Кач-кач до Москвы

Помню, у меня росли дети, – а у меня долго росли дети, лет двадцать примерно, потому что детей четверо, и они очень долго растут, никак не могут вырасти. И пока мои дети росли, первые лет семь мы с женой никуда не ездили вообще. Дома сидели, детей растили.

В том числе и потому не ездили, что денег элементарно не было. А потом – как-то даже в голову не приходило: дети маленькие, чего их таскать туда-сюда. Накатаемся ещё.

Первый раз мы поехали куда-то в сторону Сочи на восьмой год брака, младшего сына оставив на нянь и взяв с собой старшего, семилетнего.

Дальше, собственно, мы продолжали ту же традицию. Пока детям не исполнится шесть-семь лет – они сидят дома. Никаких перелётов, горячих пляжей, заграниц.

Основной причиной такого подхода была уже не материальная.

Во-первых, мне жалко терзать и мучить детей: ничего они до пяти лет не поймут и не запомнят, только будут ботинки стаптывать, нагоняя неугомонных родителей.

Во-вторых, мне по-человечески неудобно во всех этих поездах и самолётах за своих разнообразных младенцев. Никому мои семейные проблемы не нужны: плач этот, перебежки групп младенцев по салону взад-назад, броски стаканчиками через головы, удары ногами в спину впереди сидящему усталому человеку, только наконец заснувшему.

Жена мою сверхщепетильность разделяет. Она сама такая же, даже хуже.

За двадцать лет мы с женой только однажды нарушили своё правило.

Тогда у меня еще была жива бабушка по отцовской линии – Мария Павловна Вострикова, ей было 90 лет, и я подумал, что это моя обязанность: привезти ей всех правнуков в полном составе. Чтоб они увидели её, и она увидела их.

Младшей нашей дочери был тогда годик. Старшей дочери пять. Младшему сыну семь. Старшему двенадцать.

Мы купили билеты на утренний поезд и поехали.

Я знал, что моя цель – истинная, но даже в тот раз мне было неуютно: моя младшая изводила вагон своими попискиваниями и будто нарочной бессонницей.

Жена тоже места себе не находила.

Молча, даже не сговариваясь, мы с ней решили больше таких экспериментов не повторять.

Не скажу, что я имею личные претензии к тем, кто таскает за собой повсюду детей. Но иногда я всё равно несколько, что ли, озадачен.

Одна моя дальняя знакомая полетела за мужем в Африку на неделю, взяв с собой двухмесячного младенца – при том, что никакой необходимости в этом сопровождении не было: знакомая просто боялась, что муж ей изменит, – а тут она рядом, младенец, – двойная гарантия верности. И вот они таскали двухмесячного ребёнка в Африку и назад, а он орал по дороге, потому что точно знал, что конкретно ему это было не надо.

Я много езжу по стране, и постоянно наблюдаю в самолётах и поездах разнокалиберных младенцев, которые иной раз рыдают от перегрузок и турбулентности целыми ночами на самые разные голоса.

«Куда они все едут? – думаю я. – Что у них за дела такие?»

Сегодня утром я, в утреннем поезде на Москву, снова столкнулся с той же самой ситуацией.

Молодая мама, годовалый ребенок. Сели, поехали. Он минут пятнадцать поспал, потом начал неистово голосить.

Мать, впрочем, тянуть не стала – тут же вышла в тамбур.

Я и забыл про неё.

Потом смотрю – а она от Нижнего до Владимира так и стоит в тамбуре, качает дитя.

Мне, признаться, стало немножко стыдно.

Я ещё помню, каково это – час ребёнка качать на руках.

Вот, думаю, почувствовала, что многие желающие отдохнуть перед сложным днём в Москве из-за её дитяти не выспятся, – и покинула вагон.

А чего покинула-то? Кому не нравится – пусть едут на личном транспорте.

Как моя бабушка говорила, когда я спрашивал, не сложно ли ей в пять утра вставать, чтоб заниматься хозяйством: «Умру и высплюсь».

Та самая бабушка, к которой мы, слава богу, съездили вовремя и успели.