Душной летней ночью...

Душной летней ночью...

17 июня 1972 года в 1 час 52 минуты оперативная полицейская машина № 172 получила по радио сообщение о грабителях, проникших в «Уотер-гейт»,— огромный административно-жилой комплекс в центре Вашингтона.

Сообщение в полицию передал сторож-негр Фрэнк Уиллс. Совершая ночной обход, он обратил внимание на кончик цветной клейкой ленты, торчавшей из-за косяка одной из дверей. Дверь оказалась незапертой — язычки ее замков были прижаты лентой. Как выяснилось позже, взломщики решили держать дверь наготове, чтобы не возиться с замком на обратном пути. Но молодой сторож этого не знал. Сорвав ленту и закрыв дверь, он отправился дальше. А тем временем один из взломщиков спустился вниз, чтобы проверить, открыта ли дверь. И он также не придал особого значения тому, что кто-то сорвал ленту. И снова повторил операцию. И вновь лента была приклеена не вертикально, вдоль косяка, а поперек его, и ее кончик был виден снаружи. А тем временем взломщики, проникшие в штаб-квартиру национального комитета демократической партии, вытаскивали из досье документы для пересъемки, устанавливали подслушивающие «жучки».

В отеле «Говард Джонсон», расположенном напротив «Уотергейта», под именем Билла Джонсона снимал номер бывший сотрудник ФБР Альфред Болдуин, сообщник взломщиков. В его задачу входило вести наблюдение за всем происходящим на улице и докладывать по портативной рации, так называемой «уоки-токи». Его условные позывные были «пункт один». Стоя на балконе, Болдуин увидел подъехавшую машину, из которой вышли трое людей и направились в гостиницу «Уотергейт». Но они не вызвали у него особых подозрений: они были одеты в штатское. Он забеспокоился только тогда, когда на восьмом этаже погруженного во мрак здания зажегся свет. Он немедленно передает об этом по «уоки-токи»:

— Говорит «пункт один», говорит «пункт один». Вы меня слышите?

— Слышим. Что случилось?

— На всем восьмом этаже зажегся свет.

— Мы знаем об этом,— следует ответ.— Это обычный двухчасовой обход охраны. Сообщите, если что-нибудь произойдет еще.

Несколько минут спустя Болдуин сообщает:

— Я вижу несколько людей с пистолетами в руках.

Вслед за этим Болдуин слышит панические возгласы: «Нас накрыли, нас накрыли». И еще: «Господа, вы из полиции?» Это были последние слова, донесенные рацией. Несколько минут спустя в комнату вбежал один из руководителей операции, Говард Хант.

— Что происходит? Что происходит? — повторял он в состоянии полной растерянности.

— Выйдите на балкон и посмотрите.

В это время пятерых арестованных выводили из здания и сажали в полицейские машины.

— Мне надо сначала пойти в ванную комнату,— пробормотал Хант. Придя в себя, он дал последние инструкции Болдуину: — Забирай к черту все это оборудование, да и сам убирайся к черту¹.

Операция закончилась.

В полицейском участке пятеро арестованных поначалу назвали себя вымышленными именами. Как выяснилось, эти имена принадлежали героям детективных романов, автором которых был Хант. Игра в прятки продолжалась недолго. Вскоре стали известны их настоящие имена: Джеймс Маккорд, Бернард Баркер, Фрэнк Стерджис, Эухенио Мартинес и Вер-хилио Гонсалес.

На следующий вечер сержант Линкер произвел обыск в номере 216 отеля «Уотергейт», который занимали арестованные. Здесь было найдено 4200 долларов новенькими сотенными купюрами, различное оборудование, хирургические перчатки и две большие черные записные книжки, в которых в числе других имен значилось: «Е. Говард Хант. Б. д.». Так полиция вышла на сотрудника Белого дома Ханта. Вскоре напали на след и другого организатора вторжения — Гордона Лидди.

5 июля Болдуин в сопровождении адвоката явился в следственные органы. Было достигнуто соглашение: Болдуин обязался сообщить все, что ему известно о взломе штаб-квартиры демократов. За это его освобождали от судебного преследования. На суде он должен был выступать не в качестве обвиняемого, а всего лишь свидетеля.

Так начало раскручиваться «уотергейтское дело».

Присмотримся поближе к непосредственным участникам операции. Четверо — из контрреволюционной кубинской эмиграции, окопавшейся в Майами. Все они участники неудавшегося вторжения на Кубу в бухте Кочинос в 1961 году. Баркер (по кличке Мачо) ранее, при диктатуре Батисты, служил в тайной полиции, поддерживал контакт с ФБР. Перебравшись в Майами, стал работать по контракту на ЦРУ . Он являлся деловым партнером банкира, ближайшего друга Никсона Бебе Ребозо, совместно занимаясь операциями с недвижимым имуществом. Другим партнером Баркера являлся Хант; их вложения были в Чили, Доминиканской Республике, Никарагуа и Панаме. По поручению Ханта Баркер сам подобрал остальных участников «уотергейтского вторжения». Один из них, Э. Мартинес, его партнер по операциям с недвижимым имуществом, являлся также вице-президентом фирмы, с которой вели дела Ребозо и Никсон . Совершал диверсии против острова Свободы. В момент ареста в штаб-квартире демократической партии являлся штатным сотрудником ЦРУ. Третий участник — Гонсалес, в прошлом служивший в личной охране Батисты, позже постоянно участвовал во враждебных действиях против Кубы, организовываемых ЦРУ.

