Глава 4 Живые лучи и живое поле

Глава 4

Живые лучи и живое поле

Обожествление предков предполагает жизнь души. А что по этому поводу думают ученые? Об этом я беседовал с действительным членом Российской Академии медицинских наук, академиком естественных наук Российской Федерация, профессором, директором Института клинической и экспериментальной медицины Сибирского отделения РАМН Влаилем Петровичем Казначеевым.

Результаты, полученные В. П. Казначеевым и его коллегами, не только носят сенсационный характер, но еще не вполне поняты. Живые организмы передают на огромные расстояния неуловимые сигналы, способные изменить развитие всего живого, ускорять размножение бактерий, вирусов, колоний клеток, их дифференцирование, специализацию, буквально создавать живой организм из простого набора белково-нуклеиновых структур. А сигналы, излучаемые человеком, могут изменять показания приборов и, не исключено, даже ход времени — за многие сотни километров. Еще более необычно живое поле, которое является как бы второй половиной нашего «я», всего человеческого организма и скорее всего большинства других организмов.

Привожу наш диалог…

В. И. ЩЕРБАКОВ. Целый каскад новых явлений! Это даже не телепатия, если человек на огромных расстояниях оказывает влияние на приборы, изменяя их показания. Ведь телепат воздействует на себе подобных. А тут стрелки циферблатов замедляют или ускоряют ход, сигнальные огни мигают, электроника ловит загадочные указания, посылаемые человеком-оператором просто так — без всяких там радиопередатчиков и антенн. Это неизмеримо более тонкое, сложное и загадочное явление по сравнению с телепатией. А дальше — совсем фантастика. Живой организм на расстоянии способен разбудить, ускорить рост и жизнь других организмов, их развитие или, наоборот, замедлить эти процессы. Теперь становится постепенно ясным, что наряду с белком, с белково-нуклеиновыми структурами — а это основа, каркас жизни — есть еще и живое поле. И это вторая половина, вторая ипостась организма.

Это параллельная полевая форма жизни, сосуществующая с белком. Она в нас самих и в других организмах. А ведь недавно говорили лишь о белковом «каркасе», о белково-нуклеиновых телах — и не замечали ничего другого. Белковая форма считалась единственной, не так ли? А это мешало замечать поразительные эффекты дальних воздействий одних организмов на другие, на все живое. Значит, наша беседа — о том, что пока иным ученым трудно и представить…

В. П. КАЗНАЧЕЕВ. Надо понять, что на Земле нам действительно известна достаточно хорошо пока лишь белковонуклеиновая форма жизни. Однако есть много работ в отечественном естествознании (чем занимается ваш покорный слуга) и в мировой литературе, указывающих на то, что белковонуклеиновые формы жизни на Земле не единственные и на планете Земля сосуществуют, вероятно, другие формы организации живого вещества. Скорее всего они находятся на уровне микрочастиц, микромира, но принцип их самоорганизации, развития, размножения, адаптации, повторяю, сам принцип этих форм остается похожим на основные принципы белково-нуклеиновой жизни.

Но если на Земле и в Космосе существуют другие формы живого вещества, то кто мы такие и как мы взаимодействуем с этими формами других вариантов жизни?

Человек воспринимает окружающий мир — и косный, и живой. Мы с вами привыкли к тому, что мы видим, ощущаем, воспринимаем, помним окружающую нас и живую, и косную природу. Однако материалы исследований показывают, что и животные, и люди в особенности имеют еще сенсорные каналы, по которым они в более широком, более специфическом варианте — совсем особо — ощущают и воспринимают именно окружающий мир живого вещества. Поэтому говорить, что прибор дает портрет такого мира, а мы только приборно можем снять окружающую среду, рискованно, так как даже снятие с самого прибора эквивалента восприятия, то есть его показаний, уже несет в себе противоречия, о которых говорил, к примеру, Нильс Бор. Прибор иногда грубо вмешивается в процессы, он может разрушить тонкую гармонию неведомой жизни. Поэтому, вероятно, человек все же обладает способностью различно воспринимать косное и живое вещество — и целый ряд интуитивных мыслительных процессов, зарождение загадок и отгадок, появление прозрения или предчувствия, или ощущения не относится к мистической, к чисто теологической компоненте. Это свойство живого существа — по-другому, с разных сторон воспринимать окружающий — тоже живой — мир. Но со школьной скамьи начетнический, догматический подход вбивается в голову постоянно; нас учат, что вы слышите так же, ощущаете так же, вспоминаете так же, воспринимаете так же окружающий мир — всегда и везде, то есть причины и микропричины нивелируются, выравниваются, а человек в этом отношении подобен прибору. У человека колоссальный опыт, но его мыслительный процесс отодвигается в сторону и как бы подмораживается.

