3 Тропа в ночи

3

Тропа в ночи

Когда в Вайнаде наступает апрельская ночь новолуния, панья устраивают праздник в честь богини Мариаммы.

Для меня этот праздник начался несколько необычно. Поздно вечером я рассталась с нилгирийскими панья и пересекла границу Тамилнад — Керала. Молодой парень в форме цвета хаки приветливо откозырнул нашему «джипу», нимало не обеспокоившись «нарушением» границы. Через несколько километров от границы уже на «той стороне» меня поджидал господин Кришнан (тот самый, что спас землю Тондана от посягательств дженми). Я рассчитывала отдохнуть хотя бы ночью. Но господин Кримшан был не из тех, кто потворствовал таким слабостям. Округлив по-мальчишески глаза, он таинственно спросил меня:

? Знаете, что будет сегодня ночью?

? Нет, — чистосердечно призналась я.

? Сегодня ночью будет такое… — продолжал напускать туману господин Кришнан. — Короче говоря, вам не придется спать сегодня ночью, — неожиданно закончил он.

Но я почему-то не рассердилась. Я только переспросила, что же все-таки будет ночью.

? Ой! — схватился за голову господин Кришнан. — Будет такое… Короче, надо спешить.

Я посмотрела на часы. Стрелки показывали полночь. Почему-то без дальнейших расспросов я подчинилась господину Кришнану. И не пожалела. И потом я никогда не жалела, что следовала за ним, когда он говорил мне, не объясняя: «Знаете, будет такое…» или «Там есть такое…» С этой первой ночи я знала, что «такое» — это самое интересное и существенное для меня. Для Кришнана тоже. Так мы, как говорится, нашли друг друга.

Сначала дорога была пустынной. Над ней стояло темное звездное небо, и теплый ветер шумел в зарослях, тянувшихся по обе стороны. Время от времени ухала какая-то ночная птица. Из-за поворота вынырнула придорожная харчевня под пальмовой крышей. На харчевне было написано: «Отель „Париж“». «Париж» освещался керосиновой лампой, а над прокопченным его прилавком торчала лохматая голова, владелец которой грустно и задумчиво смотрел на темную дорогу. Отель «Париж» — здесь, в глуши, при лесной дороге. Мне стало смешно и сразу почему-то расхотелось спать. Куда и в каком направлении мы ехали, я не знала. Да это было, наверно, и неважно.

Над деревьями скользил тонкий серп молодой луны. Откуда-то потянуло сыростью, и на дорогу стали наползать полосы тумана. Они наплывали, странно покачиваясь, оседали на придорожных кустах и исчезали в темноте. Это было похоже на игру призраков. Вдруг сквозь медленно плывущий клок тумана засверкали огоньки. Они двигались в каком-то своем порядке и не удалялись, а приближались. И когда они оказались рядом, дорога превратилась в древнюю тропу, по которой бесконечным потоком двигались маленькие темнокожие люди. Они шли упорно и сосредоточенно, будто их гнала какая-то неведомая сила. Множество факелов освещали темные лица, взлохмаченные головы. Эта тропа пролегала в другом времени, и я случайно попала на нее. Пророк в красном балахоне, несший в руках странной формы меч, посмотрел сквозь наш «джип», как будто это было пустое место.

Древнее племя панья двигалось по своей ночной тропе. Над ним покачивались странные флаги-хоругви, разрисованные поперечными зигзагами — красными, черными, белыми. Люди несли на палках гроздья бананов ? подношение всемогущей Мариамме. Резко пели флейты и глухо стучали барабаны. Они шли сквозь ночь мимо спящих деревень, через засыпающие городки. Миля за милей. Маленькие выходцы из прошлого со своими пророками, духами и богами. Обогнавший нас «джип» как-то странно и легко прошел сквозь идущих. А они все лились и лились по дороге, как река, по темной поверхности которой плыли факелы. Не было шоссе, не было нас, а была древняя тропа и панья — ее хозяева. Эта ночь принадлежала им, а они ей. Ночь укрыла их от любопытных и нескромных глаз, от пошлых замечаний и иронических улыбок обывателей XX века. Сколько веков они так шли? Почему они не заметили, что их тропа превратилась в асфальтированное шоссе? Что там, где когда-то были джунгли и стоял лесной деревянный храм богини Мариаммы, теперь вырос городок Калпетта? Может быть, их это не касалось. Видно, какой-то закон древней жизни властно звал их в то место, где находилась их богиня. Они шли через город, удивленно расширив глаза и автоматически перебирая ногами. Город не спал, он ждал этого зрелища. Древняя процессия панья запрудила его узкие улицы. Город приготовился к встрече. Балаганные зазывалы хватали панья за руки. Но те их не замечали. Клоун бил в большой барабан. Пронзительно кричал продавец цветных воздушных шаров. Акробаты взлетали к небу, где стоял серп молодой луны. Город был наполнен своей музыкой, и звуки флейт панья потонули в ее разноголосье. Но длинная процессия панья упорно продвигалась к храму. Они шли, не замечая ни лотков продавцов сластей, коробейников, разложивших свои яркие товары на грязной мостовой. Они осторожно обтекали их и снова смыкались. В узкой прихрамовой улице их толкали, над ними смеялись. Они мешали горожанам, которые пришли на них же посмотреть.

