуживающий персонал нанимался, как и в других видах вооруженных сил, из числа гражданских лиц. В то же время было создано военно-воздушное училище для подготовки командного состава и 4 школы для подготовки авиационных специалистов. К 1956 г. в авиации насчитывалось уже 16,3 тыс. человек[418]. Общая численность японских военнослужащих достигла в этом году 215 тыс.

В июле 1956 г. был учрежден Совет национальной обороны — консультативный орган при премьер-министре, призванный вырабатывать военную политику страны[419]. К 1957 г. развертывание «сил самообороны» и создание органов управления было в основном завершено.

К середине 50-х годов экономика Японии полностью смогла преодолеть последствия войны и значительно превысила предвоенный уровень. Во многом этому способствовали, как и рассчитывали руководство Японии, огромные пробыли, полученные от американских «спецзаказов» для военных целей в Корее как в ходе войны, так и в первые годы после ее окончания (общая сумма поступлений от этих заказов с 1950 по 1956 г. превысила 4 млрд. долл.[420], в том числе более 3 млрд. долл. в ходе самой войны[421]), а также экономия средств за счет временного отказа от оснащения вооруженных сил техникой японского производства (вплоть до конца 50-х годов вооружение и боевая техника «сил самообороны» были по-прежнему американского производства)[422]. Важное значение имели и предоставляемые США займы, кредиты и безвозвратные субсидии. Общий объем военной и финансовой «помощи» Соединенных Штатов Америки Японии составил за 1952–1959 гг. 2,4 млрд. долл.[423]. Темпы экономического роста в стране позволили приступить к ускоренному наращиванию японской военной мощи, основными направлениями которого, судя по проведенным в последующие годы мероприятиям, были: создание значительных по численности вооруженных сил с высокой прослойкой офицеров и унтер-офицеров; постепенный переход к оснащению армии, авиации и флота современными видами вооружения и боевой техники, в том числе и японского производства (хотя в значительной части по американским разработкам); выход из-под зависимости от других стран, в первую очередь от США, в области вооружений, выход в этой области на передовые позиции в мире за счет активного проведения научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР); создание условий для значительного развертывания вооруженных сил в случае войны.

С 1957 г. Япония приступает к среднесрочному (от трех до пяти лет) планированию своих военных программ. Разработка первого такого плана началась еще в начале 50-х годов. В июне 1957 г. Совет национальной обороны одобрил первый трехлетней план развития вооруженных сил (1958–1960)[424]. Фактически этот план выполнялся в течение четырех лет и поэтому называется иногда «четырехлетним планом развития сил самообороны»[425].

Главная задача первого плана состояла в том, чтобы провести быстрое развертывание сухопутных войск, к чему Японию энергично подталкивали США, принявшие решение резко сократить численность американских войск, дислоцированных на Японских островах (в 1954–1958 гг. США вывели из Японии 145 тыс. человек, снизив численность оставшихся войск до 65 тыс.)[426].

В результате осуществления плана 1958–1961 гг. численность сухопутных войск Японии возросла до 171,5 тыс., их резерв составил 17 тыс. человек. В составе сухопутных войск были сформированы 5 полевых армий (включавших 8 дивизий и 3 смешанные бригады, а также 2 отряда местных округов).

Численность личного состава ВМС была доведена до 34 тыс. человек, общий тоннаж боевых кораблей, находящихся в строю, достиг 110 тыс. т. В 1961 г. в ВМС насчитывалось 318 боевых кораблей и вспомогательных судов, сведенных в 3 эскадры эсминцев, 4 эскадры подводных лодок, 2 эскадры минных тральщиков[427]. На оснащении ВМС имелось также 220 самолетов.

В ВВС к концу 1961 г. насчитывалось 41,5 тыс. военнослужащих, 1130 самолетов. В их составе было сформировано 42 эскадрильи, в том числе 24 эскадрильи ПВО, 14 эскадрилий истребителей-перехватчиков, одна разведывательная и 3 транспортные эскадрильи[428].

Первый среднесрочный план был последним, по которому почти все вооружение (в основном устаревших конструкций) закупалось в кредит или получалось безвозмездно у США. Вместе с тем быстрыми темпами шли разработка и промышленное освоение отечественных образцов оружия и боевой техники.

В период претворения в жизнь первого плана канцелярией премьер-министра был принят ряд важнейших директив, определивших организационную структуру штабов армий и дивизий (29 декабря 1959 г.), штабов боевого авиационного командования, авианаправлений и авиакрыльев (31 июля 1958 г.), Объединенного комитета начальников штабов (15 июля 1961 г.) и касающихся других вопросов организации и жизнедеятельности войск[429].

Существенное влияние на направленность строительства вооруженных сил Японии оказал пересмотр в 1960 г. «договора безопасности». Согласно новому договору роль Японии в стратегии империализма в Азиатско-Тихоокеанском регионе значительно повысилась[430].