Значит, мы должны признать позицию русского космиста Федорова: человек воспринимает внешний мир в живой ипостаси отлично от косной и общается с ним особо, накапливает наблюдения иначе и, вероятно, правильнее приборов. И самими приборами сегодня методом физических индикаций можно выявить это только частично. При работе с приборами необходима осторожность, когда речь идет о живом. Я приведу некоторые примеры. Не буду называть работы Гурвича, Бауэра, Васильева, Чижевского и так далее. Приведу новые результаты.

Вероятно, Вернадский был прав, когда поставил вопрос: как же идеальное, мыслительное переводит планету Земля в новую ее эволюционную фазу? Как? И только через труд, и только через взрывы, и только через техногенную деятельность — так вот прямолинейно — объяснить это нельзя. Факты указывают на то, что человек-оператор, во-первых, может менять на расстоянии многие показания электронных приборов. Он как бы сбивает шкалу прибора, притом издалека. У нас сейчас ведутся работы в Новосибирске по дальней связи с Норильском, Диксоном, Симферополем, идут работы с Тюменским треугольником, с американским центром во Флориде — и дальняя связь с человеком, с прибором и с оператором устанавливается достоверно и точно. Эта связь не относится к электромагнитным волнам. Если человек или прибор помещается в хороший бункер, где естественная среда, фон внешнего поля снимается — у нас есть камеры, снижающие окружающее магнитное поле в 50 тыс. раз, — то в этих случаях дальняя связь улучшается. Поэтому мы сталкиваемся с неизвестным явлением — взаимодействиями живого вещества на огромных расстояниях, которые присутствуют постоянно и которые, вероятно, в человеческом воспитательном плане и цикле сегодня заморожены, как бы отодвинуты в сторону самой системой образования. Такие же связи существуют, в других только вариантах, и с окружающим нас нечеловеческим живым миром. Например, если мы выращиваем тканевые культуры человека, одни лишь клетки человека, то оператор в Новосибирске на большом расстоянии может изменять рост клеток в Москве — тормозить эти клетки или ускорять их размножение. Если эти клетки находятся в экране, защищающем от внешних полей, это не влияет на действия оператора, на результат, даже усиливает воздействие.

Таким образом, живое вещество связано, вероятно, с известными слабыми нейтринными и другими полями, но кроме этих полей, как говорил Бор, существуют еще другие формы, которые квантуются и которые мы еще не знаем.

Я приведу пример. Если я подаю вам, скажем, запись политической декларации или стихотворение, то содержание, значимость, смысл такой декларации или поэтических строк физический прибор понять не способен — нужна интеллектуальная программа, континуум, который не делит этот предмет, а высекает его энграмму, суть, топографическую конструкцию целостно.

И Бор, и Вернадский были правы, что есть еще неквантующиеся, то есть целостные, энграммы полей, которые передают полностью корпус, очертания, объем того живого белкового субстрата, в котором они находятся. Этот субстрат — на уровне клеточных культур в наших опытах, и мы получаем удивительные вещи: когда одна клеточная культура испытывает какой-то стресс, она может транслировать свое состояние другой клеточной культуре, если есть оптический канал связи. Световой луч передает суть — и он сам как бы оживает. Больше того, такая тканевая культура живых клеток, которая восприняла состояние соседей в кварцевом или слюдяном оптическом канале, может транслировать это состояние дальше, другим культурам клеток; и так 5, 6, 7 поколений через клетки в оптической области идет накопление неизвестного нам свойства живого вещества. Слюда и кварц прозрачны для таких воздействий, как прозрачны они и для обычного света.

