1.2. Отчет «Карабах»

1. Эволюция процесса

1.1. Демократические преобразования в СССР, начатые «реформой сверху», резко политизируют ранее неактивные слои населения.

Реализация политической активности масс в этих условиях осуществляется только через общественные объединения «в поддержку перестройки» (основная типология «народный фронт»). На первом этапе альтернативные и экономические цели такого рода движениями не выдвигаются.

1.2. В дальнейшем возникает тенденция к противопоставлению интересов периферии как «народных» и интересов Центра как «бюрократических», формируются требования политэкономической децентрализации. Объектом демонтажа оказывается принцип общегосударственности. Общедемократические движения начинают трансформироваться в национально-демократические. Это второй качественный этап развития процесса.

Идея хозрасчета территорий, теоретически привлекательная, а по существу нереализуемая без полной ликвидации детерминизма обще-государственных интересов и замены их интересами узкотерриториальными, укрепляет концептуальную основу радикализма, выступавшего изначально с идеей «вестернизации» общества на националистической основе.

С этого момента интенсивно вымывается демократическое содержание политического процесса, замещаясь националистическими, шовинистическими составляющими. Интенсивно используется методология создания «образа врага» с целью дальнейшего сплочения движения.

1.3. В политической борьбе начинают довольно широко применяться криминальные и субкриминальные средства, создаются специализированные «силы самообороны», т. е., по существу, отряды боевиков при политических движениях.

Этот период характеризуется «снятием» гарантии гражданского мира и на этой основе разрушением авторитета общегосударственной власти в массовом сознании как силы, обеспечивающей гражданские права личности.

2. Социально-психологическое содержание процесса

2.1. На первом этапе лидирующую роль в формировании идеологического и политического наполнения движения играет национальная, научная и творческая интеллигенция, однако движения в целом имеют массовый характер, они вертикальны.

2.2. Второй этап характеризуется резким прорывом к лидерству представителей или исполнителей воли «теневой» экономики. Усиливается радикальный, в том числе крайне правый радикализм. Лидерские функции все больше захватывают представители антисоциалистически настроенной интеллигенции, дельцы «теневой» экономики и «совмещенные менеджеры», т. е. лица, представляющие как государственные, так и теневые структуры в одно и то же время.

Массовое движение включает в себя люмпенизированные слои населения, субкриминальные и криминальные группы. В концепции движения начинают преобладать требования экономической автономии, монтируемые на этом этапе в общий поток лозунгов перестройки.

2.3. На третьем этапе лидерство в движении захватывают буржуазные радикалы, научно-творческая интеллигенция сохраняет лидерские функции в той мере, в какой обеспечивает идеологизацию движения на этой новой стадии его развития. В общественное сознание внедряется оценка движения как единственной реальной политической силы региона. Центру также внушается оценка движения как единственной реальной силы с массовой поддержкой населения. Контроль за массовым движением устанавливается как через механизмы формирования общественного мнения в регионе, так и через воздействие субкриминальными и криминальными формированиями.

3. Экономическое содержание процесса, механизмы вмешательства «теневой» экономики

3.1. На первом этапе движения доминировали надежды на скорый экономический эффект перестройки и восстановление социально-экономической справедливости. Само по себе это восстановление связывалось главным образом с масштабными действиями против мафии. Основные принципы социалистического производства в их исторически сложившемся виде еще не ставятся под сомнение. На втором этапе главным виновником экономических бед страны в общественном сознании постепенно становится не мафия, а централизованная система руководства страной, в том числе и экономикой. Это создает благоприятную почву для развития настроений хозяйственной автономии территорий. В общественном мнении периферии Центр из гаранта и олицетворения всеобщего интереса превращается в главный тормоз ее экономического развития. На третьем этапе такое развитие все более отчетливо отождествляется с западной моделью, причем в тех ее вариантах, которые обеспечивают максимальную свободу от Центра.

3.2. В то же время на территориях существует реальный «теневой» экономический механизм, зарекомендовавший себя как гибкий, легко перестраивающийся под нужды рынка, способный справиться с растущим дефицитом средств существования населения. Произошла этизация «теневого» бизнеса. Резко возрос политический авторитет лидеров «теневой» экономики.