Если Баркер и Мартинес прежде всего примечательны своими связями с Ребозо (к этой колоритной и влиятельной фигуре мы еще вернемся позже), то Стерджис заслуживает внимания своими двойными связями — с ЦРУ и Мафией. В 50-е годы он занимался на Кубе игорным бизнесом, тесно сотрудничал с главарем флоридской Мафии Траффиканте. По данным автора исследования о международной торговле наркотиками А. Маккоя, Стерджис по заданиям Траффиканте «получал грузы с героином, прибывавшие из

Европы, и переправлял их через Флориду в Нью-Йорк» ⁴. В конце 50-х годов по заданию разведслужбы Батисты Стерджис внедрился в ряды партизанской армии Кастро. После победы революции Стерджис, получивший с помощью сенатора Смазер-са американское гражданство, переходит на службу в ЦРУ. При подготовке вторжения на Кубу в 1961 году его использовали для контактов с Траффиканте. ЦРУ включает его в группу убийц, целью которой было ликвидировать Ф. Кастро и других видных деятелей революционной Кубы после вторжения на остров (так называемая «Операция 40»)⁵. В подготовке этих террористических актов участвовали также Траффиканте, Хант, Мэхью. Это давнее сотрудничество Стерджиса и Траффиканте на поприще политических убийств служит еще одним подтверждением версии об их причастности к событиям в Далласе (см. с. 163). В последующие годы на деньги ультраправых бизнесменов Техаса и Калифорнии Стерджис создавал диверсионные группы, которые совершали вылазки против Кубы. Подвизался и на политическом поприще: в 1968 и 1972 годах организовывал в Майами демонстрации контрреволюционных эмигрантов под лозунгом «Кубинцы за Никсона».

В отличие от этих четверых, прибывших из Майами, Джеймс Маккорд работал координатором по вопросам безопасности Комитета по переизбранию президента Никсона, являлся специалистом по шпионскому электронному оборудованию. После окончания двух университетов Маккорд работал специальным агентом ФБР, затем два десятилетия — ЦРУ.

Такова была «великолепная пятерка» — эти отнюдь не случайно завербованные профессионалы-уголовники, а люди с университетскими дипломами, счетами в банках, со стажем работы в разведывательных органах, со связями, ведущими к окружению президента. У каждого уже был опыт различного рода шпионско-диверсионной деятельности.

Поднимемся теперь на ступень выше. Здесь мы встречаемся с работником Комитета по переизбранию президента Гордоном Лидди и Говардом Хантом, работавшим в Белом доме консультантом при одном из главных помощников президента, Чарльзе Колсоне.

После окончания университета и юридической школы Лидди пять лет работал агентом ФБР, затем помощником окружного прокурора, сотрудником ведомства по борьбе с наркотиками. В июне 1971 года его берут в Белый дом, где он трудится под началом помощника президента Эрлихмана. Отсюда его переводят в Комитет по переизбранию президента (КПП). Окружавшим его людям коренастый, с небольшими усиками Лидди представлялся неким гибридом вымышленного Джеймса Бонда и вполне реального мафиози. Он любил похваляться своим умением «убить человека хорошо отточенным карандашом». Но обожал он и огнестрельное оружие и однажды сказал своему шефу Д. Магрудеру: «Знаете, Джеб, у меня есть пистолет, который стреляет под водой». «При каких же это обстоятельствах, Гордон, вы собираетесь стрелять в кого-нибудь под водой?» — спросил несколько озадаченный заместитель руководителя КПП. «Мало ли при каких,— ответил Лидди.— Никогда не знаешь, что может случиться».

Пальцы Лидди тосковали по спусковому крючку. Однажды Лидди и Магрудер обсуждали статьи обозревателя Джека Андерсона, который критиковал администрацию.

— Слушай, а хорошо было бы,— заметил Магрудер,— если мы смогли от него избавиться.

Лидди понял это как приказ убить обозревателя. Вскоре, однако, Магрудер разъяснил ретивому коллеге, что он имел в виду «избавиться» от Андерсона «в фигуральном смысле».

— Вы должны быть осторожны,— с раздражением ответил ему

Лидди.— Когда вы мне даете такого рода приказ, я приступаю к его

6

выполнению .

Как-то раз Лидди признался Магрудеру, что во время работы в ФБР он был членом «группы убийц» и однажды отправил человека на тот свет. Он подкараулил свою жертву в гараже, напав на вошедшего, накинул на него петлю и здесь же повесил.

— И знаете, что оказалось? — продолжал он свой рассказ.— Я обнаружил, что прикончил не того человека. С тех пор мне всегда неприятно

у

об этом вспоминать .

И еще характерный штрих к портрету Лидди. Два дня спустя после провала операции в «Уотергейте» Лидди встретился с юридическим консультантом президента Джоном Дином. Состоявшийся между ними разговор может показаться настолько неправдоподобным, что лучше его не пересказывать, а привести слова самого Дина: «Лидди всячески извинялся за то, что они (участники операции.— Ает.) были пойманы, и за то, что вовлеченным оказался Маккорд... В конце разговора он еще раз принес свои извинения и выразил беспокойство относительно лиц, находящихся в тюрьме. Я сказал, что не могу помочь, и он ответил, что понимает это. Он также заявил мне, что является солдатом и никогда не будет говорить. Он сказал, что если кто-либо захочет его убить на улице, он готов к этому»

8

Лидди, видимо, достаточно хорошо был осведомлен о том, как убирают нежелательных свидетелей. Ему ли, близкому другу Ханта, не знать об этом.