Вторым среднесрочным планом строительства японских вооруженных сил, рассчитанным на 1962–1966 гг. (начиная с этого плана и вплоть до 1976 г. военные программы разрабатывались на пятилетние сроки), было замечено развивать на основе преимущественно отечественного военного производства все три вида вооруженных сил страны, укреплять их способность вести в соответствии с современными требованиями военной науки операции в «локальных конфликтах» с применением обычного оружия. В ходе осуществления этого пятилетнего плана было продолжено формирование полевых армий, число дивизий сухопутных войск было доведено до 13, однако численность личного состава была сохранена на уровне 171,5 тыс. Резерв командного состава был доведен до 24 тыс., на вооружение этих войск поступили ракеты класса «земля — воздух» типа «Хок», которые были объединены в два дивизиона[431]. Сухопутные войска насчитывали также 310 самолетов и вертолетов[432]. Огневая мощь пехотной дивизии середины 60-х годов почти в 20 раз превышала аналогичный показатель дивизии императорской армии периода второй мировой войны[433].

ВВС в организационном отношении были сведены в боевое авиационное командование, включающее 3 авиационных направления и вспомогательные части и подразделения[434]. Они насчитывали 39,6 тыс. человек личного состава, за счет планового списания устаревших типов самолетов несколько снизился их количественный состав (к концу 1966 г. в ВВС насчитывалось 1095 самолетов). Из 47 эскадрилий по-прежнему 24 выполняли задачи ПВО, 19 эскадрилий составили истребители-перехватчики[435]. На вооружение ВВС поступили два дивизиона зенитных управляемых ракет (ЗУР) «Найк».

ВМС на конец 1966 г. насчитывали 35 тыс. военнослужащих. на их вооружении находилось 520 боевых и вспомогательных кораблей общим водоизмещением 116 тыс. т (в том числе эскадренных миноносцев — 40, подводных лодок — 10), 230 самолетов и вертолетов[436]. Организационно ВМС состояли из флота, пяти военно-морских районов и учебного авиакомандования[437].

В эти годы создаются и комплектуются разведывательные и контрразведывательные органы японской армии, вводятся воинские офицерские звания, формируются специальные подразделения по подавленно выступлений трудящихся в защиту своих прав, против ремилитаризация страны.

К 1966 г. общая численность вооруженных сил Японии достигла 246,1 тыс.[438].

В ходе реализации третьего пятилетнего плана развития и укрепления «сил самообороны» (1967–1971) были осуществлены модернизация вооруженных сил Японии, почти полный переход их на вооружение, произведенное на Японских островах. План нацеливал па первоочередное повышение боевой готовности ВМС, развитие системы ПВО, увеличение маневренности, огневой и боевой мощи вооруженных сил в целом, т. е. па превращение войск «самообороны» в первоклассную армию, оснащенную всеми видами современного оружия.

К началу 1972 г. сухопутные войска Японии имели по штату 179 тыс., что вплотную приблизилось к установленному потолку в 180 тыс. человек, резерв подготовленного командного состава достиг 36 тыс. на 2 дивизиона больше стало ЗУР «Хок»[439].

В ВВС в 2 раза увеличилось число дивизионов ЗУР «Найк», способных нести ядерные боеголовки. Определенные трудности в разработке собственных конструкций самолетов привели к уменьшению числа эскадрилий истребительной авиации до 14 (истребители большей частью закупались за рубежом)[440]. Число военнослужащих ВВС достигло почти 40 тыс.

Неуклонно повышался качественный и количественный уровень оснащения ВМС. В их состав поступило 42 новых боевых корабля, 58 самолетов и 32 вертолета. Общий тоннаж находящихся в строю боевых кораблей достиг 144 тыс. т. Эскортные силы флота пополнились еще одной эскадрой эсминцев. К концу выполнения третьей программы в штате ВМС состояло около 43 тыс. человек, в том числе 38 тыс. военнослужащих[441].

Штатная численность военнослужащих японских вооруженных сил составила к началу 1972 г. около 260 тыс., а вместе с вольнонаемными — 288 тыс.[442], что значительно превзошло численность императорских вооруженных сил (250 тыс.[443] в конце 20-х годов, когда началась активная подготовка к японской агрессии в Маньчжурии).

Четвертый пятилетний план развития вооруженных сил (1972–1976) разрабатывался в период, когда Япония по объему промышленного производства и валовому национальному продукту вышла на второе место среди капиталистических стран и прочно закрепилась па нем. Этому способствовали, в частности, «спецзаказы», поступавшие от военного ведомства США в связи с ведением ими многолетней агрессивной войны в Индокитае. На новый пятилетний период правительство поставило задачу поднять уровень развития вооруженных сил до уровня экономических возможностей страны. При этом основное внимание сосредоточивалось на дальнейшей модернизации вооружения всех систем для всех видов вооруженных сил, численность же сухопутных войск увеличивать не предполагалось, а количество личного состава ВВ!С и ВВС увеличивалось незначительно[444].

