Муллард не хочет сражаться

Муллард не хочет сражаться

Генерал Дроув был взбешен. Сидя за своим письменным столом, он снова и снова перечитывал только что расшифрованную телеграмму из Вашингтона от командования «Джи-ту». В телеграмме говорилось примерно следующее.

Сайм прислал через Хопкинса доклад, в котором на обширном материале доказывает неизбежность военного поражения немцев, хотя они все еще стоят под Можайском. Рекомендует усилить материальное снабжение по ленд-лизу, не затягивая решать проблемы непосредственного военного сотрудничества, готовить открытие второго фронта. Доклад произвел выгодное для русских впечатление на президента. Ускорьте подготовку материалов, опровергающих рекомендации Сайма, подтверждающих тезис военной слабости, деморализации на фронте и в тылу. Ускорьте развертывание агентурной сети, выполнение программы «Невод». Ждем ваши соображения и предложения.

Слова «через Хопкинса» означали, что генералам «Джи-ту» не удалось ни перехватить доклада, ни подвергнуть его «докторированию», то есть такой обработке, при которой выхолащивалось главное, основное, черное становилось белым, «да» превращалось в «нет».

«Этот Саймон хочет сделать из него, Дроува, круглого дурака! — с яростью размышлял генерал. — Ведь его, Дроува, рекомендации прямо противоположны предложениям Сайма. И все же Сайму удалось убедить президента пренебречь мнением его официального военного представителя и принять советы этого сентиментального русофила, который и попал-то сюда только потому, что людей, знающих русский язык, среди офицеров американской армии можно было тогда пересчитать по пальцам.

«Ну, мы еще посмотрим, кто, в конце концов, возьмет верх, — думал Дроув, нервно раскуривая сигарету. — Судя по тону телеграммы, командование «Джи-ту» в этом споре — на моей стороне. У разведки есть друзья и союзники в конгрессе. Они могут оказать нажим на президента. И тогда посмотрим, чьи рекомендации приобретут больший вес. Тем более что доводы мои весьма убедительны: Красная Армия будет разбита — ведь немцы уже под Москвой, государственный аппарат почти весь в Куйбышеве. Прекратить ручеек снабжения, поступающего в советские порты, предотвратить его неминуемую потерю, это — лишь требование здравого смысла».

Возвратив шифровку ожидавшему лейтенанту, генерал позвал другого помощника и приказал ему вызвать руководителя американского военно-морского представительства в Архангельске Джорджа Мулларда и помощника военно-морского атташе при генеральном консульстве во Владивостоке Крейера.

Не ожидая их прибытия, Дроув провел совещания с работниками военного и военно-морского атташатов. На этих совещаниях генерал резко критиковал отсутствовавшего Саймона, понося его в самых резких выражениях. Делал он это не для того, чтобы вразумить своего соперника (тот вряд ли узнавал об этих «разносах»), а в целях надлежащего, как ему казалось, воспитания своих работников, привития им необходимого духа и направления в работе.

Когда приехали Муллард и Крейер, генерал, повторив для них тщательно отработанный антисаймоновский спектакль, поставил перед ними и конкретные практические задачи.

— С этим «подполковником» (только так и называл его Дроув за глаза) нам не по дороге. Военное союзничество с русскими он принимает всерьез, желает им победы в войне. Мы еще посмотрим, как и где закончится война.

Ваш долг, — продолжал Дроув, — помочь командованию «Джи-ту» добиться устранения подполковника. Для этого надо собирать все, что может опорочить его, то есть показать в истинном свете, разумеется.

С Муллардом, в официальные функции которого входила быстрая сдача советским властям грузов, поступающих в Архангельск из Америки по ленд-лизу, Дроув беседовал, кроме того, отдельно. Повторив приказ — тщательно собирать все компрометирующие материалы против Саймона, чтобы добиться его отзыва из Москвы, — генерал особо подчеркнул, что работа Мулларда по ленд-лизу — только прикрытие для выполнения его основной задачи — сбора секретных военных сведений о северных районах Советского Союза.

— Не забывайте, Муллард, — вкрадчиво тянул Дроув, — ленд-лиз для вас — только прикрытие! Он должен интересовать вас лишь с точки зрения возможностей разоблачения начальника военной миссии снабжения, а не улучшения системы поставок. И потом — где ваша агентура? Где таблицы промера Архангельского порта, где список военных заводов Архангельской области?.. Невозможно раздобыть? Ну так вот — либо вы начнете работать как следует, либо я направлю вас в действующий флот.

Муллард, побледнев, встал, вытянулся. Стакан с виски в его руке чуть заметно дрогнул.