3.3. Исключительно важное значение имеет факт, что «теневая» экономика неотторжима от экономики государственной и имеет ту же оперативную и производственную базу. Коррумпированная бюрократия относительно немногочисленна, так как большая ее часть, начав с коррупции и создав определенные накопления, вошла в «теневую» экономику и структуры как собственники капитала.

Система управления государственной промышленностью в определенной степени дублируется системой управления «теневой» экономики. Возникает своеобразная «встроенная административно-командная система» управления, гораздо более гибкая и оперативная, нежели официальная.

Рис. 1. Схема сращивания «криминального менеджмента» с официальной бюрократией:

А — криминальный менеджмент, «освобожденный» от риска; источник финансирования «теневой» экономики;

Б — зона сращивания; представлена владельцами капитала, выполняющими определенные функции «сопровождения» «теневых» процессов управления;

В — некоррумпированный аппарат управления.

3.4. Формирование самостоятельных иерархических структур «криминального менеджмента» обеспечивает «хозяевам» новой формации высокую степень защищенности от вмешательства органов правопорядка в их дела. Традиционно сложившийся, внешний по отношению к этой среде, механизм надзора оказывается не в состоянии отследить утечку финансовых средств сквозь бреши сегодняшнего хозяйственного механизма. «Криминальный менеджмент» идет на столкновения с экономическим правопорядком лишь в исключительных случаях. Но и тогда он, как правило, перекладывает «рисковые функции» на низшее, так называемое «черное звено».

В целом работа ячейки «теневого» менеджмента может быть представлена в виде следующей схемы.

Рис. 2. Схема организации эксплуатации наемного труда теневым менеджментом:

А — «хозяин»;

Б — «контролер»;

В — «надсмотрщики»;

Г — «наемные работники».

В рамках предложенной схемы очевидно обеспечивается неуязвимость позиции «хозяина» за счет «сбрасывания» всей «черной работы» на плечи «надсмотрщиков». В свою очередь «хозяин» заботится о «надсмотрщиках», гарантируя им как качество жизни, так и социальную защищенность на случай «аварии». Выбывающий «надсмотрщик» легко замещается наиболее инициативным из «наемных работников».

3.5. На следующем уровне оформившаяся и утвердившаяся ячейка такого типа «склеивается» с другими и образует «этаж», как это показано на рис. 3.

Рис. 3. «Склеивание» ячеек и образование структур более высокого порядка

Подобные структуры симметрично отражают структуры государственного хозяйственного механизма. Помимо жесткой иерархичности им свойствен отраслевой механизм формирования — по типу продукции и сырья; например «стройкомплекс», «агрокомплекс» и т. п.

Также высоко вероятны столкновения между отдельными «отраслевыми структурами», подчинение одной из них другой, либо, в ряде случаев, кооперация, которая не только не уменьшает, но, напротив, увеличивает вероятность столкновений. Подобные «войны кланов», возникая в тех или иных регионах, могут осложнить, течение межнациональных конфликтов, а во многих случаях — и катализировать их.

3.6. Некоррумпированные официальные структуры управления легко «выключаются» «криминальным менеджментом» посредством перехвата команды на нижних этажах власти и управления и организацией саботажа на исполнительском уровне.

Рис. 4. Схема «перехвата» команд в случае, когда официальные руководители не принадлежат к зоне «сращивания»

На микроуровне такие схемы реализуются в Казахстане, Армении, Азербайджане. Не исключено и их «тиражирование» на другие регионы страны. Высоко вероятна реализация такой же схемы и на микроуровне — НКАО.

Никакой тест «криминального менеджмента» сам по себе не способен вызвать политического процесса. Масштаб явлений последнего времени оказался возможным лишь потому, что «перехват», близкий по схеме к описанному выше, был осуществлен одновременно в целом ряде территорий и «теневых» экономических блоков. Причем уровень информированности и взаимосвязи оказался значительно выше, чем у официальных управленческих структур.

