МОСКВА НА СТРАЖЕ… ЗДЕСЬ ЛЕНИН

МОСКВА НА СТРАЖЕ… ЗДЕСЬ ЛЕНИН

Ночь. Часовой у Боровицких ворот Кремля. Слабо освещены правительственные здания. Ярко светятся только три окна ленинского кабинета.

Молодой красноармеец-курсант на посту у дверей. Из кабинета в коридор, тускло освещенный небольшой лампочкой, выглянул усталый, задумчивый Ленин. Заметив часового, приветливо улыбнулся:

— Здравствуйте!

— Здравствуйте, товарищ Ленин!

— Кажется, товарищ Иванов? Что-то я давно вас здесь не видел…

На строительстве главного корпуса Каширской ГЭС

— По причине моего нахождения на излечении в лазарете, товарищ Ленин.

— И ордена у вас раньше не было. За какие заслуги?

— За участие в подавлении кронштадтского мятежа!

— Да, да… с этой нечистью покончено. Из какой губернии вы прибыли в Москву, товарищ курсант?

— Из Самарской, товарищ Ленин.

— Выходит, мы с вами земляки. Я тоже когда-то жил в Самаре. Да, Самара… Волга, родные места… Скажите, страшно было на кронштадтском льду?

— Уж больно тонок он оказался, товарищ Ленин.

— Вот-вот. Прав был наш метеоролог профессор Михельсон, когда осенью предупреждал о малоснежной зиме и ранней весне, — оживился Владимир Ильич, потом сказал глухо и скорбно: — Напишите своим родным, товарищ курсант, что нынче у вас будет голодно… Хлеб от зноя горит, пусть хоть овощи заготавливают.

И Ленин вернулся к себе в кабинет. Он любил эти тихие поздние часы, когда думалось неторопливо. Подходил к окну и подолгу стоял, погруженный в свои мысли, перебирая в памяти встречи, беседы, тревожные и радостные сообщения прошедшего дня…

Утром была беседа с Красиным, Чичериным и Дзержинским. Тревожно глядя в окно на безоблачное небо, Владимир Ильич говорил:

— Хлеб! Сейчас главное для нас хлеб! Мы закупили на сто миллионов рублей золотом зерна, получили от Межрабпома на четыреста тысяч долларов продовольствия и одежды, и все-таки этого мало, катастрофически мало!

Он быстро подошел к Красину.

— Сейчас многое зависит от вас, Леонид Борисович, от Лондонского торгпредства. Нам очень нужны всякие займы, ибо главное теперь — получить, и притом немедленно, товарный фонд для обмена на хлеб с крестьянами. Этой цели надо подчинить всю политику Наркомвнешторга.

— Мы выталкиваем пароходы с зерном при первой и вообще без всякой возможности. Очень трудно, Владимир Ильич… Антанта, особенно Америка, делает все, чтобы сорвать наши закупки.

Владимир Ильич повернулся к Чичерину.

— Георгий Васильевич, вы обратили внимание на статью в парижских «Последних известиях» — «Милюков и Авксентьев в гостях у американцев»? Эти буржуазные прихвостни главной своей задачей ставят срыв торговых переговоров РСФСР с иностранными государствами.

— Нет, эту не видел, но подобных масса. Ведь сказал же Милюков: «Чем хуже в России, тем лучше для России». Это единый фронт. Милюков приветствует действия Гувера в борьбе со всякой помощью, идущей нам помимо правительства, помимо АРА.

Владимир Ильич резко шагнул к Красину.

— И вот контрнаступление! АРА, чувствуя, что невозможно сдержать рост международной пролетарской солидарности, и понимая наше крайне тяжелое положение, идет на самое мерзкое средство политической борьбы — дать помощь и закабалить экономически. Взорвать Советскую власть изнутри!

— «Бойтесь данайцев, дары приносящих!» — произнес Красин.

Ф. Э. Дзержинский

— Совершенно верно, Леонид Борисович, но это уже компетенция Феликса Эдмундовича, — Ленин широким жестом указал на Дзержинского. — Мы же, как ни тяжело, как ни мала может оказаться эта помощь, вынуждены будем принять ее, как вынуждены были пойти на Брестский мир, хотя это так же унизительно и горько. Такова тактика сегодняшнего дня, и мы с вами знаем, что это явление временное.

