Глава 8. Судьба Азова. Казаки временно оставляют город
Глава 8. Судьба Азова. Казаки временно оставляют город
Итак, в ночь с 25 на 26 сентября турки ушли.
По расспросу первых языков выходило, что у турок и татар побито 20 тысяч человек. 2 октября с этими сведениями отправился в Москву со станицей сам Наум Васильев.
9 октября вышли казаки в море за языками. Языков взяли и те рассказали, что турки, отплыв от азовского берега, стали «смечать» оставшихся, и потери их составили 70 тысяч.
7 февраля Осип Петров направил от Войска отписку, что потери у турок и татар составляют 70 тысяч человек. Сослался при этом на данные морской разведки, выходившей в море 9 октября, сослался на татарские языки, те тоже подтверждали, что общие потери — 70 тысяч, а сам хан умер, не доезжая Крыма, на Молочных Водах, да 29 января приезжал татарин разменивать пленных родственников и ту же цифру назвал — 70 тысяч. А 20 тысяч убитых, что явствовало из расспросов первых языков, выходило числом ошибочным.
Сомнения вызывают и число погибших врагов и сама система подсчета. Турки, выйдя в море, могли подсчитать только количество перебитых турок. Вряд ли татары и черкесы отчитывались перед ними о числе своих убитых, да и не могли татары и черкесы потерять столько, поскольку в крупных боях практически не участвовали.
И для турок такие потери чересчур уж велики. Бросить в оставляемом таборе 2400 человек (это количество назвали сами донцы) — каждого сотого — в подавляющем большинстве больных — это реально, и это показатель высокой боеспособности турецкой армии (русская армия, покидая в 1812 году Москву, оставила в ней более 10 тысяч раненых — каждого десятого). Но растерять после этого по дороге в 36 верст, пока не дошли до кораблей, еще 50 тысяч — в это верится с трудом.
Скорее всего, татары, ногайцы и черкесы в боях почти не пострадали, потери понесли в основном от болезней (и то, если в таборе вместе с турками находились, а не кочевали поблизости). А сами турки и вассальные войска из Трансильвании, штурмовавшие Азов, копавшие подземные ходы и отбивавшие круглосуточно казачьи вылазки, действительно могли понести потери в 20 тысяч убитыми и умершими в таборе от болезней.
Так что турецкие потери в отписке сознательно донцами завышены. Этой отпиской давили донцы на Москву, показывали, что потери турок невиданно огромны, и в ближайшее время ждать нового турецкого похода не приходится.
Казаки, оборонявшие Азов, потеряли две трети своего состава. Остальные многие были переранены. Видимо, та тысяча казаков, бросившаяся в опустевший турецкий лагерь, и составляла весь гарнизон Азова.
После снятия осады и ухода турок и татар победители-донцы сразу же отправились с радостными вестями в Москву. Как мы уже писали, 2 октября отправился Наум Васильев с есаулом Федором Порошиным и 24 казаками. В Москву он прибыл 1 ноября и оставался в столице аж до 4 июля 1642 года. Создается впечатление, что он не хотел или боялся вернуться на Дон.
Наум Васильев привез грамоту, написанную 28 сентября (хотя помечена она была ошибочно 28 октября). В грамоте казаки писали, что осада началась 7 июня, описывали ее ход, писали, что турки разбили три «города», а казаки «отсиделись от них в четвертом в земляном городе и в земляных избах с великою нужею и терпением». Царю сообщали, что город отстояли, но сами «разорены до основания» и город могут бросить — «а люди де у них вольные, великую такую нужу терпев, многие пошли врознь, а иные многие побиты и переранены, а они достальные покинуть тово места не смеют». Опять предлагали царю взять Азов себе в вотчину или в вотчину царевичу Алексею, поскольку Азов они у турок отобрали «на счастье» Алексею Михайловичу и «отсиделись своею ж кровью на ево ж государское счастье, им государем в вечную славу и в вотчину». В заключение просили прислать к Рождеству в Азов царского воеводу, иначе грозили город бросить, поскольку у них «перераненых, без глаз, и без рук, и без ног стало много».
Естественно, победа казаков над столь многочисленным турецким войском произвела в Москве фурор. Царь и бояре медлили с ответом месяц.