Эверетт Говард Хант был опытным профессиональным разведчиком. После окончания университета и работы в печати он двадцать один год находился на службе в ЦРУ. Выполнял его задания в Мехико, Париже, Токио, Монтевидео, Вене и других столицах. Он возглавлял в Гватемале операцию по свержению демократического правительства Арбенса (1954), был одним из непосредственных организаторов и руководителей вторжения кубинских контрреволюционных эмигрантов на Кубу в бухте Кочинос (1961). Одно время был личным помощником директора ЦРУ А. Даллеса.

Под различными псевдонимами (Д. Бакстер, Р. Дитрих и другие) опубликовал свыше сорока детективных рассказов и романов.

Ханта хорошо знали в Белом доме. Президент помнил его еще с 1960 года — Р. Никсон, тогда вице-президент, возглавлял в правительстве подготовку вторжения на Кубу. Знал Ханта и друг президента Ребозо. Они совместно вели некоторые деловые операции, в том числе с недвижимым имуществом. Среди друзей Ханта и никарагуанский диктатор Сомоса, с которым его объединяли и деловые интересы. В Белый дом Ханта взял на работу Чарльз Колсон.

Готовя операцию по вторжению в штаб-квартиру национального комитета демократической партии, Хант побывал в Майами, встретился со своим старым знакомым Баркером. Операцию, сказал разведчик, надо-де провести в интересах «национальной безопасности». Баркер согласился и взялся за подбор людей. 22 мая Баркер прибыл в Вашингтон вместе со своей «командой». На рассвете 28 мая после двух неудачных попыток взломщикам удалось проникнуть в помещение штаб-квартиры в административном здании уотергейтского комплекса. Маккорд установил электронные подслушивающие устройства на телефонах, Баркер и его помощники сфотографировали документы и благополучно скрылись.

Несколько дней спустя к владельцу фотоателье в Майами обратились двое клиентов с просьбой срочно проявить 38 кадров 35-миллиметровой пленки. На фотографиях были запечатлены документы, прижатые руками в перчатках к ворсистому ковру. На некоторых документах была отчетливо заметна печать национального комитета демократической партии, на других

— подпись председателя национального комитета Лоуренса О’Брайена. Впоследствии работник фотоателье признал двух обвиняемых по «уотергейтскому делу» Стерджиса и Баркера — в посетителях, приносивших пленку.

Фотокопии документов и записи перехваченных телефонных разговоров Лидди передал руководителю Комитета по переизбранию президента (КПП), ближайшему политическому советнику Никсона, его бывшему партнеру по юридической фирме Джону Митчеллу. Лидди действовал по всем правилам конспирации, которые он познал в ФБР. Материалы были вложены в конверт с кодовым названием: «Операция «Джемстоун». Весь конверт пестрел строгими предупреждениями. Большими красными буквами было написано: «Секретный материал». И ниже мелким шрифтом: «Обращаться в соответствии с шифром». Внизу в левом углу было напечатано: «Внимание, данная информация служит только разведывательным целям. Ее использование может скомпрометировать источник и прекратить дальнейшее поступление информации» ⁹.

Содержание конверта не оправдало надежд получателей. Сотрудник Белого дома, помощник Эрлихмана Гордон Стрэчер, ознакомившись с материалами Лидди, недовольно сказал: «Этот идиот только зря тратит время и деньги». Митчелл также был возмущен: «Эта чепуха не стоит бумаги, на которой она отпечатана». Незадачливый шпик стал оправдываться: «Один из подслушивающих «жучков» не сработал, а второй по ошибке подключили к телефону не О’Брайена, а его секретаря. Но я без промедления все это поправлю»,— заверил он Митчелла.

Так стало неизбежным новое проникновение в штаб-квартиру демократической партии, которое и было осуществлено ночью 17 июня. Ее можно было бы назвать «ночью ошибок и случайностей». Некоторые американские авторы делают упор именно на ошибках, допущенных участниками операции, и случайностях, приведших к ее провалу. Они задают многочисленные, как им кажется, неотразимые вопросы: а что бы произошло, если бы сторож Уиллс оказался менее внимательным? Или если бы взломщики проявили большую осторожность, наклеив ленту на замок так, чтобы она была не видна? Или, увидя, что лента снята с замка, поспешили бы скрыться?..

Сенатская комиссия, расследовавшая «уотергейтское дело», также отдала дань рассуждениям на тему «а если бы...».

«Является случайностью то,— говорится в ее докладе,— что по вызову дежурного по полицейскому участку прибыла машина без опознавательных полицейских знаков с сотрудниками, одетыми в штатское. Первым на его вызов по радио ответила обычная полицейская машина, но она ехала на заправку горючим. Тогда дежурный обратился ко всем полицейским подразделениям, находившимся вблизи «Уотергейта». Если бы первая полицейская машина поехала по его вызову и подразделение полицейских в форме вошло в здание, Болдуин мог бы немедленно это заметить, предупредить взломщиков, которые могли бы успеть скрыться. Подлинный характер вторжения мог быть остаться нераскрытым, и тогда не было бы необходимости в крупной операции по прикрытию, которая после ее разоблачения превратилась в самый серьезный политический скандал в истории страны» ¹⁰.

Направленность всех этих рассуждений очевидна. Не будь этих «случайностей» и «ошибок», вместо крупнейшего скандала, вошедшего в историю США, остался бы лишь протокол в полицейском архиве о вторжении неизвестных лиц в штаб-квартиру демократов. Попытки сконцентрировать внимание на возможных, но несостоявшихся вариантах перипетий вашингтонской ночи 17 июня продиктованы стремлением превратить «уотергейт» из закономерного исторического события в крупное, но случайное происшествие. Политическое явление низвести до уровня уголовной хроники. Отрубить его глубокие корни. Внутреннюю логику политики, приведшей к «уотергейту», подменить цепью ошибок, заблуждений или дурного поведения отдельных исполнителей. Замолчать органическую связь «уотергейта» с основами общества и разъедающими его пороками — коррупцией, преступностью, всевластием денежного мешка; раковую болезнь, поразившую организм, выдать за легкоустранимые болячки.

