Сергей Иванович Тальберг

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Сергей Иванович Тальберг

"Мерзавец он. Больше ничего! — сам себе сказал Турбин, в одиночестве через комнату и переднюю от Елены. Мысли Елены передались ему и жгли его уже много минут. — Мерзавец, а я действительно тряпка. Если уж не выгнал его, то, по крайней мере, нужно было молча уйти. Поезжай к чертям. Не потому даже мерзавец, что бросил Елену в такую минуту, это, в конце концов, мелочь вздор, а совсем по-другому. Но вот почему? А черт, да понятен он мне совершенно. О, чертова кукла, лишенная малейшего понятия о чести! Все, что ни говорит, говорит, как бесструнная балалайка, и это офицер русской военной академии. Это лучшее, что должно было быть в России…", — такой, скажем прямо, нелестной характеристикой наградил Сергея Ивановича Тальберга, супруга Елены, Алексей Турбин.

В романе "Белая гвардия" Михаил Афанасьевич Булгаков представил Сергея Тальберга отрицательным героем: человеком, нечистоплотным во взглядах, карьеристом, нечестным со своей семьей, и в первую очередь — с Еленой Васильевной Турбиной, вышедшей за него замуж всего полтора года назад.

С первых же дней появления романа "Белая гвардия" родственники и друзья Михаила Булгакова однозначно определили сходство между литературным персонажем Сергеем Ивановичем Тальбергом, и супругом Варвары Булгаковой, сестры писателя, Леонидом Сергеевичем Карумом. Сам Карум так же узнал себя в Тальберге, что вызвало резкий протест в адрес Михаила Афанасьевича со стороны Варвары Булгаковой и Леонида Сергеевича. В последующем, эта история вылилась в острый конфликт, но не смотря на это Михаил Булгаков продолжал бывать у своей сестры Варвары и Карума, живших в Киеве.

В последние годы жизни Леонид Карум, живший в то время в Новосибирске, взялся за написание воспоминаний "Моя жизнь. Рассказ без вранья", где пытался по-своему рассказать о себе, событиях в семье Булгаковых и самом Михаиле Афанасьевиче. К сожалению, эти воспоминания, как видно из публиковавшихся отрывков, имеют громадное количество неточностей.

Леонид Сергеевич Карум за свою жизнь успел послужить при всех властях, сменявшихся на Украине, кроме УНР, конечно. При каждой власти он, не считаясь ни с какими принципами, пытался добиться успехов в карьере, а когда понимал, что близок день смены этой власти, делал все возможное, чтобы быть принятым ко двору новых властителей. Предполагая определенное внимание к своей персоне, связанное и с литературным образом Тальберга, и родством с Михаилом Афанасьевичем, Карум в воспоминаниях попытался изложить свой взгляд на события.

Сравнивать воспоминания Карума и роман "Белая гвардия", по нашему глубокому убеждению, бессмысленно. Если в романе мы в первую очередь видим художественное произведение, то воспоминания являются ни чем иным, как попыткой оправдания Карума.

Леонид Сергеевич Карум во время сталинских репрессий подвергался арестам трижды: в 1929, 1931 и 1934 годах. Материалы следственного дела Карума остались в архивах Украины, и при определении правоты в споре между Карумом и Булгаковым они являются главным источником. Кроме них мы располагаем архивными материалами о службе Леонида Сергеевича Карума в российской армии, его политической деятельности в 1917–1918 годах, преподавательской работе у белых в 1919–1920 годах, службе у большевиков в период после гражданской войны. Документы всегда являлись самым лучшим источником, и именно на них мы основываем свой рассказ, почти не прибегая к помощи воспоминаний.

Кем был Тальберг из "Белой гвардии"? Как свидетельствует роман, это был прибалт немецкого происхождения, армейский капитан со значками университета и академии. Весной 1917 года Сергей Тальберг женился на сестре Турбиных Елене. Тогда же он впервые проявил свою способность приспосабливаться: "В марте 1917 года Тальберг был первый, — поймите, первый, — кто пришел в военное училище с широченной фасной повязкой на рукаве". От лица военно-революционного комитета Тальберг арестовал контрреволюционного генерала Петрова, тогда же выступал против деятельности уфаинской Центральной Рады. В 1918 году Сергей Тальберг стал одним из активных участников гетманского переворота, затем служил сотником в военном министерстве Скоропадского, с которым бежал в Германию. Последний штрих к мнению писателя о Тальберге — письменное извещение подруги Елене Турбиной о женитьбе последнего в Варшаве на Лидочке Герц.

