Сильные нации, слабые нации

О силе или слабости наций учёные стараются не говорить, но простого человека за компьютером этот вопрос интересует – поэтому стоит посмотреть, что понимает в интернете рядовой гражданин под силой нации.

«Нация может быть сильной, лишь имея сильную экономику».

Здесь всё просто – стоит лишь сравнить валовой внутренний продукт (ВВП). Если захочется «силы» поточнее – то надо разделить ВВП на численность населения.

«Сильная нация должна иметь сильную науку».

«Здоровая молодёжь (вариант: здоровое общество) – сильная нация».

«Культура важна…“, – пишет один. Другой продолжает: «Я считаю, что та нация сильна, у которой есть будущее. Ей помогут интеллектуальные, культурные ценности и удачное географическое положение…»

Кажется, всё как раз наоборот: не сила от ожидаемого будущего, а лучшее или худшее будущее – от большей или меньшей силы, не так ли?

«Прочная семья – сильная нация».

«Трезвый народ – сильная нация», мусульманам этого не понять…

Вот бывший президент России Дмитрий Медведев: «Мы сильная нация, потому что умеем побеждать». Интересно, как им это удаётся…

А вот их соседи: «Украинцы – самая сильная нация в мире!». Оказывается, на очередном чемпионате мира стронгменов страна заняла первое место.

«Герои делают нацию сильной…»

«Религия, готовность к самопожертвованию за веру…»

Иногда говорят «сильная духом нация».

Кто-то сравнивает военный потенциал, боевой опыт, расходы на вооружение – на первом месте США, за ними Китай, Великобритания, Индия. На пятом – Германия. За ней следуют Северная Корея, Турция, Россия. На девятом месте Израиль. Где Южная Корея, Вьетнам, Япония, Иран, где французы, которые сами себя называют grande nation, великая нация?

Соответствует ли этот рейтинг силе наций? И какую роль здесь играет, например, патриотизм солдат?

Есть попытки сразу назвать свои национальные приоритеты: японцы, евреи, чеченцы (шире – Северный Кавказ), вавилоняне, викинги, пуштуны, армяне…

Один автор поднимается до философского вывода: «Каждая нация уникальна, есть свои плюсы и минусы. Конечно, если в блендере всех замесить, то ничего хорошего не получится!».

Когда речь идёт о силе государства, то авторы не обходятся без обращения к силе нации: «Та страна сильнее, которая строится на одной нации, одной религии, одной идеологии. Религия и идеология – фундамент, нация – строительный материал. Отсюда понятно, что одного без другого не бывает».

Всё правильно, все высказывания – в точку: и о здоровье, и о физической силе, и о количестве солдат. Но что первично: сила нации увеличивается с ростом военных расходов или сильная нация заботится о надлежащей обороне страны? Легко спутать силу нации и уважение к силе её оружия. Быть чемпионом по экспорту, кажется, не то же самое, что быть сильной нацией. Экономически сильной – возможно, но…

Экономически „ успешными» считаются, например, арабские страны в Персидском заливе. Нефть, нефтедоллары позволили им неплохо обустроиться. Ради социального мира часть нефтедолларов была роздана соплеменникам. В Объединённых Арабских Эмиратах арабы получили в подарок участки земли, дома, деньги. Туристам там рассказывают, что арабы не работают, а заставляют работать на себя мигрантов.

Но сильная ли это нация? Хватит ли у неё «пороха» выстоять на этом уровне веками? Не придётся ли вернуться – после исчерпания запасов нефти – туда, где они были ещё несколько десятилетий тому назад: к верблюдам, ловле жемчуга и рыбы?

Что происходит, когда нефть заканчивается, показывает пример Бахрейна. Сунниты, мусульманская религиозная община, которые там у власти, подавляют шиитов – такую же мусульманскую общину. В 2011 году шииты вышли на улицы и были разогнаны танками. Пока танки помогают…

Поэтому для определения силы или слабости нации должны существовать, вероятно, какие-то другие критерии, другие мерила. Возможно, не количественные, а качественные. То, например, что упоминалось выше, – патриотизм, сила духа?

Но зачем нам знать, какая нация сильнее, какая слабее? С точки зрения международного права, все нации равны – независимо от их размеров и мощи.

Теоретически это так, практически – нет. На практике сильные нации подминают под себя международное право, трактуют его в свою пользу. Это сегодняшнее «демократическое» право сильного. Поэтому даже если нет стремления становиться сильной нацией, то интересно хотя бы знать, какая нация такой является.

Поскольку все проблемы нации в нынешние времена табуированы, то исследований о силе или слабости наций немного. Однако без анализа различий не понятно, во-первых, чем отличается сильная нация от слабой, во-вторых, почему национальное стремление к силе определяет жизнь нации и с какой пользой или с какими потерями оно связано, и, в-третьих, где путь, ведущий нацию к силе.