Так пишется история!

Сколько было «уотергейтов»?

Явилось ли тайное вторжение в шгаб-квартиру демократической партии из ряда вон выходящим событием в американской столице? Случайным сорняком среди вашингтонских цветников? Не углубляясь в дебри истории, посмотрим на события нескольких предшествующих лет, характеризующие отношение Вашингтона к законности.

1956 год. Федеральное бюро расследования с благословения Белого дома принимает программу

«Коинтелпро». В ее рамках до 1971 года, когда она формально (но не фактически) была прекращена, ФБР провело в нарушение конституции 2370 отдельных тайных операций против демократических массовых организаций, прогрессивных деятелей, против неугодных властям лиц, включая слежку, засылку осведомителей и провокаторов, тайное проникновение в помещение, распространение клеветнических фальшивок и использование других подобных грязных методов и незаконных средств

Обобщающие данные, характеризующие тотальные масштабы нарушения законности, слежки за инакомыслящими в США, попрания гражданских прав, содержатся в докладе специального сенатского комитета по расследованию деятельности разведывательных органов, опубликованном в 1976 году . Ниже приводятся некоторые данные, содержащиеся в докладе.

В штаб-квартире Федерального бюро расследований ведется более 500 тысяч досье, составленных на основе агентурных сведений. Число их постоянно растет. Лишь в одном 1972 году было заведено 65 тысяч новых досье. Как правило, каждое досье содержит информацию о нескольких лицах, о группах или организациях, поэтому общее число американцев, находящихся под надзором штаб-квартиры ФБР, исчисляется многими миллионами. Кроме того, огромное число досье ведется по всей стране местными отделениями ФБР.

За период с 1955 по 1975 год ФБР провело 740 тысяч расследований дел «подрывной деятельности» и 190 тысяч дел «об экстремизме». Наряду с использованием электронных и других технических средств ФБР использует целую армию платных осведомителей и провокаторов. В 1972 году оно содержало лишь в районах негритянских гетто более 7000 шпиков. В 1976 году ФБР затрачивало на содержание агентов, следящих за инакомыслящими, вдвое больше, чем на сотрудников, занимающихся вопросами организованной преступности.

В 1967 году по указанию президента Джонсона ЦРУ принимает широкие программы слежки (программа «Хаос») за ведущими антивоенными, негритянскими, женскими, молодежными и другими организациями и общественными деятелями.

Установил Джонсон слежку и за политическими соперниками. Однажды, принимая у себя в кабинете Роберта Кеннеди, он незаметно нажал на клавишу, включавшую магнитофон. Едва министр юстиции ушел, президент решил прослушать запись. К его удивлению, магнитофон издавал только какие-то шипящие звуки, хотя и был в полной исправности: Кеннеди предусмотрительно прихватил с собой так называемый скэмблер — аппарат, препятствующий записи. Видимо, он знал или догадывался о том, что Овальный кабинет при Джонсоне был оборудован звукозаписывающей аппаратурой. Впрочем, такую аппаратуру президент распорядился установить не только в своем кабинете, но и в других местах в Белом доме, даже в... туалете. Он использовал ФБР для сбора информации о политических деятелях. По его указанию люди Гувера установили подслушивающее устройство в самолете, в котором кандидат в президенты Р. Никсон совершал в 1968 году турне по стране .

Придя в Белый дом, Никсон пошел по пути своего предшественника. 23 июля 1970 года он дал санкцию ФБР, ЦРУ и другим ведомствам на использование различных противозаконных методов — подслушивание телефонных разговоров, перлюстрацию писем, вторжение в жилье любого американца, кого ФБР считало радикалом, и т. п. Позже Никсон следующим образом мотивировал свои действия: «Мое одобрение основывалось в значительной степени на том факте, что предлагавшиеся методы не отличались от методов, использовавшихся при прежних администрациях, и, по заключению разведывательных ведомств, показали свою эффективность».

1971 год, 16 августа. По указанию Холдемана и Эрлихмана юридический консультант президента Джон Дин подготовляет специальный меморандум: «А кии и в отношении наших политических противников». «Настоящий меморандум посвящен тому... — писал Дин,— как мы можем использовать имеющийся в нашем распоряжении федеральный аппарат, с тем чтобы придавить наших политических противников»⁴. В «списке врагов», подготовленном в Белом доме, оказались десять сенаторов, 18 членов палаты представителей, три бывших министра, многие ведущие работники средств массовой информации.

Использование Белым домом федеральных служб для борьбы со своими политическими противниками не являлось новым явлением. К этому прибегали и Трумэн, и Эйзенхауэр, и Кеннеди, и Джонсон. При Никсоне эта практика приняла лишь более широкие масштабы и более систематический характер. Для осуществления наиболее деликатных операций в Белом доме создается мини-ФБР — специальные группы, занимающиеся тайными операциями против политических противников президента. Их позже назовут группами «грязных трюков». В марте 1969 года помощник президента по внутриполитическим вопросам Джон Эрлихман нанимает бывшего сотрудника нью-йоркской полиции Джона Колфилда для того, чтобы тот организовал тайный сбор информации. Затем наняли нью-йоркского полицейского Антони Уласевича. Ему положили оклад в 22 тысячи долларов в год — примерно столько же, сколько университетскому профессору. Первая его операция была направлена против сенатора Э. Кеннеди.

