Знание — сила «Дело статистиков»
Знание — сила
«Дело статистиков»
Существуют три вида лжи: ложь, наглая ложь и статистика.
Марк Твен
Статистика, как известно, знает все. А знание — это сила. В том смысле, что за него можно получить деньги.
В 1998 году впервые в мире была разоблачена преступная группировка… работников статистики. Бессловесные до сих пор работники учета оказались на пересечении интересов бюджета и олигархов. Данные, которые они кропотливо собирали, оказались интересны различным рыночным структурам, желавших, с одной стороны, знать как можно больше о конкурентах и, с другой стороны, скрыть информацию о своем бизнесе. За это они готовы были платить деньги, и немалые…
Торговать конфиденциальной информацией, конечно, нехорошо. Тем более нехорошо информацию искажать. Но, если уж на то пошло, если бы достоверные данные об экономике были открыты и доступны, как в других странах, никому не пришло бы в голову их покупать, да и искажать их было бы труднее. И возможностей у теневого бизнеса поубавилось бы…
В тихом омуте
В июне 1998 года были взяты под стражу глава Госкомстата Юрий Юрков, его первый заместитель Валерий Далин и директор Главного вычислительного центра Госкомстата Борис Саакян. Во время обысков у них были изъяты крупные суммы денег и драгоценности. У одного только Саакяна нашли $2,5 млн. Затем в этом деле появились новые обвиняемые: заместители директора ГВЦ Валерий Сальников и Зоя Денисенкова, начальник управления Минтруда Михаил Малышев и два офицера ФАПСИ. Всего в качестве подозреваемых по делу проходили более 20 человек. Их обвиняли в незаконной торговле информацией, в том числе о конкурентах; умышленном искажении данных о предприятиях и получении за это взяток; искажении сведений об одних участниках приватизационных аукционов и конкурсов в пользу других.
По данным прокуратуры, чиновники продавали коммерческим структурам конфиденциальную информацию, получали черный нал при заключении хозяйственных договоров или сдаче в аренду помещений, занижали отчетную прибыль от издательской деятельности, получали взятки от строительных и торговых фирм. Как установили следователи, сначала сотрудники ГВЦ узнавали, какие государственные или коммерческие учреждения нуждаются в статистической информации, затем подыскивали работников этих структур, которые соглашались быть посредниками. Посредник получал вознаграждение, если помогал продать информацию по той цене, которую назначали продавцы. Вырученные средства поступали на счета подставных фирм, а затем обналичивались. Сотрудники же финансового управления ФАПСИ были уличены в том, что по явно завышенным ценам покупали у Госкомстата статистическую информацию. За это сотрудники спецслужбы, подписывавшие соответствующие договоры, регулярно получали от статистиков вознаграждение. Таким образом, по версии следствия, государству был нанесен ущерб на 5 млрд неденоминированных и 2 млн деноминированных рублей.
Статистикам были предъявлены обвинения в получении и вымогательстве взяток, хищениях и служебных злоупотреблениях.
ООО «Госкомстат»
Госкомстат на самом деле имел совершенно законное право торговать результатами своего труда. Вернее, их частью — обобщенными по множеству предприятий данными (такими, например, как убытки или прибыль в той или иной отрасли). Единственный вид информации о конкретном предприятии, которым располагал Госкомстат, — бухгалтерский баланс.
В апреле 1995 года вышло постановление правительства, разрешающее Госкомстату продавать бухгалтерские балансы предприятий. Они не являются коммерческой тайной, поскольку большинство предприятий — это акционерные общества, которые обязаны составлять годовой отчет. Так что если не из Госкомстата, то из годового отчета можно было получить баланс любого конкурента.
Однако были у Госкомстата и другие сведения. Один только стандартный набор вопросов Госкомстата предприятиям включал около 230 позиций. Среди них были такие, которые в открытых отчетах не публиковались. Естественно, многие были не прочь заплатить за подобную информацию. Например, за данные о затратах на производство и реализацию продукции с расшифровкой по 87 позициям или финансовые вложения, развернутые по 40 пунктам.
Следует также учесть, что Госкомстат регулярно совершенствовал свою базу данных, используя при этом свое уникальное положение. Он не просто собирал информацию, он имел право вводить все новые и новые данные, которые предприятия обязаны были ему предоставлять.