Попробуем кратко синтезировать мнения нескольких авторов, добавив к ним и собственные соображения.

Прежде всего, силу или слабость нации нельзя связывать с такими легко сравнимыми и часто квантифицированными (выраженными количественно) показателями, как экономическая успешность страны, её культурное достояние, состояние армии, СМИ и т. д. Страна может жить богато, а нация оставаться слабой – мы уже упоминали ОАЭ. Страна может иметь вышколенную и до зубов вооружённую армию, однако потерпеть поражение там, где она нарывается на отпор сильной нации. То есть нельзя путать силу нации и силу государства, тем более военную силу.

Сила или слабость нации не определяются также общественным строем: для неё всё равно – диктатура, монархия или демократия.

Говоря о силе или слабости нации, мы не оперируем такими понятиями, как добро или зло. Вопрос силы – это не вопрос нравственности. Сила сама по себе не может быть ни моральной, ни аморальной. Сильная нация может вести себя недостойно и цинично, а слабая, наоборот, стать образцом для подражания. Поскольку о нравственности, в зависимости от точки зрения, спорить можно долго, мы не намерены этого делать. В этом тексте мы ни в коем случае не пытаемся давать нравственные оценки тем или иным поступкам сильных и слабых наций. Для нас важна лишь сила как таковая. Куда нация направляет свою силу – это уже вопрос политики.

Мы также лишь кратко остановимся на причинах силы или слабости, поскольку они – несмотря на существование различных тезисов, теорий и идей – не выяснены.

Одна из интересных идей – уже упоминавшаяся нами «теория пассионарности». Более десяти лет получил для размышлений о силе нации Лев Гумилёв как политический заключенный в сталинских лагерях. Вот что он пишет: «Когда этническая общность вступает в первый творческий период своего становления, ведущая часть её населения, толкающая всю систему по пути этнического развития, накапливает материальные и идейные ценности. Это накопление в области этики становится «императивом» и в отношении времени трансформируется в ощущение, которое можно назвать «пассеизм». Смысл его в том, что каждый активный строитель этнической целостности чувствует себя продолжателем линии предков, к которой он что-то прибавляет: ещё одна победа, ещё одно здание, ещё одна рукопись, ещё один выкованный меч. Это «ещё» говорит о том, что прошлое не ушло, оно в человеке, и поэтому к нему стоит прибавлять нечто новое, ибо тем самым прошлое, накапливаясь, продвигается вперёд. Каждая прожитая минута воспринимается как приращение к существующему прошлому (Passe existense).

Результатом такого восприятия времени являются подвиги героев, добровольно отдававших жизнь за отечество: спартанского василевса (царя – В.Т.) Леонида в Фермопилах, консула Аттилия Регула в Карфагене, Роланда в Ронсевальском ущелье, причём это равно касается исторического бретонского маркграфа и литературного героя «Песни о Роланде». Такими же были богатыри-монахи Пересвет и Ослябя, послушники Сергия Радонежского, погибшие на Куликовом поле, и кераитский богатырь Хадах-Баатур, отвлекший на себя воинов Чингиса, чтобы дать скрыться «своему природному хану». Европейцы этого склада воздвигли готические соборы, не увековечив своих имен, индусы вырезали дивные статуи в пещерных храмах, египтяне построили усыпальницы, полинезийцы открыли для своих соотечественников Америку и привезли на острова кумару (сладкий картофель). Для них характерно отсутствие личной заинтересованности. Они как будто любили своё дело больше себя. Но это не альтруизм: предмет их любви был в них самих, хотя и не только в них. Они чувствовали себя наследниками не только великих традиций, а частицами оных, и, отдавая ради этих традиций милую жизнь, быстро, как воины, или медленно, как зодчие, они поступали согласно своему нервно-психофизическому складу, определявшему вектор и характер их деятельности. Люди этого склада встречаются во все эпохи, но в начальных стадиях этногенеза их несколько больше».

По Гумилёву, пассионарность часто жестока – для достижения целей, которые пассионарный человек или пассионарная нация считают высокими, они могут совершать преступления. Уровень пассионарности этноса определяется большим или меньшим количеством людей с высокой активностью, пассионариев, в её рядах.

Эти взгляды Гумилёва достаточно понятны, они подтверждаются жизненной практикой.

Значительно более противоречив подход этноисторика к вопросу, откуда берётся пассионарность нации. По его мнению, она зависит от мутаций, которые вызывают солнечная активность, космическое излучение или взрывы сверхновых звёзд. При взрыве такой звезды выделяется энергия в 10³⁰ – 10³¹ гигаватт-часов, соизмеримая с энергией, которую могут произвести все атомные электростанции на Земле за 10²⁴ (1.000.000.000.000.000.000.000.000) лет. Не исключено, что такой энергетический поток способен вызвать определённые изменения в земной жизни.