Активизировать агентурную работу Дроув приказал и всем офицерам военно-морского атташата. Дроув был старшим атташе и руководил обоими аппаратами.

На одном из этих совещаний Дроув заявил собравшимся офицерам:

— Ваша первая обязанность — найти и завербовать людей, способных дать то, что нам нужно. Они должны помочь нам доказать, что моральное состояние русских летит к черту, что не сегодня-завтра фронт Советской Армии будет прорван и все наши «студебеккеры» попадут к немцам. Люди, уверенные в победе над немцами, нам не нужны! Кто не понимает этого — может немедля попросить перевести его к чертовой матери, в действующую армию или флот! Гарантирую немедленное удовлетворение подобных ходатайств!

«Накачивая» подобным образом своих подчиненных, Дроув тем самым признавал, что американской военной разведке не нужна была правдивая объективная информация о положении на фронте и в стране. Зато на вес золота были тенденциозные сведения, позволяющие Пентагону саботировать союзнические отношения, установившиеся между США и СССР, ставить палки в колеса еще только намечавшегося военного сотрудничества.

Подчиненные генерала Дроува, как огня боявшиеся перспективы сменить непыльную работу в посольстве и миссиях на опасную службу в действующей армии и на боевых кораблях, беспрекословно принимали строгие приказы своего ретивого шефа.

Участились групповые и индивидуальные поездки американских офицеров по Советскому Союзу, в особенности между Москвой, Архангельском и Владивостоком. Странно вели себя в пути офицеры. Можно было подумать, что они на территории не союзника, а противника. Не довольствуясь официальными данными, они скрупулезно засекали попадавшиеся по пути аэродромы, беспрестанно делали фотоснимки. Останавливаясь в городах Урала и Сибири, беззастенчиво пытались проникать на военные объекты. Получая вежливый отказ, фотографировали их с приличного расстояния с помощью телеобъективов. Особенно интересовали их эшелоны с солдатами и вооружением, идущие на восток. Напряженно всматривались они в вооружение на железнодорожных платформах, ища новые, неизвестные им типы и виды советского оружия.

Свободно владея русским языком, многие американские офицеры завязывали знакомства с попутчиками в поездах дальнего следования. Но они не расспрашивали о жизни советских людей, их думах, желаниях, их решимости ковать победу. Нет, русскую общительность и гостеприимство они пытались использовать для настойчивых, иногда наглых попыток выведать военные и оборонные тайны. Их интересовали слухи и сплетни, по которым они судили о моральном состоянии людей в советском тылу. Им надо было знать трудности снабжения городов продуктами питания, качество и количество хлеба, выпекаемого в различных районах страны. Нередко эти офицеры скрывали, что они американцы, выдавали себя за жителей прибалтийских республик (особенно те, которые говорили по-русски с акцентом). Среди пассажиров выискивали людей, выезжавших по роду своей службы в командировку в Москву, чтобы иметь возможность снова встречаться с ними и получать секретные сведения. Прежде всего искали, разумеется, людей с антисоветской гнильцой. Если не находили таких редкостных экземпляров, поступали по-другому — выдавали себя за искренних «друзей» Советского Союза, настоящих боевых союзников. Преступное любопытство пытались прикрыть дружеской любознательностью.

Лихорадочная активность американских военных разведчиков не ускользала, разумеется, от пристального внимания людей, которым доверена защита безопасности нашей страны. Участились случаи, когда рядовые советские патриоты в Москве и в городах вдоль транссибирской магистрали задерживали американских офицеров в тот момент, когда те пытались фотографировать военные объекты или нелегально проникать на них. Нередко оказывались бдительными и пассажиры в поездах, не позволяли американцам фотографировать военные объекты из окна вагона, настораживались, когда их начинали настойчиво расспрашивать о вещах, имеющих самое непосредственное отношение к обороне страны.

Всякий раз, когда советские люди задерживали этих соглядатаев, их сдавали офицерам государственной безопасности для выяснения личности. Ведь подобное поведение во время войны не могло не вызвать подозрения в том, что налицо — вражеские германские агенты.

Велико же было изумление советских людей, когда оказывалось, что шпионскими повадками отличаются люди с дипломатическими паспортами, представители союзной страны, злоупотребляющие своей неприкосновенностью. Документально засвидетельствовав их недозволенную деятельность, чекисты прерывали их путешествия. Обладателям дипломатических паспортов приходилось возвращаться в Москву. Кое-кого из таких «путешественников» — сотрудников военных атташатов США, проявивших особое рвение в своей разведывательной деятельности, пришлось вежливо выдворить из нашей страны во время войны…