Насколько эта литературная биография Тальберга соответствует реальному жизненному пути Карума? Биографические данные во многом сходны, но не во всем. Леонид Карум не участвовал в Гетманском перевороте на Украине, не бежал в Германию и не бросал свою супругу, Варвару Булгакову. Во время Гетманского переворота Карум вместе с женой находился в Москве, а в конце 1918 года оставался в Киеве. Лишь в начале января 1919 года Леонид Карум покинул город, чтобы пробраться в Добровольческую армию генерала Деникина. Не смотря на эти расхождения, литературный портрет Тальберга весьма похож на Леонида Сергеевича Карума.

Почему Михаил Афанасьевич Булгаков наделил своего литературного героя фамилией Тальберг? Ведь по звучанию она далека от фамилии Карум. Попробуем ответить на этот вопрос. В Киеве на Большой Подвальной улице, 22 (теперь улица Ярославов Вал) жила достаточно известная семья юристов Тальбергов. В разные времена представители этой семьи работали по юридической специальности во всех возможных государственных учреждениях Киева. Последний из известных нам киевских Тальбергов, Николай Дмитриевич, в 1918 году, при гетмане Скоропадском, "отличился" настолько, что и представители УНР, и большевики обещали, что он закончит жизнь на виселице. Это был по- своему примечательный человек, "прославившийся" на весь Киев методами своей работы. Наверное, не было ни одной киевской газеты, которая так или иначе не упомянула бы его имя.

При гетмане Скоропадском Николай Дмитриевич Тальберг занял высокий пост вице-директора департамента полиции, не совсем отвечавший его служебному стажу. В 1913 году Тальберг был начальником следственного отдела Киевского губернского Земского правления, во время войны отличился раскрытием в городе крупного австро-венгерского шпиона. Весной 1918 года Николай Тальберг был причастен к нашумевшему в то время делу банкира Доброго, по которому было арестовано несколько министров Центральной Рады, а затем одним из первых поддержал Гетманский переворот Павла Скоропадского. Благодаря этому он и получил такой высокий пост.

Департамент полиции Скоропадского, который по-украински назывался "Державна Варта", оставил после себя очень недобрую славу. Начальник департамента Н.А. Аккерман и его заместитель Н.Д. Тальберг в прессе постоянно обвинялись в коррупции, взяточничестве, неоправданных политических арестах, потаканию различным заказным убийствам и бандитским группам. Естественно, об этом киевские газеты писали не раз, обвиняя в основном не спившегося до состояния маразма Аккермана, а Николай Тальберга, который считался главным виновником разгула преступности. Регулярная травля в газетах вынудила Аккермана и Тальбёрга 9 ноября (27 октября) 1918 года подать в отставку, после которой были обнародованы и другие факты из деятельности руководителей варты. Так, Тальберг обвинялся в прямом причастии к организации заказных убийств. Работа самого департамента Аккермана и Тальберга так же оставляла желать лучшего, поскольку вензеля на погонах его сотрудников "Д.В." (Державна Варта), киевлянами истолковывались, как "дай взятку".

И Аккерман, и Тальберг успели бежать из Киева. Это их и спасло от суда. Вскоре после вступления войск УНР в Киев армейская газета "Ставка" под заголовком "Под суд!" писала о Тальберге (перевод с украинского): "Вице- директор департамента, мордобоец и палач, правая рука Аккермана, организатор киевских наемных убийц и вешателей должен попасть в руки правосудия". Естественно, что ни в какие руки правосудия Тальберг так и не попал, и дальнейшая его судьба остается неизвестной.

Какое влияние имела история с вице-директором департамента полиции Николаем Тальбергом на Михаила Афанасьевича Булгакова, сказать сложно. Но то, что факт существования реального Тальберга писатель должен был знать, у нас не вызывает никаких сомнений. Писатель, как видно из романа "Белая гвардия", очень внимательно читал газеты, и должен был знать эту слишком громкую историю.

Леонид Сергеевич Карум был не менее амбициозным человеком, нежели Николай Дмитриевич Тальберг. Карум все время пытался хотя бы на шаг опережать своих сверстников. Это его стремление заметно с первых же месяцев службы в российской армии. Дело в том, что Карум поступил в Киевское военное училище 17-и лет отроду, хоть вступительным возрастом считались 18 лет. В училище он получил все возможные воинские звания, и в 19 лет стал подпоручиком — самым младшим среди своего выпуска.