4. Генезис кризиса вокруг ИКАО

Настоящее исследование является органическим продолжением непрерывной аналитической работы, проводимой группой с 04.12.88 г., с выездами в районы активного политического процесса (Баку, Ереван, Степанакерт).

4.1. В отличие от ноября — декабря 1986 г. политическая ситуация в НКАО выглядит сейчас гораздо спокойней. Комендантский час имеет, скорее, символическое значение. Присутствие сил поддержания порядка не носит демонстративного характера. Отсутствуют или редки проявления массовой политической активности — митинги, шествия, забастовки.

Тем не менее широко распространяются слухи, листовки с призывами к забастовкам (например, по поводу годовщины так называемой «карабахской революции»). Сами забастовки носят скоротечный, неорганизованный, бессистемный характер, прекращаются на следующий день.

4.2. При отсутствии черт внешней активизации политического процесса группа констатирует развитие кризиса вглубь. Сам процесс приобретает скрытый латентный характер, а движение в целом осваивает новый для себя качественный этап. В этом развитии процесса резко выделяются следующие качественные характеристики:

4.2.1. Сохранение психологической напряженности в отношениях между двумя этносами.

4.2.2. Взаимная ориентация на сохранение «образа врага»: азербайджанской стороне приписывается дикость, бескультурье, религиозный фанатизм, а армянской стороне — коварство, хитрость, политическое манипулирование Центром.

4.2.3. Разрыв многосторонних и двусторонних коммуникаций — от транспортных и хозяйственных до межчеловеческих и даже семейных; иллюстрацией могут служить конфликты между ветеранами, ранее представлявшими монолитную группу, а также распадение смешанных браков, прекращение общения в детской среде.

4.2.4. Усиление деморализующей, углубляющей конфликт проблемы беженцев (в момент анализа каждый шестой житель Степанакерта и каждый десятый житель ИКАО — беженец); эта проблема в динамике создает качественно новую социально-психологическую среду конфликта.

4.2.5. Высокая насыщенность области оружием, проработка сторонами сценариев вооруженного конфликта.

4.3. Новым объектом развития конфликта являются курды, особенно в районах компактного проживания (Лачинский и Кельбаджарский районы ИКАО, прилегающие районы Армянской ССР), за влияние на которых с целью вовлечения их в конфликт борются обе стороны.

4.4. Определенное сдерживающее воздействие на развитие конфликта оказало решение о введении в H К АО особой формы управления. Однако большинство опрошенных рассматривают это решение как запоздалое и относятся к нему скептически, полагая, что возможности КОУ ограничены самим развитием процесса.

На КОУ распространяется уже сложившееся недоверие к Центру, причем обе стороны сомневаются как в силе, так и в справедливости Комитета. На него автоматически возлагается ответственность за бойкот рабочими-армянами рабочих-азербайджанцев на шелковом комбинате, неустроенность беженцев, а также все хозяйственно-бытовые и моральные тяготы, связанные с разрывом коммуникаций.

4.5. Группа пришла к выводу, что, несмотря на напряженную работу КОУ, время, отпущенное на завоевание доверия, крайне ограниченно, и сейчас ключевая проблема в том, насколько быстро КОУ сможет восполнить возникший в H К АО дефицит государственной власти.

Тезис о социально-экономической отсталости НКАО скорее раздражает все стороны конфликта, нежели объясняет его. Одна сторона видит в этом подмену основного, то есть национального, содержания конфликта «удобным» объяснением, другая — считает себя безосновательно обвиненной, поскольку ее собственный уровень развития социальной сферы намного ниже.

Группа считает, что в этой ситуации необходимо более широкое и гласное распространение сведений о связи политических процессов нынешнего периода с социально-экономическими процессами последних двадцати лет.

4.6. Уникальность конфликта вокруг НКАО еще и в том, что здесь оказались соединенными отдельные черты и характеристики общего процесса, в разной степени проявляющие себя и находящие свое воплощение в аналогичных движениях различных регионов страны. Уровни, силы и типы участников конфликта, разобщенные или «разведенные» в других регионах, оказались в НКАО «слиты» в органически единый процесс.