Такая позиция представляется некоторым слишком узкой, слишком детерминированной, слишком зависимой от высших сил. Она сводит силу или слабость нации к «мутациям», к (космической) биологии, отвергая роль антропогенных, земных факторов.

Наша задача облегчается тем, что, как уже было отмечено, анализ причин лежит за пределами этой работы – мы сосредоточиваемся только на признаках пассионарности, которую и в дальнейшем будем называть силой нации.

Очевидно, что общим знаменателем всех сильных наций является не ВВП, не «золотой запас» и не цифры расходов на вооружение, а:

1. Сила духа нации, её психическое состояние. Их нельзя купить или одолжить, но их можно воспитать. Основой такого воспитания является воспитание национализма. Сильная нация готова на жертвы, слабая – нет. Из этой силы духа вырастает психическая независимость, ментальный суверенитет нации.

2. Забота о том, что скажут о нации другие, является признаком слабости. Сильная нация не ждёт чужих оценок. Они её не интересуют.

В период экономического кризиса в Европе, когда бюрократы из ЕС в Брюсселе решали, какими методами нужно лечить экономику Испании, испанский премьер Мариано Рахой сказал: «Мы должны вернуть нашей стране её былую репутацию… Как стране, создающей рабочие места, как нации, к которой в мире прислушивались и которой никто не мог сказать, что она должна делать» (курсив наш – В.Т.). «Чтобы никто не мог сказать, что она должна делать» – не высокомерие политика, не его нежелание прислушиваться к советам, а требование настоящего, а не эфемерного СУВЕРЕНИТЕТА.

Заметьте, Рахой имеет в виду не суверенитет государства, а национальный суверенитет, полновластие нации, её политическую свободу, право на определение характера её национального бытия. Ведь суверенитет нации является первоосновой, а государственный суверенитет – лишь одной из форм реализации суверенитета нации, живущей в данном государстве. Из силы нации произрастает сила государства, а не наоборот. Хотя суверенитет нации ещё со времён Французской революции прочно относится к основополагающим демократическим принципам и правам, мы привыкли вспоминать только о государственном суверенитете, и то лишь тогда, когда речь идёт о международных делах.

3. Сильная нация иначе, чем слабая, относится к критическому анализу. Сильная нация свободно говорит о своих слабых сторонах. Слабая нация боится таких разговоров, воспринимает их болезненно и всегда находит оправдание своей слабости в происках врагов.

4. Поэтому сильная нация не боится внутренней оппозиции, не боится острого социального дискурса. Она пытается после критического анализа, который делает оппозиция, стать ещё более сильной. Слабая нация борется не с недостатками, найденными оппозиционными аналитиками, а с людьми или течениями (партиями), которые этот анализ сделали и его поддержали.

Есть разновидности национализма, которые считают естественным существование в государстве только одной – националистической – идеологии, только одной партии, авторитаризма на национальной основе. Нам представляются такие взгляды отжившими, они господствовали в Европе в конце XIX – начале ХХ веков. История доказала, что автократические режимы, хотя и эффективнее демократических, всё же порождают в обществе мощное сопротивление. Чем крепче затянуты гайки, тем выше давление в котле. Котлов, которые не взорвутся никогда, ни в механике, ни в общественной жизни нет.

Сильная нация не боится идеологических схваток с инакомыслящими. Перефразируя Ленина, можно сказать, что националистическое учение всесильно потому, что оно верно.

5. Сильная нация способна к саморазвитию, основанному как на самоанализе, так и на осмыслении того, как она воспринимается другими. Сильная нация не исключает чужую точку зрения, а стремится анализировать своё „ я» и с этих, чуждых, позиций.

6. У сильной нации положительный прирост автохтонного населения. О демографических факторах мы много говорили. Гумилёв утверждает, что пассионарные (сильные) нации имеют высокую рождаемость. Что здесь первично (сильная нация даёт высокую рождаемость?), а что вторично (высокая рождаемость приводит к силе нации?), нас мало интересует. Мы исходим из того, что нация с отрицательным «приростом» автохтонного населения обречена на вымирание, и такая нация не может считаться сильной.

7. Без сильной нации мир нельзя представить, как нельзя представить пьесу без главного героя. Она является субъектом, действующим лицом истории. Слабая нация вторична. Она – объект истории.

8. Во внутренней и внешней политике сильная нация действует, слабая нация лишь реагирует на чужие действия.

9. Народ сильной нации самоотвержен, у него психология победителя, народ слабой нации – раб с холопской психологией.