Как оказалось, небескорыстно. Последняя форма — «федерального государственного статистического наблюдения за затратами на производство и реализацию продукции» — была введена за подписью Юркова в феврале 1998 года. На каждом бланке этих запросов были напечатаны слова, звучащие теперь издевательски: «Конфиденциальность гарантируется получателем информации».
Товарищество на вере
Из всех названных следствием неофициальных обвинений, пожалуй, труднее всего было опровергнуть торговлю информацией. Не случайно, как явствовало из заявлений заместителя начальника Главного следственного управления Генпрокуратуры Сергея Аристова, следствие сосредоточилось именно на разработке этой версии. Хотя, по его словам, статистики допускали и другие злоупотребления. Но прочие подозрения вызывали массу вопросов. Например, искажение информации об участниках приватизационных конкурсов. Начальник управления статистики предприятий Госкомстата Елена Шустова не смогла припомнить случая, чтобы Госкомимущество (ныне Минимущество) обращалось в Госкомстат за какими-либо сведениями о предприятиях. К тому же Госкомстат собирал данные только о предприятиях реального сектора экономики (промышленность, сельское хозяйство, торговля), в то время как большинство участников крупных приватизационных конкурсов к этому сектору не относится.
Кроме того, участники конкурсов использовали гарантии банков, которые — ни для кого не секрет — обычно и являлись истинными покупателями госимущества. Так что требовалась проверка в основном этих банков. Но сбор сведений о банках — исключительная прерогатива Центробанка.
Или, например, искажение информации о предприятиях. Как заявил тогдашний премьер-министр Сергей Кириенко, в результате неправильной информации Госкомстата ряд фирм и организаций получали возможность ухода от налогообложения. Однако в Госналогслужбе утверждали, что налоговики, взимающие налоги с предприятий, не пользуются данными Госкомстата. У них есть собственная база данных и свои способы получения информации. Не пользовалась сведениями от статистиков и налоговая полиция.
Информацию Госкомстата использовали другие структуры — главным образом Минэкономики, правительство, Совет безопасности, когда анализировали экономическую ситуацию и составляли разного рода программы и прогнозы. Конечно, если статистические данные не верны, то большинство программ требуется пересмотреть.
Но и в этом случае Госкомстат формально не виноват. В советские времена работники Центрального статистического комитета (ЦСУ) могли приходить на предприятие с проверкой, но с начала 1990-х годов статистики лишились права проверять предоставляемые им сведения. Тогда зачем, спрашивается, платить взятки чинам Госкомстата, если они и так «проглотят» все, что им дадут предприятия?
За молчание — золото
Однако смысл давать взятки Госкомстату все же был. Начать с того, что статистики имели уникальные возможности для выявления теневого производства. Именно Госкомстат путем сопоставления косвенных данных впервые оценил масштабы теневого сектора в ликеро-водочной промышленности и «сигнализировал», что россияне в год выпивают от 150 до 190 млн декалитров нелегальной водки. Налоговики пожелали обложить этот оборот налогами. С этого и началась кампания по усилению контроля за оборотом спиртного. Поскольку в большинстве доходных отраслей погоду делает весьма ограниченный круг крупнейших предприятий, поиск источников теневого оборота мог быстро привести к ним. Например, в неофициальных разговорах сотрудники Госкомстата признавались, что давно подозревали о существовании нелегального производства автомобилей в России — естественно, не в кустарных мастерских, а на всем известных автомобильных предприятиях.
Впрочем, Госкомстат мог делать выводы, отталкиваясь не только от общих данных. Ведь он располагал детальными сведениями по каждому предприятию за много лет. Эти сведения могут дать многое. Скажем, можно сопоставить показатели предприятий-аналогов — положим, двух нефтяных компаний. Причем анализировать ее могут и специалисты совсем других органов. Госкомстат в этом случае выступит лишь как огромный банк данных, подобного которому нет ни у одного другого ведомства.
Словом, от статистиков вполне могло потребоваться молчание. И руководители многих предприятий были бы не прочь за это заплатить. Ведь у них перед глазами был пример алкогольной отрасли, потерявшей заметную часть теневых доходов.
