Как делали историю

События в советской Арктике 30-х годов стали логическим развитием работ, начатых ещё во второй половине XIX и начале XX века. Именно тогда началась транспортная эксплуатация Северного морского пути, и первые грузы были успешно доставлены Карским морем из Сибири в Европу. Российские исследования Арктики, активизировавшиеся в 1900-х годах, не прекращались даже во время социальных потрясений, которые в высоких широтах были, как правило, значительно менее острыми, чем в центральных и южных областях. Успехи советского периода были бы невозможны без старых специалистов, таких как В. Ю. Визе и Р. Л. Самойлович, Н. Н. Зубов, Н. В. Пинегин и Л. М. Старокадомский, Н. И. Евгенов и Б. В. Давыдов. Все они ещё до 1917 года приобрели бесценный опыт под руководством Б. А. Вилькицкого, А. В. Колчака, В. А. Русанова и Г. Я. Седова. Более того, сам Б. А. Вилькицкий, хотя и жил в эмиграции, был приглашён советским правительством для руководства Карской экспедицией.

Полярный флот также достался Советам в наследство от прежней власти. Все девять ледокольных судов были построены в Британии и куплены царским правительством. Арктический флот не обновлялся до 1938 года, когда был введён в эксплуатацию ледокол «Сталин»[192] (см. табл. на стр. 284).

Представление о 30-х годах, как о золотом веке советских полярных исследований, целенаправленно создавалось поколениями историков, подходивших к теме с классовых позиций. «Отсталость» дореволюционной России постоянно подчёркивалась, достижения полярных исследователей прошлого старательно преуменьшались, некоторое исключение делалось лишь для Георгия Седова, сына бедного рыбака, не нашедшего понимания среди флотских офицеров и министров царского правительства. Примеров подобной мифологизации полярной истории можно найти немало, в качестве одного из них можно привести вступительную статью О. Ю. Шмидта к знаменитому челюскинскому двухтомнику [100, с. 11–14]:

«Дореволюционная Россия принимала сравнительно слабое участие в экспедициях XX века. Смелые люди находились, но убожество снаряжения их экспедиций, равнодушие, а иногда и помехи со стороны правительства, общая обстановка гниющей царской империи обрекали их на гибель. Так погибли Русанов, Брусилов, Георгий Седов, пытавшиеся на небольших шхунах проникнуть на Север».

Ледокольный флот России/СССР, 1917–1938 [49]

В цитируемой статье дан обзор исследований российского сектора Арктики, но даже не упомянута Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана на кораблях «Таймыр» и «Вайгач» (1910–1915), которую многие считают самым успешным исследованием Арктики XX века. Ей не повезло вдвойне – Первая мировая война нарушила планы экспедиции и помешала обработать собранные материалы. А новая власть старалась не вспоминать о ней, ибо неизбежно возникала фигура её организатора – главного врага Советов – расстрелянного адмирала Колчака. Замалчивались не только дореволюционные экспедиции, советские исследования 20-х годов также незаслуженно оказались в тени более поздних свершений.

Интерес к иностранным исследованиям тоже не поощрялся. Так, в журнале «Советская Арктика» издательство Главсевморпути во главе с «бывшим управляющим издательством, буржуазным перерожденцем казнокрадом Новиковым» было обвинено в том, что охотно выпускало любые переводные книги, даже «фашиста Нобиле» [128] и «оккупанта и капиталистического дельца» Шеклтона [133], «лишь бы не печатать советских авторов» [128]. Работа по переводу и публикации зарубежных памятников полярной истории была оценена [133] как «раболепство перед Западом», по мнению автора статьи-доноса «пренебрежительное, преступное отношение к истории освоения Арктики сознательно насаждалось разоблачёнными ныне врагами народа, пробравшимися в прошлом к руководству Политуправления Главсевморпути».