Накатанной дороги нет

Очевидно, все идеи трудно пробивают себе дорогу в массы. Герцль, который считал себя «человеком пера», сформулировав цель, не хотел заниматься её воплощением, стремился переложить это дело на финансово и организационно более мощные плечи. Одним из крупнейших магнатов в тогдашнем еврейском мире был банкир-мультимиллионер – барон Мориц Гирш. Герцль попросил Гирша выделить ему время для разговора на «еврейско-политическую» тему. Гирш не сразу, но согласился. Но когда они встретились, то Гирш, пожав руку Герцлю, извинился и на долгое время исчез. Когда беседа всё же началась, то Герцль, наблюдая скепсис Гирша, раздражённо заметил: «Если у вас для меня нет и часа времени, то не стоит и начинать».

Герцль – мечтатель, Гирш – банкир-миллионер. И когда Гирш усомнился в успехе предприятия, то Герцль, не дожидаясь формального конца беседы, попрощался и ушёл. Потому что Гирш – только банкир-миллионер. А Герцль – мечтатель.

Не поддержали Герцля и другие богачи и влиятельные евреи. Барон Эдмонд Ротшильд сказал о нём: «Это опасный авантюрист».

Против объединения евреев в независимом государстве восстали сторонники ассимиляции. Они говорили: не существует единой еврейской нации, а есть только немцы, французы, русские и англичане иудейского вероисповедания. Они провозглашали: евреи являются частью того народа, среди которого живут, а потому нечего их свозить в одно место. Они называли сионизм утопией, «сиономанией», «вредным реакционным явлением», «бессовестной изменой, которая провоцирует антисемитизм», и издевались в газетах: «Герцль предлагает создать – ни больше ни меньше – особое еврейское государство. Герцль – юморист… В своей брошюре он просто шутит».

Герцль предложил созвать в Мюнхене всемирный сионистский конгресс, но ассоциация раввинов Германии выступила против, поскольку цели конгресса противоречили «мессианским заветам иудаизма». Правление еврейской общины Мюнхена боялось, что коренные немцы обвинят евреев в недостатке патриотизма. «Идеи конгресса разрушают нашу любовь к стране, в которой мы живём», – говорили они, и вместо Мюнхена был избран Базель.

Сначала даже не все «палестинофилы», как традиционно назывались сионисты, поддержали Герцля. Они опасались, что публичное обсуждение еврейского вопроса обусловит возникновение лишних препятствий для иммиграции в Палестину. Нахум Соколов, редактор газеты «Га-цфира», написал на её страницах: «Венский фельетонист затеял игру в дипломатию». Ведущий российский сионист Менахем Усышкин отказался распространять книгу «Еврейское государство». Разве что немецкий писатель Макс Нордау (Max Nordau, 1849 – 1923) сразу воспринял эту идею: «Раз вы безумец, – заявил он, – будем сумасшедшими вместе!»

«Только фантастическое может увлечь человека», – провозглашал Герцль. Идеи этого «фантазёра» привлекали и отталкивали многих, вызывая вокруг него и его плана ожесточённые споры.

Как видим, идея возвращения в Палестину не сразу завоевала сердца евреев мира. Ведь стремление к созданию своего государства у евреев возникло давно – и не само по себе. К нему подтолкнули массовые преследования и изгнания евреев из многих стран, еврейские погромы в Европе, известное дело французского офицера еврейского происхождения Дрейфуса, обвинённого в шпионаже. По Парижу задолго до Гитлера ходили толпы с требованиями «Смерть евреям!». Герцль по этому поводу писал: «И где это произошло? Во Франции! Во Французской республике, современной, культурной, через сто лет после провозглашения декларации о правах человека! Значит нация или – по крайней мере – большая её часть, не хочет человеческих прав для евреев…»

Создание своего государства было для евреев актуальным, насущным делом, от него зависели жизнь или смерть людей. Чем скорее решится оно, тем лучше. Но Палестина? Эта часть земли принадлежит Османской империи, и получить её трудно, почти невозможно. Сам Герцль говорит: может, Аргентина? Ведь и там можно жить и работать?

Поскольку территория должна была быть по возможности незанятой, свободной, по поводу которой не спорили бы мировые державы, Великобритания предлагает евреям около 13 тысяч квадратных километров в Британской Восточной Африке, в Кении. Этот кусок территории назывался Уганда, поэтому и в дальнейшем план стали называть не кенийским, а угандийским. Вот есть земля – берите, говорят британцы.

В еврейских общинах образуется даже отдельное течение – территориализм, выступающее за еврейское государство, но не когда-то в будущем в Палестине, а уже сегодня – где-нибудь. В Кению сразу едут и поселяются там десятки еврейских семей. Ладно, не Кения и не Аргентина. Ещё предлагались Австралия, Канада, Ливия, штат Орегон в США, Родезия, территории нынешнего Ирака, Ангола…

Мы много говорим о Теодоре Герцле – он был мотором сионистского движения. Но Герцль тоже человек, а людям свойственно ошибаться. Было время, когда Герцль отошёл от идеи возвращения в Сион и отстаивал план основания Израиля в Аргентине, или Уганде, или ещё бог знает где – он считал, что главным было спасти евреев от преследований. По его мнению, нужно было бежать куда угодно, и бежать быстро, не дожидаясь времени, когда удастся вернуться в Палестину. Появилась даже мысль: Аргентина или Уганда будут только пристанищем «на одну ночь», промежуточным решением в поисках родины.

Герцль отступил на полшага от национальной идеи. Герцль ошибался.

Но не ошиблась нация. Евреи все эти предложения отклоняют. У них есть цель – Палестина. У них есть национальная идея – Сион, гора, вокруг которой они хотят собрать все свои колена. Устами одного из своих представителей нация поправила Герцля, сказав: «Народ Израиля хочет родину, а не ночлежку».