Кстати, данные искажались на уровне не только отдельных предприятий, но целых районов и даже субъектов Федерации. Как заявил после арестов в Госкомстате Сергей Аристов, в производстве следователей Генеральной прокуратуры находилось не менее 15 уголовных дел, связанных с незаконным использованием или преднамеренным искажением статистических данных представителями муниципальных и региональных органов власти. А при подтасовке данных на уровне целой территории обойтись без содействия Госкомстата было гораздо труднее, чем при искажении в масштабе одного предприятия.
Чем дальше, тем страшнее
Арестованные продавали информацию не только коммерческим, но и государственным структурам. «Чем дальше продвигается это дело, тем страшнее», — признавался следователь Николай Волков, который вел это дело.
Одним из потребителей статистических данных с 1996 по 1997 год было ФАПСИ. Посредниками в сделках с агентством, по словам следователя, выступали подполковник Боровой и майор Суров, сумма всех сделок составила 1,2 млрд старых рублей. Боровой за свою работу в качестве посредника получил $ 10 тыс., Суров — $4 тыс. Теперь им инкриминируется получение взяток.
Как известно, взятка — одно из наиболее тяжело доказуемых преступлений. Однако в случае со статистиками работа оперативников была несколько облегчена, так как обвиняемые, как правило, делили деньги в своих служебных кабинетах, которые были буквально нашпигованы спецтехникой.
«Скарабеи»
Валерию Далину повезло больше всех — уже в сентябре 1998 года он покинул изолятор. Впрочем, адвокат Юркова Виталий Хавкин к этому отнесся скептически: «Это было просто сделка — Далин дал признательные показания и его отпустили. Между тем он вместе с остальными сотрудниками Госкомстата, как считают следователи, входил в состав организованной группы. Это значит, что отпускать их должны были или всех вместе, или никого вообще».
Между тем адвокат Юркова продолжал настаивать на политической подоплеке дела «Скарабеев» (так окрестили расследование в ФСБ). «Новому правительству (правительству Кириенко. — Ред.), — говорил Виталий Хавкин, — был нужен некто, кого можно использовать как козла отпущения, чтобы было на кого списать свою собственную немощь. Ничем другим я не могу объяснить тот факт, что о деле статистиков прокуратура вместе с премьером Кириенко раструбили на весь мир, в то время как арест чиновника в ранге министра никогда не был эпохальным событием. Во всяком случае, в нашей стране».
В мае 1999 года из Лефортовского изолятора под подписку о невыезде был освобожден бывший председатель Госкомстата Юрий Юрков, которому инкриминировалось получение взяток и хищения. Следователь Генпрокуратуры Николай Волков был уверен, что на свободе Юрков не сможет препятствовать ходу расследования. Таким образом, под стражей оставался только один фигурант дела — начальник издательства Главного вычислительного центра Вячеслав Барановский.
Юрий Юрков провел в «Лефортово» 11 месяцев. Его содержали в относительно неплохих условиях: камера на двоих, в ней были телевизор, холодильник. Чиновник регулярно получал передачи от родных. В Госкомстате его не забыли и вспоминают с теплотой. «Он классный специалист, — отметил один из сотрудников. — Такие люди должны не в тюрьме сидеть, а работать. Юрков, например, является консультантом МВФ. Именно на основании его заключений фонд ранее без особых проволочек предоставлял кредиты».
Все остальные проходящие по делу чиновники, кроме Барановского, к этому времени давно были на свободе, включая зампреда комитета Валерия Далина и директора ГВЦ Бориса Саакяна. Адвокат Юркова Виталий Хавкин рассказывал, что: «формально их выпустили в связи с ухудшением состояния здоровья, но истинная причина в том, что Далин и Саакян признали свою вину, хотя и частично. Именно на их показаниях и строится обвинение против Юркова, который все категорически отрицает. Ему тоже предлагали дать „признательные показания“ в обмен на свободу, но он отказался».
Тем не менее следователь Волков сообщил, что освободил Юркова потому, что дело статистиков практически завершено и бывший руководитель комитета не сможет повлиять на ход расследования: вскоре подследственным будет предъявлено окончательное обвинение.
По словам следователя, Юркову инкриминировались хищения и взятки на $120 тыс., а Саакяну — больше чем на $500 тыс.