2 декабря 1641 года на Дон было отправлено послание, в котором перечислялись и подтверждались все сообщенные казаками сведения, и за все сделанное, «за тое вашу службу и за радение…, — писал царь, — милостиво похваляем и станичников ваших атамана Наума Васильева да есаула Федора Порошина с товарищи пожаловали нашим царским великим жалованием».
По сути казачьих предложений ответ был таков: на Дон с жалованием в 5 тысяч рублей и с милостивыми словами были посланы дворянин Афанасий Желябужский и подьячий Арефий Башмаков; хлебные запасы, порох, свинец и сукно обещали выслать весною, когда будет возможен водный путь — «ныне зимним путем послати к вам немочно, то вам мочно и самим знати, и вы б о том не оскорблялись». Что касается самого города, то Желябужскому и Башмакову было приказано Азов «досмотрети и переписать и на чертеж начертить, и о том наш, царского величества, указ и повеление будет вскоре». Казаков просили послов (Желябужского и Башмакова) не удерживать, но побыстрее отправить в Москву, а сами б казаки и впредь «своей чести и славы не теряли, за истинную православную христианскую веру и за нас, великого государя, стояли по-прежнему крепко и неподвижно и на нашу государскую милость и жалованье во всем были надежны».
Желябужский и Башмаков добирались до Азова долго, прибыли только 25 января. Они пересмотрели, где какие вокруг города укрепления и в каком они состоянии. Азов имел вид плачевный. О внешних стенах на 526 сажен и речи не было Ров вокруг города весь был засыпан камнем этих обрушившихся стен. Из 11 прежних башен сохранилось всего 3, да и те были испорчены.
В Таш-кале сохранилась на 10 сажен стена со стороны Дона, которая тянулась от наугольной башни к степи. Но зубцы были на ней сбиты и сама она кое-где проломлена. Наугольная башня была сбита и городовые стены «сбиты ж».
В Тапрак-кале «палаты» были сбиты. Средняя городовая стена меж Азовом и Тапрак-кале и меж Азовом и Таш-кале — сбита до середины, «а кое-где и много, а кое-где до земли».
Желябужский и Башмаков пришли к выводу, что начертить тут ничего нельзя, все разбито, испорчено, да и чертежника нет.
Казаки же уверенности не теряли и предлагали на старом месте возвести земляной город. Такой «нарядом не разобьют». А здания построить по казачьему обыкновению, благо «дёрну и хворосту и камышу много и блиско».
Желябужский и Башмаков с казаками не спорили и в разоренном Азове не засиживались, 7 февраля выехали и 8 марта уже представили отчет царю и боярам. Вместе с ними с Дона в Москву отправились атаман Абакум Сафонов, есаул Роман Родионов и 15 казаков. Чтобы не смущать московских людей насчет будущего Азова, казаки обещали в посланной с ними грамоте оставить в Азове только московский гарнизон, а самим разойтись по своим старым городкам.
Но пока царские посланцы ездили в Азов и обратно, измеряли засыпанные рвы и разрушенные стены, вопрос был практически решен.
Турция была потрясена поражением под Азовом еще больше, чем Москва. Донские казаки, желая показать, что турки отныне не опасны, доносили о репрессиях, которые обрушились на турецкое командование, шли вести, что «турский царь на них ополчился и многих пашей четвертовал и вешал». На самом же деле молодой султан не был пока так силен, чтобы казнить своих неудачливых военачальников. Главнокомандующий сухопутными силами Дели Хуссейн-паша впоследствии был назначен наместником Румелии, а затем — главнокомандующим всем османским флотом. Сиявуш-паша, командовавший под Азовом турецким флотом, действительно был смещен, но вскоре вновь возвысился, стал наместником Силистрийско-Очаковского эйялета. Его заместитель Пияле-ага стал командовать флотом, и казнили его только в 1644 году, когда молодой султан «вошел в силу» и стал окорачивать всех, кто мог бы только попытаться «затмить солнце вселенной». Хан Бахадыр-Гирей умер своей смертью через два дня после возвращения из похода.
Да и в разрастании конфликта с Москвой Турция не была заинтересована. Впереди турок ждала война с Венецией из-за господства в Средиземноморье. Поэтому 30 декабря 1641 года в Москве получили присланный молдавским воеводой проект нового русско-турецкого соглашения.
Но и отказываться от предлагаемого казаками Азова было жалко.