Как свидетельствует послужной список подпоручика Леонида Сергеевича Карума, составленный 8 января 1909 года, он родился 7 декабря 1888 г. в семье отставного поручика Курляндской губернии, был православного вероисповедания, окончил 2-ю Житомирскую гимназию и по 1-му разряду Киевское военное училище. За успешное окончание училища, Каруму был дарован год старшинства в звании подпоручика, что давало ему право быть представленным к очередному званию не через четыре, а через три года. С окончанием в 1908 году училища Леонид Карум вернулся в Житомир, где был зачислен на должность помощника начальника строевой команды и адъютанта 4-го батальона в 19-й Костромской пехотный полк. В то время Карум служил в одной дивизии с Антоном Ивановичем Деникиным, будущим командующим Добровольческой армии, возглавлявшим 17-й Архангелогородский пехотный полк. Деникин имел склонность помнить всех офицеров, с которыми он служил в пределах полка или же дивизии, а потому Антон Иванович и Леонид Карум должны были знать друг друга лично.

Леонид Карум уже в то время имел весьма честолюбивые планы на будущее. В 1911 году, 22-х лет от роду, Каруму было присвоено звание поручика, которое, как правило, получали в 24 года. Быстрое продвижение Леонида Сергеевича по службе было обусловлено разницей в один год с сокурсниками и дарованным годом старшинства. Но и на этом Карум не успокоился, а решил поступать в академию Генерального штаба, которая давала ему возможность обеспечить получение, спустя некоторое время, генеральских погон. Чтобы иметь право держать вступительные экзамены в любую военную академию, каждый офицер должен был прослужить три года в строю. После трех лет строевой службы немногие из офицерской среды были готовы к вступительным экзаменам. Однако Карум решился попробовать поступить в академию с первого захода, что он и пытался осуществить в 1911 году. Авантюра не удалась, и Леонид Карум решил переориентироваться на Военно- юридическую академию, куда принимали лишь с выслугой в четыре года. В эту академию, находившуюся в Петербурге, Каруму удалось поступить в 1912 году.

Александровская военно-юридическая академия была кастовым учебным заведением, готовившим строго ограниченное число офицеров для работы в гарнизонных и военно-полевых судах. Конкурс в академию был большой, поскольку принимали не более 30 человек в год. Срок обучения в академии был 3-летний: два года офицеры изучали гражданское право, и год военное. Леониду Сергеевичу Каруму пришлось изучать военно-уголовное законодательство, военно-уголовное и военно-административное судопроизводство, историю военного права, историю русского права, финансовое, полицейское, международное и церковное право, политическую экономию, судебную медицину, психологию и логику.

Первая мировая война нарушила планы Карума, проучившегося в академии два года. По распоряжению Николая II военные академии были закрыты, а их преподаватели и воспитанники отправились на фронт. Леониду Каруму так же пришлось вернуться в свой полк, выступивший в Галицию против австро- венгерских войск.

Участие Карума в боевых действиях на фронте представляется нам весьма сомнительным. Дело в том, что к концу войны в полках пехоты российской армии из старых кадровых офицеров, как правило, оставалось 4–5 человек. Подавляющее большинство из них имело от 4 до 15 ранений, что являлось бесспорным свидетельством участия в боях с неприятелем. Особенно это касалось офицеров корпуса, в который входил 19-й Костромской пехотный полк полковника Раевского. Полк в 1914–1916 годах участвовал во взятии Львова и штурме Кракова, боях на Сане и Дунайце, особо отличившись в схватке под Холмом и скробовских боях. Интенсивность боев была настолько высока, что в первый же год войны из полка были выбиты почти все офицеры. Леонид Карум не имел ранений, что наталкивает на мысль о том, что его направили на тыловую должность, хоть он и продолжал считаться офицером 19-го Костромского полка. С началом войны в каждом полку нашлось по несколько офицеров, под разными предлогами уклонившихся от участия в боях. Эти офицеры, как правило, оседали в запасных частях, штабах округов и формирующихся подразделений. Вероятно, так же поступил и Леонид Карум, который, имея за плечами два года учебы в военно-юридической академии, мог вполне претендовать на должность в каком-нибудь военно-полевом суде. Не смотря на то, что Каруму удалось получить боевой орден Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом, в боях на фронте он участвовал мало.

В марте 1916 года Карум подал прошение о переводе его, специалиста права, имеющего небольшой служебный опыт в области военной юриспруденции, на преподавательскую работу. Леониду Сергеевичу хотелось вернуться в Киев, в свое военное училище, в котором он рассчитывал получить должность преподавателя законоведения. Прошение было удовлетворено, и 20 апреля 1916 года капитан 19-го пехотного полка Карум был прикомандирован к 1-му Киевскому Константиновскому военному училищу, где брался вести курс законоведения. В Константиновском училище большая часть преподавателей являлась его же выпускниками, а потому Карум был радушно принят в старую училищную семью.