Статистика и госбезопасность
В августе 2001 года Генпрокуратура передала «дело статистиков» в Московский гарнизонный военный суд. Владимир Подберезный, защищающий экс-директора Главного вычислительного центра Госкомстата Бориса Саакяна, заявил, что по его мнению, Генпрокуратура направила материалы дела не в общегражданский, а в военный суд, чтобы максимально закрыть процесс от журналистов. На суде всплывут все ляпы следствия, свидетели начнут отказываться от своих показаний, и дело рассыплется.
О том, как возникло это дело, он рассказал следующее.
«Борис Саакян в 1997 году за многочисленные финансовые нарушения уволил одного из сотрудников ГВЦ Александра Тетивкина. Неожиданно у того в ФСБ оказался покровитель — старший оперсотрудник первого отдела управления экономической контрразведки капитан Новиков. Он начал названивать главе Госкомстата Юрию Юркову с требованием не увольнять проштрафившегося приятеля. Юрков не стал вмешиваться. После этого Тетивкина пристроили на работу в подопечное ФСБ ООО „Альфа-Экспертиза“.
Вот эти люди решили во что бы то ни стало отомстить Саакяну и сфабриковали против него заявление в ФСБ. 13 июня 1997 года оно было принято в производство, а уже через три дня Мосгорсуд дал разрешение на прослушивание в течение полугода служебных телефонов главы ГВЦ. Снималась информация и с других технических каналов связи: факсов, селекторов, электронной почты. Были установлены подслушивающие устройства во многих служебных помещениях, на что разрешения суда, конечно, не было.
Уже в Генпрокуратуре это дело попало в руки небезызвестного следователя Николая Волкова. А ему были нужны квартира, погоны генерала, и он „погнал волну“ в прессе. Желая раздавить арестованных, начал навешивать на них ярлыки врагов народа. Вместе с чекистом Новиковым следователь разработал схему возможных нарушений со стороны руководства Госкомстата и начал подгонять под нее свидетельские показания. Люди подбирались по принципу наличия служебных обид на Бориса Саакяна.
Причем Волков с целью заставить говорить то, что ему надо, практически всем сначала предъявлял обвинения, а затем по достижении результата снимал. При этом он постоянно пугал записью телефонных переговоров, хотя многие из них на поверку оказались фиктивными и скомпилированными.
Дошло до того, что на очередном допросе следователь предъявил Борису Саакяну обвинение в даче взятки мэру Москвы Юрию Лужкову. Ну, знаете, все можно ожидать, но такое просто уму непостижимо. Ясно, что Волкову нужен был мировой скандал и лишний повод для своей телерекламы. Когда ему объяснили, что Госкомстат предлагал столичной мэрии свой пансионат „Пестово“ балансовой стоимостью 18 млрд рублей в счет погашения долгов в местный бюджет, следователь больше к этому разговору не возвращался.
Будучи в „Лефортово“ Саакян обратился с жалобой к надзирающему прокурору, и буквально через два дня его вызвал на допрос Волков. Он заявил, что все подобного рода бумаги попадают к нему и он нам устроит такую жизнь, что пропадет всякое желание их писать. Затем он зачитал все мои беседы с Саакяном в „Лефортово“. Вы представляете, до чего дошло? Подслушивали разговор клиента с адвокатом!
Ну ладно только Волков. В августе 2000 года следственную бригаду возглавил Эльсултанов, который на первой же встрече с Саакяном отказался его выслушать, заявив, что он все знает и разговоры излишни. А ведь Борис Хачатурович — уважаемый специалист. Кстати, следователь Волков уже после увольнения из органов передал Саакяну через других лиц свои извинения».
Говоря о долларах, которые нашли у Саакяна ($2,6 млн), адвокат сказал, что «это чужие деньги, родственника брата Саакяна, который уехал в Америку и оставил их ему на сохранение. Это вообще очень богатая семья. Отец того брата, дядя Саакяна, был владельцем нескольких фабрик в Иране по производству безалкогольных и алкогольных напитков. После войны он перевез эти заводы в Армению. По этому поводу было даже специальное разрешение, подписанное самим Сталиным. Дядя как бы подарил их государству, а взамен его сделали главным инженером и разрешили получать с этих предприятий часть прибыли. Генпрокуратура по линии Интерпола проверяла эту информацию, и в деле есть ответы армянских и американских спецслужб и ФБР, подтверждающие чистоту изъятых средств».