Ночью 19 июля 1969 года сенатор Э. Кеннеди попал в автомобильную катастрофу на острове Чаппакуиддик. Его спутница Мери Копечне утонула. Рано утром Эрлихман направляет Уласевича в район происшествия. Несколько месяцев, действуя под вымышленной фамилией Стенли, он пытался собрать компрометирующую информацию о сенаторе. Установил записывающее устройство в квартире, где ранее жила Мери Копечне с тремя подругами.

В последующие три года по заданиям помощников и советников президента Эрлихмана, Холдемана, Колсона и министра юстиции Митчелла Уласевич побывал в 28 штатах. В Белом доме его деятельность имела кодовое название: «Операция «Сандведж». Среди объектов его слежки были Брукингский институт, политический деятель Лоуренс О’Брайен, обозреватель Джек Андерсон, лица, делавшие взносы в избирательные фонды сенаторов-демократов Кеннеди, Маски, Проксмайра и других. Он проникал в различные помещения и устанавливал там электронные подслушивающие устройства, занимался другой незаконной деятельностью. Всего им было проведено 63 операции. И каждая из них — в случае провала — могла стать «уотергейтом». А ведь действовал в Белом доме не один Уласевич.

Летом 1971 года в кабинетах полуподвального этажа административного здания, расположенного около Белого дома, обосновалась еще одна группа политической разведки и диверсий. Ее первоначальной задачей было предотвратить «утечку» секретной информации из Белого дома. Отсюда название участников группы — «водопроводчики». Но вскоре Белый дом возложил на группу задачу проведения секретных операций против своих политических противников. Главными «водопроводчиками» были Гордон Лидди и Говард Хант. Эрлихман лично позаботился о том, чтобы снабдить знаменитого шпиона и его напарника всем необходимым. Он звонит заместителю директора ЦРУ генералу Роберту Кашману.

— Говард Хант взят на работу в качестве консультанта Белого дома по вопросам безопасности,— сообщает ему помощник президента.— Он работает на президента. Хант зайдет к вам, и мы просим оказать ему необходимое содействие.

ЦРУ дает Ханту и Лидди все, что им потребовалось,— фальшивые удостоверения и визитные карточки, парики и приспособление, меняющее при разговоре по телефону голос до неузнаваемости, аппаратуру для скрытых съемок. На языке американских разведорганов это называется «обеспечить техническую помощь».

Первым заданием, которое получил Хант в Белом доме, было «заняться» Д. Эллсбергом, противником войны во Вьетнаме, которого не без оснований подозревали в разглашении секретных документов Пентагона. Задание исходило непосредственно от президента. В своем выступлении по телевидению 22 мая 1973 года Р. Никсон заявил, что, давая это задание, он подчеркнул его «важное значение для национальной безопасности» ⁵. Эти ссылки на «национальную безопасность» стали неким шитом, которым в Вашингтоне пытались прикрыть неблаговидные дела, не имевшие никакого к ней отношения. Подлинной целью Белого дома было дискредитировать Д. Эллсберга в глазах американской общественности, представить его психически неуравновешенным и даже не совсем нормальным человеком. Поэтому Хант предложил тайно проникнуть в кабинет к врачу-психиатру Филдингу и ознакомиться там с историей болезни Эллсберга. В глазах Ханта и его шефов в Белом доме Эллсберг, осмелившийся разоблачать подноготную «грязной войны» США во Вьетнаме, был предателем. Он заслуживал расправы. В разговоре с Колсоном Хант без обиняков заявил: «Я хотел бы, чтобы этого типа повесили, если бы это послужило интересам администрации»⁶. В устах Ханта это была не простая риторика.

Делая свое публичное заявление 22 мая 1973 года, Р. Никсон, конечно, не предполагал, что вскоре станут известными секретные документы, касающиеся операции против Эллсберга. В одном из них, докладной Ханта на имя Колсона от 28 июля 1971 года, содержался план «нейтрализации Эллсберга». Цель операции, говорилось в документе,— «подорвать

у

общественную репутацию Эллсберга и доверие к нему» .

В другой докладной на имя Эрлихмана «водопроводчики» писали:

«Мы рекомендуем проведение тайной операции для ознакомления с хранящимися у психиатра, лечившего Эллсберга, медицинскими картами,

g

которые велись в течение двух лет, когда Эллсберг проходил обследование» .

Помощник президента одобрил операцию, но поставил перед взломщиками условие: можно браться за дело, «если будет уверенность в том, что оно будет чисто сработано»⁹.

«Водопроводчики» дали заверение и направились в Лос-Анджелес. Оправдывая их и в то же время выгораживая себя, Никсон говорил в выступлении по телевидению 22 мая 1973 года:

«Ввиду того акцента, который я сделал на решающем значении защиты национальной безопасности, я могу понять, как отдельные лица, руководствуясь высокими мотивами (?!), могли считать себя вправе предпринимать конкретные действия, которые я бы не одобрил, если бы на них было обращено мое внимание» ¹⁰.

25 августа Хант и Лидди прибывают в Лос-Анджелес для предварительного «осмотра местности». Затем вызывают из Флориды Баркера и его людей. Хант, которого они знали под именем Эдуардо, дал им последние инструкции. 3 октября взломщики проникли в помещение доктора, сфотографировали медицинские карты Эллсберга.