4.6.1. Типичный для страны в целом массово-демократический комплекс настроений без русофобии и антисоветчины, с настроением на возвращение к «правильному социализму», представители которого восторженно приветствовали перестройку, объединен вокруг требования борьбы с коррупцией (для НКАО это требование неразрывно с протестом против предшествующего руководства). Этнический конфликт на первом этапе движения за воссоединение с Арменией не доминирует, а традиционная прорусская ориентация усиливает надежды на «справедливое вмешательство» Центра. Этот период заканчивается событиями в Сумгаите 28–29 февраля 1988 г.

4.6.2. После событий в Сумгаите бурно развивается национальная компонента политического процесса, «вызревает» ориентация на приоритетное значение «своей» проблемы по отношению к общегосударственным интересам. Разрабатывается своя «модель» решения проблемы, причем решения вне контекста общих процессов, с акцентом на «исключительность». Начинают формироваться русофобия и антисоциалистические настроения. Движение трансформируется из общедемократического в национально-демократическое.

4.6.3. До Сумгаита социальная база для подобных тенденций была в НКАО более чем узкой, а национальная компонента, скорей, маргинальной. В Армении эта база была шире, но включала в себя в основном национальную интеллигенцию, затронутую «политической педагогикой диссидентства» 70-х годов, а также родственную этому кругу часть армянской «советской диаспоры» и экстремистскую часть диаспоры зарубежной.

4.6.4. Особый интерес представляют связи национальной «теневой» экономики с подобно ориентированным социально-политическим блоком. Анализ, проведенный группой, приводит к выводу о том, что на этом этапе такие связи выражались в спонсировании или субсидировании политических движений.

Начавшийся процесс можно было купировать, усилив борьбу с коррупцией и «теневой» экономикой, с тем чтобы в конечном счете дезавуировать националистическую компоненту политического движения. Если бы это в свое время удалось, то движение осталось бы массово-демократическим.

4.7. С момента становления новой фазы национально-демократического движения политическое качество характеризуется:

4.7.1. Падением доверия к государству как гаранту гражданского мира и личной безопасности граждан.

4.7.2. Ростом психологической готовности к самообороне «любыми средствами».

4.7.3. Появлением крайне благоприятных условий для пропаганды радикального национализма.

4.7.4. Ростом политического влияния Еревана на процесс в НКАО соразмерно падению влияния Центра.

4.7.5. Усилением идеологизации и этизации национально-демократического движения.

4.7.6. Формированием тенденции перерастания межэтнического конфликта в конфликт геополитический, то есть в конфликт между христианами и тюрками.

4.7.7. Сближением карабахского движения с народными фронтами Прибалтики, учащением случаев «эмиссарских поездок» представителей последних в район конфликта.

В рамках органичного целого этот этап движения не мог бы получить всеобщего значения ввиду локальности процесса, его замкнутости относительно ограниченным регионом. Однако при общей тенденции ослабления роли целого и Центра модель «этнизации» и параллельной политизации общедемократического движения становится «наглядным пособием» для достаточного количества нестабильных межэтнических соседств в СССР.

Подтверждением всеобщности такого вектора эволюции стало совещание представителей национально-демократических движений СССР (Рига, 24–25 сентября 1988 г.), где отчетливо прозвучала тема усиления «национальной компоненты» как важнейшего фактора перестройки.

4.8. На этом новом, начавшемся после событий в Сумгаите этапе так и не востребованную Центром роль политического лидера движения занимает лидер национальный. Им становятся комитеты «Крунк» и «Карабах», возникшие в точке соединения интересов трех основных сил, сложение которых образует национально-демократические движения и в других регионах страны. Это:

— широкие массы, надеющиеся на быстрое удовлетворение своих как национальных, так и социально-экономических интересов в рамках этих движений; в их сознании эти интересы уже имеют приоритетное значение перед общегосударственными;

— леворадикальная интеллигенция, связывающая с осуществлением собственной модели развития надежды на дальнейшую либерализацию социальной и демократизацию политической жизни;

— национальная буржуазия, дельцы «теневой экономики», ожидающие большей свободы и широты своей коммерческой, производственной и инвестиционной деятельности в рамках национальной хозяйственной модели.