Но здесь возникает другой вопрос. Где эти арестованные $2,6 млн? По некоторым данным, их поместили в Собинбанк под проценты. Сейчас ставка по валюте, даже если брать по минимуму, допустим, 10 %. Значит, за три года накапало почти $0,8 млн. Где эти проценты, кто ими пользуется? На мой взгляд, это одно из объяснений длительных сроков расследования. Кстати, в прошлом году на таможне была задержана дочь заместителя генпрокурора Василия Колмогорова за то, что попыталась вывезти из страны незадекларированные $50 тыс. Откуда эти деньги?
«Чтобы вы поняли, о чем идет речь в обвинении, кое-что поясню. В 1994 году, когда Юрков позвал Саакяна обратно на работу в Госкомстат, эта структура переживала сложные времена: все счета были арестованы, людям нечем было платить зарплату. Два года Саакян налаживал работу. Искал клиентов среди государственных и частных организаций, кому были необходимы разного рода информационные продукты. Начал заключать договора и зарабатывать. Деньги шли не напрямую в ГВЦ или Госкомстат, а в учрежденные ими фирмы, например в ассоциацию „Статинформ“. Люди, выполнявшие эти работы, по договорам получали гонорары: насколько я знаю, от $200 до $10 тыс. Причем были это не только статистики, но и представители Минтруда, ФАПСИ. Теперь им это все инкриминируется как взятка. Дескать, сотрудники ФАПСИ за взятку способствовали заключению этих договоров. Абсурд!»
А саму схему следователи считают хищением, «уводом государственных средств». Хотя более двух лет вменялось мошенничество. Какие хищения, какое мошенничество, когда все выполнялось? Ни один заказчик претензий никогда не выдвигал. Госкомстат после возбуждения дела проверяли КРУ Минфина, Счетная палата, налоговая инспекция и полиция. Серьезных нарушений, тянущих на хищения, не обнаружили.
Кроме того, Саакяну инкриминируется коммерческий подкуп: якобы коммерсанты платили ему сверх арендных платежей. По версии следствия, Саакян вместе со своим заместителем подделывал документы от имени несуществующих фирм и получал какие-то деньги. А Юрий Юрков и Валерий Далин (заместитель главы Госкомстата) получали от Саакяна взятки. Здесь дошло до полного бреда: например, Саакян, оказывается, заплатил на далинской даче за электричество. А то, что у них участки рядом и они знакомы 20 лет, в деле почему-то отсутствует. Если хотите знать, они и деньги друг у друга одалживали. Что это, тоже взятка?
Итоговая строка
Спор о том, слушать ли дело в гражданском или военном суде, длился с осени 2002 года. Наконец, 30 сентября 2002 года Московский гарнизонный военный суд направил его на рассмотрение в Мосгорсуд. Главным основанием для этого стала смерть одного из обвиняемых — сотрудника ФАПСИ Игоря Сторчевого, поскольку среди подсудимых он был единственным военнослужащим. Однако 4 декабря президиум вышестоящего Московского окружного военного суда это решение отменил и вернул дело в гарнизонный суд. Затем уже это решение Военная коллегия Верховного суда признала незаконным, удовлетворила протест Главной военной прокуратуры и 4 февраля 2003 года направила дело в Мосгорсуд.
В марте в Мосгорсуде начался судебный процесс. В числе восьми обвиняемых были бывший председатель Госкомстата РФ Юрий Юрков, его заместитель Валерий Далин, бывший директор главного вычислительного центра Госкомстата Борис Саакян, а также сотрудники Госкомстата, Минтруда и ФАПСИ Валерий Сальников, Зоя Денисенкова, Вячеслав Барановский, Михаил Малышев, Евгений Гуров. Однако Мосгорсуд не смог приступить к рассмотрению дела по существу и отложил слушания до 21 апреля в связи с отсутствием одного адвоката и занятостью другого.
