Обычаи ведения войны

Хотя область международного права и обычая, касающаяся пленных, некомбатантов и оружия, обширна, она лишь часть огромной сферы различных обычаев и традиций. До сегодняшнего дня люди, отправляясь на войну, не только не отбрасывали сдерживающие факторы, но, наоборот, всячески старались регулировать войну, подчиняя ее ограничениям. Уже некоторые из самых ранних известных нам обществ — например евреи библейских времен и гомеровские греки — обставили вооруженный конфликт правилами, согласно которым он объявлялся и завершался. Эти же общества пытались установить процедуры, в соответствии с которыми стороны могли общаться даже во время военных действий (переговоры), временно приостаналивать бой (перемирие), определять места, где нельзя было вести сражение (святилища), и т. д.

Современное международное право зародилось в период позднего Средневековья, которое имело основы, заложенные еще римским и каноническим правом. Подобно многолетним коралловым рифам, оно продолжает развиваться каждый день, наращивая слой за слоем, в то время как старые слои отмирают и забываются. Международное право наших дней, кроме того, что оно покрывает все вышеупомянутые проблемы, регулирует также и множество других вопросов. Статусу дипломатов, населения и собственности противника посвящен огромный пласт исследований, эти вопросы также предмет многочисленных международных соглашений, большая часть которых датируется XVIII–XIX вв. Другой раздел права определяет права и обязанности нейтральных сторон в конфликте, в особенности что касается их содействия воюющим сторонам, предоставления убежища, права перемещения по территории нейтрального государства, интернирования и транспортировки собственности нейтральной стороны на кораблях противника, и наоборот. Некоторые правила пытаются предотвратить разрушение церквей, библиотек, памятников культуры и даже целых городов. Есть правила, защищающие раненых, ухаживающий за ними медперсонал, помещения, в которых их лечат, и средства транспорта, на котором их перевозят. Согласно другим, нельзя стрелять по военнослужащим, временно оказавшимся беззащитными, например по пилоту, покидающему сбитый самолет с парашютом, или экипажу корабля, спасающемуся на аварийных шлюпках. Необходимо также упомянуть о проблемах, связанных с правом ношения оружия и применением ruse de guerre[31]. На одно лишь перечисление правил может уйти несколько томов.

Законы войны, как и любые другие законы, периодически (если не сказать часто) нарушаются. Но то, что они имеют отношение к войне, еще не говорит о том, что это происходит чаще, чем в других сферах, и уж тем более не означает, что эти законы не существуют или не играют никакой роли. Например, такой крайний случай, как Вторая мировая война, которая стала самым «тотальным» конфликтом из всех, когда-либо и где-либо имевших место. И все же общественные нравы меняются. Даже Гитлер, начавший войну со Сталиным, не последовал примеру турецкого султана, который, объявив в 1683 г. войну империи Габсбургов, пригрозил «отрезать грудь» любой немке, которая встретится ему на пути. Несмотря на то что и Гитлер, и Сталин крайне жестоко обращались со своими подданными, насколько нам известно, ни один из них не пытался организовать убийство другого как средство ведения войны. (Говорят, что когда Гитлеру предложили это сделать, он отказался.) Ни один из них не применял химического оружия, хотя у обоих его было достаточно. Ни один не отличался особой щепетильностью по отношению к гражданскому населению противника; однако ни русские, ни немцы не разграбляли города так, как Веллингтон сделал это с Бадахосом или японцы — с Нанкином. Нельзя отрицать, что обе стороны жестоко обращались с военнопленными, которые часто погибали в лагерях от голода, холода и каторжного труда. Однако большинство из них не были казнены; а ведь именно такая судьба ждала бы их, будь они, к примеру, воинами дакийских племен, попавшими в лапы римского императора Траяна — образцового представителя цивилизованного общества.

Более того, какие бы зверства ни совершались на Восточном фронте, борьба на Западе, в той мере, в какой она велась регулярными армиями, происходила довольно чисто с точки зрения правил войны, а порой, как в Северной Африке, даже по-рыцарски. Число моряков, оставшихся в живых после кораблекрушения, летчиков сбитых самолетов, военнопленных, раненых, обитателей плавучих госпиталей, медперсонала и прочих, кто выжил благодаря соблюдению законов войны, вероятно, составило несколько миллионов. И это еще не все. То, что сегодня мы можем наслаждаться красотами Парижа, отчасти заслуга французов, объявивших в 1940 г. Париж открытым городом, и эта декларация была понята немцами, которые согласились с таким статусом и соблюдали его. А когда в 1944 г. Гитлер распорядился разрушить парижские мосты и сжечь сам город, главнокомандующий силами вермахта Дитрих фон Хольтиц не торопился выполнять приказ. В итоге, заручившись поддержкой представителя Красного Креста в Париже, он отказался повиноваться и объявил Париж открытым городом. Тем самым он спас один из величайших памятников культуры человечества и заработал себе доброе имя в истории.