В клетках живого вещества сосуществует с ним вторая форма жизни, и она, эта форма, полевая, это поле и его взаимодействие с белково-нуклеиновым каркасом пока непонятно и загадочно, и это, быть может, естественно — так, еще недавно мы не знали о микробах (до Левенгука), еще недавно мы не знали о вирусах, которые сама очевидность, совсем недавно открыт новый класс живого вещества — преоны, очень мелкие структуры, которые напоминают вирусы, и вот, наконец, выявляется самостоятельная форма жизни — полевая.

Хочу, чтобы вы и читатели меня правильно поняли: характер и даже свойства этого поля, по сути своей живого, еще не ясны. Это и есть, если угодно, параллельная форма жизни, ранее, возможно, известная лишь по мифам. Она проявляет свое действие на огромных, даже космических расстояниях. И вот роковой вопрос: что от нее ждать в будущем?

В. И. ЩЕРБАКОВ. Я не могу ответить на ваш вопрос, Влаиль Петрович. К сожалению. Поэтому, если разрешите, следующий вопрос будет адресован все же вам. Это сверхфантастика — просто силой мысли, образно говоря, изменять показания приборов, например электронных часов. Или… страшно подумать: ускорять ядерные реакции. Хотелось бы почаще замедлять их — по мере необходимости. Позвольте вернуться к научным экспериментам, теориям и выводам. Если можно — ближе к человеку и его природе, к его живому полю, то есть второй его ипостаси.

В. П. КАЗНАЧЕЕВ. Если говорить о человеческой ипостаси, о живом веществе, когда оно сочетает несколько форм, — это, кстати, неплохо согласуется со многими положениями научно-фантастического характера Циолковского, — то что мы такое? Что? Возникли ли мы «по эволюции», по цепочке Дарвина? Или на Земле, быть может, уже произошла космическая встреча белково-нуклеиновых форм с полевыми формами? Тогда как они сосуществуют и где искомое бессмертие, и как они соотносятся в нашем интеллекте, или это одно и то же? Это вопросы, вопросы уже научно-естественные, и ответ на них и есть сущность нашего здоровья сейчас, потому что хроника патологических процессов, психических нарушений — она же, увы, эпидемична — не говорю уж о СПИДах и так далее. Это конкретный и реальный вопрос — заказ к научно-естественным испытателям сейчас. Он просто просится, он вытекает из тех работ, которые мы обсуждаем в рамках отечественного космизма.

Таким образом, вот первое положение: живое вещество на планете Земля не только белково-нуклеиновой природы, оно множественной природы и, вероятно, сочетает в себе макро-молекулярные структуры и полевые формы. Можно ли выделить полевые формы, можно ли их транслировать через косную систему кристаллов и так далее? Вероятно, можно. Предварительные работы показывают, что если мы вписываем биологическое поле в лазерный пучок, то можно транслировать его практически на неограниченное расстояние. Значит, мы сталкиваемся с новым пластом, с новым представлением живого вещества. Кристалл становится душой эксперимента и частичкой души человека.

Пример: московская группа ученых во главе с Гаряевым показала, что информацию или сущность живого вещества можно транслировать, перенести из одной клетки или из группы клеток на большое, практически неограниченное расстояние. Были использованы оплодотворенные клетки шпорцевой лягушки, и это клетки в культуре, когда еще нет развития специфики эмбриона — до этого этапа. Они просто выращиваются и, как показали эксперименты, гибнут. Они не могут дифференцироваться в культуре, если выращены разрозненно, не входя в эмбрион. Стоит взять специальный прибор и головастика лягушки, где уже клетки специфически дифференцированы в составе организма, — и эта информация, сущность дифференцировки может быть передана на культуру шпорцевой лягушки на расстояние 1–2 м и, вероятно, больше. Значит, живое квантуется, его сущность можно выделить, накопить и можно передавать. А это генератор чудес фантастики. Есть и спорные вопросы, но я полагаю, что в белковонуклеиновом веществе, его генетическом аппарате, как это показывают расчеты Гаряева, существует не только биохимическая, генетическая, известная нам из молекулярной биологии память, то есть геном, но и молчащие гены. Молчащее, так называемое нуклеиновое вещество хромосом, постоянно функционирует и организует голографический фильм, и на основе этого фильма те локусы, те биохимические конструкции, которые синхронны и соответствуют этому текущему полевому проекту, включаются, и мы наблюдаем в клетках биохимический процесс синтеза, встраивания белковых молекул друг в друга, образования сложных ферментативных, мембранных конструкций и так далее. То есть живое вещество сначала проектирует себя в виде голографического, полевого образа и на основании именно этого образа строит свое конкретное, уже земное биохимическое тело. Значит, есть две стороны жизни. Первая — та, полевая, голографическая сторона. Речь идет не о взаимодействии просто полей физической природы с белковой и простой сущностью, речь идет о более глубоких процессах, о взаимодействии физических, физико-химических этажей молекулярной структуры с полевой организацией жизни, о которой так проникновенно, предсказывая будущее, говорил еще и Нильс Бор, и наши очень крупные ученые, в том числе и Федоров (которого Горький, как вы знаете, назвал интуитивистом и о котором я говорил уже ранее).