Соотношение этих сил, степень их развития, уровень и характер их участия в процессе в разных регионах страны весьма различны, что создает многообразие вариантов внутри единой типологии национально-демократических движений.

Карабахское движение в отличие от Прибалтики, где уже у истоков народных фронтов были заметно выражены антисоветизм, русофобия и сепаратистские настроения, исходно ориентировалось на Центр и советские ценности. Однако по мере того, как Центр все более упускал возможность выступить в конфликте в качестве третейского справедливого судьи, произошла переориентация на национальную интеллигенцию и национальную буржуазию как руководящую идеологическую, политическую и экономическую силу движения. Эта переориентация произошла под эгидой комитетов «Крунк» и «Карабах» при активном участии эмиссаров прибалтийских народных фронтов, а также некоторых московских неформальных политических объединений.

При этом четко обозначился общий вектор политических интересов леворадикальной интеллигенции и национальной буржуазии, делающий возможным их союз в рамках единого движения. Этот вектор — вестернизация, то есть экономическое и политическое развитие, ориентированное на Запад.

В практическом развитии движения эти две силы выглядят независимыми, «разведенными». Однако на деле стиль и политическое лицо движения определяет, как правило, лишь одна из этих сил. Другая — только «обслуживает» формирование образа.

В Прибалтике на первый план выступают интересы интеллигенции, что этизирует движение ь глазах страны и мира. В Азербайджане, напротив, национальная буржуазия слишком грубо обнаружила свои клановые интересы, что привело к быстрой криминализации движения и дискредитации его в глазах советской и мировой общественности.

Специфика движения в Карабахе — в тонком, органичном сплетении в единую структуру авторитетов интеллигенции, чья роль духовного лидера, «цвета нации», исторически традиционна для Армении (в практике движения эта роль принадлежит комитету «Карабах») и дельцов «теневой экономики», новых предпринимателей (их интересы представляет Совет директоров — модификация комитета «Крунк»). В глазах масс в идеологии национально-демократических движений они олицетворяют «задавленную» бюрократией национальную созидательную энергию.

Характерно, что широкое общественное мнение рассматривает этих предпринимателей, в том числе и бывшего лидера «Крунк» А. Манучарова, как фигуры криминальные. В этом плане им охотно противопоставляют представителей коррумпированной бюрократии, которых общественность склонна отождествлять в собственном смысле слова. В ходе трансформации общедемократического движения в национально-демократическое это позволило идеологам движения перенести роль реального строителя новых экономических отношений, удовлетворяющих всех, на «новых предпринимателей». Следует учесть, что эти «новые предприниматели» представляют собой мелкую и среднюю, то есть наиболее массовую, часть национальной буржуазии Карабаха.

В условиях типичной для региона круговой поруки и массового частичного участия в «теневой экономике» это звено располагает немалыми возможностями реального «перехвата власти» на уровне «перехвата команд». Вследствие этого авторитет неформальных структур власти растет, а воздействие новой идеологии на массы расширяется. Внутри этой идеологии формула «предприниматели против бюрократии» обретает новое значение и звучание. Эта формула получает широкий резонанс за пределами собственно зоны конфликта и позволяет сталкивать процесс политической перестройки в стране в русло буржуазно-демократических преобразований.

Следует отметить, что на этом этапе развития процесса, так же как и на декабрьских событиях в Азербайджане, которым посвящен предыдущий анализ группы, видно влияние «исторически» оправдавших себя сценариев.

Если в характеристике межэтнического конфликта рисунок процесса повторяет картину кризиса арабо-израильских этнических взаимоотношений, то «включение» национальной буржуазии в Карабахе по инструментарию воспроизводит «включение» итальянской мафии в борьбу против левого фронта политических сил после 1945 года под «оправданным» в период войны лозунгом «мафия против тоталитаризма».