Со «стратегической» точки зрения законы войны применимы в основном к маргинальным группам людей — тем, кто слаб или hors de combat[32] и потому нуждается в защите; или же они касаются только «исключительного» оружия (например, газа). Однако такой взгляд не имеет никакого отношения к действительности. Законы войны существуют не для того, чтобы облегчить совесть немногих мягкосердечных людей, как, видимо, полагали Клаузевиц и многие его последователи. Первоочередная и главная функция законов войны — защищать сами вооруженные силы. Причина этого состоит в том, что война — царство неопределенности и страданий. Ничто так не способствует отказу от рациональности и не заставляет самых уравновешенных вести себя немного странно, как ее ужасы. Парадокс в том, что война, самый запутанный и запутывающий вид деятельности человека, в то же время является одним из самых организованных. Для того чтобы можно было вести вооруженный конфликт хоть с какой-то надеждой на успех, необходимы отработанные совместные действия множества людей, работающих как единая команда. Люди не могут действовать сообща, да и сама организация не может существовать без соблюдения общих правил поведения. Эти правила должны соответствовать преобладающему культурному климату, быть понятными всем и иметь механизмы принуждения к их соблюдению.

Как пишет Платон в «Законах», повиновение всегда ставилось и будет ставиться выше прочих военных добродетелей. Со времен Древнего Рима и до наших дней самыми лучшими войсками всегда были самые дисциплинированные. Неслучайно люди во все времена стремились сделать военные законы более строгими, а военную манеру выражаться — более краткой и четкой, нежели то, что принято у гражданских. Когда и где бы ни происходила война, она была бы невозможна, если бы людям, в ней участвовавшим, не было объяснено, кого можно и кого нельзя убивать, с какой целью, при каких обстоятельствах и какими средствами. Группа людей, не имеющих четких ответов на эти вопросы, не армия, а толпа. Толпы всегда существовали, но им свойственна одна и та же реакция при столкновении с эффективной военной организацией — рассеяться, как мякине на ветру.

Но и это — не все причины подчинения войны определенным законам. По определению, война состоит в убийстве, в том, чтобы специально отправляться проливать кровь своих собратьев. Но кровопролитие и убийство — это такая деятельность, которую не потерпит ни одно общество, даже животное сообщество, если она не будет подчинена четким правилам и ограничениям, определяющим, что допустимо, а что нет. Везде и всегда не подвергаются осуждению, а считаются оправданными и даже достойными поступками только акты лишения жизни, которые совершаются определенными уполномоченными лицами, при определенных обстоятельствах и в соответствии с предписанными правилами. И наоборот, кровопролитие, совершаемое без учета правил или вопреки им, обычно чревато наказаниями или, как в некоторых обществах прошлого и настоящего, — требованием возмещения потери для пострадавшей стороны. Конечно, общества, существовавшие в разные времена и в разных местностях, могут сильно разниться по тому, как они проводят разграничительную линию между войной и убийством, однако само наличие этой линии — абсолютно необходимый фактор существования общества в принципе. Одни заслуживают награды, другие — виселицы. Если это разграничение не будет сохранено, общество распадется, и война — в отличие от беспорядочного насилия — станет невозможна.

Наконец, еще одна функция обычаев войны состоит в определении ее исхода путем предписывания побежденной стороне момента капитуляции. Большинство конфликтов не заканчивается убиением всех до единого людей противной стороны и полным уничтожением имущества врага лишь потому, что законы предписывают, что является, а что не является победой. Так, например, у древнегреческой армии существовало два способа «проиграть» сражение. Одна из сторон либо бежала, либо просила противника о перемирии, чтобы похоронить своих солдат, павших в бою. Поскольку иногда случалось и так, что одна из сторон бежала с поля боя, а другая одновременно просила перемирия, то возникали споры о том, кого же все-таки считать победителем в битве. Так как средневековые сражения представляли собой турниры, устраиваемые в открытом поле, перед войсками в те времена вставали похожие проблемы. Чтобы не оставалось никаких сомнений и чтобы дать возможность герольдам зафиксировать результат битвы в должной форме, рыцарский обычай требовал, чтобы победитель оставался на поле боя три дня после победы. Так поступили и швейцарцы, не являвшиеся рыцарями, после сражений при Земпахе в 1315 г. и Грансоне в 1476 г. Наконец, обычной практикой полководцев начала Нового времени было празднование победы путем совершения религиозного обряда, во время которого воины пели Te Deum (молитву Господу). Как пишет Вольтер, каждая из сторон проделывала это в своем собственном лагере.