Как водится в таких случаях, московские люди решили посоветоваться. 3 января 1642 года в Москве собрался Земский Собор. На Соборе поставили вопросы: разрывать ли с турецким и крымским царями из-за Азова и принимать ли Азов от донских атаманов и казаков? Если принять Азов и начать многолетнюю войну с Турцией, то где брать великие деньги и многие запасы на эту войну?
Многие дворяне и дети боярские были за войну с турками и татарами и за оставление Азова за Москвой. Большинство же жаловалось на скудость и разорение и новой войны боялось. Но и против не высказывались — «в том его государева воля». От Соборного акта 1642 года конца не сохранилось, и что Собор решил — неизвестно. Царь же и бояре решили Азов туркам отдать. Как писал впоследствии С. М. Соловьев, «все внимание было обращено на запад, все силы государства были направлены туда»[37]. То есть, не до Азова было.
А тут как раз явились Желябужский и Башмаков из Азова, а с ними Сафонов и Родионов, с вестями, что Азов держать некем и нечем…
30 апреля на Дон отправили грамоту, в которой, как обычно, расписывали «предысторию» всего дела, что просили казаки царя город принять, а если царь города не примет, то разойдутся, а царь де послал своих людей город посмотреть, а Желябужский и Башмаков якобы донесли, что «город Азов от турских и от крымских людей разбит и разорен весь до основания; а вскоре того города поделати никоторыми мерами нельзе, и от приходу воинских людей сидети не в чем». Да и приехавшие с Желябужским казаки привезли в грамоте отписку, что Азов де держать некем. С другой стороны, узнали де на Москве, что турецкий султан Ибрагим идет на Азов с многими силами, больше прежних, хотят осадить Азов и идти дальше воевать украинные московские города.
После такого вступления в грамоте говорилось: «И ныне нам города Азова принять и воевод и ратных людей послать не к делу, и быти им в таком разоренном месте не мошно…». Далее вызвали де бояре Наума Васильева и всех казаков, что были на Москве, и передали им такие царские слова: «И жалея мы, великий государь, о вас, атаманах и казаках, и о всех православных христианах, чтоб кровь христианскую уняти, город Азов велели покинуть и из него вам вытти на старые свои места, в которых местах преж сего жили, чтоб вас неверные бусурманы, пришедши, не побили. А мы, великий государь, и вперед учнем вас, атаманов и казаков, жаловати нашим царским жалованием по-прежнему, как учнете жить на прежних своих местах».
И Наум Васильев с товарищами якобы сказали боярам, что рады исполнить любую царскую волю, а чтоб быстрее эти вести дошли и чтоб турки и татары казаков в Азове врасплох не застали, пустят степью через Валуйки своих товарищей, 15 казаков с есаулом Романом Родионовым. И казакам тем дано по 30 рублей на лошадей, чтобы было у них по две лошади добрых. А с этими казаками и с грамотой послан дворянин Михайло Засецкий.
Заканчивалась грамота предупреждением: «А только вы, атаманы и казаки и все Донское Войско, нашего государского повеления не послушаете, из Азова до прихода турских и крымских воинских людей ныне вскоре не выйдете, и которое над вами учинится кровопролитие, и то вам будет самим от себя, и нашего государского жалования и запасов никаких вам в Азов не пошлют потому, что вам в таком разоренном месте пробыти от таких многих турских и крымских воинских людей немочно…
Да как вы из города Азова на старые свои места выйдете, и вы б о том тотче отписали к нам к Москве с Михайлом Засецким и проводити его велели».
Засецкий, Родионов и 15 казаков помчались из Москвы в Азов, а Наум Васильев и Абакум Сафонов с остальными казаками еще долго, целых два месяца, оставались в Москве, не решаясь, видимо, вернуться на Дон после провала своей миссии.
Примерно в это же время, около 1 мая 1642 года, большинство казаков, бывших в Азове, покинули город, оставив там в качестве передовой заставы небольшой отряд. После страшных потерь во время осады Войско Донское резко сократилось и по количеству людей было отброшено, видимо, до уровня начала XVII века, когда на Низу насчитали 1888 казаков. Удерживать такими силами Азов против нового нашествия казаки не могли.