Разница заключается лишь в том, что в Италии мафия выступала против усиления государства, а в Карабахе — за деструкцию государственности. И в том, и в другом случае — это борьба против существующей структуры власти и управления за «свою» власть и «свое» управление.

В массовом сознании этизация этого лозунга оправдана отождествлением административно-командной системы со скелетом управления периода культа личности.

4.9. В подобной атмосфере карабахский вопрос быстро превратился в «оселок», на котором в общественном сознании страны испытывается не только «добрая воля» Центра, но и вообще вся программа перестройки и гласности. И как результат, на фоне быстро развивающегося процесса, с одной стороны, и заторможенности реакций Центра, с другой, девальвируется авторитет как государства, так и партии.

После трагедии в Армении общественное мнение страны вновь было готово к тому, что Центр вот-вот резко вмешается в конфликт. Негативный эмоциональный заряд масс, достигший критически высокого уровня, был готов к переключению на работу по дезавуированию «теневых» дельцов. Прежде всего ждали мер, направленных против «теневой» структуры стройкомплекса республики, так как в общественном сознании именно он несет максимальную ответственность за масштабы разрушений и число жертв. Упустив время, Центр принял этот негативный заряд на себя. В общественном сознании еще больше укрепился миф о безнаказанности дельцов, об их якобы теснейших связях с Центром. Неуместный в этой обстановке арест морально авторитетных членов комитетов «Крунк» и «Карабах», равно как и некоторые обстоятельства этого ареста, создал атмосферу почти конфронтационную.

4.10. В таких условиях присутствие Центра только в виде сил поддержания порядка устойчиво способствует созданию образа власти, как функции исключительно репрессивной. Реальное же его бессилие в реализации даже этой функции, отсутствие гражданского мира дискредитируют Центр в глазах масс как власть.

К моменту создания КОУ уже сформировалась атмосфера ожидания сильных политических инициатив от кого угодно, кроме Центра и его институтов. Это определяет ограниченность возможностей КОУ по реальному управлению политическим процессом и в то же время резко стимулирует кристаллизацию неформальных структур власти и неформальных авторитетов.

5. Выводы и предложения

5.1. Карабахское движение переходит из латентной стадии в этап национального движения с уклоном в сторону радикализма.

5.2. В связи с этим следует ожидать роста политической активности. Не исключены криминальные действия, в том числе и массового характера.

5.3. В ближайшее время высоко вероятно включение в конфликт курдской общины как в НКАО, так и в Армении. Прогноз ее политических симпатий затруднен.

5.4. Растущая коммуникационная изоляция замыкает область «на себя». В результате увеличивается вероятность столкновений, направленных на разрушение изоляции.

5.5. Проблема беженцев становится содержательной проблемой конфликта. Без решения этой проблемы политическое воздействие на движение невозможно ни для одной из сторон конфликта.

5.6. Политическую репутацию Центра возможно восстановить, лишь вернув ему репутацию правозащитника обеих сторон. Значение правовых гарантий и обеспечения их силой государственного механизма многократно возрастает.

5.7. Широкое расследование конкретных криминальных действий по последствиям землетрясения могло бы, в определенной степени, усилить позиции Центра, хотя и не решило бы проблем эволюции самого движения.

5.8. Рекомендации группы, изложенные в записке по анализу декабрьских событий в Баку, в значительной мере могут быть использованы и на современном этапе.

5.9. Следует ожидать резкого роста различных форм гражданского неповиновения по всем регионам нестабильности в СССР. К ним относятся: забастовки, шествия, несанкционированные демонстрации, отказы от службы в армии; возможны отказы от налоговых обязательств граждан.

5.10. Высоко вероятны акты эмоционального воздействия — самосожжения, голодовки, самоубийства в знак протеста и т. д.

5.11. Целый ряд из ныне существующих неформальных движений сделает попытку оформиться в виде альтернативных партий.

5.12. Развитие указанных выше новых проявлений не исключает параллельной радикализации движений.

17.02.89 г.