Документ № 42 «…раненый, изнемогая от потери крови, продолжал стрелять» Из беседы с Ефимом Ефимовичем Дудниковым – красноармейцем саперного взвода отдельного саперного батальона 308‑й стрелковой дивизии.

Документ № 42

«…раненый, изнемогая от потери крови, продолжал стрелять»

Из беседы с Ефимом Ефимовичем Дудниковым – красноармейцем саперного взвода отдельного саперного батальона 308?й стрелковой дивизии.

Очухался немного, увидел пулемет и кинул в него гранату. Уничтожил пулемет с расчетом. Потом мы пошли в наступление. Тут ранило красноармейца Костюченко. Он, раненый, изнемогая от потери крови, продолжал стрелять в то время, как у него не действовала левая рука. Бросал гранаты в фашистов до последнего момента. Награжден орденом Красного знамени. Проявил исключительное самообладание и самопожертвование в бою. Я его перевязал. Он мне отдал свой автомат и штуки три гранаты «Фени» (Ф-1). Потом его отправили в госпиталь.

Я очень быстро использовал его гранаты. Смотрю, бегут ко мне Павлов и Каюков с мешком гранат. Я обрадовался. Мы с Каюковым были друзья, скучали друг без друга в бою. Кричу им: «Идите скорей!» «А там было пространство между домом и валом, которое простреливалось немецким пулеметчиком – его надо было пробежать. Павлов залег в камнях, а Каюков побежал, и ему попали осколки в позвоночник и в живот. Я кинулся к нему ползком, подал ему руку, вытянул немного. Затем подполз под него, положил к себе на спину, поднялся во весь рост и вынес его. Три раза ему делали перевязки, но бесполезно – он умер. Когда Каюкова ранило, он уронил свою пилотку, и я отдал ему свою, а надел каску. Потом я решил вернуться и найти пилотку, так как в каске мне было неудобно. Тут разорвалась мина, и меня оглушило так, что я несколько дней плохо слышал.

Кругом рвутся снаряды, стоит гул, а нам с Брысиным захотелось есть. Мы достали черного хлеба. Едим. В это время некоторых наших ребят ранило.

Затем меня вместе с Брысиным послали уничтожить пулеметы. Тут я мало сам действовал, только поддерживал Брысина. На мою долю пришлось примерно 16 убитых немцев, в том числе, один снайпер и один офицер. Кроме того, я уничтожил пулемет.

Скоро Брысин меня отправил в батальон. Командир батальона дал мне немного отдохнуть, а потом поставил меня переправлять раненых и продукты на ту сторону, и я стал работать на лодке.

Когда наша дивизия отходила, я переправил весь командный состав на ту сторону Волги. Переплывать было опасно, т. к. Волга все время обстреливалась. Стреляли и днем, и ночью, но работать можно было только ночью.

Звание сержанта мне присвоили после боя, и после боя из комсомольцев приняли в кандидаты партии. Награжден орденом Красного знамени.

Сейчас работаю помощником командира взвода Брысина. Взвод неплохой.

В Сталинград я попал 1 октября. Наш взвод отстал. Мы шли с северо-западного Сталинградского фронта. Я приехал первый со своим взводом в 6 человек. Ночью мы переправились на правый берег на 62?й переправе. Утром мы пошли делать командный пункт для своей дивизии. Вечером 2?го октября меня назначили в отряд охранять КП дивизии помощником дежурного по гарнизону. Затем КП от берега перешел в заводской район города. Там я пробыл три дня. Ходил как связной капитана Соколова с донесением на передовую несколько раз. Когда немцы предприняли большое наступление, КП пришлось перенести на старое место на берег Волги. Когда я вернулся, наш взвод уже прибыл на место. Там я встретился со своим взводом. Несколько раз ходил на задание по минированию полей, приходилось таскать на себе мины километров по 6. Когда нас с Брысиным 25 октября сняли с КП, нас отправили в оборону.

Мы с красноармейцем Каюковым были все время вместе. Сделали себе парную ячейку. Рыть было очень трудно, так как там был шлак, подкатили большие валуны, устроили что-то вроде щита, немного подкопав, чтобы можно было стрелять с колена…

Через некоторое время мы с Каюковым получили приказ от Брысина, когда мы должны были идти в наступление, сойти вниз к дому и расположиться на валу. Когда же немцы пошли в наступление, нам пришлось забраться во второй этаж дома. Тут бил миномет по лестнице и разрушил ее. Не знаю, как получилось, что нас бросили. Мы надеялись, что наши товарищи внизу, а оказалось, их не было. Мы услышали, что кругом кричат немцы. Мы стали кидать гранаты, но кидать было неудобно, так как мешала стена. Тут мы решили слезть со второго этажа. Потолок был пробит бомбами, прутья поломаны. Мы за один прут привесили две немецкие плащ-палатки и спустились вниз по одному. Тихонько прошли по коридору. Я сунулся вниз, хотел пробежать к ребятам, но вижу, метрах в 5–6?ти немцы что-то тащат. Я кинул в них две гранаты, а сам побежал обратно в здание. Тут у них началась паника. Каюков во время этой заминки выбежал к нашим, а я остался в здании один. Пробежал по коридору, сунулся в другую дверь – там тоже немцы. Вижу, что их так много, что с ними ничего не сделаешь. Прополз около груды камней, выбежал и пробрался ко второму зданию, а оттуда удалось добежать до Брысина. Была большая радость, когда я прибежал…