Хант и Лидди летели в Вашингтон в приподнятом настроении. Выпили виски с содовой, завели знакомство с хорошенькой стюардессой. Ей также представились под вымышленными фамилиями. Хант, еще вчера выступавший под именем Эдуардо, теперь назвал себя Гамильтоном, Лидди

— Лоримером. На радостях, однако, забыли о других мерах предосторожности и обещании не оставлять следов. Желая поразить воображение девушки, многозначительно намекали ей, что возвращаются после успешно проведенной некой тайной операции. Из Вашингтона Хант послал девушке один из своих романов. И снова тщеславие взяло верх над предусмотрительностью. Сопроводительная записка была написана на бланке Белого дома и подписана: «Гамильтон» ^п.

Два года спустя стюардесса, смотревшая телевизионную программу об «уотергейтском деле», к своему удивлению, узнала в двух обвиняемых своих странных пассажиров. И сообщила об этом в следственные органы...

За время своей четырнадцатимесячной службы в Белом доме Хант совершил и многие другие «подвиги», предусмотренные уголовным кодексом США. Он устанавливал подслушивающие устройства в квартирах корреспондентов газеты «Нью-Йорк тайме», вместе с Лидди осуществил проникновение со взломом в редакцию «Лас-Вегас сан», в помещение негритянской организации «Национальная ассоциация содействия прогрессу цветного населения», в посольство Чили в Вашингтоне... И каждая из этих операций также могла стать «уотергейтом». Были у Ханта, который никогда не расставался с оружием, дела и посерьезнее.

Уже находясь на службе в Белом доме, он возглавил группу убийц, которая

12

должна была «убрать» главу правительства Панамы Омара Торрихоса .

Каждая операция, проводимая группой «грязных трюков», преследовала определенную цель. Но какова была цель «уотергейтского вторжения»? Что искали взломщики в штаб-квартире демократов? Казалось бы, при разбирательстве любого преступления главное — прежде всего установить его мотивы. Но почему же тогда горы материалов содержат лишь крупицы информации, касающейся побудительных причин вторжения в штаб-квартиру демократической партии? Ни специальная сенатская комиссия, ни специальные следователи, ни судебные органы не только не дали обоснованного анализа движущих мотивов, конкретных целей вторжения, а вообще фактически обходили этот вопрос. Между тем даже уже ставшие известными факты позволяют высказать на этот счет обоснованные предположения. По всей вероятности, у Белого дома были особые причины, побудившие его любой ценой ознакомиться с сейфом председателя национального комитета демократической партии О’Брайена и с содержанием его телефонных разговоров. Эти причины связаны прежде всего с отношениями между президентом Никсоном и миллиардером Говардом Хьюзом. К этому вопросу мы вернемся позже.

«Вся президентская рать»

Так образно назвали свою книгу об участниках «уотергейтского дела» американские журналисты Карл Бернстейн и Боб Вудворд. Но о двух из них

— Бебе Ребозо и Мюррее Чотинере — авторы почему-то только упомянули. А между тем они сыграли важную роль в самом «уотергейтском скандале» и в событиях, которые к нему подвели, ибо входили на протяжении нескольких десятилетий в состав узкого круга наиболее доверенных лиц и советников Р. Никсона. Каждый из них выступал как его alter ego.

По ним можно составить представление об общей атмосфере, окружавшей Никсона, точнее, которой он сам себя окружал. Атмосфере, в которой ему, видимо, особенно легко дышалось.

Ребозо и Чотинер принадлежат к той категории лиц, которые не занимают высоких официальных постов, не выступают с публичными выступлениями, не попадают в справочник «Кто есть кто в Америке». Они входят в «теневой кабинет» и действуют не на авансцене, а за кулисами. Их задача — оставлять своих боссов лично незамешанными.

Такое использование посредников особенно широко распространено в мире организованной преступности. Там функционирует организационно оформленный механизм: босс Мафии действует обычно через своего заместителя и других гангстеров, стоящих ниже по иерархической лестнице. В мире Большой Политики и Большого Бизнеса нет постоянного механизма для осуществления темных дел. Но и там представители монополистической и политической элиты имеют своих особо доверенных людей, иногда личных друзей, которым поручается непосредственное осуществление наиболее деликатных миссий. У Говарда Хьюза такими людьми были Дитрих, Мэхью, Даннер, Беннет. У Никсона — Ребозо и Чотинер. Однажды, когда люди Хьюза попытались передать тайный взнос лично в руки президенту Никсону, их предложение было с порога отвергнуто: оно нарушало «правила игры». Такие дела вершатся на ином уровне — между доверенными посредниками.

Когда выяснилось, что Ребозо получил от людей Хьюза сто тысяч и, по его утверждению, держал их у себя, не ставя в известность президента, Никсону задали вопрос на пресс-конференции 26 октября 1973 года:

— Может ли американский народ поверить в то, что ваш близкий друг мистер Ребозо в течение трех лет, на протяжении которых он иногда встречался с вами каждую неделю, скрыл от вас тот факт, что у него имелось 100 тысяч долларов наличными, полученными от мистера Говарда Хьюза?

На это президент ответил:

— Да, это, очевидно, не вызывает у вас доверия, и я полагаю, что это звучит неправдоподобно и для многих других людей, которые не знают, каким образом я действую... В вопросе о взносах на избирательную кампанию у меня есть правило... я всегда отказывался принимать пожертвования лично. Я отказывался обсуждать вопрос о пожертвованиях.

Удобная позиция: и капитал приобрести, и невинность соблюсти! У людей, стоящих на вершине пирамиды, должно быть алиби. Они, подобно жене Цезаря, должны быть вне подозрений.