Ровно год Леонид Сергеевич Карум проработал в училище. За этот год в жизни Карума произошли значительные изменения: он познакомился с Варварой Афанасьевной Булгаковой, на которой вскоре женился, стал одним из известнейших "революционных" офицеров Киева, наконец, возобновил обучение в открытой вновь Александровской военно-юридической академии.

После Февральской революции Леонид Карум принял активное участие в создании демократических органов управления города Киева. Он стал одним из руководителей Совета офицерских и солдатских депутатов, членом Исполнительного комитета общественных организаций Киева, считавшимся одной из трех властей в городе и на Украине в целом.

Как влиятельному революционному офицеру, Каруму было поручено доставить в Петроград бывшего командующего Юго-Западным фронтом генерал-адъютанта Николая Иудовича Иванова, который пытался спасти от гибели монархию в России. С этим заданием Леонид Карум справился весьма успешно, о чем получил соответствующее удостоверение:

"Комендант Таврического Дворца 8 марта 1917

№ 296

Удостоверение

Дано сие Члену Исполнительного Комитета общественных организаций гор. Киева — Капитану Л.С. Каруму и Прапорщику Рогозину в том, что они по выполнении командировки (по доставлении арестованного Ген. Адъют. Иванова в Таврический Дворец) возвращаются обратно к месту своего служения в гор. Киев.

За Коменданта Таврического дворца

Прапорщик Албиев

Адъютант Кириллов"

По возвращении в город, 24 (11) марта 1917 года, Леонид Сергеевич Карум в Совете военных депутатов сделал подробный доклад о своей поездке. Вот что на следующий день писала об этом газета "Киевская Мысль":

"Вчера в 6 час. Вечера в театре Троицкого народного дома открылось общее собрание офицерских, юнкерских и солдатских депутатов Киевского гарнизона… Председатель совета офицерских депутатов капитан Л.С. Карум, в качестве представителя исполнительного комитета совета общественных организаций, открыл заседание. Обращаясь к собравшимся, капитан Карум провозглашает "ура" в честь "Народной могучей армии свободной великой России". Слова Карума были встречены оглушительными, долго-долго несмолкаемыми криками "ура".

Революционная звезда Карума продолжала ему светить во всех начинаниях. Конституционно-демократическая партия выдвинула его на выборах в списке кандидатов во Всероссийскую Думу. Сам Карум отвешивал комплименты социалистам, решительно отказавшись от ношения погон, сменив офицерский китель на солдатскую гимнастерку, а орден Владимира — на большой красный бант. Удача сопутствует Каруму, которого выбирают делегатом на Всероссийское совещание Советов и Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Здесь 13 апреля (31 марта) Леониду Сергеевичу удалось держать речь, которая пользовалась успехом и на следующий день была напечатана в газете "Речь", № 77:

"Делегат от Киевского гарнизона. Лучшим приветом, лучшей наградой может служить то, что по вашим стопам пошла армия в 60 тыс. штыков, готовая вам помочь. Когда смутно пошли слухи, что Петроград бушует, мы высыпали с флагами на улицу. Когда стало ясно, что революция победила, в этот день вы получили награду, а именно: до того Столыпин с цепями гордо высился между дубами, но вот прошло 10 тыс. людей, цепи сорвали. Столыпин рухнул и разбился. Истинной поддержкой вам является творческая армия… Эта армия организована не только сама, но она организует и власть. Были назначены комиссары. Армия должна иметь свой собственный гарнизон. Есть 100 отборных людей с одним офицером. В кафе "Шато" заседает исполнительный комитет. Когда первый момент улегся, протопоповская "Воля" стала сеять темные слухи. Были слухи что Петроград бастует и только ходит с манифестацией. Вы не являетесь виновниками на Стоходе. Я надеюсь, что вы докажете, что это ложь. Когда вы восстали, когда во главе войск шел Иванов, мы постановили его арестовать, и как подарок мы его привезли сюда".

Переменчивость любви толпы пришлось испытать на себе и Леониду Каруму, который запутался в политике 1917 года и "вышел из моды". Леониду Сергеевичу вновь пришлось вернуться к вопросам военного законоведения и личной жизни. В июне 1917 года Карум женился на сестре Михаила Афанасьевича Варваре Булгаковой, и с ней уехал в Петроград, где возобновила свою работу Александровская военно-юридическая академия. Леонцду Сергеевичу для получения полного академического образования не хватало одного курса, на котором изучались как раз военно-юридические дисциплины. Кроме того, в связи с началом Первой мировой войны ему не удалось сдать экзамены на получение звания гражданского юриста. Таким образом, учебные и личные дела теперь полностью поглотили время Леонида Карума.