Владимир Ильич молча походил по комнате, как бы вспоминая те тяжелые дни восемнадцатого года, когда совсем молодая Советская республика была поставлена перед необходимостью заключить тяжелейший для себя мир с Германией… Потом остановился около Дзержинского.

— Я доложу о мерах, которые мы предпринимаем, несколько позже, — сказал Дзержинский. — Сейчас же только замечу, что конгресс США предоставил АРА право продавать продовольствие и обмундирование за валюту даже бывшим неприятельским странам.

— В подтверждение слов Феликса Эдмундовича я могу привести некоторые цифры этой «помощи», — заговорил Чичерин. — Только в течение перемирия Германии было сбыто залежалых товаров на сумму в триста шестьдесят три миллиона долларов, причем учтите, что тонна пшеницы с доставкой в Европу стоила сто двадцать долларов, а продавалась в Европе за сто пятьдесят — двести. Недаром немцы говорят, что это самые дорогие жиры, хлеб и молоко, которые они когда-либо ели и пили.

— Установив монополию на снабжение Европы, — продолжал Дзержинский, — гуверовские эмиссары приобрели в условиях голода и разрухи оружие огромной силы. Гувер не напрасно изрек: «Кто контролирует продовольствие, тот контролирует государство».

— Политика сгущенного молока. Орудие простое — веревка голода. Вот чем они душат народы! — возмущенно воскликнул Ленин.

— Вместе с тем, Владимир Ильич, Гувер добился права, так сказать, «кооперировать» и «стимулировать» внутриевропейскую торговлю.

— Вы имеете в виду решение Верховного союза Антанты от седьмого марта двадцатого года? — обратился к Дзержинскому Красин.

— Да, совершенно верно, Леонид Борисович! АРА было также предоставлено право создать железнодорожную комиссию для руководства железными дорогами сначала в Австрии и Венгрии, а затем во всей Центральной и Восточной Европе. Гувер установил контроль над портами, над добычей угля и другими отраслями промышленности, над телефонными и телеграфными коммуникациями Европы.

— Смотрите, как все, почти все совпадает с требованиями, выдвинутыми в Риге представителем США Брауном, — заметил Ленин.

Чичерин достал из лежащего перед ним портфеля несколько листков бумаги.

— Можем сравнить, Владимир Ильич! Первое — требование собственного телефона и телеграфа, второе — создание комитетов по распределению продовольствия вне всякого контроля со стороны Советского правительства. Всевластие некоронованного короля Гувера.

— Государство в государстве… Не выйдет!

— Владимир Ильич, еще Пуанкаре говорил, что АРА — прекрасный квартирьер для промышленников и торговцев США в Европе, — напомнил Чичерин. — Вот они теперь и у нас, в России, требуют для грузов АРА полного приоритета на транспорте перед советскими грузами, а также права ввести в России систему продовольственных чеков, а это означает, что любой имущий сможет купить чеки за валюту или другие ценности.

— Это же наглый грабеж, а не спасение голодных и больных!

— Слушайте дальше, Владимир Ильич. На переговорах Уолтер Браун выговаривает для АРА право предпринимать такие шаги, которые им могут потребоваться… вы понимаете, — потребоваться!

— Иначе говоря, — определил Ленин, — транспорт плохо работает — передайте нам железные дороги; нет топлива для транспорта — передайте шахты. Плохо охраняются склады — поставим свою охрану и введем войска. Ах мерзавцы! Мы этого не допустим. Никогда!

— Мы, Владимир Ильич, конечно, отвергли эти гнусные требования, и на слова Брауна, что в конце концов мы должны помнить, что они хотят доставить продовольствие в Россию, Литвинов ответил достаточно ясно: и продовольствие может быть оружием.