Вебе Ребозо, не занимая никакого официального поста, имел в Белом доме свой кабинет, с ним вели переговоры, спрашивали совета или просили помощи высокопоставленные официальные лица, бизнесмены, политические деятели. Источником влияния Ребозо была его близость к президенту. Он его личный друг и доверенное лицо, которому Никсон поручал свои самые деликатные дела. Со времени «уотергейтского вторжения» до своей отставки президент провел с ним вместе все уик-энды, за исключением трех. «Бебе Ребозо,— писал «Лайф»,— единственный человек, с которым Никсон может расслабиться, особенно в напряженные периоды, он единственный человек, которому Никсон действительно доверяет. Он может задавать Бебе вопросы, зная, что тот даст откровенные ответы. Он может говорить с ним обо всех — об Агню (в то время вице-президенте США.— Авт.), о членах кабинета, о сотрудниках аппарата Белого дома. Никсон знает: что бы он ни сказал ему, его слова больше никому не станут известны» ².

Впрочем, Никсон пользовался не только приятным обществом жизнерадостного приятеля, но и его щедрыми подношениями. Дочке Никсона Джулии Ребозо подарил особняк в Бетесда (штат Мэриленд) стоимостью 100 тысяч долларов, а президенту— кегельбан . Кроме того, помимо собственных средств Ребозо использовал на личные нужды президента и его родственников и тайные взносы, вносившиеся в фонд избирательных кампаний Никсона. Точную сумму этих расходов установить невозможно, поскольку далеко не все секретные взносы были раскрыты. Получив сведения об этих расходах, сенатская комиссия затребовала от Ребозо и его «Ки-Бискейн бэнк энд траст компани» соответствующие финансовые документы для проверки. «Ребозо, однако,— беспомощно констатирует комиссия,— отказался представить какие-либо из затребованных документов. Тем самым он затруднил ход расследования и помешал комиссии получить необходимые материалы» ⁴. Как же поступила наделенная широкими полномочиями комиссия высшего законодательного органа страны? Настояла на своих требованиях? Обратилась в суд? Ничего подобного. Сенаторы проглотили пилюлю и отступили. Никаких объяснений собственной робости в своем докладе они не дают. Видимо, здесь действовали какие-то тайные пружины, о которых они предпочли не сообщать.

Ставшие тем не менее известными факты свидетельствуют о том, что Ребозо часто запускал руку в избирательный фонд. Часть денег была затрачена на нужды братьев президента — Дональда и Эдварда, его секретарши Роз-Мари Вудс и многих других. Более 50 тысяч Ребозо затратил на перестройку и меблировку виллы Р. Никсона в Ки-Бискейне: сооружение бассейна и камина, приобретение биллиардного стола, на покупку платиновых серег стоимостью 5000 долларов «первой леди» государства⁵.

Друзья Никсона обычно утверждали, что его первая встреча с Ребозо состоялась лишь в 1951 году. Видимо, у них были основания скрывать более ранний период их знакомства. В действительности Никсон много раз отдыхал в Майами в 40-е годы, ездил на рыбалку и совершал прогулки на яхте совместно с Ребозо и с хозяином отеля «Уоффорд», неким Тейтумом Уоффордом, известным в преступном мире под кличкой Краснорожий. В докладе сенатской комиссии, расследовавшей организованную преступность в 1950—1951 годах (комиссия Э. Кефовера), говорится: «На слушаниях комиссии было убедительно показано, что большое число известных гангстеров и рэкетиров из Нью-Йорка, Филадельфии, Детройта, Кливленда и других городов собирались в Майами-Бич... Отель «Уоффорд» превратился в место встреч известных рэкетиров и гангстеров со всей страны» ⁶. Здесь вершили свои дела М. Лански, Ф. Костелло и другие короли Мафии. Здесь же разместил свою штаб-квартиру один из помощников Фрэнка Костелло, букмекер Фрэнк Эриксон. Совладельцем отеля «Уоффорд» являлся кливлендский гангстер Ангерсола, ближайший сообщник другого гангстера, о котором пойдет речь ниже,— Эла Полинин.

Таково лицо Уоффорда, с которым молодой конгрессмен Р. Никсон проводил свой досуг. Неудивительно, что благожелатели Никсона постарались вымарать из его биографии эти компрометирующие связи.

Уоффорд был отнюдь не единственным сообщником мафии, с которым Ребозо вел дружбу и дела.

В начале 60-х годов Ребозо основал в небольшом флоридском городке Ки-Бискейн «Ки-Бискейн бэнк», повесил рядом с американским флагом портрет Никсона, который был первым клиентом, открывшим в банке свой счет. «Скоро стало известно, что банк занимается операциями с крадеными ценными бумагами. В одном случае Ребозо принял ценные бумаги компании «ИБМ», которые, как сообщалось, были украдены одной из нью-йоркских «семей» Мафии, а затем проданы за наличные, хотя даже он сам подозревал, что бумаги носят сомнительный характер» . Всплыл наружу и другой факт. В 1969 году Ребозо принял у одного мошенника краденый чек на 115 тысяч и оплатил их наличными. «Я пришел к выводу, что он принял бы у меня даже горячую печку»,— заявил этот мошенник в своих показаниях в сенатской подкомиссии. Журнал «Нью-Йорк ревью оф букс» писал, что «банк в 1968 году являлся депозитарием ценных бумаг, первоначально украденных и направленных в банк людьми из мира организованной преступности» ⁸.

В 1969 году, используя свои вашингтонские связи, Ребозо получил заем от Администрации по делам мелкого бизнеса на строительство торгового центра. Контракт на постройку (на 600 тысяч долларов) он заключил со своим другом Алфредом Полицци.