Леониду Сергеевичу пришлось быть свидетелем исторических событий Октябрьского переворота, и кровавых юнкерских боев в Петрограде и Москве, которые до сих пор помнят не только у нас в стране, а и во всем мире. Такие же события, правда, в меньших масштабах, были и в Киеве. В частности, Константиновское военное училище, которое закончил и в котором преподавал Карум, открыто выступило против большевиков. В результате трехдневных уличных боев Константиновское пехотное училище потеряло убитыми 2 офицеров и 40 юнкеров, ранеными 2 офицеров и 60 юнкеров. Оставшиеся в живых, в количестве около 150 человек офицеров и юнкеров во главе с начальником училища генералом Калачовым выехали в Екатеринодар, чтобы с оружием в руках продолжить борьбу с большевизмом. Леониду Каруму летом 1919 года пришлось вновь преподавать в этом училище, теперь — белогвардейском Добровольческой армии. Вместе с училищем ушел на Кубань и один из коллег Карума, курсовой офицер капитан Петр Владимирович Рейс, брат Наталии Рейс, появившейся в романе "Белая гвардия" в образе Юлии Александровны Рейсс. Что связывало этих двух офицеров — нам, к сожалению, не известно. Остается загадкой: способен ли был Карум уйти вместе со своим училищем к белым еще в 1917 году, если бы он находился тогда в Киеве?

По счастливой случайности, Карума и Варвару Булгакову обошли стороной события Октябрьского переворота. Уже в декабре 1917 года Леониду Сергеевичу удалось закончить военно-юридическую академию, и стать полноправным специалистом в области военного права. Вскоре Карум и Булгакова перебрались в Москву, где Леонид Сергеевич должен был сдавать выпускные экзамены на юридическом факультете Московского университета. Испытание

Карум прошел успешно, а потому в соответствии с решением университетской комиссии от 24 (11) апреля 1918 года, № 82, был признан юристом не только с высшим военным, но и с высшим гражданским образованием. Так на офицерском кителе Карума появились нагрудные знаки за окончание Военно-юридической академии и Московского университета, которые упоминаются Михаилом Булгаковым в романе "Белая гвардия".

Лишь в начале лета Варваре Афанасьевне и Леониду Сергеевичу удалось вернуться на Украину, в Киев. Карум, испытывающий в то время неприязнь к большевикам, не хотел оставаться у них на службе, а Варвара Булгакова хотела вернуться домой. Варвара и Леонид Сергеевич поселились на Андреевском спуске, 13, где уже жили Михаил Булгаков с женой, а так же Николай и Константин Булгаковы. В Киеве Карум поступил на службу в ликвидационный отдел Военно-юридического управления Военного министерства гетмана Скоропадского, что давало ему возможность значительно помогать семейному бюджету Булгаковых. В то время Леонид Сергеевич был единственным среди всех членов семьи, живших в доме на Андреевском спуске, 13, кто имел обеспеченное государственное жалованье и продуктовый паек. Звание сотника, которое приравнивалось к званию капитана, давало возможность Каруму получать столько, сколько было необходимо для содержания всех братьев и сестер Булгаковых.

События Антигетманского восстания, начавшегося на Украине 14 ноября 1918 года, затронули и Леонида Сергеевича Карума, который в первую очередь оставался кадровым офицером, и лишь потом — военным юристом. К тому времени Леонид Сергеевич уже состоял на учете в так называемой Астраханской

армии, формировавшейся для борьбы с большевиками на Волге. Киевские добровольцы Астраханской армии, в связи с начавшимися событиями, вынуждены были перейти в действующие части. По своему желанию капитан Карум записался в Георгиевскую дружину, куда первоначально принимались кавалеры орденов Святого Георгия и Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Командовал дружиной генерал-лейтенант Георгий Ступин, бывший житомирский сослуживец Карума, возглавлявший в свое время 18-й Вологодский пехотный полк.

В Георгиевской дружине Леонид Карум пробыл недолго: на фронте под Киевом стало горячо, и дружину вызывали на позиции. Карум счел возможным уклониться от посылки на фронт, для чего 2 декабря 1918 года оформил латышское гражданство и получил латышский паспорт за № 2197. Теперь Леонид Сергеевич ничем не был обязан гетману Скоропадскому и его дружинам, а потому со спокойной (как он считал) совестью мог ехать в Причерноморье, занятое войсками Антанты. Выехать из Киева Каруму удалось лишь в первых числах января 1919 года — уже при Украинской Народной Республике. Варвара Булгакова осталась в Киеве, а с Карумом поехал младший из братьев Булгаковых, восемнадцатилетний Иван, которого Леонид Сергеевич взялся пристроить в Астраханскую армию.