10. Народ сильной нации выбирает свободу, суверенитет, народ слабый – хлеб. Очевидно, из этого правила, как практически и из всех, могут быть те или иные исключения (которые подтверждают правило!). Мы вернёмся подробнее к этому тезису в разговоре о евреях Израиля – им удалось одновременно получить и свободу, и хлеб.

11. Сильная нация строит суверенитет на собственной силе, слабая – на силе других. Наняв сильную армию или хороших советников, нация не становится сильнее. Силу нации нельзя взять напрокат, одолжить на время. Становиться сильной надо самой нации – в этом состоит её главная задача.

12. Сильная нация ставит трудновыполнимые цели, слабая нация – «реальные».

«Труднодостижимые» не означает «туманные, расплывчатые, эфемерные». Даже труднодоступные цели должны быть конкретными. Приведу пример. Один известный в мире политик (название страны опускаем) говорит примерно так: «Наша победа – это идея нашей страны: быть сильным государством, иметь национальную душу, быть свободной, демократической, богатой европейской страной». И добавляет: «Национальной идее альтернативы нет».

Возможно, это и так. Но где в вышеприведённых словах национальная идея? Ведь и так всем хорошо известно, что лучше быть здоровым и богатым, чем бедным и больным. Ошибка мышления у автора пассажа заключается в том, что ни душа, ни воля, ни демократия, ни богатство не могут быть национальной идеей, потому что не являются конкретными вещами, достижение (или недостижение) которых нельзя «проверить алгеброй». К свободе, демократии и богатству (это сколько же на каждого?) можно идти вечно. Поэтому политики, которые не хотят дать народу, нации право проверить себя, предлагают народу «общие места». Только конкретная цель может стать национальной идеей.

13. Сильная нация вкладывает силы в перспективу (в образование, лучшую демографию, фундаментальную науку с её непредсказуемыми и неожиданными результатами и т. д.), слабая – только в настоящее (в прикладную науку, например, от которой сразу ожидает экономический выигрыш).

14. Сильная нация накапливает, слабая – проедает. Поскольку «проедание» означает потребление больших ценностей при меньшем объёме работы, меньшем напряжении, то время «проедания» (накопленного другими) иногда ошибочно считают временем «расцвета».

15. Сильная нация активна, слабая – апатична.

16. Для сильной нации главным приоритетом являются её собственные интересы, для слабой значительную роль играют интересы сателлитов, соратников, друзей, соседей.

17. Сильная нация сама создает среду, слабая нация ищет такую среду – для интеграции в неё.

18. Сильная нация патриотична, слабая космополитична.

19. Сильная нация рациональна, слабая – эмоциональна.

20. Не экономический успех, не размеры и оснащение армии, не убедительная внешнеполитическая доктрина определяют силу нации: сильная нация заботится о первом, втором и третьем.

21. Сильная нация не пользуется чужими предписаниями морали, она сама определяет нравственные принципы и живёт по ним.

22 Сильная нация имеет свои (а не заимствованные) ценности. Слабая нация только перенимает ценности сильной нации.

Источником силы (или слабости) нации, её носителем является национальная элита.

23. У элиты сильной нации общие устремления с нацией. Элита слабой отделяется от неё, она не исповедует национальные цели.

24. Слабую элиту беспокоят свои интересы, сильную элиту – интересы нации.

25. Элита сильной нации государственническая. Элита слабой нации потребительская.

26. У слабой нации элита клановая, кастовая. Она или выросла из кланов, или стала кастой. Клановость, кастовость не могут быть государственническими.

27. Элита сильной нации озабочена своим делом, элита слабой – своим имиджем.

28. Слабая нация ленив, её элита боится ответственности.

У нации есть свой лидер. Он может называться президентом, канцлером, первым секретарём, гуру, предводителем или как-то иначе. Его социальный и политический статусы для нации не важны.

29. Для лидера сильной нации власть является средством для достижения национальной цели, для лидера слабой нации – для достижения личных целей.

30. Лидер сильной нации самоотвержен, бескорыстен, лидер слабой ищет личную выгоду.

Два последних пункта кажутся похожими, но между ними есть разница: в первом речь идёт о роли власти, во втором – о психологии человека.

И последнее:

31. Сильный лидер слабой нации обречён на поражение, потому что чувствует сопротивление нации во всех своих начинаниях. У сильной нации не может быть слабого лидера – она себе этого не позволит.

Этот перечень отнюдь не претендует ни на научность, которая требовала бы доказательства данных тезисов, ни на полноту изложения. Очевидно, его можно дополнять и расширять. Нашей задачей было лишь очертить контуры, попробовать систематизировать разрозненные факторы, сформулировать принципы подхода к сравнительному анализу.