Город, вставший на их пути, изменил все: их джунгли, их самих, их храм, их богиню Мариамму. Но в эту ночь панья ничего не замечали и не признавали.

В небольшом деревянном храме на алтаре стоит Мариамма. Шелковые одежды, серебряная маска лица. Теперь она чужая, не похожая на прежнюю. Напротив алтаря — каменная платформа. На ней трезубец и копья — оружие богини. Но копья не защитили ее от узурпаторов, жрецов-браминов. Это они, захватив лесной храм, превратили Мариамму в свою пленницу, дали ей шелковые одежды и серебряную маску. Жрецы-брамины заставили служить ее всем. Но панья знают, что под серебрянной маской скрывается истинное лицо их, панья, богини и их, панья, защитницы. И они не хотят ее отдавать чужим жрецам-браминам. Каждый год в эту ночь они пытаются взять приступом храм и вернуть себе Мариамму. Горят факелы, развеваются хоругви, мерно бьют барабаны панья. И как бы в ответ на это грозно и тревожно начинают бить шесть храмовых барабанов. Их звук — низкий и ритмичный. Под такой бой идут в наступление.

Высокий светлокожий жрец становится на пути панья. Он не хочет, чтобы они задерживались у алтаря. Пророк в красных одеждах начинает приплясывать, воздевая руки кверху.

— Меч! Меч! — кричит он.

Меч с бронзовой рукояткой лежит на шелковой подстилке. Он уже не принадлежит пророку-панья. Но дух Мариаммы овладевает им. Служители храма со шнурами дважды рожденных хватают пророка за руки и оттесняют от алтаря. Там, где есть жрец, нет места пророку. Серебряная маска Мариаммы, залитая электрическим светом, равнодушна и бесстрастна.

Служители направляют поток панья к заднему двору храма, где им велят оставить бананы и кокосы, которые они принесли богине. Теперь это дело чужого жреца — отдать их Мариамме или употребить на нужды храма.

И снова бьют барабаны панья, но как-то неуверенно и печально. Они отступают, потерпев очередное поражение.

Но дух панья нелегко сломить. Там, где теперь городская площадь, была когда-то лесная поляна. На ней устраивались танцы в честь Мариаммы. Зов древней жизни властен, и панья начинают танцевать на площади, не обращая ни на кого внимания. Их тела напряжены и тонки, как звуки флейты. И как эти звуки, панья то поднимаются, то опускаются, создавая замысловатый рисунок, отзываясь каждым движением на странно звучащую мелодию. Они впитывают в себя эту мелодию, сливаются с ней. И уже трудно понять, где люди, a где музыка.

И тут же, на площади, в клетках бродячего цирка, поводя худыми облезшими боками, мечутся звери: тигры, пантеры и медведи. Да, все изменилось. Джунгли вырубили, зверей посадили в клетки, а панья танцуют на грязной городской площади под смех и улюлюканье обывателей.

Утром, когда взошло солнце, уставшие панья спали прямо на улицах Калпетты среди пыли, бумажного мусора и банановой кожуры. Тут же спал и маленький пророк в красных одеждах. Он был пьян, беспокойно метался во сне и стонал.

Мы возвращались из Калпетты снова туда, в джунгли. Стояло ясное солнечное утро. Дорога была пустынна. Как будто все, что на ней происходило ночью, мне приснилось.