Итак, живое вещество неоднородно, на Земле сопутствуют, сочетаются многие его формы, это проблема века. Как же это сочетание выражается в человеческом интеллекте? Как наше сознание, отражающее мир, выраженное затем в семантических или образных формах, являет собой этот сложный интеграл, этот синтез многих форм живого вещества? До сих пор мы мыслим о происхождении человека в рамках известной концепции Дарвина или современной концепции синтетической эволюции. Вероятно, это так для белково-нуклеиновых форм, но как в этой эволюции сочетаются полевая и другие формы? Мы до сих пор не знаем, какую роль в такой белково-нуклеиновой эволюции играли, например, вирусы, преоны, тем более мы не знаем законов сочетаний с полевыми формами жизни.

В. И. ЩЕРБАКОВ. Это одновременно убеждает и в жизни на других планетах. Эта пока еще загадочная полевая форма жизни дает шансы противостоять марсианским холодам или меркурианской жаре. Разумеется, ответственность за эти предположения мне приходится взять на себя или разделить ее с фантастами, например с Гербертом Уэллсом, который писал о жизни на Луне. Правда, я не берусь судить, как она может сочетаться — я имею в виду жизнь поля — с белковыми молекулами. Могу лишь фантазировать, а это неуместно в контексте нашей беседы, в целом превосходящей фантастику. Даже с точки зрения фантаста это очень серьезно — не только управлять приборами одной лишь силой мысли, но и формировать живое, саму жизнь, ее программу на огромных расстояниях. И для этого нужен лишь луч или биополе. Суперпрограмма — с помощью биолуча выращивать живые организмы на других планетах. Правда, это уже вмешательство в их экологию. Пожалуй, не проходит… Голова кругом идет. Кстати, как обстоит с человеческим мозгом, с нейронами, со всем этим сложным аппаратом человека?

В. П. КАЗНАЧЕЕВ. Если взять хотя бы размерность 1–2 млн. лет, то для 4 млрд лет это более мелкий интервал, чем миллисекунда для нас. Значит, по существу, ни о какой эволюции, мутациях речи быть не может. Это как взрыв — одновременно возникает из белково-нуклеиновых и каких-то сочетающихся с ними форм новое космопланетарное качество в эволюции живого вещества на планете Земля — интеллект.

Скорее всего у гоминид, которые эволюционировали до того, в известном процессе накапливается в головном мозге 12–15 млрд. нейронов. И вы знаете, что у обезьян и у человека каждый нейрон с многими другими, если не с каждым, связан проводниками той же нейрогенной конструкции. Это «компьютер» проводникового типа.

В то же время мы знаем, что в каждом нейроне — теперь это доказано — существуют биополя; они отражают сущность функций каждого нейрона, потому что в нейроне в секунду протекает свыше 10^11-12 химических преобразований. Это сложнейшие пульсирующие поля. По нашему мнению, на поверхности Земли у протогоминид в разных участках планеты одновременно, взрывом происходит скачкообразное преобразование «компьютеров» проводникового типа в «компьютер» полевой, то есть все 12–15 млрд. полей этих нейронов мозга объединяются в одно пульсирующее поле. Возникает новый голографический фильм, в котором и отражается внешний мир, память которого и возможность отражения внешнего мира против проводникового «компьютера» возрастает в десятки и сотни миллиардов раз.