Лишь в середине января 1919 года путешественникам удалось добраться в штаб полковника Тундутова, возглавлявшего Астраханскую армию, где Карум получил чин полковника и должность председателя военно-полевого суда, а Иван Булгаков был определен на службу в штаб армии. Астраханская армия, уже переформированная в корпус, в то время представляла собой горстку добровольцев и два полка астраханских казаков, имевших в своем составе не более 2 тысяч штыков и сабель. Эта "армия" прекратила свое существование в конце апреля 1919 года, и по приказу Деникина была расформирована. Ее части вошли в состав соединений Вооруженных сил Юга России.

Леонид Сергеевич Карум некоторое время занимал военно-юридическую должность при штабе 6-й пехотной дивизии Добровольческой армии, куда вошли все добровольцы-астраханцы. Однако из дивизии он был изгнан бывшим начальником штаба Киевского военного округа генералом Бредовым, хорошо помнившим "революционного" офицера Карума. Леониду Сергеевичу пришлось податься в Екатеринодар, где он рассчитывал получить должность в родном для него Киевском Константиновском военном училище. Начальник училища генерал Калачев, знавший Карума еще со времен его учебы, без всяких условий принял Леонида Сергеевича на должность преподавателя права. Так Карум в июне 1919 года вновь вернулся в Киевское военное училище.

13 августа 1919 года состоялся переезд училища из Екатеринодара в Феодосию, где училище пробыло почти до самой эвакуации Крыма. Планировалось, что училище вскоре вернется в Киев, занятый частями Добровольческой армии 31 (18) августа. Для выяснения состояния здания училища и его учебной базы в Киев с инспекцией был отправлен Леонид Карум. Уже 7 сентября (25 августа) он оказался в Киеве. Леонид Сергеевич забрал с собой в Феодосию Варвару Афанасьевну Булгакову. С ними же 12 сентября выехал и Михаил Булгаков, получивший назначение на должность врача во Владикавказский военный госпиталь. Уже 17 (4) сентября Леонид Карум и Варвара Булгакова добрались в Феодосию. Об инспекции Карума в Киеве мы узнаем из письма к отцу одного из юнкеров-константиновцев, Иллариона Владимировича Мусина- Пушкина:

"Феодосия, 4 Сентября 1919 года

Дорогой Папа!

Никак не мог тебе ответить сразу на письмо от 24-го № 11. Чрезвычайно было приятно получить сразу три письма, ибо до этого был большой перерыв. Твоих писем № 8 и 9 я не получал. Что касается нашего дальнейшего странствования, то Начальник училища просил отсрочки, так как в Киеве сейчас ужасная дороговизна. Наш законовед, ездивший туда (кстати, с моим чемоданом, почему он обратился ко мне, не понимаю), говорит, что хлеб стоит 80 рублей фунт, при большевиках он стоил 140 рублей. Это в Киеве.

Население встречало с восторгом, большевики творили там ужасные зверства. Настроение хорошее и спокойное, не смотря на то, что красные всего лишь в 25 верстах. Петлюровцев без труда отогнали на 70 верст. Здание училища не пострадало, весь инвентарь цел, потому что в здании помещалось военное училище красных. На днях едет для окончательного осмотра батальонный командир. Переедем же мы от 15 октября -15 ноября. Нас стали лучше кормить: вместо 12 рублей в Екатеринодаре на каждого теперь полагается 24 рубля в день. Даже сахару прибавили. Отпуск будет, это вполне достоверно, но когда, никто не знает, но во всяком случае в Кисловодск не попаду.

Крепко целую.

Христос с Тобой.

Ларюшка"

Илларион Мусин-Пушкин был одним из воспитанников Карума, и вскоре героически погиб в боях на Таманском полуострове. Там же был ранен еще один подопечный Леонида Сергеевича, юнкер-киевлянин Крейтон, сын гвардии полковника Сергея Крейтона, командовавшего во время Антигетманского восстания 2-м отделом Киевской дружины, тем самым, который в "Белой гвардии" возглавлял Най-Турс.

В конце декабря 1919 года положение на фронте, проходившем теперь по крымским перешейкам, стало настолько угрожающим, что командовавший обороной Крыма генерал Слащов (Хлудов из "Бега") приказал отправиться константиновцам на позиции. Всего месяц киевские юнкера пробыли на фронте, но этот месяц был вписан в историю училища самой яркой и героической страницей. Январь 1920 года был самым тяжелым для горстки защитников Крыма: они единственные из всех белых частей отбивались от наседавших красных. В то время и Колчак, и Юденич, и Деникин были разгромлены. И лишь мало кому до того известный генерал Слащов продолжал держаться до последнего солдата. А последними как раз были юнкера-киевляне.

