2. Переправа через Березину В. П. Алексеева

2. Переправа через Березину

В. П. Алексеева

ыл час пополудни, когда окончили постройку первого моста и началась переправа.

В участниках похода этот момент оставил сильное впечатление. Момент, действительно, был полон торжественности и исторической важности. «Перед нами, — рассказывает один из очевидцев, — лежала деревня Студенка и виднелся только что наведенный мост. Несколько батальонов пехоты стояли у деревни, построившись колоннами. Вдруг из одной избы вышел император, окруженный толпой маршалов и генералов. Он был в серой шубе, но он отбросил одну ее полу левой рукой, так что можно было рассмотреть хорошо его блестящие сапоги и белые панталоны. Обычная маленькая шляпа была на его голове. На лице его не было заметно никакого движения; оно было холодно и бесстрастно, как всегда. Множество адъютантов, все в легких шинелях, стояли и сновали кругом, ожидая и разнося приказания. Жандармы в полном параде, но на исхудалых, тощих конях расположились полукругом у моста, не допуская к нему никого из безоружных. Погода была приятная. Небо разъяснялось понемногу; легкие клочья снега носились в воздухе, но температура поднялась значительно и около полудня ощущалась солнечная теплота».

Корпус Удино первый ступил на мост. Сооруженный наскоро, он оказался недостаточно прочным, скрепы рвались, бревна рассыпались, но все-таки Удино перевез с собой даже два орудия и зарядные ящики.

К четырем часам пополудни окончили постройку второго моста, и по нему, в первую очередь, переправилась гвардейская артиллерия и артиллерия корпуса Удино, а в ночь войска Нея и молодая гвардия. Этот мост два раза ломался, и починка его задержала переправу. Тем не менее, на другой день уже переправилась старая гвардия и сам император, вслед за ними остатки корпусов вице-короля, Даву и Жюно и одна дивизия Виктора, так что к 16 числу почти все войска находились на правом берегу. На левом остался со своим корпусом Виктор для прикрытия со стороны угрожавшего здесь Витгенштейна. И только тогда русские войска стянулись к месту переправы.

Заключительные сцены переправы разыгрались на левом берегу. Здесь 15 ноября сдался Партуно, а на другой день завязался бой с Виктором — упорный и кровопролитный бой, длившийся с утра до вечера, до полного истощения сил противника. Виктор, чтобы отстоять переправу и дать возможность перейти нестроевым, переходил несколько раз в наступление и не дал Витгенштейну отбросить себя. Ночь разняла дерущихся, и Виктор, убедившись в тщетности своих усилий, решил отступить на правый берег. На мостах образовалось скопление безоружных, переправа была загромождена повозками и телами замерзших и затонувших людей. И Виктору пришлось силой пробираться через эти заграждения из живых и мертвых людей, пуская в ход даже оружие против своих сотоварищей. После этого на левом берегу остался лишь арьергард Виктора для спасения безоружных. Но последнее оказалось трудно выполнимым делом.

Безоружным и отсталым представлялась несколько раз полная возможность перейти реку, но они не воспользовались ею и оказались сами виновниками своей гибели. Они могли переправиться ночью с 14 на 15 до боя с Витгенштейном. Но никакие силы не могли их поднять и вызвать из леса, где они расположились биваком. Когда же рассвело и стала переправляться гвардия, они явились к мосту и пожелали переправиться все разом. Получилось, конечно, страшное скопление и давка и многочисленные жертвы. «Первые ряды, теснимые теми, которые следовали за ними, или остановленные рекой, были раздавлены, смяты или сброшены на льдины, которые неслись по Березине. Из середины этой громадной и ужасной груды раздавалось то глухое ворчанье, то громкие крики, перемешанные со стонами и страшными проклятиями».

Только вооруженная сила водворила порядок. Несчастные были оттеснены, чтобы дать дорогу гвардии и императору, и вернулись в лес. Гром орудий Витгенштейна вновь вывел безоружных из оцепенения. В паническом страхе они ринулись к мостам, у которых произошла опять давка, смятение и наполняющие ужасом душу сцены. Уже все перемешались одни с другими, и эта громадная толпа, собравшаяся на берегу вперемежку с лошадьми и повозками, образовывала невероятное загромождение. Только к середине дня первые ядра неприятеля стали падать в самую середину этого хаоса; они послужили сигналом ко всеобщему отчаянию. В это время один мост рухнул, увлекая вместе со своими обломками людей и лошадей в воду, и толпа безоружных отхлынула к другому мосту, у которого вследствие давки и безумия людей, отчаявшихся в своем спасении, разыгрались еще более потрясающие сцены. Инстинкт самосохранения и животный страх не только заглушили в людях все человеческие чувства, но и лишили их рассудка. Сами того не сознавая, они толкали, топили друг друга и вместо спасения общими усилиями способствовали собственной гибели. «Женщины и матери тщетно призывали душераздирающим голосом своих мужей и своих детей, которых одно мгновение безвозвратно отделило от них; они протягивали к ним руки, они умоляли пропустить их пройти к ним, но увлеченные толпой, раздавленные этой живой волной, они падали, и этого даже не замечали. Среди этого ужасающего грохота, среди этого дикого стремления, пушечных выстрелов, рева бури, разрывающихся гранат, воплей, стонов, диких проклятий, эта беспорядочная толпа не слышала жалобных криков жертв, которых она поглощала». А в конечном итоге — бесполезные жертвы, упущение момента для переправы и возвращение вспять. На противоположном берегу — лишь немногие счастливцы, перешедшие по трупам своих товарищей и обломкам орудий и телег. Вся же остальная масса, за вычетом уже утонувших в Березине, — на этом берегу.

Между тем арьергард Виктора находился тоже на том берегу, и мосты, согласно распоряжению Наполеона, после этого надо было сжигать. Таким образом все неуспевшие переправиться, теперь обрекались на гибель, так как медлить было нельзя. Волю Наполеона выполнили в точности — мосты загорелись тотчас же, как арьергард Виктора ступил на правый берег Березины. «Тогда началось такое замешательство, которое трудно описать: пехота, конница, отсталые и все, что следовало за армией, женщины, дети, — все это бросилось толпой на мост, который уничтожили». Последствия были ужасны. Вместо спасения люди нашли себе здесь мучительную смерть.

«Ужасное зрелище представилось нам, — рассказывает в своих „Записках“ Чичагов, — когда мы 17 ноября пришли на то место, которое накануне занимал неприятель и которое он только что оставил: земля была покрыта трупами убитых и замерзших людей; они лежали в разных положениях. Крестьянские избы везде были ими переполнены, река была запружена множеством утонувших пехотинцев, женщин и детей; около мостов валялись целые эскадроны, которые бросились в реку. Среди этих трупов, возвышавшихся над поверхностью воды, видны были стоявшие, как статуи, окоченелые кавалеристы на лошадях в том положении, в каком застала их смерть». Среди этого поля мертвых попадались еще дышавшие, и наши казаки сумели отравить им последние минуты жизни. Не довольствуясь добычей с мертвых, они стаскивали платье с умирающих. «Эти несчастные громко кричали, им было очень холодно, и ночью, отдыхая в крестьянской избе, я слышал вопли их. Многие в борьбе со смертью силились перелезть ко мне через забор, но это последнее усилие окончательно убивало их, так что при выходе моем я нашел их замерзшими: одних с поднятыми руками, других с поднятыми ногами»… Впоследствии по распоряжению минского губернатора здесь было сожжено до 24.000 трупов.

В. Алексеев

Наполеон в Вильне (Музей П. И. Щукина)