А Засецкий с Родионовым как ни спешили, а добрались до Азова только 28 мая. По дороге на Северском Донце перехватили их черкасы, то есть, запорожские казаки. Запорожцы были, конечно же, против оставления донцами Азова. Пока донцы держали Азов, была дополнительная возможность вместе с ними выходить в море, если турки или поляки низовья Днепра перекроют. Это во-первых. А во-вторых, пока донцы держали Азов, невозможен был союз Москвы и Турции с Крымом против Польши, и крымчаки ходили бы за полоном на московские города, а не на Украину.
Черкасы московское посольство «погромили и побили» и грамоту у Засецкого отобрали. Но сам Засецкий с остальными казаками смог уйти на Дон, где и объявился 28 мая без грамоты, однако сказал все устно. Видимо, целью запорожцев было отобрать царскую грамоту, иначе вряд ли они выпустили живым Засецкого со товарищи. А те, конечно же, были у запорожцев в руках. Как бы те по-другому грамоту отобрали?
Понадеялись черкасы, что донцы без грамоты Засецкому не поверят. Но донцы поверили. А если б и не поверили, сил удержать Азов все равно не было.
На глазах Засецкого остатки донцов покинули Азов и ушли на Махин остров.
Впоследствии донцы сложили об оставлении Азова легенду. Дескать уходили оттуда 500 казаков из них 100 были переранены. Уходили с обжитого места с женами и детьми. Шли медленно — две недели и два дня. А отойдя, поставили монастырь во имя Иоанна Предтечи и Николая Чудотворца и в нем две церкви деревянные, а игуменом в нем служил черный поп Серапион.
С Засецким в Москву отправили атамана Степана Иванова и есаула Герасима Иванова с отпиской, что Азов оставили и ушли на Махин остров.
В опустевший Азов через два-три дня вошел небольшой татарский отряд, но, покрутившись среди развалин, быстро вышел. А 11 июня к Азову подошла и вся турецкая армия во главе с родственником султана Джуван-капуджибаши Мехмед-пашой, а известный Пияле-паша подогнал турецкий флот.
Турки три дня «отдыхали», не приближаясь к развалинам. Страшно им было, и, помня прошлую минную войну, подозревали они, что Азов не так уж и пуст, и здесь, «вероятно, замешана какая-нибудь хитрость и дьявольская проделка кяфиров». Но развалины города действительно были безлюдны, и, наконец, собравшись с духом, турецкие войска вступили в оставленный казаками Азов…
Все начиналось сначала. Царь отпустил на Дон засидевшееся на Москве посольство и прислал грамоту, в которой обещал держать казаков на жаловании по-прежнему «и смотря по вашей службе». Было прислано и жалование — двести поставов сукон «настрафилю и англинских» и две тысячи рублей денег. Особо жаловался Осип Петров, для которого с Москвы передавали «сукно лундыш да камку добрую». Помимо этого из Воронежа должны были прислать 2500 четь хлеба да 200 ведер вина, а из Тулы 250 пудов «зелья ручного» да 500 пудов «зелья пушечного» да еще 300 пудов свинцу.
Казакам наказывалось встречать и провожать, как и обычно, московских и турецких послов, и чтоб «с турскими людьми, которые ныне в Азове будут, помирилися, и жили с ними смирно, задоров никаких не чинили, и на море не ходили, и судов не громил, и сел и мест турского не воевали».
В 1643 году новое посольство в Турцию — князь И. Д. Милославский и дьяк Л. Лазаревский — в лучших традициях вновь отказалось от казаков и поругало их, обозвав ворами и разбойниками.
Со времени оставления Азова и до весны 1644 года войсковым центром становятся по-прежнему Раздоры. А 30 апреля 1644 года войско переносит свою главную квартиру в Черкасск, поближе к азовским стенам, и начинает новый этап своей истории.
В 1645 году начнется турецко-венецианская война. А казакам в том году предстоит выдержать долгую и мучительную осаду Черкасска. Будет войско на грани исчезновения, и на следующий 1646 год «кликнут клич по всей Руси Великой», чтоб шли вольные люди на Дон в казаки. И явится тех около трех тысяч, и в тот же год уйдут они со старожилыми казаками мимо Азова в море жечь и разбивать турецкие суда и грабить приморские города и деревни.
А отстроенный турками Азов казаки возьмут через полвека вместе с русским царем Петром Первым, который чуть позже пустит донским казакам столько крови, сколько не пускали им ни турки, ни татары вместе взятые…
Но это уже другая история, не менее интересная и не менее трагическая.