— Правильно! Ни под каким видом на соглашение в такой форме мы не пойдем! Георгий Васильевич, американские торгаши хотят создать видимость того, будто мы способны кого-нибудь надуть. Поэтому я предлагаю формально передать им тотчас по телеграфу от имени правительства следующее…

Владимир Ильич на секунду задумался и продиктовал:

— «Мы депонируем золотом в нью-йоркском банке сумму, составляющую 120 процентов того, что они в течение месяца дают на миллион голодных детей и больных». Но условие наше тогда такое, что ввиду столь полной материальной гарантии ни малейшей тени вмешательства не только политического, но и административного американцы не допускают и ни на что не претендуют. Тогда отпадают все пункты договора, дающие им хоть тень права на административное вмешательство. Этим предложением мы утрем нос торгашам…

— Владимир Ильич! — вступил в разговор Дзержинский. — Есть еще один аспект предполагаемой деятельности АРА. Вот последнее сообщение из Лондона. В восточном отделе «Интеллидженс сервис» совсем недавно был проведен инструктаж как для сотрудников отдела, так и для сотрудников немецких и американских разведывательных органов. Присутствовал полковник разведки США Вильям Хаскель. Там же был и наш хороший знакомый по заговору дипломатов Сидней Рейли. Инструктировал начальник восточного отдела разведки доктор Дени Росс — бог разведчиков всего мира, как они сами считают. Не буду вдаваться в частности. Скажу только, что в случае начала деятельности АРА в нашей стране главной их задачей становится наступление на план ГОЭЛРО объединенными усилиями американской, английской и германской разведок. ВЧК считает, что АРА, используя помощь голодающим, попытается установить легализованные каналы разведки.

— Я понял вас, Феликс Эдмундович, — сказал Ленин. — Если договоренность в Риге будет достигнута, то вы, пресекая всевозможные попытки шпионажа, диверсий и особенно вылазки еще сохранившейся в стране белогвардейской нечисти, не должны дать ни одного повода свернуть начатую аровцами работу. Это главное. И вместе с тем ежечасно, ежеминутно учитывайте ту громадную опасность, которую несет в себе АРА.

— Мы создадим особую группу, Владимир Ильич, которая этим займется.

— Хорошо, Феликс Эдмундович, я надеюсь на вас.

Несколько дней спустя Лидия Александровна Фотиева, секретарь Ленина, пропустила к нему в кабинет Валериана Владимировича Куйбышева — начальника Главэнергостроя и Глеба Максимилиановича Кржижановского — председателя комиссии ГОЭЛРО.

Владимир Ильич встретил их вопросом:

— Что, рабочие со строительства электростанций разбегаются, уходят в деревни? Нужен хлеб, хлеб!!! Знаю, знаю, архисложная проблема… На Украине, в Сибири есть продовольствие, но не хватает исправных вагонов, чтобы вывезти его. Вчера мы с Дзержинским направили всем губисполкомам телеграмму с просьбой оказать помощь управлениям дорог в ремонте вагонов. Думаю, скоро пустим поезда с хлебом и мясом в голодное Поволжье и на ваши стройки кое-что пойдет.

Обращение НКПС к трудящимся

— Хлеб непременно нужен, но и цемент необходим, Владимир Ильич, — мягко заметил Куйбышев.

— Знаю, и это знаю… Мы уже взяли на прицел новороссийские цементные заводы. Их надо срочно восстанавливать. Цемент и хлеб… Это наша неотложная задача в строительстве электростанций. Вот посмотрите справку Новороссийского экономического совещания — ЭКОСО, как мы его сейчас называем. Им тоже многое нужно, чтобы восстановить и пустить в ход цементные заводы. Нужно, все нужно! — И Ленин взволнованно заходил по кабинету. — Десять крупных цементных заводов стоят, ждут ремонта и пуска. А ведь они работали на экспорт. Новороссийский порт — это ведь «окно» в Европу, и теперь «окно» закрыто. Его надо как можно скорее открыть для взаимного товарооборота.

Ленин быстро подошел к телефону и вызвал ВЧК, Дзержинского.

— Феликс Эдмундович, вот у меня сидят и плачутся ГОЭЛРОвцы… Им нужен цемент для строительства электростанций, а в Новороссийске стоят десять цементных заводов. Там, видно, саботажники мешают рабочим восстанавливать предприятия. Кого можно туда послать — проверить, помочь?