Сегодня обычаи войны по-прежнему сохраняются, продолжая определять жизнь и смерть, вероятно, сотен тысяч людей. Физическое овладение полем боя уже не столь важно, как раньше. С тех пор как Наполеон изобрел «стратегию» в том смысле, как понимал это слово Клаузевиц, — т. е. как использование сражений для победы в кампании, война перестала сводиться к стремлению одного борца вытеснить с ринга другого. От Мольтке и Шлиффена и до Лиддел Гарта высшей целью стратегии считалось прямо противоположное — обойти, окружить, отрезать от своих противника, лишить его снабжения и добиться его капитуляции без необходимости сражаться за занимаемую им территорию. Начиная с австрийцев при Ульме в 1805 г. и заканчивая египетской Третьей армией в районе Суэцкого канала в 1973 г., суть стратегии оставалась той же. Крупные военные формирования считаются проигравшими и, что не менее важно, сами себя считают побежденными, как только попадают в окружение и оказываются отрезанными от линий коммуникации.

Согласно современным правилам, бои не на жизнь, а на смерть, как правило, происходят только тогда, когда одна или обе стороны не видят возможности отрезать или окружить друг друга и тем самым «заработать победные очки». Например, Первая мировая война на западном фронте, согласно современной мудрости, «не была войной». Обстановка была такова, ни одна из сторон не имела возможности обойти другую, не говоря уже о том, чтобы ее окружить. В результате четыре года они вели войну на истощение и изнурили друг друга до почти полного изнеможения. Напав на Советский Союз в 1941 г., немцы придерживались стандартной доктрины блицкрига, проникая в тылы врага и беря в окружение большие соединения войск противника. Однако вскоре они поняли: в отличие от того, как вели себя годом раньше французы, русские, попадая в окружение, не желают сдаваться, поэтому пришлось каждый раз наносить поражение окруженным войскам, что замедлило ход кампании и в итоге привело к ее провалу. Наконец, современные армии часто проигрывают партизанам и террористам отчасти именно из-за того, что такой противник не имеет баз и линий коммуникации, и следовательно, его нельзя от них отрезать в прямом смысле слова. Их бегство ни к чему не приведет. Или, как в сражении при Гамбургер Хилл во Вьетнаме, они встанут насмерть, и последующая битва может оказаться очень тяжелой и кровавой.

Из всего этого можно заключить, что в любом конкретном типе войны значение понятия «победа» в той же степени зависит от военных обычаев, принятых негласно или зафиксированных письменно, что и от «физических» результатов. Как и любой другой вид права, законы войны включают в себя как явные правила и положения, так и нормы, коренящиеся в культуре. Как и любая разновидность права, они представляют собой более или менее проницаемый и хрупкий барьер, сооруженный на зыбучих песках действительности. По мере того как обстоятельства приводят к тому, что один тип конфликта сменяет другой, существующий закон становится неадекватным, и приходится искать новые определения.

Нетрудно представить, какая судьба ожидает армию, которая по той или иной причине не будет соблюдать установленных правил. Одним из возможных результатов может быть то, что армия превратится в толпу, мечущуюся в разных направлениях и причиняющую непоправимый ущерб всему окружающему и, что важнее всего, самой себе. Неконтролируемое насилие такого рода настолько далеко от войны в собственном смысле слова, что в греческой мифологии, которая всегда была хорошим ключом к пониманию природы вещей, эти два явления персонифицируются двумя разными божествами. Покровительницей упорядоченной, «правильной» войны была богиня Афина Паллада. Выйдя прямо из головы Зевса, она стала могущественной воительницей. Ее часто представляют опирающейся на свое копье, с открытым забралом и полностью погруженной в свои мысли. Символом необузданного насилия был Арес, «буйный и свирепый», как называл его Гомер, изгой среди богов и людей. Афина была одной из величайших богинь, и в ее честь был построен Парфенон. Арес, который родился от того же отца обычным путем, был не столь важным божеством; ему поклонялось немного людей, и в его честь было воздвигнуто совсем мало храмов. В «Илиаде» рассказывается, как однажды Арес сошелся с Афиной в сражении, закончившемся его полным поражением. Истекая кровью и ревя от боли, он бежал с поля боя, взошел на Олимп и пожаловался Зевсу на свою неудачу, не вызвав, однако, сочувствия отца.