Прения по делу завершились только в январе 2004 года. Прокуроры потребовали приговорить Юрия Юркова к 12 годам лишения свободы, а Бориса Саакяна, которого прокуроры назвали мозговым центром преступной организации, — к восьми годам заключения. Впрочем, к такому же сроку заключения государственные обвинители попросили приговорить и его товарищей — Валерия Сальникова и Зою Денисенкову. Далин, Малышев и Гуров, по мнению прокуроров, заслуживали заключения на сроки от четырех до шести лет. Но, как отметили сами прокуроры, кое-кто из них мог попасть под амнистию. В ответном слове подсудимые заявили, что не признают вины. По словам адвоката, защитники всех семи подсудимых попросили их оправдать. Сами обвиняемые заявляли, что получали не взятки, а вознаграждения за работу, которую они выполняли сверхурочно. А это, указывали подсудимые, не является преступлением, особенно учитывая то, какую зарплату им платили в Госкомстате.
В феврале 2004 года суд огласил приговор. Реальные сроки получили лишь бывшие руководители Госкомстата. Остальных суд счел возможным амнистировать.
Как следовало из материалов дела и показаний обвиняемых, в середине 1990-х в Госкомстате сложилась трудная финансовая ситуация. Сам комитет и его подразделение ГМЦ фактически обанкротились и были переведены «на картотеку» (финансовый режим, при котором налоговые органы могут списывать со счета предприятия деньги). В этой ситуации руководитель ГМЦ Борис Саакян решил заключать договоры на поставку информации с Министерством труда и ФАПСИ (основными потребителями) не через Госкомстат, а через его дочернюю организацию «Статинформ». Соответственно, и деньги шли в обход бухгалтерии Госкомстата на счета «Статинформа». Затем средства, по данным следствия, переводились на счета подставных структур, с помощью которых обналичивались и делились между сотрудниками ГМЦ. При этом значительная часть средств доставалась Борису Саакяну, а он делился заработанным с руководителем Госкомстата Юрием Юрковым. В последнем случае следствие считало Саакяна взяткодателем, а Юркова — получателем взяток.
Кроме того, руководителя ГМЦ Саакяна обвиняли в получении «черного нала» за сдаваемые в аренду помещения центра. Поскольку и в этом случае деньги проходили мимо бухгалтерии ГМЦ, следствие квалифицировало это как хищение. Большинство сумм, по данным следствия, присваивали Борис Саакян, его подчиненный Валерий Сальников и руководитель Госкомстата Юрий Юрков. Впрочем, сами обвиняемые постоянно твердили, что хоть и получали за аренду наличными, но делали это ненамеренно. По их словам, договоры аренды они заключали, но их долго согласовывали в Госкомимуществе. И поэтому какое-то время после вселения арендаторов приходилось брать у них наличность напрямую.
Также руководство Госкомстата обвиняли в незаконной продаже статистической информации, в том числе на магнитных носителях. Организовал эту продажу в обход счетов Госкомстата и ГМЦ бывший сотрудник центра Вячеслав Барановский. Он так успешно работал, что, по данным следствия, выручил 572 млн неденоминированных рублей и еще 521 тыс. рублей деноминированных. Всего же ущерб от действий обвиняемых следствие оценило в 7 млн деноминированных рублей. Прокуратура посчитала также, что в качестве взяток лицами, проходящими по делу, было получено более 1 млн рублей.
Однако суд критически отнесся к выводам следствия. Например, переквалифицировал эпизоды с хищениями денег, вырученных за продажу информации Минтруду и ФАПСИ, на менее тяжкую статью УК — присвоение или растрата. Отпали в суде и часть эпизодов со взятками. В частности, Мосгорсуд посчитал недоказанным, что обвиняемый Барановский передал в качестве взяток 60 млн рублей Саакяну и Юркову. Оказалось, что он платил им не взятки, а вознаграждение за работу.
С учетом же того, что большинство подсудимых были крупными научными работниками, имели госнаграды и ранее не привлекались к уголовной ответственности, суд, признав Валерия Далина, Валерия Сальникова, Зою Денисенкову, Михаила Малышева и Евгения Гурова виновными, счел возможным применить к ним амнистию. Вячеслав Барановский получил четыре года условно. Реальные сроки лишения свободы были назначены только Борису Саакяну и Юрию Юркову, которые должны отсидеть четыре с половиной и четыре года соответственно.