— Предлагаю послать члена коллегии ВЧК Лациса, Владимир Ильич.

— Согласен, одобряю, вполне одобряю. Он получит мандат от Совета Труда и Обороны. До свидания, Феликс Эдмундович! Ну что? — Чуть наклонив голову, Ленин торжественно объявил: — Считайте, товарищи, цемент у вас будет, только стройте быстрее электростанции.

Довольные Куйбышев и Кржижановский собрались уходить.

— Нет, позвольте, позвольте… еще поговорим, — остановил их Ленин.

Они рады этому, бесконечно рады слушать Ленина. Но глаза Ильича болезненно сужены, резко обозначились складки между бровей. Он всеми силами старается скрывать свое состояние от окружающих, однако это не всегда ему удается. Пули эсерки Каплан, засевшие в его теле, делают свое злое дело. И не дает никаких отсрочек неимоверно тяжелая работа… Он растрачивает себя, беспощадно растрачивает!

Вот собрались они, трое волжан, и объединяет их многое.

Брошюра Г. М. Кржижановского с пометками В. И. Ленина

Кржижановский вместе с Лениным руководил петербургским «Союзом борьбы за освобождение рабочего класса». Ильичу тогда было всего двадцать пять лет, Кржижановскому — двадцать три. Глеб… Глебушка… Володя… Так они называли друг друга. Теперь Ленину пятьдесят один, Кржижановскому — сорок девять, а Куйбышеву только тридцать три.

Сейчас сердце Куйбышева переполнено восторгом и счастьем от встречи с Лениным. Оба они — и Глеб Максимилианович и Валериан Владимирович — взволнованы, готовы ловить каждое его слово. Они убеждены — Ильич будет учить их искусству управления. Куйбышев руководит комиссией по восстановлению крупной промышленности, контролирует работу ряда главных управлений. Он старательно изучает одну отрасль промышленности за другой. Сейчас основное — строительство электростанций. Ленин назвал план ГОЭЛРО второй программой партии. И Куйбышеву с Кржижановским предстоит практически возглавить его осуществление. Им так необходимы советы Ильича…

Ленин ласково прищурил глаза и спросил:

— Вы помните, Глеб Максимилианович, эпиграф к вашей брошюре об электрификации — «Век пара — век буржуазии, век электричества — век социализма»?

— Да, конечно, Владимир Ильич, помню…

В это время Куйбышев, глядя на Ленина, вспомнил высказывание о нем Дана, меньшевистского лидера: «Ленин непобедим, потому что нет больше такого человека, который все двадцать четыре часа в сутки был бы занят революцией, у которого не было бы других мыслей, кроме мыслей о революции, и который даже во сне видит только революцию. Подите-ка справьтесь с ним!» Так говорят об Ильиче даже враги…

Ленин прервал размышления Куйбышева вопросом, читал ли он записки Генри Форда «Моя жизнь и достижения»?

— Нет? Советую почитать! Форд описывает свое восхождение от слесаря-недоучки до крупного промышленника, автомобильного короля. Но не в этом суть. Нам прежде всего интересно, когда он ведет речь о научной организации производства. У него опыт, у него школа. Производство расщеплено на операции. За конвейером будущее. В минуту — шесть готовых автомобилей… Нам бы так!

Слушая Ленина, Куйбышев понял, что Ильич приоткрывает ему перспективы, определяет направление будущей работы. «Как он мудр, как дальновиден… Он тончайший психолог и видит тебя насквозь», — подумалось ему.