Хотя случаи превращения армии в буйствующую и неуправляемую толпу известны, при большой продолжительности конфликта исход, вероятно, будет иным. В ситуации, подобной войне во Вьетнаме, когда противником регулярной армии выступают партизаны и террористы, границы между комбатантами и некомбатантами могут нередко стираться. Не имея возможности руководствоваться обычными военными правилами — так называемыми «правилами применения вооруженной силы», — практически любые войска, кроме самых дисциплинированных, начинают эти правила нарушать. Вынужденные в силу обстоятельств убивать некомбатантов и пытать пленных, они боятся наказания, ожидающего их в случае, если это откроется. Будучи разоблаченными, они наверняка обвинят своих командиров в том, что те поставили их в такое положение, в котором они оказались виноватыми независимо от предпринятых действий. В свою очередь, командование поспешит умыть руки, заверяя, что никогда не приказывало своим подчиненным нарушать правила. Будут совершаться зверства, как это случилось в деревне Май Лай, и предприниматься попытки скрыть эти факты. Там, где это не удастся, найдется небольшое число военных низшего уровня, подобных лейтенанту Уильяму Келли, из которых сделают козлов отпущения, в то время как вышестоящие начальники снимут с себя ответственность. Когда солдаты не могут доверять друг другу и своему командиру, это ведет к деморализации и развалу армии. Подобное произошло во Вьетнаме, и количество случаев, когда солдат находился в самовольной отлучке, достигло десятков тысяч; по некоторым оценкам, до 30 % военнослужащих принимали сильные наркотики. Такая армия вскоре перестает воевать, а ее солдаты думают только о том, как спасти свою совесть и шкуру.

Без законов, определяющих, что дозволено, а что нет, не может быть и войны как таковой. Несмотря на то что писаное международное право возникло сравнительно недавно, в предшествующие периоды истории сама возможность сражения в неменьшей степени зависела от обычаев войны. К тому же отсутствие формального, писаного свода правил еще не означает, что наши предки вели более жестокие войны, чем ныне ведем мы. Век, породивший Дрезден и Хиросиму, а также Освенцим, — по совести не имеет права обвинять своих предшественников в варварстве. До появления международного права существовали двусторонние соглашения королей. Им предшествовали естественное право, рыцарский кодекс чести, jus gentium[33], религия и обычаи древних греков, а еще раньше — традиции и обычаи племенных сообществ. Хотя не все из этих кодексов существовали в письменной форме, их неукоснительную силу обеспечивало то, что за ними, как считалось, стояли разум, Бог, традиция и даже, если говорить о примитивных племенах, сама действительность. Вероятно, они были столь же эффективны, как и существующие сегодня международные соглашения, которые, будучи созданными человеком, могут быть им же аннулированы.

Хотя правила прежних эпох отличались от современных, в прошлом, как и сегодня, нарушителей иногда задерживали и предавали правосудию. Нельзя также сказать, что судьба была более благосклонна к тем, кто никогда не представал перед судом и которые, возможно, составляют большинство. Западная литература, представленная «Илиадой», начинается с того момента, когда Аполлон наказал могущественного царя Агамемнона за то, что тот нарушил закон, отказавшись принять выкуп за молодую женщину, попавшую к нему в плен. В греческой мифологии более позднего периода воинов, осквернявших храмы и совершавших другие эксцессы, постигали возмездие Немезиды и преследование эриний, страшных богинь проклятия, которые даже пищу человека делали несъедобной. В христианском Средневековье рыцари, не уважавшие прав монахов, монахинь и вообще всех невинных людей, были обречены на то, что при жизни их преследовал дьявол, а после смерти они отправлялись в ад.

В некотором смысле участь, уготованная в современном мире тем, кто переходят грань между войной и преступлением, еще страшнее. Давно минули дни, когда, как это было в Древней Персии, армии совершали ритуальное очищение от совершенного кровопролития, проходя между двумя частями принесенной в жертву собаки. Возможно, Бог все еще существует, но, если судить по тому, насколько редко упоминание о Нем можно встретить в военной литературе, Он отвернулся от нас. Ослабление веры и исчезновение санкционированных религией обрядов искупления сделало для людей очень трудным примирение с тем, что они совершили в прошлом. Посетите Мемориал погибшим во Вьетнамской войне в Вашингтоне — и в любой день вы увидите там множество людей, как воевавших, так и не воевавших, переживающих раскаяние и чувство вины за эту войну и не могущих примириться со своей совестью даже спустя пятнадцать лет.