Послесловие

Послесловие

В 2002 году, спустя семь лет после смерти преподобного Джека Руссена, ВОЗ утвердила новые рекомендации в отношении МЛУ-ТБ, основанные на тех самых принципах, что применялись “Партнерами во имя здоровья” в Карабайльо. Для Джима Кима это знаменовало окончание долгой кампании. “Вчера изменился мир”, – написал он из Женевы всем сотрудникам ПВИЗ. Цены на препараты второго ряда продолжали снижаться, и поставки лекарств вполне гладко шли теперь через Комитет зеленого света в разные места, в том числе в Перу, где около тысячи хронических больных либо лечились, либо уже выздоровели. В Томске лекарства получали около 250 человек, а российское Министерство юстиции наконец согласилось (в основном стараниями ВОЗ) на условия Всемирного банка, и ссуда была выдана – 150 миллионов долларов, чтобы начать борьбу с эпидемией по всей стране.

Конечно, пандемии-неразлучницы – СПИД и туберкулез – продолжали бушевать, взаимно усугубляя друг друга, в Африке и Азии, Восточной Европе и Латинской Америке. Математические модели предсказывали расширяющуюся глобальную катастрофу – 100 миллионов ВИЧ-инфицированных на планете к 2010 году. Некоторые влиятельные голоса, в том числе и в правительстве США, по-прежнему утверждали, что в регионах, живущих за чертой бедности, СПИД лечить невозможно. Однако эта позиция, похоже, уходила в прошлое. Благодаря набирающей силу всемирной кампании за повсеместное лечение СПИДа цены на антиретровирусные препараты падали еще стремительнее, чем на противотуберкулезные препараты второго ряда. Джим Ким часто повторял, что реакция мировой общественности на СПИД и туберкулез определит моральный облик его поколения. В 2003 году руководство ВОЗ перешло к новому генеральному директору, и он пригласил к себе Кима старшим консультантом. Тем временем пример “Занми Ласанте” обретал все больший вес. В Канжи стали активно наведываться американские политики и влиятельные деятели международного здравоохранения.

Выплаты Всемирного фонда задерживались, как это часто случается с подобными грантами, но Фармер не захотел ждать, и в 2002 году началось расширение “Занми Ласанте” – расширение всей системы, включая антиретровирусное лечение, по всему Центральному плато. Пока не пришли деньги от Всемирного фонда, ПВИЗ взяли на оплату счетов два миллиона долларов в кредит у коммерческого банка в Бостоне. Том Уайт выступил гарантом займа и вскоре вернул банку часть суммы, а самые высокооплачиваемые работники ПВИЗ взяли на себя выплату процентов по остатку. По сути, план Фармера предусматривал “укрепление” медицинских учреждений Центрального плато, для начала – в окрестностях Канжи. Он отправил группы американских и гаитянских врачей и техников в три городка. Одной группе досталось поселение Ласкаобас в нескольких милях к северу от Канжи. Там обнаружились запущенная, практически пустая частная больница и такая же пустая государственная клиника, где почти не было лекарств в наличии, электричество включалось на пару часов в день, да и то с перебоями, а персонал, состоящий из одного врача и пяти медсестер, дружно заканчивал работу и уходил домой в час дня. Серена Кёниг, входившая в группу Ласкаобаса, описывала ситуацию как “ночной кошмар”. Но к октябрю, через месяц “укрепления”, в клинике уже имелись генератор, лаборатория и полный набор лекарств, а врачи работали целый день. И больные потекли рекой – по двести, а то и по триста человек в день. Иностранная помощь правительству и народу Гаити все еще шла на убыль, а толпы больных в Канжи, соответственно, прибывали. Но из Ласкаобаса уже почти никто не ехал. Пассажирский грузовик, курсировавший между Ласкаобасом и Канжи, раньше вечно полный до отказа, прекратил ездить по этому маршруту, потому что некого стало возить.

Гаити продолжало выветриваться, точно как его почва. Положение паршивое, писал Фармер, но добавлял: “И все же есть проблески надежды”. С помощью Ти Фифи жители Канжи составили петицию президенту Аристиду с просьбой провести к ним электричество. К концу октября уже ставились столбы между Канжи и плотиной на озере Пелигр, чтобы по нескольку часов в день поселок снабжался электроэнергией. А Красный Крест объявил о своих планах устроить пункт переливания крови в “Занми Ласанте”. Почти два десятилетия прошло с тех пор, как Фармер стал свидетелем смерти женщины из Леогана, которую спасло бы переливание крови, и вот наконец у него есть собственный банк, обслуживающий Центральное плато, источник крови, за которую его пациентам не придется платить. “Не будет больше кровавых слез”, – написал он мне.

Иногда его письма кипели энергией: “Мы расширяемся огромными скачками!” Персонал “Занми Ласанте” уже насчитывал более двухсот общественных медработников, добрую дюжину медсестер и двенадцать врачей, среди которых были хирург и педиатр с Кубы. У них наблюдались более трех тысяч ВИЧ-инфицированных и около трехсот пятидесяти человек получали антиретровирусные препараты. Клиника теперь располагала оборудованием и обученными специалистами для самостоятельного проведения некоторых высокотехнологичных процедур по диагностированию СПИДа. А отец Лафонтан тем временем организовал строительство второй операционной. Кроме того, в 2002 году в Канжи состоялись первые операции на открытом сердце, выполненные врачами из Бригема и Южной Каролины. Я чуть не поддался искушению спросить Фармера, соответствующая ли это технология, – не чтобы узнать ответ, а просто чтобы послушать, как он его произносит.