— Поговорим о другом, — предложил Ленин. — Вот вы увлеклись технической стороной строительства электростанций, но не забывайте, что экономика — самая интересная политика. Сколько сейчас раздается глупых речей: мол, сначала восстановим хоть часть старого, прежде чем строить новое?! Звучат насмешки над якобы фантастичностью нашего плана ГОЭЛРО. Говорят даже, что нынешняя электрификация похожа на электрофикцию… Одобряя план ГОЭЛРО, VIII съезд Советов поручил ВСНХ развернуть самую широкую пропаганду этого плана, вплоть до изучения во всех учебных заведениях республики. А некоторые наши литераторы не пропагандируют выработанного плана, а пишут тезисы и пустые рассуждения о том, как подойти к его выработке! Сановники ставят ударение чисто бюрократически на необходимости «утвердить» план, понимая под этим не вынесение конкретных заданий — построить то-то и тогда-то, купить то-то за границей, — а нечто совершенно путаное, вроде разработки нового плана! Больше года назад, в феврале двадцатого, сессия ВЦИК приняла резолюцию об электрификации, где сказано, что для Советской России впервые предоставляется возможность приступить к более планомерному хозяйственному строительству, к научной выработке и последовательному проведению в жизнь государственного плана всего народного хозяйства. И план ГОЭЛРО стал первым шагом великого хозяйственного начинания.

Мы дали государственное задание, мобилизовали сотни специалистов, получили единый хозяйственный план, построенный научно. Мы имеем законное право гордиться этой работой; надо только понять, как следует ею пользоваться, и именно с непониманием этого приходится теперь вести борьбу. Взгляните на статьи Крицмана в «Экономической жизни». Пустейшее говорение. Литературщина. Рассуждения в длинных пяти статьях о том, как надо подойти к изучению, вместо изучения данных и фактов. Возьмите тезисы Милютина, опубликованные там же, вслушайтесь в речи «ответственных» товарищей. Те же коренные недостатки, что у Крицмана. Скучнейшая схоластика, то литераторская, то бюрократическая, а живого дела нет. Хуже того, высокомерно-бюрократическое невнимание к тому живому делу, которое уже сделано и которое надо продолжать. Опять и опять пустейшее «производство тезисов» или высасывание из пальца лозунгов и проектов вместо внимательного и тщательного ознакомления с нашим собственным практическим опытом.

Ленин говорил страстно, возбужденно, шагая по кабинету из угла в угол.

Куйбышев и Кржижановский переглянулись и поняли друг друга. Нельзя давать Ильичу так волноваться. Ведь он болен, тяжело болен.

— Владимир Ильич! Ясно, что предстоит борьба на два фронта: за темпы электрификации и с теми, кто мешает ее осуществлению. Верно? — спросил Кржижановский.

— Так и только так, — улыбнулся Ленин. — Я и хотел, чтобы вы это поняли! — И распрощался с ними.

Организация нашей внешней торговли пролетарского государства в капиталистическом окружении должна быть подчинена двум основным задачам: а) максимальное содействие и стимулирование развития производительных сил страны и б) защита строящегося социалистического хозяйства от экономического наступления капиталистических стран…

Через посредство внешней торговли международный капитал стремится навязывать нам свои условия, пытается и будет пытаться поработить нашу страну и превратить ее в свою колонию. Это обстоятельство заставляет нас быть во всеоружии на этом участке нашего хозяйственного фронта, заботиться здесь об укреплении своих позиций для того, чтобы не только отражать натиск капитализма, но и использовать внешнюю торговлю в целях укрепления хозяйства СССР и ускорения социалистического строительства.

Из резолюции октябрьского (1925 г.) Пленума ЦК РКП(б)

Телеграмма В. В. Куйбышева. Ноябрь 1926 года. К пуску Волховстроя.

Ценность Волховстроя не только в его значении для промышленности Сев.-Зап. края, но также и в том, что наша первая мощная электростанция опровергает злобные предсказания белогвардейских кумушек о нереальности плана электрификации страны, намеченного гениальной рукой Владимира Ильича. Волховстрой ярко свидетельствует о неиссякаемых творческих способностях рабочего класса, о том необычайном подъеме, с которым пролетариат разоренной крестьянской страны уверенно идет по пути строительства социализма. В этом — колоссальная историческая роль Волховстроя.

Горячо приветствую рабочих, технический персонал и руководителей Волховского строительства.

Да здравствует ленинградский пролетариат!

Впереди у нас еще долгая упорная борьба, до тех пор, пока не восторжествует всюду власть рабочих, до тех пор, пока не будут обезврежены раз навсегда происки империалистов окружающих нас буржуазных государств, до тех пор, пока не будут раздавлены окончательно наши белогвардейцы, меньшевики и остальные контрреволюционеры.

Ф. Э. Дзержинский