В этот период был взят курс на достижение «самостоятельности в вопросах обороны»[445], на создание сил, которые могли бы обеспечить успешное ведение Японией военных действий на первоначальном этапе вооруженного конфликта. Особое внимание в четвертом плане придавалось вопросам предотвращения «косвенной агрессии», т. е. повышению готовности войск к участию в подавлении прогрессивного движения внутри страны[446]. Наибольший упор в ходе реализации четвертой программы был сделан на значительное увеличение числа зенитно-ракетных средств в сухопутных войсках и усиление авиации ВМС; в ВВС появились самолеты-разведчики, расширился парк транспортных и учебных самолетов.

К числу наиболее важных организационных изменений, происшедших в период выполнения четвертого плана, следует отнести сформирование танковой и смешанной бригад, четырех дивизионов ЗУР «Хок» в сухопутных войсках, а также доведение в ВВС числа дивизионов ЗУР «Найк» до пяти и эскадрилий ПВО до 28 при общем количестве авиационных эскадрилий — 45[447], что привело к укрепления сил и средств ПВО в важнейших районах страны.

В BMC Японии, несмотря па сокращение числа боевых кораблей на четверть в связи с модернизацией и вводом в строй новых, более мощных и крупных кораблей, в том числе вертолетоносцев и ракетоносцев, общее водоизмещение их увеличилось более чем на 11,3 %.

Общая численность вооруженных сил Японии составляла к концу 1976 г. около 262 тыс.[448]. 18 сентября 1975 г. Управление национальной обороны сообщило о новой программе комплектования вооруженных сил Японии, рассчитанной на 10 лет. Возрастной предел для ухода офицеров в отставку был значительно повышен (Например, для подполковников и капитанов 2-го ранга этот возраст увеличивался с 50 до 55 лет). Программа предусматривала более широкое использование в вооруженных силах женщин-военнослужащих. С целью охвата военной подготовкой как можно большего количества молодых японцев срок службы рядового и унтер-офицерского состава во всех видах вооруженных сил был несколько сокращен[449].

Мощный подъем антимилитаристского движения, характерный для Японии середины 70-х годов, ухудшение положения трудящихся в связи с очередным экономическим кризисом, охватившим капиталистический мир, стали основными причинами того, что Управление национальной обороны было вынуждено отказаться от подлежащих утверждению в парламенте пятилетних программ и перейти в 1977 г. на составление годичных планов укрепления и развития «сил самообороны». Однако следует учитывать, что годичные планы конца 70-х годов отрабатывались в соответствии с названным выше долгосрочным планом строительства вооруженных сил. Кроме того, уже в 1979 г. была разработана так называемая «среднесрочная смета», рассчитанная на 5 лет (1980 — 1984). Аналогичная смета была составлена и на 1983[450] — 1987 гг.[451]. Сметы являются документами Управления национальной обороны, не требующими утверждения японским парламентом, что способствует сокрытию от общественности подлинного характера военных приготовлений и дает большую свободу действий военным кругам. Судя по высказыванию видного японского военного специалиста Я. Накада, «среднесрочные сметы» представляют собой не что иное, как «скрытые пятилетние планы»[452] развития вооруженных сил.

Текущие планы Управления национальной обороны направлены па осуществление принятого в 1976 г. кабинетом министров Японии документа «Основные положения планов обороны», исходившего из концепции «базовых сил самообороны», суть которой выражается в осуществлении ускоренной модернизации и усилении боевой мощи японских вооруженных сил в рамках твердо установленных на ближайшее время (до 1986–1987 гг.) следующих контрольных цифр.

Сухопутные войска: численность личного состава — 180 тыс.; соединения постоянной дислокации — 12 дивизий и 2 смешанные бригады; мобильные соединения — танковая дивизия и по одной артиллерийской, воздушно-десантной, вертолетной и учебной бригаде; 8 дивизионов ЗУР «Хок».

ВМС: 10 эскадр надводных противолодочных кораблей военно-морских районов, 4 флотилии эсминцев, 2 флотилии подводных лодок, 2 флотилии минных тральщиков, 16 эскадрилий противолодочной авиации.

ВВС — 28 эскадрилий авиации ПВО, 10 эскадрилий истребителей-перехватчиков, 1 разведэскадрилья, по 3 эскадрильи боевой поддержки и транспортных, 6 дивизионов ЗУР «Найк»[453].

Таким образом, за послевоенный период правящие круги Японии смогли не только возродить вооруженные силы страны, с историей которых связаны многие лишения как соседних с Японией стран, так и самого японского народа, но и, по японской оценке, вывести их по боевой мощи на шестое место в мире.

К середине 70-х годов ясно обозначилась направленность в строительстве вооруженных сил на создание и дальнейшее качественное укрепление таких сухопутных войск, ВВС и ВМС, которые были бы в состоянии обеспечивать внутренние и внешние военные функции японского буржуазного государства в условиях мирного времени и быстрое крупное развертывание их в «чрезвычайных обстоятельствах». Этим целям был призван служить курс на создание мощного костяка подготовленных командных кадров и оснащение вооруженных сил передовой военной техникой, преимущественно собственного производства. Военно-политический союз с США был использован японскими правящими кругами для укрепления военно-экономического потенциала страны, повышения самостоятельности Японии в военной области.