А что из себя представляет Полицци? Это известный гангстер (регистрационный номер ФБР 118367) с кличками Большой Эл или Полуночник. Мог ли об этом не знать Ребозо, человек столь осторожный, что, как шутил один из его деловых партнеров, «пользовался и подтяжками, и ремнем одновременно»? Впрочем, для того чтобы выяснить биографию Полицци, охарактеризованного следователями сената как «одна из наиболее влиятельных фигур подпольного мира в Соединенных Штатах»⁹, не было и нет необходимости копаться в полицейских досье и проводить специальное расследование. Имя Полицци можно встретить почти в любой книге по истории мафии, в отчетах сенатских комиссий по расследованию организованной преступности. Сенатор Кефовер, председатель сенатской комиссии, проводившей расследование в I960—1951 годах, отмечал, что Алфред Полинин — «один из гангстеров Кливленда, разбогатевший на контрабанде спиртных напитков и игорном бизнесе... известный член преступного сообщества». Прочитаем популярный очерк истории организованной преступности в США X, Мессика и В. Голдблатта. В нем сообщается, что Алфред Полицци, его сообщник Ангерсола и некоторые другие начали свою преступную деятельность еще в двадцатые годы и вскоре превратились в крупных боссов организованных преступников¹⁰. Полицци, указывается в книге, являлся одним из главарей знаменитой банды кливлендских гангстеров «Мейфилд роад гэнг», тесно сотрудничал с Майером Лански и Лакки Лучано, помогая им основать корпорацию «Моласки» в качестве легального прикрытия для торговли спиртными напитками, полученными незаконным путем... Неоднократно привлекался к судебной ответственности и сидел за решеткой. В 40-е годы он перебрался из Кливленда во Флориду, где занялся махинациями с недвижимым имуществом, сохраняя свои прочные связи с гангстерами. «Различные органы юстиции,—говорится в специальном номере газеты «Ньюсдей», которая провела всестороннее расследование деятельности Ребозо,— утверждают, что Полицци продолжает дружбу со своими сообщниками из преступного мира и установил новые связи с гангстерами, совместно с которыми владеет различными отелями в Майами-Бич... В 1964 году федеральное бюро по борьбе с наркотиками охарактеризовало его как одного из наиболее влиятельных фигур в преступном мире США» ^п. Полицци стал одним из совладельцев отеля «Сандс». По словам руководителя комиссии по борьбе с преступностью в Майами Д. Салливана, отель «Сандс» «превратился в место сборищ игроков, рэкетиров и гангстеров» из Филадельфии (Пенсильвания) и других городов.

Все это не помешало Ребозо заключать с Полицци контракты на строительство. По всей видимости, они были уже к тому времени лично хорошо знакомы. Еще в 1952 году «группа граждан Флориды» обратилась к властям с петицией, в которой говорилось, что «они лично знают Полицци в течение длительного периода времени и всегда считали высокоморальным человеком». Под петицией, которую Полицци затем использовал для попытки полного восстановления в правах после неоднократных судимостей, стоит подпись Элеоноры Ребозо, свояченицы Бебе Ребозо. В свою очередь, когда Ребозо собирал подписи под петицией в поддержку одного из своих земельных планов, одним из семи граждан, поставивших свои подписи, был Полицци — долг платежом красен.

Ребозо фактически вел дела Никсона по покупке и перепродаже земельной собственности. В 1962 году помог ему приобрести за 186 тысяч акции компании «Фишер айленд», владеющей островом Фишер вблизи Майами-Бич. А в 1969 году этот пакет акций был продан вдвое дороже — за

12

372 тысячи . Почему же так подскочила стоимость земли? Потому что покупателям было известно намерение вновь избранного президента ассигновать крупные суммы на модернизацию порта Майами-Бич, вблизи которого расположен остров. И действительно, вскоре соответствующий законопроект был подписан. Из карманов налогоплательщиков изъяли семь миллионов, президент положил себе в карман 186 тысяч долларов дохода от сделки. Каждому — свое.

Маклером Бебе Ребозо при покупке острова был некий Натан Ратнер из Кливленда. Он же разработал план строительства на острове, приобрел пакет акций, став его совладельцем вместе с Никсоном и Ребозо, помогал распределять земельные участки среди их друзей. Этот близкий деловой партнер Ребозо является одновременно и главным владельцем акций «Бэнк оф Майами-Бич». Основанный в 1955 году, этот банк находится под контролем организованной преступности. Лански и другие боссы Мафии, действуя через подставных лиц, переправляли в этот банк миллионы долларов наличными, полученных в казино Лас-Вегаса и Гаваны (до 1960 года), а также с Багамских островов. Только во время одной операции курьеры Лански «отмыли» в 1964 году 600 тысяч долларов. Во время другой операции мафиози из Бостона поместили в банке украденные деньги, а затем получили от него «займы». Эти официальные «займы» позволяли гангстерам легализовать свои нелегальные доходы.

Все эти операции не были секретом для органов юстиции. Президент без труда мог получить сведения о неблаговидных делах своего ближайшего приятеля. Но он не только этого не делал, но и рассматривал каждого, кто пытался вывести Ребозо на чистую воду, как своего личного врага. 20 октября 1973 года он уволил А. Кокса с поста специального следователя по «уотергейтскому делу». Одной из главных причин, побудивших президента пойти на такой непопулярный шаг, было расследование роли Ребозо в получении денег Хьюза. Э. Ричардсон, который был в то время министром юстиции, позже показал, что Белый дом был «возмущен» тем, что Кокс занялся расследованием дел друзей президента — Ребозо и Абпланалпа.

Давая показания в сенатской комиссии, Дин сообщил:

— После того как (в газете «Ньюсдей».— Ает.) была опубликована статья о мисгере Ребозо, я получил указание доставить неприятности одному из авторов ¹³.