Итак, информационный космопланетарный скачок и порождение интеллекта на планете Земля… Это и есть происхождение человека. И не труд, и не слово, а космопланетарный процесс, который мы до конца еще не понимаем, ответствен за это. Если мы, люди, произошли именно так, то, вероятно, на первом уровне нашей эволюции каждый человек с другим человеком был объединен полями, и на какое бы расстояние ни уходил член семьи или первобытной орды, все эти люди друг друга видели, знали — то есть это телепатия, дальняя связь, образное видение друг друга в голографических образах. И это было основой нашего интеллекта. Не отдельная персона, а именно группа, объединенная этим одним полем, и составляла основу человеческого, самого первоначального планетарного интеллекта.

И лишь впоследствии, когда этот сложный интеллект в динамике выживания начинает усовершенствоваться, появляется потребность более простого, более императивного информационного механизма, появляется первый сигнал, звуки, слова. Поэтому наш «словесный интеллект», вербальные поля, семантические поля (и в этом отношении нужно согласиться с Налимовым) представляют собой не первичную природу человеческого интеллекта, а лишь вторичное и более примитивное его проявление. В процессе эволюции эта полевая форма за вербальными кулисами слова, языка, в туманах этих вербальных полей, которые отодвинули первозданную основу нашего интеллекта, сохраняется в образе жизни, в религиозных обрядах, формируется постепенно в монотеистических больших религиях, фольклоре. Значит, религия не есть наносное, вторичное, результаты социальных процессов. Религиозное мышление является первичной базой, основой сохранения человеческого интеллекта в его первой — полевой структуре. Вот почему такие интуитивисты — и авторы первых писаний, и библейские авторы, и более поздние в России (так мы приходим к работам Федорова) — требуют специальной оценки. Это гигантский кладезь, это реальное отражение и Прошлого, и настоящего, и будущего, и поэтому, вероятно, в этих работах содержится не меньше, а, может быть, больше Фактического материала, чем в крупнейших трудах естествоиспытателей, которые занимались неживым косным миром — таковы, например, Менделеев, Лавуазье или Ломоносов и многие другие крупнейшие ученые. И только те представители, которые не понимают этой разницы и реальной материальности интуитивистов, вероятно, сегодня могут заявлять о лженауке, бороться с такого рода тенденциями, защищая, по существу, гибель человечества, а не его прогресс.

В. И. ЩЕРБАКОВ. Видимо, этот «интеллект слова» на некоторое время отодвинул тот «интеллект живого поля», о котором сейчас речь. Вербальная, то есть речевая, связь возникла не на пустом месте. Вначале было мыслящее поле, неограниченная телепатия. Весь строй древних источников как будто бы свидетельствует не только о «дословесном интеллекте», но и о свободном общении человека с животными. Правда, гораздо позднее, спустя тысячелетия, потомки представили дело так, что сами животные говорят будто бы иногда с человеком — на человеческом языке. И это мы встречаем не только в сказках, но и в мифах разных народов. На самом деле мифические животные, говорившие с человеком якобы на его языке (библейский змей, например), использовали не вербальные сигналы (слово), а живое поле. Это не вопрос, скорее добавление для читателя.

В. П. КАЗНАЧЕЕВ. Итак, мы с вами люди, и мы есть сложное сочетание многих форм — и полевых, и белково-нуклеиновых. Мы в своей эволюции еще не поняли своего происхождения. Мы не поняли и иных работ, и мифологии, и фольклора, и того, что накоплено сейчас в теософии и теологии, как отражения нашего древнейшего глубинного интеллекта, когда восприятие нами же окружающего живого мира, друг друга, космопланетарного живого вещества, уходящего в космос, осуществляется на принципах, отличных от нашего же собственного восприятия неживого, косного мира.

Вот почему наследие Соловьева и Бердяева, наследие Циолковского в его космоэтических аспектах, Федорова, то, что говорил Вернадский, с точки зрения истории смыкания европейского и восточных интеллектов, непреходяще. Это и феномен Рериха, который предсказывал в этих культурных явлениях, отражающих красоту космопланетарного мира, и роль нашего духовного мира. В этих работах сегодня нужно видеть колоссальную ступень нашего познания человека и его интеллекта, подъем на которую имеет не меньшее значение для сегодняшней истории и выживания человека и человечества, чем наш выход в космос. Это сравнимые вещи. И поэтому, если мы будем развивать наш «физический» выход в космос, мы не должны отрывать этот выход от накопленных человеком знаний о живых полевых формах, то есть о себе самом.