О том, какими тяжелыми были бои за Крым, можно судить из летописи Киевского Константиновского училища. Вот описание лишь одного дня из училищной истории: "15 января батальон училища, восстанавливая положение на Перекопском валу, в метель и при морозе в 22 градуса вел упорный бой у Армянска, отбив ряд атак противника, переходя неоднократно в штыковые контратаки. Задача, поставленная батальону, была выполнена ценою тяжелых потерь: были убиты 3 офицера, в их числе — командир батальона Сребницкий и 29 юнкеров, ранены 4 офицера и 51 юнкер".

4 февраля (22 января) 1920 года генерал Слащов вывел училище на отдых к станции Джанкой, куда подтягивалось прибывшее из Одессы Сергиевское артиллерийское училище. В этом училище учился Николай Афанасьевич Булгаков, с которым Леонид Сергеевич смог увидеться.

В апреле 1920 года Киевское училище еще раз было вызвано на фронт. Здесь оно особо отличилось, проведя против большевиков известную "психическую" атаку. Вот что об этом вспоминал генерал Яков Слащов:

"…я отдал приказ юнкерам построиться в колонне по отделениям и двинул ее на гать с мостом. Артиллерия красных стала стрелять беспорядочно: ни один снаряд не падал на гать, многие шрапнели падали на удар, давая камуфлеты, — очевидно, орудийная прислуга второпях не установила дистанционных трубок.

Ружейный огонь был не менее беспорядочен; несмотря на почти 2- верстное расстояние, пули летали через головы.

Батальон втянулся на гать; сначала отдельные люди красных, а потом и вся их цепь стала отбегать назад, артиллерия смолкла — видимо, взялась в передки, — сзади неслось "ура" бригады 13-й дивизии, нестройными толпами сбегавшей на гать, а юнкера шли с музыкой (оркестр).

Я невольно подумал, что достаточно было бы одного пулемета и одного орудия у красных, но в не дрожащих руках, чтобы смести все это, но такова сила нервного шока, который всегда возможен во всяком бою. Ошеломить можно кого угодно".

На преподавательской работе Леонид Карум оставался недолго. Уже в апреле 1920 года он оставил училище. Свой поступок он объяснял тем, что сменивший Деникина Врангель признал существование независимых государств, в том числе и Латвии, а потому Карум теперь мог уклониться от службы у белых, в которых он якобы разочаровался. Не знаем, что является в данном случае правдой. Теперь Леонид Сергеевич занял должность военного представителя при латвийском консуле, а так же принялся преподавать в гражданских учебных заведениях.

Весной 1920 года Леонид Карум сошелся с представителями крымской оппозиции, которые вскоре оказались одними из руководителей большевистского подполья. В то время положение крымских подпольщиков было не лучшим. По доносу провокатора, бывшего члена Совнаркома Украины Медведева, белые арестовали 14 руководителей из большевиков Крыма. Кроме того, было взято и много лиц, подозревавшихся в сочувствии к красным. Карум был одним из немногих военных юристов, вставших на сторону арестованных. В последующем, спасенные Карумом большевики предоставили ему несколько документальных свидетельств, доказавших в годы Сталинских репрессий его "невиновность" перед Советской властью по обвинению в белогвардейщине. Бывший руководитель Феодосийского райкома РКП(б) И. Каменский (Придорожный) оставил Каруму "охранную грамоту", которую в последующие годы по надобности обновлял:

"Для представления в Военные Организации

Апреля… дня 1925 года В Киевское ГПУ

По встретившейся надобности в связи с выданным мною в свое время Леониду Сергеевичу Каруму свидетельством настоящим имею прибавить следующее.

Я познакомился с Карумом во время моей работы в Крымском подполье в 1919 году в гор. Феодосии. Это был единственный офицер среди многих, с которыми мне приходилось сталкиваться по самому характеру своей подпольной работы, в котором я встретил человека абсолютно лишенного белогвардейской идеологии, и отношения с которым я поддерживал не только в силу необходимости. В белой армии он служил в качестве преподавателя юнкерского училища (Константиновского — из Киева). Если я не ошибаюсь, он преподавал законоведение и русский язык. Его я использовал (конечно, без его на то ведома), чтобы через него заводить знакомства с офицерами строевиками. Когда при подготовке вооруженного восстания наша организация провалилась — и я был арестован одним из первых — Карум, который более всех других имел основания не сомневаться в том, что контрразведка арестовала меня не "случайно", был единственным человеком, всячески содействовавшим моему спасению. В результате — еще при Деникине — Карум был отставлен от должности преподавателя и демобилизован, после чего он стал, если я не ошибаюсь, работать (о чем мне было известно еще в тюрьме) в Феодосийском Уездном Кооперативном Союзе — и при Врангеле в армии совсем не служил. Одновременно, как юрист, Карум помогал и даже выступал в военных судах, в качестве защитника по политическим делам (напр. дело тов. Эфрона).

