На борту и за бортом (объективность возникающей картины)

На борту и за бортом

(объективность возникающей картины)

Эпистолярный архив писателя находится главным образом в РГАЛИ, значительная часть его переписки с художниками хранится в архиве ГМИИ им. Пушкина, часть архива Эренбурга сохранялась после его смерти у семьи писателя и в настоящее время находится у составителя, часть своего архива военного времени Эренбург передал в Центральный архив Советской Армии, часть почты, касающаяся сугубо еврейской темы, была в свое время передана дочерью писателя в израильский музей «Яд-Вашем» и на ее основе в 1993 г. в Иерусалиме издали книгу «Советские евреи пишут Илье Эренбургу. 1943–1966» (несколько писем из нее включено в это издание).

Книгу «Почта Ильи Эренбурга» составляют избранные письма, адресованные писателю, фактически лишь начиная с 1942 г. (точнее: 20 писем за 1916–1939 гг., 4 письма за 1941 год и около 500 писем за 1942–1967 гг.). Это лишь малая часть того, что сохранилось в архивах.

За бортом этого издания остается основной свод военной почты Эренбурга (из многих тысяч писем, полученных им за годы Отечественной войны, сюда вошло лишь 130). Почти не представлена читательская почта и письма начинающих авторов (за малым исключением особых случаев). Фактически полностью (опять-таки за малым исключением) отсутствует в нем депутатская почта Эренбурга (а это тысячи писем). За бортом книги осталось немало писем, связанных и с другой «общественной» его работой — как по линии Всемирного Совета Мира (эта тема представлена очень выборочно письмами зарубежных деятелей, письмами, которые не касаются организационной и деловой стороны «движения сторонников мира»; целые блоки писем Ф.Жолио-Кюри, Дж. Бернала, А.Монтегю, И.Блюм, Ж.Лаффита, Р.Неру, К.Зиллиакуса и др. остаются неопубликованными), так и по линии общества «СССР-Франция» (не опубликованы письма А.Блюмеля, Э.Пети, А.Пьерара и др.) и т. п. Понятно, что не вошедшие в том блоки писем характеризуют в большей степени не столько саму личность Ильи Эренбурга, сколько политические и социальные проблемы его времени.

Почта, адресованная Эренбургу после его возвращения в СССР в 1940 г., — это письма известному и популярному писателю и общественному деятелю, человеку сложившейся судьбы, в которой бывали, конечно, периоды особых взлетов (скажем, годы войны или оттепели), но уже не бывало моментов, когда бы его жизнь утрачивала сложившуюся публичность.

Разумеется, вся читательская почта писателя отражает отношение пишущих к его «делам и дням» куда всесторонней, чем почта, помещенная в этом томе. Однако, скажем сразу: при его составлении не ставилась задача дать широкую статистически выверенную картину отношения к Эренбургу, например, деятелей культуры, не говоря уже о широкой читательской аудитории в СССР и за его рубежами. Речь шла о потоке адресованных Эренбургу посланий его друзей и доброжелателей, что же касается явных и неявных врагов и недоброжелателей (а их у Эренбурга всегда было немало), то они писем ему не писали.

Поскольку том писем формировался на основе личного архива Эренбурга, т. е. фактически из числа тех писем, которые Илья Григорьевич сохранил, следует сказать, что никакой специальной фильтрации писем в доме Эренбурга никогда не велось. Сохранялись письма независимо от их содержания и авторства. Так, например, в военной почте Эренбурга 1945 г. хранится немало писем, бранящих его за ослабление ярости в адрес немцев, когда война пошла на территории Германии[1]. Письма сохранялись независимо оттого, кто именно писал Эренбургу, и, тем более, от того, как складывались отношения Эренбурга с их авторами в дальнейшем. Случавшиеся время от времени размолвки (скажем, в 1940 г. с Б.Пастернаком, в 1953 г. — с Е.Долматовским, в 1954 г. — с К.Симоновым, в середине 1950-х — с В.Гроссманом, в середине 1960-х — с Л.Мартыновым и т. д.) на сохранение архива не влияли. Сохранилась, например, даже телеграмма М.Шолохова 1956 года, отношения с которым публично и даже демонстративно были порваны в 1941 г. и нападки которого на Эренбурга стали общеизвестны. …Конечно, и друзья друзьям — рознь; вот, скажем, письмо Н.Леже в условиях известной ей советской перлюстрации почты производит впечатление доноса; скорей всего, оно таково не по злому умыслу, а от невеликого ума автора. Письмо это включено в книгу.

Заметим, что фактически Эренбург, к которому запросто обращались сотни и тысячи людей, при внешней открытости и демократичности, оставался внутренне закрытым человеком — масса людей с ним общалась, у него было много верных друзей и еще больше поклонников, но, что называется, открывать душу — это было не для него: по-настоящему близких его друзей можно перечесть по пальцам, и голоса их едва слышны в этой книге — они, как правило, писем ему не писали, общаясь лично и по телефону…