Нация превыше всего!

Это мы знаем: немецкие фашисты, Deutschland, Deutschland ?ber alles…

Но, может, не надо возмущаться словам «Германия, ты превыше всего»? Может, то, что каждый народ считает себя «первым среди равных», – нормально? Спросите афганца, вьетнамца или японца, какая страна ему больше по душе, и они вам в подавляющем большинстве скажут – Афганистан, Вьетнам, Япония. Если ответ другой, то стоит внимательнее присмотреться к этой стране и к личностной структуре отвечающего. Любовь к родине – нормальна. Нелюбовь к ней требует глубокого социологического, политологического, культурологического, а может, и медицинского анализа.

Есть здесь и один филологический нюанс: предлог ?ber далеко не всегда переводится как «над». В данном контексте «?ber alles» означает скорее «сначала, прежде всего».

Тем более что фраза эта на известной цитате не обрывается, у неё есть продолжение: Deutschland, Deutschland ?ber alles, // ?ber alles in der Welt, // wenn es stets zu Schutz und Trutze // br?derlich zusammenh?lt. То есть прежде всего автора волнует Германия, её судьба, а уже потом все большие и малые другие проблемы мира. И перевод должен быть хотя бы таким: «Германия (будет значить) больше всего на свете, если для своей защиты и для отпора врагам будет постоянно опираться на братскую общность» (своих народов, своих земель). А потом: Einigkeit und Recht und Freiheit // f?r das deutsche Vaterland! – «Единство, и право, и свобода для немецкой Отчизны», причём «единство» на первом месте.

Гимн был написан не фашистами, а изгнанником Хоффманом фон Фаллерслебеном в 1841 году на тогда британском острове Гельголанд, когда не было ещё ни Германии, ни германской нации, а существовали сотни княжеств и графств, когда один немецкий князёк воевал с другим, а пришельцы уничтожали их поодиночке, и мечтой поэта было не превознесение нации над другими, а убеждение, что Германия, которую он больше всего любит, только тогда сможет давать достойный отпор врагам, когда братские этносы будут держаться вместе.

Эти строки можно читать и второй, и третий раз – без сознательной предубеждённости в них нельзя найти провозглашение исключительности нации. Во всяком случае, не больше, чем во французской «Марсельезе»: Amour sacr? de la Patrie (Святая любовь к родине), или польского: Co nam obca przemoc wzi??a, Szabl? odbierzemy (Всё, что враги у нас отняли, саблей вернём), или итальянского: Noi fummo da secoli / / Calpesti, derisi, / / Perch? non siam popolo, / / Perch? siam divisi. / / Raccolgaci un’unica / / Bandiera, una speme: / / Di fonderci insieme / / Gi? l’ora suon? (На протяжении веков мы были порабощены, нас высмеивали, поскольку мы не единый народ, поскольку мы разобщены. Пусть общий флаг, общая мечта объединят нас: час воссоединения настал) … А в современном гимне острова Гернси, который принадлежит Великобритании и по логике вообще не должен иметь собственного гимна, кроме британского «Боже, храни королеву», говорится: «Ты лучше всех» (of all art the best). Так каждый влюблённый считает свою невесту лучшей в мире, как бы ни ругали её фигуру соседи.

Слова этих гимнов писали влюблённые в свою (будущую прекрасную) родину патриоты, иногда гиперболизируя, перебарщивая – но уж очень незавидным было положение народов, когда писались эти строки. И они никогда не стали бы символами стран, если бы не была заложена в них высокая мечта о будущем могуществе нации. Причём, как видно уже из приведённых примеров, ни одна нация не хочет чужого, чужих богатств, чужих земель. Они хотят – кто кровью, кто саблей – вернуть своё, защитить свой дом, zu Schutz und Trutze.

Совсем другое дело, когда человек считает свою нацию лучше других. На каком, собственно, основании? Ведь греки не лучше монголов, евреи не умнее ненцев. Все народы развиваются в конкретных исторических и социальных условиях, от которых зависит и наше восприятие «лучшести» или «большей умности». Но глупее ли индеец племени черокки, умеющий без оружия убить зверя, читать следы и жить в гармонии с природой, от англичанина – выпускника Итона, который без компьютера не может купить билет на поезд? Отнюдь. Дайте этому индейцу пожить в английском обществе лет двести, отправьте выпускника Итона на двести лет в резервацию – и тогда можно будет сравнивать интеллектуальный потенциал каждого из них, а по ним – и каждого «племени».