После занятия Крыма нашими частями, я был секретарем Феодосийского Укома. В период суровой ликвидации белогвардейщины Карум не только был освобожден Особым Отделом, но и, сколько мне помнится, тут же получил назначение на общественную военно-преподавательскую должность. Я полагаю, что этого не произошло бы (принимая во внимание, какому фильтру подвергались тогда все военнослужащие), если бы Карум был бы замешан в чем-либо другом, помимо чисто преподавательской деятельности.

Еще такие факты: Карум до суда надо мной (т. е. когда он еще не подозревал, что я большевик) часто и резко высказывался против белых, чем очень рисковал, ибо не знал, в конце концов, что таков я сам.

В советское время — за эти 5–6 лет — я изредка встречал Карума и всегда он производил на меня впечатление человека, вполне преданного своей советской работе и сочувственно настроенного.

Этим своим письмом я нисколько не намерен вмешиваться в ход какого бы то ни было ныне производимого в отношении Карума дознания, но считал своим долгом представить о нем свидетельственные показания из известного мне его прошлого.

Член РКП И. Каменский"

В этом документе есть несколько неточностей, вызванных неосведомленностью автора. В частности, как отмечалось, Карум ушел из училища лишь в апреле 1920 года, а И. Каменский утверждает, что "еще при Деникине". Эти

факты, благодаря свидетельствам Каменского, в последующем не проверялись органами ОГПУ и ГПУ, что спасло Леонида Карума от расстрела.

После оставления белыми Крыма Леонид Сергеевич остался в Феодосии. Пришедшие красные его, как сообщника местных большевиков, не тронули. Уже зимой 1921 года Леониду Каруму и Варваре Булгаковой удалось вновь вернуться в Киев, где Карум поступил на Советскую службу. Долгое время он преподавал в Военной школе Каменева, созданной на базе Киевского Константиновского училища, затем перешел на должность военного руководителя Киевского института Народного Хозяйства. Леониду Каруму удалось создать военную кафедру института, где он собрал многих именитых офицеров и генералов старой российской армии. Работал у него и бывший колчаковский офицер Петр Иванович Бржезицкий, во многим ставший прототипом для создания образа Мышлаевского в романе "Белая гвардия".

В 1929 году Леонид Сергеевич Карум был арестован органами Киевского ОГПУ по обвинению в организации контрреволюционной офицерской организации. По этому делу было привлечено около трех тысяч офицеров по всему Советскому Союзу, когда-либо служивших в белых армиях. На основе сфабрикованных дознаний в ОГПУ были созданы дело "Весна" и дело "бывших гвардейских офицеров". Леонид Карум проходил в ОГПУ, как один из руководителей заговора "Весна". "Главарем" этого дела был выведен бывший генерал Владимир Ольдерогге, руководивший в то время Военной школой имени Каменева. Владимир Александрович Ольдерогге в гражданскую войну был одним из руководителей разгрома Красной армией войск Колчака. Его помощниками ОГПУ "сделало" Карума и бывшего полковника Минина, зятя Ольдерогге и однополчанина Леонида Сергеевича. Только в Киеве по этому дело было* арестовано и осуждено около 300 человек. Каруму на сей раз удалось открутиться, но его дело осталось. Именно из него мы и почерпнули ряд фактов из жизни Леонида Сергеевича. Из дела 1929 года мы так же публикуем здесь и заявление Карума, повествующее о его деятельности на военно-преподавательской работе в 1921–1929 годах.

Вновь взяли Леонида Карума в 1931 году. Три года он отсидел в лагере под Мариинском, а затем поселился в Новосибирске, куда приехала и Варвара Булгакова с дочерью. Леонид Сергеевич устроился на преподавательскую работу, читал курс немецкого языка, а затем заведовал кафедрой иностранных языков в Новосибирском медицинском институте. В послевоенные годы Леонид Карум взялся за написание воспоминаний "Моя жизнь. Рассказ без вранья".

Умер Леонид Сергеевич Карум в 1968 году, спустя 14 лет после смерти его верной жены, Варвары Афанасьевны Булгаковой.